Этим милым старичкам из д. Мостовское почти по 80 лет, 58 из которых они идут по жизни вместе. Пятеро детей, двенадцать внуков, семь правнуков.
Мирно сидят на лавочке рядом с домом Екатерина Егоровна и Александр Александрович Ганцгорн, в деревне их считают старожилами. Поселились они здесь в марте 1958 года. А встретились в Бурят-Монголии, где отбывали «срок» в трудармии. Называли их спецпереселенцами, каждый месяц с них брали расписку, что никуда не убегут.
«Один год за три шёл, – говорит Екатерина Егоровна, – я с 11 лет вместе с мамой трудиться начала. Отца в 1938 г. и старенького маминого дядю расстреляли как «врагов народа». Тогда многих забирали без суда и следствия».
В Мостовское уже вместе с детьми приехали. Так, в трудах, заботах, день за днём и движется жизнь. Сейчас и здоровье уже не то, но без дела усидеть не могут. Дядя Саша, как его уважительно величают на селе, до сих пор сено сам косит, корову держит, 12 овечек. Неугомонный, словоохотливый, с молодецкой искоркой в глазах. Да и бабушка ему под стать, подтрунивая, с лёгкой усмешкой, не нарадуется на своего хозяина. «Он всё умеет делать!» – по-доброму говорит она.
«А откуда же у вас эти уменья?» – поинтересовались мы (корреспонденты). «От деда, – отвечает дядя Саша, – Я ещё пацаном был, с 1936 по 40-й год вместе с дедом в медицине работал, деду уж 78 лет было, вот он меня и обучал фельдшерскому делу. А потом меня, учитывая дедову практику, взял в помощники хирурга в г. Энгельс врач-немец». Так до сего дня и лечит людей и животных дядя Саша. У кого какая беда случится, все к нему обращаются.
«Дядя Саша, – пришёл сосед, – пойдёмте, посмотрите быка, копыто повредил. Два дня уже дома лежит, не поднимается. Может, зарезать пока не поздно». Посмотрел Александр Александрович, мясо сгнило, кость голая, как в супе вываренная. «Я за четыре дня быка тебе на ноги поставлю». – «Не вылечишь», – и грубым словом деда ругнул … «Иди домой, ляг на диван и мне не указывай», – ответил соседу дед Саша. Пошёл домой, лекарство приготовил, у него запас давнишний немецких медикаментов хранится, которые не раз помогали ему чудеса выздоровления творить. Больную ногу бычью в приготовленный раствор поставил на 20 минут, потом забинтовал, верхонку сверху закрепил, и так два дня бык лежал. На пятый день, сказал дядя Саша, приду смотреть: «Я знаю, что он пойдёт!». Но сосед раньше пришёл. Оказывается, бык убежал, сломал ворота, и к коровам на лужок …
Некоторые откровенно побаиваются зоркого глаза Александра Александровича Ганцгорн, он не только болячку заметит, но и все силы приложит, чтобы помочь. Не раз подходил к сельскому фельдшеру: «Сходи-ка посмотри, что-то не очень хорошо доярочка наша выглядит, похоже, желтуха у неё», – и не ошибся, вовремя госпитализировали больную женщину в районную больницу. «Что ты, дядя Саша, опять нашёл?..» – без обид спрашивает фельдшер местного врачевателя при очередном его визите. И редко когда интуиция подводила Александра Александровича, потому что делает он добро от чистого сердца.
«Вот, полынь горькая, видишь, сушится, от 86 болезней лечит. Меня ещё бабушка в
детстве ею спасала, как живот заболит – бери пей. Если желудок заболит, –
обращается он ко мне (корр.), – берёшь муку, дрожжевое тесто замешиваешь, полынь
туда в порошок растёртую сыпешь и выпекаешь лепёшку толщиной в 4 сантиметра.
Остывшую тёплую лепёшку положишь прямо на желудок (чуть выше пупа) и руки сверху
держи, уснёшь сразу! Утром встал, бабушка заходит: «ну как, Саша, лепёшка?». Я
проснулся, лепёшка холодная уж лежит, беру, откусил кусок, она горькая … Не
пойму отчего, но я съел, глотал, не выплюнул. «Вот это хорошо ты сделал», –
бабушка говорит, она ж в лепёшку полынь добавила. Дала запить мне и велела
лежать, и в огород не пускала, чтоб ничего другого не съел. Два дня лежал,
ничего не болит … На всю жизнь я эту науку запомнил.
Ту траву, что у дороги растёт, брать нельзя, там пыль, яд. Потому прежде любую
травку лучше в бочке обмыть в нескольких водах, и в тёмное место, сушить.
Если вдруг ошпаришься, никакое лекарство не вздумай принимать. Пачка соды у хозяйки всегда на кухне в запасе должна быть, бросай на рану, не закрывай ничем, не бинтуй, всё должно быть открыто. Назавтра пузырьков от ожога как не бывало, если же не присыпать содой сразу, кожа кусками слазит, может случится заражение, гангрена даже. А так всё засохнет к утру, марлю на пинцет, и счищаешь омертвевшую кожу. После чего помазать надо больное место барсучьим или медвежьим жиром. Но лучше всего – собачьим».
Дядя Саша собачий жир сам готовит, больных им пользует и в краевую больницу сдаёт. Секрет приготовления у него свой собственный имеется, и делится он им охотно, лишь бы помогло. Жиром этим он и соседа на ноги поставил, парня молодого электрическим током обожгло: «Сжёг глаз, ухо, лицо, руки, рубаха на нём сгорела, мясо чёрное … Его сразу в больницу! Там его обмазали цинковой мазью, туго забинтовали, сказали месяца два-три лежать будет, пока заживёт.
А я-то не знал, это уж когда мастер в контору вернулся озадаченный, как ему без электрика столько времени обходиться, посоветовали ему ко мне обратиться. Подъезжает он к дому моему, быстро так, аж пыль столбом: «Сколько дней можно человека сожжённого лечить?» – спрашивает. Дядя Саша, узнав в чём дело, ответил: «Слушай, бери машину, езжай в больницу и вези мне этого человека, я его за четыре дня на ноги поставлю. К дому-то когда подвезли больного, то оказалось, что это мой сосед, в одном доме мы с ним, через стенку живём. Страшно смотреть на него было, весь обмотанный, как мумия – вата, марля, бинты …».
Снял с него всё дядя Саша, принёс свой потник, вместо матраса постелил на твёрдую поверхность, всех родных из дома выгнал, чтоб не причитали, что умрёт он, не выживет: «Выйдите на улицу, я его сам лечить буду!». Сжёг всё лишнее в печке, раны промыл – чёрные, подгнивающие, и хорошенько всего смазал собачьим жиром. На лицо маску марлевую наказал сделать, чтоб воздух не попадал, сверху тонкой марлей операционной прикрыл. Никаких бинтов! Папиросы смял, в печку выбросил, спиртное, всё что было в доме, заставил вылить: «Пока я буду лечить, чтоб этого в доме не было!». Замок повесил на соседском доме, ключи забрал. Утром пришёл, марлю вместе со сгоревшей кожей снял, что приклеилось, и снова хорошенько жиром смазал. «На третий день раны чистые были, гладкие, блестящие, – говорит дядя Саша. – Можно на работу идти!». Сейчас Витя Бек, электрик, которого поставил на ноги Александр Александрович Ганцгорн, живёт в Германии.
Кроме лекарских умений, дядя Саша ещё и печник, и столяр, и маслобойки и бочки до сих пор мастерит, кузнец и художник. «В разведывательной экспедиции в тайге десять лет работал, природа, красота! Там и рисовать начал, – рассказывает Александр Александрович. – Сначала карандашом эскизы набросаю, чтоб не забылось, а уж потом, дома, красками на картоне. Краски выпросил у одного знакомого немца, ленинградские, 6-8 штук. Ковры, картины рисовал, дарил тем, кто попросит».
Но вот картины с сохатыми бережно хранит: «Это американские сохатые, дикие. Их полный пароход в Бурят-Монголию привезли. В Америке леса выпилили, животным жить невозможно стало. А у нас они по тайге аж до Хабаровска размножились.
Ещё рисовать буду», – между делом роняет фразу дядя Саша. И такая сила жизненная в этих его словах звучит, и такая кладезь знаний и мудрости, которыми он с удовольствием делится, что нет сомнения в отпущенных ему годах. Может, это корни родовые, отец был грамотным человеком, председателем колхоза. Дедушке было 112 лет, когда он ушёл из жизни. «В лес ушёл, через поле:
-- Ты куда, Андрей, пошёл-то? – спросили его работающие в поле люди. А он отвечает: «Бог меня не забирает, может, он заболел, забыл про меня, я пойду его встречать …». Умел дед-самоучка и гитары, и скрипки делать, и врачевать. Первые поделки, изготовленные Александром Александровичем Ганцгорн в том далёком детстве рядом с дедушкой, – трубки для курения, которые он готовил для продажи за три копейки. Таким было начало …
И долгий житейский путь, как испытание мужества. «Страдания дали скалам – те не
выдержали, – гласит народная мудрость, – тогда их дали Человеку».
Татьяна Аркадьева.
Фото Елены Чапало.
НОВОЕ ВРЕМЯ, № 123-124, 15.10.2005.