Наш рассказ - о сотрудниках отдела спецфондов и реабилитации жертв политических репрессий информационного центра ГУВД края. В восстановлении справедливости по отношению к репрессированным в сталинские времена им принадлежит большая роль.
Когда в 1992 году после выхода соответствующего Указа президента России был образован этот отдел, мало кто представлял объём предстоящей работы. "Думалось нам, троим "новобранцам", что придётся поработать не более семи лет, как исчезнет необходимость в деятельности такого отдела", - с улыбкой рассказывает Татьяна Николаевна Килина, заместитель начальника отдела. - Но вот уже прошло двенадцать лет, количество сотрудников возросло до девятнадцати, а работы не меньше".
Не уменьшается и количество обращений граждан с просьбой выдать соответствующие справки, отыскать родственников, следы которых затерялись на перепутьях жестокой истории. В последние годы всё больше писем из-за рубежа. Пишут уже дети и внуки, кто составляет генеалогическое древо, собирает семейный архив. Всем здесь рады помочь. В среднем за год приходится рассматривать около 12 тысяч заявлений и по каждому проводить кропотливый поиск.
Необычайно сложно было восстановить дела раскулаченных. В 1955 году архив по этой категории спецпоселенцев был уничтожен.
Осталось только два журнала со списком на 11 667 человек и 73 старых папки по спецпоселенцам Рыбинского района. По ним и восстанавливали часть "раскулаченного" фонда. Однако и в сохранившихся делах обнаружилось много нестыковок, которые стали камнем преткновения для многих обратившихся в суд за реабилитацией.
Почти 58 тысяч дел составляют стенд репрессированных немцев Поволжья, крымских греков, калмыков, уоновцев - украинских националистов. "За каждым делом - боль людская, семейная трагедия", - говорит Татьяна Николаевна, знакомя с фондом. Первое же дело - Александра Манджиевича Кевельдженова, которое я достаю с полки, иллюстрирует это наглядно, крича каждой своей страничкой. Как, наверное, кричал от отчаяния в промерзшем дощатом вагоне, увозившем его в Сибирь, первокурсник Астраханского учительского института, высланный 31 декабря 1943 года в Ужурский район Красноярского края. Вина шестнадцатилетнего паренька, комсомольца, активиста, состояла только в том, что он был калмык по национальности. За это и принял в ссылке немыслимые мытарства, которые довели его до истощения и заболевания туберкулёзом.
Однако лечение врага-спецпоселенца органами не предусматривалось, и добиться права на это Кевельдженову стоило жизни. В деле его - письма в органы с отчаянными просьбами о санаторном лечении в Канске. И на всё следует отказ, а за самовольный выезд в Ужур, в больницу, ещё и арест на пять суток. К тому времени он был уже человеком семейным, в 1950, 1952, 1953 годах у него родились сыновья. 11 июля 1954 года, измученный болезнью, он умер от туберкулёза. До выхода спасительного Указа о реабилитации не дожил года. Запаянное в душе на всю жизнь горе кричит и в письме старшего сына Александра, ставшего хирургом, с просьбой узнать о судьбе отца.
- Придя сюда работать, мы поначалу были просто подавлены той массой горя, которое таят в себе "единицы спецфонда". Какое же страшное время пережила страна, наш народ, какой безжалостной была машина ГУЛАГа! - Ирина Ивановна Тумановская и другие сотрудницы признаются, что часто не могут сдержать слез, знакомясь с делами. - Переживаем и за взрослых уже детей бывших заключённых и спецпоселенцев.
Однако не менее печально, когда они узнают и нелицеприятную правду о своих родителях. Особенно это касается бывших власовцев. В крае находилось пять тысяч из тех, кто после проверки в фильтрационных лагерях или отбывания срока попал на поселение. Стоит сказать, что срок давали не всем, а только тем, кто, как было доказано, дал присягу вермахту и вступил в германскую армию. Естественно, от родных это многие скрывали, говоря, что отсидели "за плен". Но факты - упрямая вещь.
Так, однажды на приёме разыгралась настоящая драма. Пришли отец и дочь с заявлением о выдаче справки для реабилитации, также они хотели ознакомиться со всеми материалами дела. Поскольку при живых свидетелях детям и знакомым дела не выдаются, тем более столь щепетильные, мы советовали заявителю ознакомиться со своим делом наедине. Но заявитель и его дочь настаивали, чтобы сделать это вместе. "От дочери у меня секретов нет", - твёрдо сказал он, видимо, не подозревая об имеющихся в деле документах. А там и протоколы допросов, его собственноручно подписанное признание, что давал присягу гитлеровской армии, солдатская книжка германского солдата на его имя. Имелись и неоспоримые свидетельские показания.
Ошеломлённо всё это читала дочь, немолодая уже женщина. "Папа, как ты мог?!! Я же тебе всю жизнь верила!" - только и сказала, рыдая. Конечно, с высоты наших дней трудно, да и невозможно судить о прошлом людей, всех военных перипетиях, не раскрытых до конца и историками. Не добровольно солдаты армии генерала Власова, перешедшего на сторону немцев, сдались в плен. Естественно для любого человека было и желание выжить. Мы, нынешние, им не судьи. Но боль от искорёженных судеб людских не меньше.
Но зато как радуются сотрудники отдела, когда их работа по поиску документов помогла кому-то в восстановлении справедливости. В этом они неутомимы. Как об исключительно добросовестных, трудолюбивых и доброжелательных отзываются в управлении о начальнике отдела Татьяне Дмитриевне Атамановой, ее заместителе Татьяне Николаевне Килиной, а также Галине Анатольевне Почекутовой, Марине Ивановне Костецкой, Наталье Эдуардовне Лагуте, Валентине Ивановне Сметаниной и других.
Труд "архивной милиции", по-женски обаятельной и добросердечной, часто бывает удостоен признательных писем и открыток. Вслед за высланными справками идут они со всех концов страны и из-за рубежа. "Сердечное спасибо за скорый розыск документов", - пишет М. Лысаковская из Енисейска. Тёплые слова благодарности и в письме И. Ю. Киселёвой из Петербурга. "Я никогда не видел отца, и документы с отпечатками его пальцев были для меня словно его прикосновение. Взволнован до глубины души и тронут вашей добротой. Огромное вам спасибо", - написал Б. Егоров из Ростова-на-Дону. Добрые дела действительно достойны добрых слов.
Татьяна АЛЕКСЕЕВИЧ.