Все случайности не случайны. Разбирая в последний раз вместе с хранителем городского архива Ириной Перфильевой документы норильской истории военных лет, останавливаюсь на папке с датой “1943/44 годы. Переписка комбината с подразделениями и сторонними организациями”. Сегодня каждый документ, архивный свидетель войны, прочитывается заново, отыскиваются в них новые краски, открываются неведомые ранее значения эпохи. Но была и другая война, война тыла, наполненная смыслом той же борьбы и побед, приближающейся каждой плавкой, каждым большим и малым делом...
Мы “прочитали” этот год так, как он соткался из пронумерованных в архивной папке документов из событий известных, но больше тех, что никак не назовешь эпохальными. И всё–таки именно они и зовутся Жизнью.
Подавляющее число документов начинается обращением “Уважаемый Александр Алексеевич!..”, и, если бы перед нами стояла задача написать очерк о “военном директоре” комбината Александре Панюкове, то лучшего материала к биографии не отыщешь. Но мы сегодня с помощью архивной “машины времени” переживем несколько мгновений из жизни Норильска 1943–44 годов.
*Примечание: стилистика и пунктуация цитируемых автором документов полностью сохранена.
То, что предвоенные, и особенно военные, годы истории Норильска стали временем интенсивных поисков и разработки минерально–сырьевой базы Таймыра, факт общеизвестный. Время это увенчано заметными научными и производственными достижениями норильской инженерной школы. К таким можно отнести пуск в канун 1944 года завода по производству жидкого топлива.
“Выход жидкого топлива из норильских углей на основе проведенной лабораторией работы, – пишет в ДОНЕСЕНИИ (дело военное, секретное, да и Панюков — полковник НКВД) старший инженер лаборатории жидкого топлива Кантор (о нем целую книгу написать можно...), — будет составлять на промышленной установке ориентировочно 150–170 литров с тонны углей”.
Стоит ли вспоминать, каково было с топливом в воюющей стране? А вот как было с топливом здесь, вспомним. Из справки командира авиаотряда Кононенко: “...Примечание. При составлении смеси: 60% Б–70 (марка керосина — В.М.) плюс 40% изооктана можно приготовить горючее для СИ–47 (марка самолета — В.М.)”. Летали, как видите, не только на “одном крыле”, но и “честном керосиновом слове”.
На производство топливного завода были ориентированы угольные шахты 3/6, 5, а в технологии использованы ноу–хау по–норильски: “...разработанные нами катализаторы, — информирует Кантор, — не уступают по своей активности катализаторам, разработанным в ряде исследовательских институтов Академии наук СССР”. А по способу изготовления, добавим, и себестоимости проще и дешевле — довод важнейший!
“Уважаемый Александр Алексеевич! ...Скажите, пожалуйста, Абраму Павловичу (Завенягину — В.М.), что как только все эти работы будут закончены (создание катализаторов — В.М.), можно устроить генеральное сражение с ВНИГИ, причем ручаюсь за победу Норильска... Желаю успеха. С. Карпаева”.
Завод запустили, проработал он недолго. Но не это важно. Важно то, что он стал еще одной победой норильчан над врагом... Впрочем, чтоб уж совсем не ставить точки в этой короткой истории про норильское топливо, а продолжить ее “многоточием” времени, прибавим, что ряд технических достижений северян лег в основу современных мировых технологий переработки угля.
В книге Алексея Свечникова “Драгоценные металлы Норильска” изложены все перипетии, коллизии в деле получения никеля на комбинате.
Эта архивная “деталь” могла бы послужить существенным дополнением к ней: “Направляем вам американский реферат русской статьи, напечатанной в советском журнале “Журнал прикладной химии” 3–1942 г. “Электрохимическое окисление гидроокиси никеля”. ...Журнал за 42–й год не дошел до технической библиотеки по вине московской и красноярской контор, ...мы вынуждены восполнить реферат из американского журнала...”
Вспомним, именно в 42–м на комбинате был получен ПЕРВЫЙ никель. Каждая крупица знаний, имеющегося опыта способствовала ускорению промышленного производства. Как, наверное, необходим был этот журнал!..
Если бы у этих маленьких норильских хроник не было заголовка, то он мог бы быть следующим: “Такая работа заслуживает поощрения...”. Очень собирательно. И не только для военной истории Норильска. Письма со всех концов страны о не ратных, но подвигах наших земляков, в архивной папке место занимают немалое. Читаем одно из них: “За период пребывания в служебной командировке в г. Сызрани диспетчера “Норильскстроя” Лунева Виктора Евгеньевича им проведена благодаря его инициативе, настойчивости, смекалке и сметке огромная работа по отгрузке трех маршрутов муки “Норильскстрою”... Исключительно благодаря т. Луневу в условиях исключительно трудных, когда вся мука из Сызрани направлялась на фронт...”.
Те же эпитеты, пусть не выписанные витийно, но от души в письме о “сотрудниках комбината” Карпове, Ларине, Горчакове, Мутмане, Помазкине... сотнях других. “Поощрение” реализовывалось в роскоши того времени — кожаном пальто и часах.
Вот тут к месту цифры выполнения планов речной и морской навигаций за 1944 год: доставлено из Красноярска: план — 55 000 тонн, факт — 61 190 тонн; из Архангельска соответственно 30 000 и 37 722 тонны. Откуда бы взяться этим “лишним” тоннам, если не смотреть на них только как на “перевыполнение”? Ведь перевалка грузов всё больше на норильских амбалах держалась...
И рапортов победных, писанных каллиграфами военной поры: “Панюкову А.А., начальнику политотдела Козловскому В.И., председателю окружкома профсоюзов Литвинову. Коллектив работников, вдохновленный историческим ноябрьским докладом и приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза т. Сталина сегодня... на три (хоть на денечек — В.М.) дня раньше срока...” — в папке множество. И не важны теперь ни “исторические доклады” и “приказы Верховного”, важна и трогательна эта маленькая жизнь маленького коллектива. Работники поощрялись Доскою почета газеты “За металл”. Вещь нешуточная: могли и срок скостить, могли и режим зэку поменять... Но были и 10 кг табака “для особоотличившихся” (так в тексте — В.М.), например, по ходатайству начальника “Металлургстроя” т. Енина.
Никак не пройти мимо факта известного: открытия в 44–м году техникума. Ведь вправду “кузница кадров” на годы! А “кузница”–то не совсем гладко начиналась: “Уважаемый Александр Алексеевич! Ваше задание по вопросам организации оформления техникума и получения учебников я выполнил (...) Против открытия техникума решительно выступили начальник УФО, ГИВКа, но после подписи его Кафтановым и Завенягиным проект решения был направлен в СНК”.
А еще, пишет в том же послании Сергей Рябинков, “...увеличен тираж газеты “За металл” и поставлен вопрос о ее ежедневном издании”. Письмо написано 30 сентября 1944 года, а со второго октября 70 юношей и 144 девушки ПЕРВОГО набора техникума приступили к занятиям. Есть еще одно событие, прямо к учебе вроде не относящееся: начальник ОТС Якобсон 14 октября докладывает Панюкову, что для всех студентов сшита бесплатная форма. Не говоря о бесплатном питании...
К этой главке отнесем еще одно письмо: “Уважаемый товарищ! Мы, девушки–студентки, по специальности ихтиологи, в 1945 году оканчиваем Московский Университет и желаем применить наши знания и силы на работе в условиях Cевера... По поручению Г.И. Морозова”. Виза Панюкова: “Оформить вызов”. Зачем, спросите вы, комбинату ихтиологи? Да еще во время войны? Знаете, какие из документов летописи 43–44–х наиболее встречающиеся? — Отчеты по МТС и “Конъюнктурные обзоры (так в подлиннике — В.М.) по сельскому хозяйству”. В эти же годы при непосредственном участии комбината выполнена колоссальная работа по изучению биологических ресурсов Таймыра. Полковник Панюков лично докладывал в Москву, в НКВД не только о тоннах никеля и кобальта, но и о “выходном поголовье выходных цифр КРС”, обосновывая перед неким генералом Захаровым возможность содержания не 2 119 буренок, а всего 1 335.
Ветврач Никаноров Панюкову, как о происшествии серьезнейшем: “Рапорт. Доношу, что вечером 15 мая с.г. (1944 года — В.М.) на конбазе штольни 13 ожеребилась кобыла по кличке “Ловушка”. Жеребец имеет врожденную слабость...” Словом, как ни выхаживали, сдох жеребенок, но лошадь в шахте, на комбинате — драгоценность; директор должен знать о таких потерях.
Не остается без внимания не знаемый нынешним поколением “Усть–Порт, первенец рыбной промышленности Заполярья”, как назвал его управляющий Таймырским Госрыбтрестом П. Притыко, грозясь завалить комбинат консервами. Панюков, как ни трудно комбинату, поручает изготовить для рыбозавода необходимые металлоконструкции. “Первенец” до 80–х годов славился своей рыбной вкуснятиной, продаваемой “на ура” даже во Владивостоке! Да–а...
Ну, и напоследок о делах околокультурных. Прежде всего в очередной раз развенчаем “мифы нашего времени” о том, что “джаза ТОГДА не было” — ерунда всё это. Был. И Цфасман был, и Варламов, и “норильлагерный” тоже.
С большой обидой и жалобой на начальника Дудинского порта Жука (ну и жук!) обращается с рапортом к Панюкову и.о. начальника культурно–воспитательного отдела по поводу “оттяпанных” дудинчанами без зазрения лагерных лабухов: “Стремясь к созданию высококачественного первоклассного джаз–оркестра, могущего с наибольшей эффективностью обслуживать как лагерное, так и вольнонаемное население Норильска, Дудинки, Валька... прошу дать категорическое указание...” вернуть умыкнутых виртуозов свинга.
Как бы не так! Жук отстреливается письмами: “Прошу Вас указать культурно–воспитательному отделу на совершенно возмутительный характер недопустимо несерьезного отношения к распределению квалифицированных работников художественной самодеятельности лагеря”. Как излагает, а? Панюков начертал раздраженное: “Что же вы делаете...” Далее я умолчу. Но с ним полностью согласен. Да, так жили... Писали... Впрочем, известно, что джаз–оркестров в Норильске всё–таки было немало, а вот сейчас что–то негусто.
--------------------------------------------------------------------------------
Ах, мала газетная страничка!.. И напоследок, теперь ей–богу напоследок: в районе реки Пясино в июне 44–го норильской экспедицией “Желдорпроекта” началась аэрофотосъемка (об этом извещал Панюкова и просил содействовать уполномоченный Вербюк) под будущую трансарктическую железнодорожную магистраль, а инженером Давыдевским предлагался проект морского канала до Валька. В общем, жизнь после войны обещала быть светлая–светлая. Как будущий северный железнодорожный путь.
Виктор МАСКИН, по материалам Норильского городского архива.
Заполярная правда 05.05.06