Принципиальное отличие сериала по роману Александра Солженицына «В круге первом» от недавней громкой экранизации «Мастера и Маргариты» состоит в том, что «Мастера...» читали практически все. Круг читателей романа «В круге первом» - это еще большой вопрос
Отсюда неизбежная разница в восприятии. «Мастер и Маргарита»: «Ну-ка, ну-ка! Посмотрим, к а к он нам это покажет!» «В круге первом»: «Ну-ка, ну-ка! Что это наконец такое?» В случае с «Мастером...» спорили о том, «как». Разумеется, остались недовольны. Потому что у нас полстраны - специалисты по роману Булгакова. И все знают, «как надо снимать».
Специалисты по единственному (!) роману Солженицына тоже есть. Это десяток русских и зарубежных филологов. Но «культовым» в хорошем смысле этого слова роман никогда не был. Солженицыну повезло со славой, но ужасно не везет с пониманием. Вот и агрессивная (наверное, необходимая) реклама, предшествовавшая сериалу, только сбивала зрителей с толка. По какому такому этапу пошел Миронов-Нержин? По этапу он уходит в конце романа, и на этом роман обрывается. Какого такого агента раскрыл Певцов-Володин? Поступок этого мидовского чиновника вообще загадочен. То ли он мир спасал, сообщив американцам о попытке Советов завладеть секретом атомной бомбы. То ли готовил себе самому посадочную площадку «за бугром». И вообще роман не об этом. Не о бомбе и не о лагерях.
Николай Сванидзе, встречавшийся в «Зеркале» с режиссером фильма Глебом Панфиловым и исполнительницей одной неглавной, но ключевой роли Инной Чуриковой, ненатурально театральным голосом возвестил о том, что нас ждет зрелище о трагическом периоде нашей истории, о котором мы все должны помнить, и т.д. и т.п.
Да не об этом же роман! Грубо говоря, это роман о том, почему человек добровольно выбирает «этап». И что для него значит этот «этап» не в буквальном, а в бытийном смысле. Это роман о том, как в хороших условиях (в хороших и даже отличных в сравнении с тем, как живут их родственники) собрали самых умных и талантливых людей России и что из этого вышло.
Идея интеллектуального «монастыря», в котором самые светлые умы обсуждали бы проблемы мироздания, социального устройства, назначения человека, - это ведь очень старый проект. Это и Платоновская Академия, возникшая еще до нашей эры, закрытая императором Юстинианом как оплот вольнодумия и восстановленная в эпоху Возрождения во Флоренции. Это и Вагнер с его Байретской школой, в которой некоторое время подвизался Фридрих Ницше, пока страшно не разочаровался в этом проекте. Это, как ни странно звучит, даже и Царскосельский лицей, из которого вышел Пушкин. Все сравнения, конечно, хромают, но смысл остается один. Возможно ли «точечное» соединение интеллектуальных усилий для решения некой грандиозной задачи, эдакий «мозговой штурм» если не всей Вселенной, то, по крайней мере, всей Земли или всей страны?
Однако недаром великий Данте поместил языческих мудрецов в первом круге ада. Это еще как бы и не ад. Это почти рай.
Вот в чем загадка романа Солженицына. Почему один из «мудрецов» - Глеб Нержин - добровольно уходит из рая в ад?
Нержина зря слишком буквально привязывают к самому Солженицыну. Было бы полным кошмаром, если бы Нержина играл актер хотя бы отдаленно напоминающий Солженицына, пусть даже и сравнительно молодого. В образ Нержина Солженицын, несомненно, вложил свой человеческий идеал, которому сам по мере сил старался следовать. Он вложил в него свою страсть, вдохнул душу, но это душа самостоятельная, а не «альтер эго» автора. Позиция Нержина у самого Солженицына под вопросом, он всматривается в этот персонаж и спорит с ним.
Не сам, конечно. Роман на то и роман, что он многоголосен. У Солженицына он даже избыточно многоголосен, поэтому «В круге первом» - это чтение не из легких. Здесь все время путаешься в «позициях», в поведенческих стратегиях. Вот Лев Рубин - убежденный коммунист, который считает, что сталинская система «в корне» справедлива, потому что «закономерна». А вот инженер Бобынин, который смеется в глаза самому Абакумову, потому что он Абакумову нужен, а Абакумов ему - нет. А вот крестьянин Спиридон, который, как сказочный Колобок, и от наших ушел, и от немцев ушел, и к американцам пришел, а сломался на ядовитом спирте да на жалости к детям, которые, неразумные, в Россию просились. Сологдин... Руська... Яконов...
В этом невероятно плотном «кругу» идей, позиций, поступков и выбирает Нержин свой «этап». Этот «этап» - как бы завершение полуторавекового пути интеллигенции к народу. Это попытка разобраться в категориях «народ», «интеллигенция», «человек» - трех соснах, в которых мы и по сей день блуждаем.
О самом сериале. Очень важно, что сценарий писал сам автор. Не упущены ключевые сцены, которые могли бы выпасть у другого сценариста. Например, спор Нержина с Рубиным о значении слова «счастье». Эротическая линия, которая может показаться лишней и смешной, но которая принципиальна в виду общей проблемы романа. «Мудрецам» дают многое (в сравнении с обычными зеками), но не дают того, на что им отвлекаться как бы и не положено. Они же думать должны, изобретать, сублимируя всю психическую энергию на задачу, поставленную Партией. Эротика - это жизнь, а «мудрецы» должны не жить, а головой, головой работать!
Точная расстановка персонажей в сценарии по степени их значимости. В романе легко запутаться, если читать невнимательно. Например, очень важен Абакумов и куда менее важен Сталин. Сталин в исполнении Игоря Кваши, на мой взгляд, вообще неудачен. Перебрали с оспинами на лице, с параноидальным восприятием известия о предательстве дипломата. Я подозреваю, что крушить уже прочно сложившийся кинематографический стереотип И.В. вообще малопродуктивно. Это задача не художественного кино, а документалистики.
Но Сталин и не слишком важен в этом романе. Куда важнее Абакумов, а еще важнее Яконов, бывший зек, а теперь непосредственный начальник «шарашки», настоятель «монастыря». Сцена, когда Абакумов после жуткой нервотрепки у Сталина коротким тычком разбивает Яконову нос, сделана изумительно. Именно так и осуществляется рабочая иерархия «идеальных» «школ», «сект» - читай: «шарашек». Где-то на каком-то звене кому-то просто квасят нос. Чтоб остальным энергичнее «думалось». И - в правильном направлении. Поэтому Яконов отнюдь не со злобы пишет в журнале: «Нержина списать». Нержин себя сам «списал». Он сам выбрал «этап», на который Яконов возвращаться не хочет.
Нержин - самый динамический образ в романе, он сильно меняется от начала к концу. В «Идиоте» Миронову идеально удалось передать динамику развития князя Мышкина. Но Нержин не менее трудная задача.
Вообще Глебу Панфилову одновременно и повезло, и не повезло. Автор представил ему целую галерею выпуклых характеров. Каждый - личность. Это сразу чувствуется по первым двум сериям. Актерам есть что играть. Но с другой стороны, в романе почти нет поверхностных интриг и загадок, которых в том же «Идиоте» хоть отбавляй. В романе совсем нет живописной мистики, как в «Мастере...» В смысле динамики действия роман суховат. Здесь динамика внутренняя, сшибка идей и характеров. Но самое главное, роман Солженицына наводнен подводными смыслами и перекличками, которые передать на экране, пожалуй, невозможно.
По крайней мере, спасибо Глебу Панфилову за «возвращение» к роману Солженицына. Может быть, его наконец-то прочтут?
Павел Басинский
по материалам www.rg.ru
- Я шел к фильму 30 лет - с того момента, когда мне в 1974 году довелось прочитать роман. Но время пришло, и роман, который меня потряс, стал сериалом. Мне чрезвычайно повезло, что Александр Исаевич согласился написать сценарий и даже прочесть закадровый текст, это сулило интереснейшее общение с великим, человеком и писателем. «В круге первом»! для меня живая книга о живых людях, о времени, о нашей стране.
- Почти все вещи Солженицына, по-моему, очень киногеничны. Тем не менее это первый в России случай экранизации его произведения. На Западе было несколько попыток, там даже его нобелевскую лекцию превратили в кино! При экранизации всегда велика опасность, что вам «подсунут» не ту Наташу Ростову или Пьера Безухова, не тех героев, с которыми вы прожили жизнь. Когда Глеб Анатольевич Панфилов на предварительном этапе работы решил показать фильм Солженицыну, Александр Исаевич очень волновался. Но, посмотрев фрагменты, испытал облегчение и обрадовался. Практически все найденные Панфиловым лица в совокупности с их игрой никак не противоречили авторским представлениям.
- Не знаю, играл ли я роли сложнее, ведь передо мной стояла ответственная задача, которая меня даже тяготила. Играя князя Мышкина в «Идиоте», я пытался обнаружить его попытки «быть другим», найти в идеале какую-то неидеальную деталь. Перечитал «В круге первом» и попросил Наталью Дмитриевну познакомить меня с Александром Исаевичем. Ощущение от встречи было двоякое. С одной стороны, был безумно счастлив, встреча с личностью такого масштаба - одно из самых сильных впечатлений моей жизни. С другой - был разочарован, не найдя в Александре Исаевиче ничего противоречивого. Александр Исаевич произнес фразу, которая повергла меня в шок: «Это счастье, что меня посадили», пояснив, что если бы этого не случилось, ни он, ни его товарищи по заключению не стали бы теми, кем они стали.
- В схеме Данте чем больше грешен человек, тем ниже он оказывается, в низшем круге, а наверху - наименее грешные. ГУЛАГ устроен иначе, и в ходе моего романа видно: те, кто пытаются бороться со злом, опускаются вниз. А те, кто согласны со злом сотрудничать и примириться, те остаются наверху.
- На мой взгляд, сериал «В круге первом», который сейчас показывают по каналу РТР, сделан очень качественно, добросовестно и сильно. По моему личному убеждению, фильмы, рассказывающие о периоде сталинских репрессий не теряют актуальности. О том историческом периоде много сказано, но не много понято. Российская Федерация, став наследницей СССР так до сих пор и не прошла очистительный обряд покаяния. Кровавые события тех лет творились не руками неких наемников. Страна поделилась на жертв и палачей. Искупление вины до сих пор не случилось. Мы до сих пор продолжаем говорить о преступлениях «политкорректно» - «неоднозначные страницы истории». Да нет, же однозначные. Есть фраза, что история повторяется дважды, но второй раз - уже в виде фарса. Но кто сказал, что фарс не может быть кровавым? Поэтому вряд ли можно говорить, что о репрессиях россиянам рассказано все, и тема эта потеряла былую актуальность.
Что же касается образа Сталина, то я особо не обратил внимание на его фигуру, не Сталин в этом фильме главное действующее лицо. Хотя, на мой взгляд, Игорь Кваша очень неплохо сыграл эту роль. Единственный момент, который резанул глаз, - когда Сталин достал из сейфа завещание Ленина и читал его. Честно признаться, я не помню в книге такой сцены.
«Красноярский вестник», № 11, 03.02.2006 г.