Что мы знали о великой Северной магистрали, отправляясь в экспедицию? Очень немного. И всё же не только мы, журналисты, но и московские учёные надеялись увидеть дорогу, а не груду рельсов и зелёные холмики на месте шпал. А иначе откуда появилась бы в чьих-то светлых головах шальная мысль о её восстановлении?
Железнодорожное полотно (со слов местного егеря В. Нечаева) поддерживалось в
рабочем состоянии примерно до 1972 года. По документам. После того, что мы
увидели, невозможно в это поверить. Хотя отдельные маленькие участки дороги
действительно уцелели. Или были восстановлены газодобытчиками (Надым - Уренгой),
местными жителями.
Надо признать, наш оптимизм по поводу возрождения строительства вдоль полярного круга угасал по мере продвижения в глубь тайги и усложнения наших маршрутов. В первый день выхода на трассу мы взяли хорошую скорость - 4,2 км в час. Это с учётом того, что наши московские спутники делали замеры железнодорожных объектов, искали на рельсах маркировку, набрасывали зарисовки в своих блокнотах, делали видеофотосъёмку.
Мы тоже заразились игрой в железнодорожников и изыскателей. Владимир Павловский
был явным лидером по числу бесценных находок. И сокрушался только, что ему не
встретились рельсы с датой выпуска 1905 год (ровесники газеты). Хотя рельсы
дореволюционного производства (начиная с 1901 года) были разбросаны повсюду -
как отечественных, так и иностранных видов. Вероятно, они свозились малыми
партиями с разрушенных дорог и укладывались наспех, вручную, разной длины и
ширины.
Мы обнаружили только одну уцелевшую железнодорожную колею, близко подошедшую к песчаному карьеру. Материалом для отсыпки земляного полотна служил, как правило, пылеватый песок. На восточном участке, исследованном нами, песок был крупнозернистый, то есть более качественный.
Для сокращения дальности перевозки грузов (из расчёта не более 3 километров)
карьеры разрабатывались ближе к трассе. Погрузка зачастую осуществлялась
вручную.
В одном из больших карьеров мы завязли надолго. Учёные буквально "изрыли" его глазами. И... нашли. Алюминиевые кружки с номерами. Эти экспонаты, не сомневаюсь, красуются теперь на кафедре университета, настраивая студентов на лирический лад.
В сороковых - пятидесятых романтики было мало. Через каждые пять километров
трассы стоял лагерь. Около трёх десятков лагерей. Дощатые однотипные бараки.
Лагерное начальство жило несколько в лучших условиях, поэтому их дома ещё
устояли. На стенах сохранились выцветшие обои, прибитые гвоздями. Клей сюда не
довезли.
Заключённым, кстати, здесь отводилась не только "чёрная" работа. Их назначали руководителями. Десятниками, прорабами, бригадирами и даже начальниками крупных объектов. Расконвоированные трудились в конторах проектировщиков. Правда, производительность труда ослабленных и измученных людей была в сравнении с вольнонаёмными гораздо ниже!
Сдача объектов в рекордные сроки - 120 километров пути в год - объяснялась
только количеством ссылаемых сюда заключённых. По некоторым данным, их в
притрассовых лагерях находилось около 200 тысяч человек. Надежду на своё
освобождение большинство из них получило только после смерти Сталина.
Редко-редко, но вождём даровалась желанная свобода за трудовые подвиги.
Допустим, машинист-первопроходец по ледовой переправе мог рассчитывать на такой
щедрый жест со стороны государевых людей. Бежать из этих мест было бессмысленно,
поэтому решётки на окнах бараков встречались тут редко.
Даже сама дорога, кажется, уходит в никуда. И возникает из ниоткуда. Наша экспедиция это почувствовала на второй день пути по великой магистрали. По другую сторону реки Маковской чёткие очертания шпал проглядывались каких-нибудь несколько сотен метров. А дальше болото и бурелом. Пробираться с каждым километром становилось всё сложнее. Первый же барьер на пути - маленький мост - находился в удручающем состоянии. Редактор предложил было в шутку на обратном пути его спалить, чтобы никто, не ровён час, здесь не разбился. Нашему отряду всего лишь повезло. Трухлявые доски предательски потрещали под ногами, готовые скинуть смельчаков вниз, в ручей, но не сломались.
Ручейки встречались нам постоянно. Лайка по имени Дамка, надёжный телохранитель,
всякий раз по-детски радовалась водной прохладе и возможности утолить жажду, мы
тоже запивали тёплую хакасскую минералку родниковой водицей.
Для пропуска ручьёв под насыпью в своё время строились трубы. Трубы из досок и брёвен - уникальные сооружения прошлого века, но временные, сколоченные по упрощённой конструкции.
Удивительно, что простояли они полвека, хотя восстановлению и не подлежат.
Просадка грунтов из-за островной вечной мерзлоты и резко континентального
здешнего климата заметна даже неспециалистам. Трубы настолько выступают над
насыпью, что не верится, что здесь пролегала трасса.
А теперь прямо на шпалах цветёт можжевельник, алеют брусничные листья, растут молоденькие берёзки, ёлочки, тальник. На этой стороне реки Маковской рельсы почти везде были сняты и, похоже, частично вывезены. Любопытно, куда? В Туруханске такое добро никому не надобно, а тащить его до Красноярска не только невыгодно, но жутко накладно. Зато известно, что рельсы с участка от Игарки до Турухана в шестидесятых годах были оприходованы Норильским горно-металлургическим комбинатом.
На второй день, по прикидкам наших учёных, мы должны были выйти на станцию
Турухан. Ориентирами служили пройденные мосты и трубы, лагерные дома. Мы прошли
все обозначенные на карте отметки, но станции не нашли. Командир отряда Андрей
Зайцев, решив, что от неё ничего не осталось, сказал поворачивать назад. Только
потом нам растолкуют: со станцией нас разделяло 4-5 километров. Возвращаться не
стали. Дурная примета. А в приметы в тайге верится.
Однако если ты в тайге впервые, то вряд ли заметишь грозящую опасность. Глава Туруханского района не зря прикрепила к отряду опытного егеря Виктора Нечаева. Виктор с Дамкой и карабином сопровождал нас на протяжении всей экспедиции. Он показался нам молчаливым и несколько угрюмым спутником, но, как выяснилось, на то были причины.
Вспоминаю, как Владимир Павловский у него упорно допытывался: кто протоптал нам лесную дорожку? Только на подходе к Туруханску мы узнали, что это была звериная тропа. А протоптали её лоси, олени, возможно, кабаны, но в первую очередь хозяева тайги - медведи. Когда мы возвращались из тайги на катер, то Виктор обнаружил, что за нами уже проследил любопытный мишка, не набедокурили ли мы на его территории.
Татьяна Макогонова.
Фото Александра КУЗНЕЦОВА.
Красноярский рабочий 30.07.2005