Редакция сайта Православие.Ру продолжает публикацию дипломов выпускников Московской Сретенской семинарии. Диплом иеромонаха Иоанна (Лудищева) «Проблемы современного человека в письмах духовников XX века», работа студента пятого курса Юрия Филиппова «Революционное движение и духовные школы России в конце XIX - начале XX веков» и труд студента пятого курса Максима Янышевского «Особенности религиозной жизни Советского Казахстана в 1930-1950 гг.» вызвали живой отклик читателей.
Серию публикаций продолжает работа диакона Александра Колногорова «Дубченский старообрядческий беспоповский скит, история и современное состояние», которая выполнена с привлечением редких архивных материалов.
Cтарцы беспоповского шарпанского скита
Беспоповцы — одна из двух главных отраслей раскола старообрядчества, называющаяся так потому, что ее последователи не приемлют священства (попов).
Когда священники дораскольного поставления за древностью лет умерли, произошло принципиальное разделение всех старообрядцев на два толка.
Те, которые предпочли остаться вовсе без церковной иерархии, нежели принимать к себе новопоставленных священников, получили название беспоповцев. Какое-то время у старообрядцев еще сохранялась надежда, что где-то (в стране Беловодье, в непроходимых лесах или горах, в пустынях Востока) сохранилось истинное священство древнего поставления, и многие жаждали обрести его. Вплоть до середины XVIII века основная масса беспоповцев сознавала отсутствие священства как временное испытание.
Стремление обрести церковную иерархию было среди них настолько велико, что известные родоначальники беспоповства — братья Денисовы — вели письменные переговоры с представителями поповцев, обитавшими на Ветке, о приеме архиерея хоть от господствующей церкви, лишь бы он согласился содержать старые обряды. Но надежды на возможность скорейшего обретения иерархии сменились разочарованием, и реально пришлось строить свою религиозную и бытовую жизнь при отсутствии священства. Под влиянием страшных гонений беспоповцы сочли, что наступило последнее время, в Православной Церкви (старообрядцы ее именуют господствующей церковью) и повсюду в миру воцарился антихрист.
В связи с этим беспоповцы из церковных таинств сохранили лишь крещение и исповедь (совершаемые мирянами, часто даже женщинами). Именно они минимально необходимы для спасения. Все прочие таинства не совершаются вовсе. сознавая, например, необходимость евхаристии, беспоповцы думали заменить ее для себя «своим причастием». совсем отвергая брак за прекращением, по их мнению, истинного православного священства, требуют от всех своих одноверцев, мужей и жен, безбрачной жизни.
Большинство беспоповских согласий принимает приходящих от других согласий по первому чину, т.е. вновь перекрещивают, от этого происходит наименование согласия — «беспоповцы-перекрещенцы». к их числу принадлежат поморцы, федосеевцы, филипповцы, странники и другие. Исключение составляют часовенные, новоспасовцы, бабушкины и нетовцы поющие, непоющие и отрицанцы, называемые также неперекрещенскими беспоповцами.
В XVIII веке часть беспоповцев к двум основным таинствам (крещению и исповеди) добавила и третье — брак. основание было следующим: по их мнению, это простой, не имеющий догматического значения обряд, который представляет собой сочетание элементов древних традиций с фрагментами венчания, откуда изъяты священнические действия. В конечном итоге данное действие — обычное родительское благословение, которое состоит из условно выделенных двух частей: первая — произнесение благословения в виде традиционной формулы, вторая — попеременное целование икон новобрачными. В заключение совершается обряд разделения у невесты одной косы на две, что символично отличает замужнюю женщину от девицы. Таков обряд старообрядческого бракосочетания.
Этим было положено начало разделению беспоповцев на брачных и небрачных.
В XVIII веке происходило дальнейшее дробление беспоповцев, разделившихся на крупные направления и многочисленные толки.
Во главе беспоповских общин стоят наставники — «благословенные отцы». они распоряжаются в собраниях при богослужении и отправляют церковные службы и требы, что допускается ими якобы по необходимости. По мнению беспоповцев, такие права имеет не каждый, а только тот, кто получил преемственное благословение от прежде бывших наставников. Оно имеет по сути дела значение поставления на священную степень.
Стоит отметить, что в беспоповстве существует множество толков или согласий, различающихся между собой принятием и непринятием незначительных обрядов.
Сегодня беспоповцы проживают во многих странах мира: в России, Литве, Латвии, Эстонии, Румынии, Польше, США, Уругвае, Аргентине, Бразилии, Парагвае и др.
Наиболее многочисленным из сохранившихся согласий беспоповцев является часовенное.
В Центральной России в начале 1920 гг. численное превосходство среди беспоповцев имели федосеевцы, их насчитывалось около 2-2,5 миллионов человек. Поморцев в то же время было до 2 миллионов человек. Однако стихийный переход многих федосеевских общин к брачному согласию в 1920-1950 гг. изменил количественное соотношение в сторону поморцев[1].
Часовенные (другое название — часовенное согласие; управляемые уставщиками) — старообрядцы, первоначально бывшие поповцами, но из-за гонений, особенно усилившихся при Николае I, оставшиеся на длительное время без священства. Так, вынужденно совершая основные требы и проводя богослужения без церковной иерархии, они сделались беспоповцами. Как и традиционные беспоповцы, они совершали службу в лишенных алтарей часовнях, что позже дало имя согласию.
Сложившиеся состояние повлекло за собой принятие часовенными многих чисто беспоповских представлений: о духовном пришествии антихриста (хотя есть утверждающие, что он пришел чувственно), о полном господстве антихриста в новообрядческой церкви и в государстве, о допустимости самосожжений в случае преследований со стороны власти (самосожжения отмечались на Саянах еще в 1940 гг.), о недопустимости общения, главным образом в молитве и трапезе, с замирщенными[2] и в особенности с кадровыми[3], о принципиальной невозможности получения паспортов, пенсий и т.п.
Важнейшим отличием часовенных от других беспоповцев остается лишь отказ от перекрещивания тех, кто переходит к ним из иных старообрядческих согласий. Крещение совершается мирянами в деревянной купели — кадушке, тогда как во многих беспоповских согласиях предпочитается совершение крещения в открытой воде.
Часовенное согласие сложилось из нескольких миграционных потоков старообрядцев, продвигавшихся в разное время из европейской России все дальше на восток. В 1720 гг. основная часть предков часовенных ушла из нижегородских лесов на Урал[4]. Еще в начале XX века основная масса их потомков была сосредоточена в треугольнике, образованном городами Пермью, Тюменью и Челябинском. Переселению на Урал способствовало и то, что в начале XVIII столетия владельцы уральских заводов оказывали покровительство бежавшим старообрядцам, видя в них мощную рабочую силу. Позже помощь такого рода стали оказывать и государственные заводы, а Екатеринбург превратился в центр старообрядцев, поселившихся на Урале. Сами часовенные возводят свои истоки к священноиноку Софронию, поселившемуся на Керженце и принятому от ереси священниками дониконовского рукоположения Дионисием, будущим Шуйским, Трифилием Вологодским и др. От Софрония принял исправу[5] руководитель уральского старообрядчества священноинок Никифор, который затем ушел с Керженца со многими старцами на Урал из-за несогласия с ветковско-стародубскими отцами, напрасно подозревая их в безобразном приеме священных лиц, посвященных малороссийскими епископами-обливанцами[6].
Следует заметить, что после смерти патриарха Андриана в 1701 году в Москву для участия в работе Синода было вызвано много лиц, имеющих с точки зрения Никифора обливательное крещение и сомнительное рукоположение. Разногласие Никифора с керженскими и ветковско-стародубскими отцами произошло из-за того, что они якобы принимали священных лиц без разбора, не выясняя, кто кем рукоположен.
Его последователи занялись выяснением, какие епископы заведомо были крещены в три погружения и рукоположены также крещенными в три погружения епископами. После такого рода изысканий они стали принимать священных лиц, рукоположенных только такими архиереями. в 1776 году руководители часовенных полагали, опираясь на некие, будто бы полученные в Синоде данные, что из священноначалия Православной Церкви крещены в три погружения лишь рязанский и грузинский епископы, а значит, принимали к себе священников, рукоположенных этими епископами.
В 1725 году в Нижнем Тагиле Никифором был принят из Православной Церкви священник Иоанн (он же — впоследствии почитаемый в среде часовенных священноинок Иов). Третьим уральским священником стал священноинок Ияков, принятый также Никифором. После исправы о. Ияков жил в Невьянском заводе до кончины (1754 год). Никифором же были приняты из Православной Церкви священники из Вятской губернии — о. Симеон и о. Гавриил. Первый после исправы ушел на Ирюм, а второй — на Ишим. Оба они были замучены в Тобольске. Примерно до первой трети XVIII века уральские часовенные в сущем сане принимали переходивших от Православной Церкви священных лиц, а в 1735 году их руководители из числа горнозаводских служащих даже просили, однако безуспешно, императрицу Анну Иоанновну закрепить такую практику юридически. После смерти о. Иякова уральские старообрядцы остались без священства, так как принимать беглых священников из Православной Церкви было некому, а приглашать попов из Москвы, с Керженца или с Ветки они боялись: мог попасться рукоположенный епископом Епифанием, которого они считали самозванцем. Прием на Ветке этого архиерея усугубил отдаление уральских старообрядцев от остальных поповцев.
Когда к уральским старообрядцам пришел священник Петр, его уже некому было исправить. Тогда, по соборному решению, он «чрез три молебныя пения принял на себя священные ризы и стал священнодействовать»[7]. После его смерти удалось найти священника Иродиона, которого признали имеющим преемственную исправу, восходящую к священноиноку Иякову. За о. Иродионом последовал священноинок Феофилакт, который вместе с ним принял ряд священников, в том числе о. Филиппа, рукоположенного грузинским епископом Григорием (тогда в России уже умерли те архиереи, рукоположение которых уральские старообрядцы считали полностью законным, грузинскую церковь они полагали все же не зараженной обливательным крещением). Филипп в свою очередь ввел несколько священников грузинского рукоположения, в том числе о. Архиппа — последнего нижнетагильского священника. С его смертью в 1825 году уральские старообрядцы окончательно остались без церковной иерархии. В начале XIX века они активно искали подходящих священников, но безрезультатно, а последующие гонения на старообрядцев сделали это и вовсе невозможным. Правда, некоторые из часовенных признавали иргизских священников и о. Павла (тульского), но Иргиз вскоре был разорен, а о. Павел умер.
Крайняя затрудненность получения новых старообрядческих священников и наконец их полное исчезновение постепенно усилили роль нерукоположенных, но руководящих богослужением дьяков, или стариков (отсюда и другое название согласия — стариковское согласие). Отсутствие церковной вертикали привело также к тому, что часовенные стали принимать приходящих к ним от Православия как еретиков третьего чина (конечно, если приходящий крещен трехпогружательно). Следовательно, согласие стало формироваться как беспоповское, хотя у его членов сохранялись (и сохраняются до сих пор) запасные Дары, освященные отцами, которые имели преемственную исправу от священников дониконовского рукоположения. Среди часовенных также, видимо, бытовали и Священные Дары, освященные на Иргизе. Кроме того, на соборе 1913 года ими обсуждалась возможность причащения. Однако в журнале «Уральский старообрядец» в ответе на вопрос редакции, откуда у часовенных запасные Дары, уверенно указывается на священников никифоровской и т.д. исправы. Сохранялись Святые Дары и в известном семействе Лыковых, принадлежащем к часовенному согласию (в настоящее время из них осталась только Агафья).
В 1840 году собор часовенных отказался от приема священников (по некоторым данным, в связи с разгромом Иргиза), а на екатеринбургских соборах 1884 и 1887 гг. была отвергнута обсуждавшаяся там возможность принятия белокриницкого священства и закреплена беспоповская практика богослужения (с опущением нерукоположенными старцами часовенных чисто иерейских молитв, с исповедью старцу и т. п.). данному обстоятельству способствовало и то, что из-за скудости священства в среде часовенных стали действовать авантюристы, именующие себя попами так называемого беловодского наставления, чье самозванство рано или поздно раскрывалось.
В середине XVIII века в состав урало-сибирских старообрядцев вливаются новые потоки так называемых поляков (как их и по сей день зовут, например, на Алтае), то есть тех староверов, которые возвращались из Польши, с Ветки и продвигались все дальше на восток от Урала. Уже с 1780 гг. беглопоповцы-поляки активно ассимилировались с уральскими и сибирскими часовенными.
Большая разнородность часовенного согласия в начале XX века стала помехой росту обособленного самосознания часовенных. Первый после закона о веротерпимости съезд (собор) часовенных проходил в селе Сосновая Маза под Хвалынском 7 февраля 1910 года. Тогда были рассмотрены вопросы внутренней жизни согласия, в т.ч. решено молиться за царя, приходящих перекрещивать в том случае, если не докажут, что крещены в три погружения во имя Святой Троицы. Съезд подтвердил неприятие священства, не только переходящего от господствующей церкви, но даже принадлежащего белокриницкой иерархии. «белокриницкое священство — самозванцы как Гришка Отрепьев, а дураки-русаки поверили ему, как и австрийцы», — читаем в Деяниях первого собора.
Второй съезд, провозгласивший себя первым всероссийским, состоялся 25-29 сентября 1911 года в Екатеринбурге и был созван по инициативе М.Л. Соколова. Председателем тогда избрали екатеринбургского наставника П.С. Мокрушина. Обсуждались вопросы о согласовании религиозных обрядов, об основании братства христиан часовенного согласия, о народном образовании. Сибирские часовенные в начале века проводили ежегодные соборы в деревне Куторок.
В 1912 году подобный собор, в котором участвовали 300 человек, проходил 29 и 30 января. Тогда были приняты следующие решения: общины не принимать, а зарегистрированных наставников считать ересиархами; мирян принимать третьим чином в необщинное лоно с проклятием общинной ереси; чаю и водки не пить, причем нарушающих наказывать тяжелыми епитимьями, а пьющих водку считать еретиками третьего чина; в общие школы детей не отдавать, отлучая нарушителей от общей молитвы.
Следующий собор состоялся в городе Балаково 1 мая 1913 — под председательством Е.А. Комиссарова. Самый острый вопрос, который разбирался на нем: считать ли предков часовенных за то, что они принимали бегствующее священство через миропомазание и в сущем сане, еретиками или всего лишь ошибавшимися? Товарищ председателя собора А.Ф. Нестеров требовал даже подыскать себе других предков, но возобладало общее мнение: была допущена ошибка, запасные Дары находятся под сомнением, однако, если кто захочет ими причаститься, пусть это будет на его совести. По вопросу о приходе антихриста участники съезда приняли типично беспоповское решение: он уже царствует. Отказались они от регистрации общин и от создания школ для юношества. Но в данных вопросах у часовенных единого мнения не сложилось, что явствует из полемики с противообщинниками, которая велась на страницах «Уральского старообрядца».
Массовые гонения на скитских-часовенных с середины 1930 гг. привели к тому, что они в большом количестве переместились на восток от Урала, в том числе на Енисей, где они жили в относительном спокойствии до 1951 года, когда большинство их скитов было уничтожено войсками МВД с применением авиации, минометов и т.п.[8]. В связи с этими драматическими обстоятельствами Ангарский собор часовенных в 1957 году специальным постановлением разрешил принимать от кадровых пищу тем, кто находился в заключении.
Весьма существенным для урало-тюменских часовенных остается их разделение по двум направлениям — заводское и сельское, существовавшие по меньшей мере в течение двух веков (к слову «направление» в старообрядчестве есть синоним «куст», который фактически является термином).
К первому — заводскому (именуемому иногда также городским) — направлению принадлежали горнозаводские рабочие, неизменно превосходившие членов второго направления по численности. Заводские всегда считались более либеральными по части соблюдения уставных норм, тогда как сельские — более фундаменталистски настроенными. К XX веку уставные строгости стали слабее соблюдаться и сельским направлением: на его членах сказался и общий процесс раскрестьянивания, однако психологическая дистанция между заводскими и сельскими по-прежнему ощущается потомками и тех и других.
Надо указать на то, что попыток организации регулярной системы обучения, общей периодической печати и т.п., не было. Издательская деятельность также не велась — вплоть до начала 90 гг., несмотря на наличие большого количества старопечатных книг, лидером в переиздании с которых стала Белокриницкая иерархия. Ее репринтные издания пользуются неизменным спросом во всех старообрядческих согласиях.
Тюменские часовенные (в основном, сельские) живут в Тюмени, Ялуторовске, Заводоуковске и др. В селах и небольших городах они составляли и составляют влиятельную и наиболее активную часть населения, которая небезуспешно воздействует на формирование общественного мнения и на местные власти (дотирующие здесь ремонт и строительство часовен и т.п. из бюджета). Современное состояние этих общин следующее: они малочисленны и их в основном посещают старообрядцы преклонного возраста.
Среди сельских часовенных крайне резко выражено неприятие телевидения, радио, употребления кофе, чая и т.п. Долгое время принимались лишь переписанные от руки книги, однако с недавних пор они стали пользоваться и ксерокопиями[9].
Среди всех часовенных Урала и Сибири особым почитанием пользуются святые источники, к числу которых они относят источник в деревне Роща Свердловской области (близ границы с Пермской областью). Среди молодых пермских часовенных в 90 гг. были популярны массовые паломничества на озеро Светлояр, к «граду Китежу», исчезнувшему по преданию под воду по молитве обитателей во избежание пленения от татар.
Научное изучение часовенных началось как минимум с опозданием на 100 лет по сравнению с прочими старообрядческими согласиями. Основное участие в изучении принимали новосибирские и екатеринбургские археографические центры. По оценкам исследователей, за годы гонений на религию (особенно в 30-40-х гг., когда деятельность большинства центральных структур старообрядцев в СССР была практически парализована) часовенные еще более привыкли к независимому от европейской России существованию и сформировали устойчиво-скептическое отношение к действующим там старообрядческим церквам.
По-прежнему в согласии развито иночество и отшельничество. Основной регион компактного проживания часовенных — Забайкалье и Тува, не меньше их на востоке Урала и в Сибири. Несколько общин часовенных есть и в США, куда они бежали (в основном через Китай) в 20-30 и 50-60-е гг.
История часовенных в XX веке изложена в публикациях Н.Н. Покровского и его учеников[10].
[1] Представленная статистика, разумеется, имеет условный характер.
[2] Замирщенные – это старообрядцы, которые вели полусветский образом жизни,
т.е. работали на предприятиях, принимали социальное обслуживание, смотрели
телевизор и т.п.
[3] Так часовенные именуют всю номенклатуру, начиная от уровня сельсовета и
выше.
[4] Покровский Н.Н. Антифеодальный протест урало-сибирских
крестьян-старообрядцев в XVIII веке. Новосибирск, 1974. с. 13-14; Публицистика и
исторические сочинения периода феодализма. Новосибирск, 1989.
[5] Исправа – чин приема из одного согласия в другое, а также из Православной
Церкви.
[6] Епископами, крещенными обливательным крещением.
[7] Из архивных источников автора.
[8] Вкратце это описано в книге А. Солженицына «Архипелаг Гулаг».
[9] Широко известна деятельность группы часовенных т.н. Параклитовой веры
(сформировалась в Курганской области из тридцати стариков фундаменталистской
ориентации во главе с некоей Домной). Практикуемое ими жесткое соблюдение былых
уставных строгостей (запрет на картофель, на пользование электричеством и т.д.)
среди других сельских не распространяется, однако вызывает моральное одобрение.
[10] Повесть о Дубчесских скитах/ Новый мир. 1991. № 9. с. 77-103; Скифские
биографии/ Новый мир. 1992. № 8. с 193-210).
Диакон Александр Колногоров
15 / 05 / 2006
Захваченные отрядом НКВД в 1951 г. черноризицы и послушницы женских скитов
Дубчеса.
Уральских часовенных можно разделить на два направления. Первая ветвь исторически тяготеет к Екатеринбургскому региону, вторая – к тюменскому.
Наиболее авторитетный центр пермских (в основной массе заводских) часовенных – храм и женский скит в деревне Захарове в 10 километрах от города Лысьва. Наставником храма долгое время являлся Тюрин, старостой – Кожевников. В этой деревне была часовня, посвященная Святой Троице, куда собирались около 1500 старообрядцев для общей молитвы. служба на Троицу длилась около 15 часов с небольшим перерывом для трапезы, который осуществлялся после повечерницы (в Православной Церкви – повечерие). В храме совершается полный круг богослужения (что для храмов часовенных – сугубая редкость). Некоторое время сюда специально ездили пермские часовенные.
Скит возглавлялся игуменией Калисфеной, под ее началом жили еще пятеро стариц преклонного возраста, которые в настоящее время уже почили.
Крупные и крепкие общины были в Пермской области также в поселке Кын Лысьвенского района и в городе Добрянка, где отсутствовал храм, однако был наставник и действовала детская певческая школа.
Несколько общин в Чайковском районе состояли из часовенных преклонных лет. какое-то время они находились на грани естественного вымирания, а в настоящее время не существуют вовсе. Всего в Пермской области в 90 гг. насчитывалось около 2000 активных часовенных.
Центр часовенных Екатеринбургского региона (также в основном заводских) – Невьянск, где по сей день находится часовня часовенных (как ее называют горожане) на городском кладбище. в начале 90 гг. настоятелем являлся Николай Гордеевич Никифоров, головщиком – Исаак Мамонтович Баранов, человек с детства посвятивший себя пению, впоследствии головщик правого клироса, умер на 93 году жизни, искал сокрытое истинное священство, перед кончиной перешел в Белокриницкую иерархию. Современное состояние общины таково: службы совершаются только по воскресным дням, богослужение возглавляет женщина – Анна Никифоровна, приход состоит из 10-12 человек преклонного возраста.
Кафедральной часовней считалась часовня в поселке Лая Свердловской области. В 90 гг. ее возглавлял бывший фронтовик Максим Иродионович Витюнин. После его смерти руководство общиной взял на себя его сын – Григорий Максимович. У этой общины была часовня без внешних опознавательных признаков: куполов и крестов. Но данная группа характеризовалась многочисленностью в силу того, что находилась вблизи города Нижнего Тагила, в котором не было места для общей молитвы. В настоящее время эта община не действует.
Влиятельна также группа в Нижнем Тагиле. В этом городе не было соборной часовни, и службы совершались в домашних собраниях.
Все общины часовенных не зависели друг от друга, не было даже намеков на объединение их вокруг одного центра, однако при необходимости все оказывали друг другу помощь и старались посещать часовни, в которых служились храмовые службы.
В 1937-1940 гг. старообрядцы-беспоповцы Курганской области Шадринского уезда, занимающиеся земледелием, бежали от коллективизации и колхозов в Томскую тайгу, в Чулымский край, где продолжили заниматься земледелием, и основали селения на обских притоках – Парбиг и Парабель. Продвижение коллективизации заставило их бросить освоенные распаханные земли и продолжить эмиграцию на Обь – Енисейский Екатерининский канал, на левые притоки Енисея.
Впоследствии новые веяния дошли и туда, и они вновь тайно продвигаются вглубь Енисея. Старообрядцы эмигрируют на левобережье Нижнего Енисея, на реку Дубчес. Река Дубчес – это левый приток Енисея, по которой осуществляется связь скитов с внешним миром. Как и все притоки левого берега Енисея, Дубчес – неторопливая, тихая река, с бесконечным количеством песчаных кос, длинных закоряженных плесов и мелких перекатов. В верховьях, правда, есть и каменистые места с небольшими порогами, там, где вода промывает себе путь через ледниковые морены. Один из основных притоков так и называется – Каменный Дубчес. Здесь находятся редкие поселения старообрядцев – самой большой религиозной группы в бассейне Енисея. Гонения, которые были со стороны официальных властей, как в дореволюционные, так и в советские времена, заставили старообрядцев скрываться в самые удаленные уголки. Таким местом стал прежде всего водораздел Дубчеса и Елогуя (более северного левобережного притока Енисея). В этих местах и скрываются Дубченские монастыри и скиты, а также и маленькие семейные поселения – «заимки». Все существующие здесь поселения связаны между собой родственными и религиозными нитями. Единственная деревня на Дубчесе имеет статус столицы староверов – Сандакчес. Она находится в среднем течении реки. Отсюда каждую весну по большой воде на самодельных деревянных лодках – илимках – в отдаленные верховья «круг благодетелей»[1] завозит продукты для подвизающихся отцов. Все остальное время года жители скитов и заимок рассчитывают на свое подсобное хозяйство и природу, которая щедро дает свои дары с гигантских водораздельных болот и парковых сосновых лесов, где растут клюква, брусника, грибы. В данной местности и укрылись те, кому удалось избежать разгрома. Таким образом, поселения старообрядческих иноков получили наименование, производное от гидронима Дубчес.
Говоря об истории возникновения Дубчесских скитов, надо рассказать об их основателях. Насколько известно из источников, прежде всего из берестяной книги «Стихосложения»[2], автором которой является Афанасий Герасимович Мурачев, основателем их был о. Симеон (в миру – Сафон Яковлевич Лаптев) – настоятель часовенных скитов в Колыванской тайге, затем – на Нижнем Енисее. Уроженец деревни Жидки Учанской волости Ишимского уезда Тобольской губернии. Родился в семье зажиточного крестьянина Я.С. Лаптева в 1895 году. Будучи некрепкого здоровья, много времени посвящал книгам, моленьям и духовным беседам. Еще до революции был призван негодным к службе в армии. В 1919 году, по его собственным словам на следствии в 1951 году, ушел в скит о. Саввы в Колыванской тайге. Там был «накрыт» с именем Симеон. Вскоре он выдвинулся как грамотный книжник; о. Савва брал его с собой для бесед с крестьянами в качестве толкователя священных книг. Перед смертью о. Савва завещал скит о. Симеону (править хозяйственные дела) и о. Мине (принимать на исповедь). Однако управление лежало в значительной степени на плечах о. Симеона; он же организовал и переезд скитов в Восточную Сибирь. Вскоре после переезда о. Мина умер, оставив о. Симеона единственным главой скитов»[3].
Эмиграция старообрядцев в Китай началась во время гражданской войны 1917-1918 гг. Именно тогда они отходят вместе с Белой армией в Китай, где основывают русские поселения, занимаются земледелием и торговлей, некоторые принимают участие в постройке китайской железной дороги. В 1945 году туда приходит Советская Армия. И тогда же происходит резкое разделение старообрядческого общества на социальные группы, и состоятельные, преследуемые большевиками, семьи уезжают за границу – в Бразилию и Аргентину. Там они продолжают заниматься земледелием, живя закрытыми общинами, сохраняя обычаи, традиции и устав, русский язык и свою самобытную культуру.
Малообеспеченные старообрядцы вынуждены были остаться в Китае и были захвачены большевиками, а затем сосланы в Сибирь, на Енисей, на реки Бирюсу и Чуну, притоки Ангары. Там они занимались сплавом леса, рыболовством и охотой, как и мигрировавшие за границу старообрядцы. Несмотря на тяжелейшие условия, они хранили свою культуру. Однако их традиции были грубо нарушены: у них забирали в принудительном порядке детей в интернаты для обучения, где они, потеряв связь с семьей, разумеется, воспитывались в атеистическом духе.
На левых притоках Енисея объединяются ссыльные и мигрировавшие старообрядцы, обживая тайгу и осваивая земли. Однако в 1951 году скиты были обнаружены, разгромлены, а их обитатели – арестованы. О. Симеона и еще 32 человека обвинили в антисоветской агитации и создании «нелегального антисоветского формирования» (имелись в виду скиты); в 1952 году суд вынес им обвинение по ст. 58, ч. 2 и 58 УК РСФСР. О. Симеон получил 25 лет исправительно-трудового лагеря и 5 лет поражения в правах. Он не дожил до освобождения и скончался в Озерлаге, отказавшись, по свидетельству староверов, принимать лагерную пищу. Дата его кончины точно не известна: следственное дело называет 20 августа 1954 года, Урало-Сибирский патерик – 1953 год.
В 1951 году Дубчесские скиты были обнаружены с воздуха и затем разгромлены карательным отрядом. Пустынники и поддерживавшие их крестьяне были арестованы, а все постройки, иконы, книги сожжены. Следствие вело Красноярское УМГБ, к суду было привлечено 33 человека. Все обвиняемые были приговорены по статьям 58-10, ч. 2 и 58-11 УК РСФСР к разным (от 10 до 25 лет) срокам лишения свободы. Данная история описана А. Солженицыным в «Архипелаге ГУЛАГ». Двое скончались в советских концлагерях: о. Симеон и мать Маргарита. Остальные были после смерти Сталина амнистированы (12 ноября 1954 года). Ниже представлены их фотографии и краткие описания – по сведениям сайта HTTPS://frontiers.nsc.ru/index.html – информационные ресурсы – освоение Сибири, в отделе «Рукописи и документы» – фотодокументы суда над пустынножителями Дубчеса.
Подследственные: игумен о. Симеон – слева и о. Антоний. (1951 г.)
Игумен о. Симеон (Сафон Яковлевич Лаптев – слева) и о. Антоний (Афанасий Михайлович Людиновсков). Оба из уральских крестьян, оба – интересные старообрядческие писатели, авторы ряда произведений разных жанров, включая многие тексты обширного Урало-Сибирского патерика. Сведения о них и некоторые их сочинения см.: Духовная литература староверов Востока России в XVIII-XX вв. Новосибирск, 2000. Там же: о постепенной миграции главного скита часовенных – скита о. Максима (XVIII век, Урал) на восток. О разгроме этого скита в 1951 года и гибели в Озерлаге о. Симеона см. также: Покровский Н.Н. За страницей «Архипелага ГУЛАГ»// Новый мир. 1991. №9. С. 77-90 (А. Солженицын изложил лагерные рассказы об этом разгроме и судебном процессе: Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ//Малое собрание сочинений. Т. 7. М., 1991. С. 248). Надпись следователя КГБ на обороте фотографии: «Руководители антисоветского группирования сектантов-старообрядцев».
Арестованные обитательницы Дубчесских скитов.
Арестованные обитательницы Дубчесских скитов. (1951 г.)
Слева – направо: матушка Валентина (Вера Григорьевна Тюрина), игуменья матушка
Тавифа (Татьяна Михайловна Людиновскова), матушка Флена (Татьяна Кондратьевна
Шабаршина). О жизни и христианских подвигах каждой из них рассказано во втором
томе Урало-Сибирского патерика. Интересно, что они сами участвовали в создании
этого обширного собрания скитских житийных биографий (Собр. ИИ СО РАН. № 11/90г.
Л. 94 об – 97, 36 об. – 50, 103, 107). «Повесть о матери Тавифе» опубликована:
Духовная литература… с. 108-115. Надпись следователя КГБ на обороте фотографии:
«Старшие монастырей антисоветского группирования, руководимого Лаптевым Сафоном
Яковлевичем (о. Симеоном)»
Матушка Маргарита позднее скончалась в заключении, рассказ о ее гибели приведен в Урало-Сибирском патерике (см.: Духовная литература… с. 120-122)
Существует живописное предание о том, как происходил разгром скитов. Солдаты Красной Армии в зимнее время были заброшены в близлежащие заимки с помощью вертолетов и стали пытать жителей заимок, чтобы те открыли местонахождение скитов. После долгих физических и психологических истязаний им удалось выяснить расположение скитов. Придя туда, они какое-то время жили в кельях иноков, согнав их в храм. Днем они подвергали их изощренным пыткам. Например: отцов раздевали и, нагишом запрягая в сани, ездили на них наперегонки, стегая кнутами из ветвей. Пока не наступило половодье, солдаты находились в скитах, резали рабочий скот, волов, на которых иноки пахали поля для засева пшеницы. Черноризцев морили голодом для того, чтобы их стало меньше. И действительно многие тогда скончались от истощения. После того как прошел лед, солдаты приказали отцам срубить плоты и стали их сплавлять по реке Дубчес. Уходя, солдаты подожгли все деревянные строения, оставив после себя разоренное пепелище. Заимки, которые находились на берегу Дубчеса, опустели, их жители покинули насиженные места и ушли вглубь тайги. Но и новые заимки были разорены и сожжены. В одной из них, по рассказам отцов, солдаты нашли самодельное спиртное. Они выпили его и после того, как они уснули и плывший плот приблизился к берегу, часть черноризцев успели бежать.
И именно они впоследствии стали возрождать иночество. В их числе был Афанасий Герасимович Мурачев, который позже описал эти события в берестяной книге. Остальные, те, кто не смог убежать, были вывезены в красноярские тюрьмы.
Один из важнейших источников, из которого можно узнать о разорении скитов, как уже указывалось, является берестяная книга «Стихосложения» талантливого старообрядческого автора, непосредственного очевидца событий – Афанасия Герасимовича Мурачева. Написано это сочинение в 1991 году, имеет размер 17,8x13,8 см; рукопись изготовлена на бересте; текст написан черными чернилами, заголовки и инициалы – красными; обложка – из бересты, 20 страниц. Опубликована книга на сайте HTTPS://frontiers.loc.gov – информационные ресурсы – освоение Сибири, в отделе «Рукописи и документы» – фотодокументы суда над пустынножителями Дубчеса. Данное сочинение необычайно интересно не только по содержанию, но и точки зрения стилистики и стихотворного строения.
Вообще существует три стихосложения разных авторов об одном и том же событии. Первое – черноризца Виталия, второе – брата Макария, впоследствии – черноризца Максима, который в 90 гг. нес послушание летописца монастыря, в настоящее время он уже почил. И третье – Афанасия Герасимовича Мурачева, известного наставника и духовного руководителя, который и в настоящее время несет этот труд.
Афанасий Герасимович Мурачев (справа) и Н.Н. Покровский (2000 г.).
Нижнеенисейский наставник А. Мурачев – автор многих ярких произведений, ученик о. Симеона. Был арестован на Дубчесе в 1951 году, но совершил смелый побег и позднее описал произошедшие события в «Истории о Дубчесском ските», изданной новосибирскими археографами (см.: Духовная литература… с. 272 – 290).
Ниже приводятся эти уникальные произведения (в авторской орфографии).
Множество грехов моих воспрещает,
болезнь же сердечная поочряет.
Писать о разорении обителеи, и о страдании пустынножителей.
И аз со скорбию в души и болезнею сердечной,
прошу тебя, Творец превечной.
Подаждь ми разум показать,
и немного слов о сих сказать.
Аз малейший в человецех, и скуден разумом весьма,
но аще Вышний изволит, то и глупому подаст ума.
О сколь печально и прискорбно, слышать повесть об отцах,
страшна буря прогремела, в етом годе всех концах.
Грозны власти прибежали, словно ястреб на птенцов,
они кельи окружили, и пытали тут отцов.
Овых лестными словами, что свободой одарят,
овых палками ремнями, да всю правду говорят.
Старших крепко добивались, и где живут отцы еще,
что палки треская ломались, о братское плече.
Но сколько братцы не держались, но укрепиться не могли,
напоследок рассказали, и к отцам их привели.
Что же прочее осталось, только стоит воздохнуть,
вещей сбору объявили, только несколько минут.
Отцов из кельи изгоняют, как видно навсегда,
и от огня не остается, стройки ихнего труда.
На тогульчес[5] их приводят, да и тут немного жить.
Только много им печали, много требе им тужить.
Иконы книги обобрали, даже четки негде взять,
что же будет им в дальнейшем, можно так предполагать.
Под конвоем их держали несть им мочно убежать,
разве вышнего судьбами, тех моментов ожидать.
Всех отцов они собрали, стариц также на плоты,
сколь их полна грудь печали, только знаешь творче ты.
Повезли их всех водами, на безбожные края,
знать то неции останут вне прекрасного рая.
Зане прелесть их велика, многи козни у врага,
а естество скоропреложно, с ним он борется века.
Больше нам ни что же вестно, где кто будет проживать,
только вышнего судьбами, вести будем ожидать.
Об отцех окончаваю, повесть краткую писать,
и едва в мале удержався, ох увы мне восклицать.
Переполнены печали душа и сердыце и грудь,
к тебе владычице взываю ты помощьница мне будь.
Как нам быть, и что нам думать, и где нам жить весьма не знам,
ли скитаться без покрова по речушкам и лесам.
Нам сироткам не осталось, не покрова не дверей,
да еще скажу плачевнее не отцов ни матерей.
Во юдоле сей плачевной, как в дальнейшем будем жить,
придите вси сиротки, купно сядем потужить.
Унылая пустыня воздыхает, не видя жителей своих,
и с болезнею восклицает, знать не видеть больше их.
Они не будут своим гласом, мене пресладко оглашать,
Да и оставшийся потомок, знать не будет утешать.
Своих рук они трудами, меня не будут расчищать,
И своих ног они хожденьем, меня не будут освящать.
И грибов моих не сыщут, ягод так же некогда.
И орехи будут пища, птицам и гадом на всегда.
И заростут мои тропинки, зане не кто тут не пройдет,
Разве беглый с котомкой мимоходом пробредет.
Но не бысть сие случайно, но токмо волею творца,
Разрушение обители и изгнание отца.
Но слава Богу о всех, строителю нашего спасения,
Творящему полезная о всех, ради мудрого си спасения.
с. 7-8
Пустынюшка родная, остаешься ты пустая,
любимых чад тебе больше не видать,
и сладкоглаголивых устен их не слыхать.
Все распуганы рассеяны и по всей земли развеяны.
Стопы ног их по тебе не пройдут, и все дорожки кустами заростут.
Род благи пребывал, и аки светом многотрудную пустюню освящал.
Все дорожки поновлялись,
нивы и луга от пустыннолюбных ластовиц не забывались.
Нивы скудные хлебами, заростают все бесплодными мохами.
А ваши деточки остались, и несть приюта на земли.
Птички гнездышки свивают, а ваши чада без покрова пребывают,
и предклонить главу куда не знавют.
Куст трехнется и сердце сколыхнется,
безбожный звук по чувствам прозвучит.
А бедным сиротам от всюду страх и трепет належит.
И безбожный род стремится, до основания овец христовых истребить.
А мы остались сиротами, и несть кому нас от безбожных свободить.
Но мы надеждой упования, не боимся гордого врага,
взираем на прежние страдания, какова была беда.
Ножами и рожнами, бичами и железными ногтями,
плоть страдальцев дробили, но веры и любви от них ни кто не истребили.
Птички песни воспевают, и сладким гласом воздух оглашают.
А наши отцы и матери точию словами
сию далекую пустыню вспоминают.
Где молитву богу возсылали. И от сердец злые мысли отреавали.
Знать то нам их не видать, и сладкоглаголивых устен их не слыхать,
но точию на будущем свидания ожидать.
Род от роду расставался, сын со отцем на веки распрощался,
мертвых кости во гробе лежали, и никто о них не вопрошал,
а угодивших богу мир весь вечно вспоминал.
Наши предки дни толики проживали,
точию умом о сем времени мечтали, а их ни внуки то глазами озирают,
И приход прескверного всечестно ожидают.
Где молитву возсылали, и кадило возжигали, тут остались кучи пеплу,
изжоныя земли, на воспоминание оставшим, где трудились ихние отцы.
Мир утеху, плоть угождения называет,
а пустынной сладости отнюдь незнает,
она беспечальна и вольна, аки птичка крылата возлететь на небеса.
Скоро скоро мир весь изменится, и вся мирская прелесть обличится,
небеса свиются, звезды мраком облекутся,
шумом страшным возшумит, и вся земля огнем возгорит.
Кои сладость возлюбил, и своей плоти угодили,
аки хврастие зажгутся, и в вечную муку отведуся.
Тогда явится всем пустынная сладость, которой мир не чаял ни когда,
кий страх и трепет не явится, и обимет на всегда,
что вся стихия в мгновении ока изменится,
и дело каждого явится.
О сладчайшии Иисусе призри на свое создание,
услыши плачь и сердечное стенание, яко выше нашея меры пострадали, от безбожных
рук изгнание.
Сяду один на едине, плач воздвигну в тишине.
Тишина от плача прозвучит, да и опять на веки замолчит.
Зане не будет гласа ни поющих, во святой обители живущих.
И к тому не услышится пения и моления, от сего святого поколения.
Где Богу жертва приносилась, там все в пепел обратилось.
Стало образом плача и стенания, зрящим на вечное вспоминание.
Власть яра и безбожна, умолить ее невозможно.
Нет в них милости пощады, разве укоризны и досады.
Все жгут и нарушают, а пустынников берут не отпущают.
Вся их злоба на святыню, да искоренить в конец пустыню.
Иконы книги сожигают, а с самих кресты и мантии срывают.
Пытки с палкой представляли, да чтоб мы друг друга выявляли.
Немочные братия убоялись, и предатели оказались.
Отца Симеона выдали начальству, увы злому и безстудному нахальству.
Был отец сего края, добре духовную паству назирая.
Всем был отец любезный, в нашея дни житель небесный.
Воспитатель братства духовного, свободитель ига греховного.
Кроце наказуя согрешающих, любезно утешая изнемогающих.
Всегда был весел и доволен, основатель сей пустыни самоизволен.
Выну братство поучал творению Божию,
да чтоб могли противостать безбожию.
Уста исполнь духовного вещания, кроме благословного замолчания.
О временах последних добре рассуждал[7], речь писанием подтверждал.
И кто был недоволен таковаго отца? Разве окаянен и страстен до конца.
И теперь уже нам не видеть отца, ниже его святаго лица.
И не увидеть следышка ног его, и не услышать гласа его.
И теперь уже не придет и не побеседует, за стол не сядет и не пообедает.
И теперь затих сей небесный глас, или потчитесь найти подобного из вас.
И хоть найдете но печаль не утолит, но о том мое сердце скучает и болит.
Да и отец Антоний трудник Христов, в путных шествиях умреть был готов.
Все реки и дороги обошли его ноги.
Редкая ель и кедра сучеватая, не имела его под собой ночеватая.
А пища в путе самораслена, птицам и зверькам однояственна.
Как корабль на море влается, так и он в дальную пустынь напускается.
По истине-творец спасаемых детель, о пустынных душах был богу свидетель.
О каждой душе сердечно болел, а наипаче когда попали в безбожных предел.
И теперь погасли сии два ока пустынных, среди прочих отцов неповинных.
Отселе скратилось зрение духовное,
и не удобь стало зримо стремление греховное
Отселе объяло нас сугубое сиротство,
Изгнано бысть от нас духовное сродство.
Все молились и вместе питались, и внезапу худшия от лучших остались.
И на сколь наша жизнь не постоянная,
и почто забывается душа моя окаянная.
Един поемлется а другии оставляется, и почто мое сердче не умиляется.
И теперь на этом свете их больше не видать,
и если буду грешен, то и в будущем, стану это же страдать.
Они страждут и богу угождают, а меня плотьские страсти услаждают[8].
Но наступит скоро время, каждый возмет свое бремя.
И аще бремя будет студно, то и стать с ним будет трудно.
И аще увещан соперник умолчит, тот и благ вечных улучит.
Продолжение следует...
[1] Круг благодетелей – это круг людей, у которых в Дубченских скитах живут
дети, или те, которые просят молитв отцов, что посвящают молитве о своих
помощниках весь рождественский пост.
[2] Берестяная книга написана старообрядческим наставником часовенного согласия
А.Г. Мурачевым в октябре 1991 года на 18 листах тонко выделанной бересты. Она
представляет собой сборник неизвестных ранее науке сочинений крестьянских
старообрядческих писателей, в том числе и самого Афанасия Герасимовича Мурачева.
Большинство сюжетов связано с историей енисейских скитов. В основном в нем
помещены духовные стихи, посвященные теме разгрома енисейских скитов карательным
отрядом в 1951 году, суду над скитскими жителями и последовавшей уже в лагере в
1953 году смерти главы Дубчесских скитов – о. Симеона. Завершает книгу несколько
небольших сочинений А.Г. Мурачева (также в стихах), объединенных учительной
тематикой.
[3] О. Симеону принадлежит ряд сочинений: «На союзы» (на допросе в 1951 году он
назвал его «О кооперации» и датировал примерно 1918 годом). Даты создания
остальных трудов указываются также по этим источникам и по сведениям, взятым из
сборника его сочинений (Собр. ИИ СО РАН. № 2/94 г.). Ему принадлежит авторство
следующих сочинений: «Краткая памятная запись нынешних событий и о судьбе
Древняго Рима» (1925/1926 или 1929/1930 гг.), «Доказательство от Святого Писания
против австрийских» (или же «На австрийских» – 1927 г.), «О пришествии святых
пророков и о последнем антихристе» (3 марта 1928 года), «О воскресении Иисуса
Христа из мертвых, прение под видом двух человек, вернаго с неверным» (1934 г.),
«Познание от твари Творца и Управителя вселенной» (расширенный вариант –
1950-1951 гг.), «Познание от твари Творца и Управителя вселенной» (краткий
вариант – 1934-1935 гг.), «Воинствующая Церковь Христова на земле» (1935-1936
гг.), «Действующая Церковь Христова на Севере» (1949 г.). Кроме этого, о. Симеон
был инициатором создания и одним из авторов «Повести чудесных событий» –
трехтомного Урало-Сибирского патерика староверов-часовенных.
[4] Эта книга была исследована двумя авторами: Покровский Н.Н. Рукопись
сибирских старообрядцев на бересте// Живая старина. 1995. № 1. С. 28-39; Титова
Л.В. Духовные стихи в берестяной книге Афанасия Герасимова// Живая старина.
1995. № 1. С. 40-41; Духовная литература… С. 306-322, 701-703.
[5] Тогульчес – приток Дубчеса, река, по которой по большой воде доставляются на
лодках продукты отцам.
[6] Брат Макарий, впоследствии черноризец Максим, летописец Дубческих скитов.
[7] Один из признаков святости у старообрядцев-беспоповцев часовенных.
[8] Автор после восстановления разоренной обители не вернулся обратно, выбрав
путь супружества.
После амнистии 1954 года в Дубченскую тайгу вернулся почитаемый в среде старообрядцев о. Антоний. После его возвращения в скиты об их местонахождении не знал никто, ибо оно держалось в строжайшей тайне. С целью безопасности контакт с мирскими был односторонний так же, как и общение с духовными чадами. Для душеспасительных бесед и исповеди о. Антоний в сопровождении иноков тайно приходил на заимку. Для того, чтобы не натаптывались тропинки, постоянно менялись маршруты. Подобные меры были приняты с учетом случившегося в 1951 году, когда под воздействием жестоких пыток поселян вынудили открыть местонахождение отцов. Впоследствии, перед кончиной о. Антония, его тайно приносили на носилках для встречи с мирянами.
В начале 1970 гг. высокочтимый наставник умирает, и духовное руководство переходит к о. Михаилу. Во время его руководства в стране происходят глобальные перемены: распад Советского Союза, разрушение «железного занавеса», ослабление гонений на религию и т.п., что вносит свои изменения не только в быт старообрядческих деревень и заимок, но и в жизнь скитских черноризцев. Во-первых, в это время возобновляются родственные и духовные связи с эмигрировавшими за границу старообрядцами-часовенными, начинаются регулярные поездки эмигрантов в сибирскую тайгу к черноризцам.
Разумеется, данные метаморфозы вносят определенные изменения в повседневную жизнь скитов. С перестройкой старообрядческое село наполняется нравственными нестроениями. Так, беспоповцы из числа молодого поколения увлекаются самодельными спиртными напитками и пр. В качестве альтернативы возникает активный интерес к иноческим общежитиям, многие юноши принимают накрытие-постриг, некоторые, получив определенный духовный опыт, возвращались обратно, начинали строить свою жизнь на крепкой нравственной основе, воспитывая своих детей в любви к уставу и традициям. Именно на рубеже 80-90 гг. ХХ века старообрядческие семьи старались, прилагая все усилия, дать своим детям, по их мнению, необходимый духовный опыт, который можно получить только во время проживания в обители.
Вместе с тем подобные «миграции» внесли свои коррективы в жизнь скитов, куда, например, зачастую уходили целыми семьями: дети, достигшие 16-летнего возраста, распределялись по половому признаку и прощались с мирской жизнью (девицы – с матерями, юноши – с отцами). Были даже случаи ухода целыми заимками.
В 90 гг. из старого поколения в Дубчесских скитах остались игумен и еще несколько отцов-черноризцев, в том числе преклонного возраста, а также летописец монастыря – о. Максим. Остальные обитатели были среднего и юношеского возраста. На плечах носителей традиций лежала огромная ответственность: они должны были привить вновь пришедшим то, что когда-то было дано им самим.
Тогда чрезвычайно резко увеличивается число братии в мужском скиту и число сестер – приблизительно втрое. В это время перестраивается весь комплекс мужской обители, заново строится часовня, келарская-трапезная, возводятся новые келии.
Но особенно многочисленными становятся четыре женские обители, расположенные в этой же местности на расстоянии от 5 до 15 километров от мужского скита.
Желающий поступить в обитель на каждом собрании для общественной молитвы выходит вперед к иконостасу, три раза кладет земные поклоны в сторону икон, затем кланяется игумену с просьбой остаться в обители, затем черноризцам, отцам, братии, не постриженным. Искушая намерение претендента остаться в скиту, иногда ему не дают ответа в течение полугода. В это время желающий монашеской жизни подвизается в качестве «трудника», неся скитские послушания. Когда игумен спрашивает отцов и братию о ком-либо просящемся в обитель и те наконец не выдвигают возражений, новоначальный встает на сорокадневное оглашение, в течение которого несет особое молитвенное правило и вкушает пищу отдельно от братии. И только тогда, по исполнении сорока дней, особым чином принимается в число братии.
Интересная и показательная деталь: если кто-то из скитских по благословению выезжает из обители в мир на близлежащую заимку, то берет с собой свою посуду, чтобы не обмирщиться[1], ибо в противном случае необходимо вновь проходить оглашение.
Возможность приехать из мира есть только весной и осенью. Реки должны подняться от весенней воды и или осенних дождей, чтобы стать полноводными, и только тогда появляется возможность как можно дальше подняться в верховье реки Тугульчеса. В другое время года приходилось преодолевать около 80-100 километров пешком, а в зимнее – по тем же замерзшим рекам путь преодолевается с помощью снегоходов. Но в 90 гг. в обители принципиально отказались от всякого рода технических вещей и инструментов за исключением необходимого. Например, лодочные моторы признаются.
В основном состав братии скитов – это выходцы из старообрядческих поселений, в которых не всегда есть электричество, но даже для них монастырские условия труднопереносимы. Надо указать: те, кто пришел в обитель с юношеских лет, остаются там навсегда, а те, кто решил удалиться от мира в средние годы, те сильно искушаются свободой, которая, естественно, ограничивается беспрекословным послушанием и охотничьим азартом, генетически заложенным в душе таежников.
Кельи иноков представляют собой рубленые из сухостойного[2] дерева здания, покрытые берестяными крышами. В зависимости от размера он делится на ровные части – так чтобы, в келье было окно и возможно было поставить одр[3], а также сделать земной поклон. Для освещения используются сальные свечи или керосиновые лампы, поскольку лучины не используют из-за частых пожаров. Некоторые из отцов предпочли отказаться в своих кельях от дневного света, а для земного правила разбирают одр. Обычно на него стелется оленья шкура, которую добывают миряне на охоте и привозят в скиты. Шкура служит подстилкой в длительных походах, во время рыбалки и в сезон сбора кедровых орехов. В изголовье у всех лежит хорошо выструганное расколотое напополам полено. Единственная подушка в обители была позволена игуменом одному человеку – автору этой работы. Малый размер келий исключает собрания для праздных бесед и настраивает на уединенную молитву. Все лишнее изымается и сдается на склад. Внешнее украшение кельи, по словам игумена о. Михаила, «мох, торчащий между бревен», а вообще непрестанная молитва, которую практикуют многие из отцов. Труд и послушание – это необходимое условие проживания в обители для вновь пришедших. Уклонение от послушания новоначального в пользу молитвы наказывалось поклонами во время трапезы. Только что пришедший по традиции монастыря должен молиться во время тяжелого телесного труда. В обители нет отведенных мест для омовения тела. На вопрос о бане игумен предлагал очищение потом в труде, которое происходит в летнюю жару и в зимний сибирский холод от длительного пути с тяжелым грузом.[4].
Одежда для всех одна, и повседневная, и праздничная, это косоворотка и «низики»[5]. Исключением был наряд для воскресных и особо праздничных дней, в том числе и на Пасху. Накануне, в 11:30, все без исключения расходились по кельям, надевали белую косоворотку и белые «низики». Подобная традиция существует только в Дубченских скитах и в других общежитиях не встречается.
Свободное время, которое бывает не более двух-трех часов в воскресные и праздничные дни, посвящается изучению унисонного знаменного пения. С этой целью желающие собираются в отведенных для столярных работ мастерских. С благословения второго по чину после игумена или самого игумена здесь же после отпуста разрешалось сделать для себя нарты[6] или крошни[7], выковать нож для рыбалки или топор для строительства.
В часовне у каждого свое место, все стоят так, что отсутствие кого- либо на молитве сразу заметно – новоначальные стоят в самом первом ряду. В случае опоздания провинившемуся выделяется место в первом ряду, в случае повторения полагаются земные поклоны во время трапезы.
Постоянное откровение помыслов игумену, послушание в сочетании с умерщвляющим плоть трудом, непрестанная молитва, у некоторых умная, и отсутствие развлекающих зрительных образов постепенно освобождают сердца искренних подвижников. У многих происходит очищение от умственных образов в силу полного уединения от мира. Возможно, в состоянии, отрешенном от Церкви, борение за человеческую душу со стороны дьявола не так остро, поскольку старообрядцы беспоповцы-часовенные не причащаются. Но многие из братии чрезвычайно преуспели в смирении и терпении. А чистый и светлый ум некоторых из отцов вмещает знание всей Псалтири, а также памяти всех святых в течение года. Многие имеют старческие годы, а душу – младенческую. Вера иных настолько крепка, что даже краткой молитвой вымаливается дождь.
Возможность открывать свои помыслы игумену в течение всего дня есть у каждого. Дверь его кельи для желающих покаяться всегда открыта. В женских обителях сестры так же поверяют свои мысли игуменье. Четыре поста – Рождественский, Великий, Петров и Успенский – вся братия ходят на подробную исповедь к игумену. Первую неделю игумен исповедает братию, затем принимает исповедь в женских обителях, куда зимой доставляется на нартах, а летом – на специальных носилках.
Надо указать на то, что в монастыре были случаи таких духовных явлений, как одержимость. она была связана с уклонением от послушаний в пользу молитвы. Одержимый еле был удерживаем в тесных срубах, из которых все же сбегал в тайгу. На его поиски направлялась монастырская братия, находили его в полном изнеможении и, несмотря на это, его не могли удержать шестеро человек, крепких телосложением. Данное явление не комментировалось игуменом как присутствие «особого духа», но некоторые иноки придавали этому большое значение.
Отношение к игумену воспитано в духе строгого и беспрекословного послушания, он умудрен жизненным опытом и способен предсказать многие вещи, в том числе и погодные условия, что вменяется ему в святость и обуславливает соответствующее отношение. А оно в свою очередь является залогом исполнения устава и порядка монастыря.
Количество насельников во всех обителях в настоящее время составляет более 3000 человек, с учетом мужских и женских обителей. Для сравнения: в 90 гг. в мужском монастыре было 60-70 человек и в четырех женских – около 300.
Несколько слов надо сказать об устройстве часовни. Это помещение, предназначенное для соборной молитвы, которое имеет иконостас в несколько ярусов, за ними находится одна из стен часовни – передняя. Особенности часовни в Дубченских скитах таковы: боковые стены украшены картинами, нарисованными отцами-иконописцами на тему загробной жизни, Страшного Суда, мучений грешников и т.п. Перед иконостасом находится один большой аналой, на котором лежит Евангелие и другие богослужебные книги. В скитской часовне он представляет собой большую, цельную доску от правой до левой стены, накрытую дорогим материалом. С нее свисают покрывала, напоминающие переднюю часть напрестольного облачения. Они имеют размер 130x190 см, и ими завешен весь аналой. Эти покрывала были изъяты при разорении обители и фигурировали в деле по процессу 1951 года в Красноярске как вещественные доказательства антисоветской деятельности пустынников, захваченные в моленных скитов Дубчеса.
Фигурировавшие на процессе 1951 г. в Красноярске вещественные доказательства
антисоветской деятельности пустынников, захваченные в моленных скитов Дубчеса.
Так выглядят эти покрывала
Место игумена находится в правом переднем углу, туда же подходит чтец и
исполняет земной поклон со словами: «Благослови, отче, прочести». Получив
благословение, подходит к аналою и занимает место для чтения. В часовне Дубчеса,
как и во многих беспоповских часовнях, по боковым стенам находятся деревянные
лавки, на которые можно присесть во время службы. Также на стенах имелись
крючки, на которых висели подручники – маленькие плотные коврики размером 50х50
см, предназначенные для размещения рук при земных поклонах. Имеют две стороны:
лицевую – символически расшитую и заднюю – однотонную. Этот предмет, а также
лествица, у каждого в часовне должны были быть свои. Слово «часовня» происходит
от слова «часы» – то, чем оканчивается у старообрядцев-беспоповцев часовенных
суточный круг богослужения.
Распорядок дня в скитах подчинен жестким, беспрекословным правилам. В будни – подъем в установленное время. Все собираются на ежедневную полунощницу, после которой игумен распределяет послушания, все принимают его благословение, земно кланяясь, один из братии, второй по чину[8] – о. Феодосий – остается для совершения службы, остальные расходятся на послушания на шесть часов – до обеда.
Перед послушанием вычитывается особая молитва, все опять-таки берут благословение у старшего со словами: «Благослови, отче, потрудиться». И получают ответ: «Аминь. Бог благословит». Во время работы должно пребывать в молитве, говоря про себя «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного». За исполнением этого следит старший из братии. Для отлучения с послушания, для утоления жажды, что разрешается только после обеда, необходимо взять благословение. Например, такое: «Благослови, отче, испить пития». И после получения положительного ответа, и отрицательного, нужно снова подойти к старшему, перекреститься на восток, поклонившись, и произнести: «Прости, отче, Христа ради». И только после слов: «Аминь, Бог простит» – продолжить послушание.
В обеденное время келарь звонит в било[9], и все присутствующие в обители собираются в установленной одежде (в кафтанах) в часовню для того, чтобы закончить молитву, совершаемую о. Феодосием. Далее все отправляют «начала»[10] и идут по чину в трапезную. Каждое из блюд сначала пробует игумен, затем благословляет его, все хором испрашивают благословение и только после этого начинают вкушать. Во время еды один из братии читает Пролог или жития святых. Тогда же провинившиеся перед лицом всех совершают земные поклоны с установленной молитвой. По окончании трапезы громко называют причину провинности (это либо непослушание старшим, либо другие нарушения монастырского устава).
После обеда по уставу монастыря полагается час отдыха, затем все под звуки била собираются и снова в течение шести часов трудятся на установленных послушаниях. В это время совершается круг вечернего богослужения. По звуку била насельники собираются в храме и следуют на ужин, который предполагался для тех, кто нес тяжелые физические послушания. Затем все опять следуют в храм – для окончания малой повечерницы[11] и отпуста, после которого расходятся по кельям для несения монашеского правила. Разговаривать после отпуста категорически запрещается. За нарушение этого уставного правила существует строгое наказание, которое было описано выше.
Распорядок дня в воскресные и праздничные дни отличается обязательным присутствием всех без исключения на службе, на которой надо по возможности петь. Кстати, изучение певческих знамен-крюков[12] практикуется как раз в «выходные» дни после обеда, который был непосредственно после окончания часов и изобразительных. Днем после отдыха полагается установленная келейная молитва – три канона с акафистом, которые нужно переписать каждому приходящему за неимением печатного.
Тогда же можно самостоятельно изготовить инструмент для работы – под руководством опытных мастеров, это воспитывает определенное отношение к вещам и рабочему инвентарю.
В воскресные и праздничные дни все собираются на вечернюю службу, которая на повечернице прерывается для вечерней трапезы. Повечерница завершается молитвами: «Даждь нам, Владыко, на сон грядущим».
Рождественский пост также вносит коррективы в распорядок дня. В это время все насельники обители в рабочее время суток после полунощницы, разойдясь по кельям, совершают по установленному обычаю чтение Псалтири за благодетелей, которые, как уже говорилось, весной доставляют в скиты необходимые продукты питания: пшеницу, рис, сахар и соль и т.д. (все это невозможно вырастить или добыть в связи с климатическими особенностями таежного региона). В день каждый должен «пройти» все 20 кафизм с перечислением списка имен о здравии и о упокоении. За весь пост каждому из братии нужно прочитать 40 раз Псалтирь, 20 раз – о здравии благодетелей и 20 – о упокоении их сродников.
В дни Великого поста правило черноризцев увеличивается в два раза: вместо повседневных 1000 земных поклонов полагается 2000. Первые дни нет вкушения пищи, в остальные дни первой недели на трапезе едят сухари из старого хлеба и пьют кипяченую воду. В первую неделю Великого поста накрывают[13] (постригают) удостоившихся, что, как указывалось, выносится на соборное обсуждение и ожидается иногда в течение трех лет. Новонакрытые весь пост находятся в часовне в отведенном месте и вкушают только сухари и кипяченую воду. На праздник Пасхи они сподобляются причащения запасных даров[14].
Все послушания в скитах можно разделить на сезонные, монастырские и внемонастырские, а также послушания женских и мужских скитов.
На время заготовки рыбы или ореха братия покидает обитель на длительное время и живет в палатках – пологах[15]. Летом мужчины выполняет грубую тяжелую работу, к которой относится строительство келий, новых часовен и трапезных, в том числе в женских скитах. К летним послушаниям иноков относится заготовка рыбы, которая происходит в период после Петрова поста, как для женских, так и для мужских скитов. Осенние заботы – заготовка кедрового ореха, урожай которого бывает обильным раз в четыре года. И его промысел приобретает промышленные объемы. Кедровый орех, как отмечалось выше, основной источник питания, так как из него делается ореховое молоко, сметана, масло. Выжатый орех размалывается и прессуется с сахаром, и получается что-то похожее на халву.
Природные условия в тайге крайне суровы: летом солнце едва заходит за горизонт, зимой чуть брезжит рассвет, как снова наступают сумерки. В светлое время года ночной отдых ограничивается в связи с многочисленными сезонными работами. Зимой мужские скиты, помимо уже названного, занимаются заготовкой дров, вывозом леса для строительства и продуктов из амбаров, которые пополняются весной благодетелями.
Женские скиты летом заготавливают для всех ягоды и грибы, в обязанности также входит пошив верхней одежды, косовороток, кафтанов и монашеских одежд.
Ежедневные послушания распределяются следующим образом: все, кто не может работать на физически тяжелых работах, остаются в обители и исполняют такие работы, как переборка ореха[16], работы в келарской[17], а также чтение Псалтири. Все остальные делятся на бригады, которых было в 90 гг. четыре, и идут на послушания после благословения игумена.
Конечно, при выполнении многих физических работ, особенно с применением топоров и пил, насельники получают различные травмы: как мелкие, так и достаточно серьезные. Иногда скитские могут даже немного похвастать друг перед другом искусством владения тем или иным инструментом, проявив при этом неосторожность.
Для того, чтобы представить полную картину медицинского обслуживания иноков, следует представить несколько примеров решения медицинских проблем, возникающих в обители.
Так, один из случаев произошел в период подготовки к рыбалке. В каждую свободную минуту все старались доделать инструмент, заковать шесты, выточить ножи и т.д. В столярной мастерской стояло самодельное ручное точило с огромным склеенным камнем. В послеобеденный перерыв о. Дионисий попросил одного брата покрутить данное приспособление. После того как камень раскрутился до определенных оборотов и о. Дионисий коснулся диска заготовкой ножа, диск разлетелся по склеенному месту: одна часть попала в окно, другая – зацепила челюсть о. Дионисия, снеся зубы и разорвав щеку. После боя в било сбежалась братия, челюсть собрали буквально по частям, щеку зашили обычными нитками с сапожной иглой. Через 10 дней больной уже мог говорить и рвался на послушание.
Другой эпизод случился с вновь пришедшим братом. Быстро намотав портянки и надев сшитые самодельные сапоги из грубой кожи, он отправился в длительный поход. После нескольких десятков километров стертые ноги стали кровоточить через обувные швы. В качестве лечения ему омыли ноги в холодном ручье, обмотали листьями какого-то таежного растения – и брат смог продолжить путь.
Во время строительства многие из братии задействованы для протесывания бревен, которые требуются в большом количестве. Один насельник, демонстрируя ловкость владения топором, не справился с ним. Инструмент отскочил и отрубил икру ноги. Эту проблему решили таким способом. Отрубленную часть посыпали горячим пеплом из костра и обмотали ногу материей – и за короткое время рана зарубцевалась.
Примечателен способ лечения головных болей и легких простудных заболеваний. Попутно надо сказать, что экологическая чистота и обилие кислорода сводят до минимума случаи таких болезней. Если брат все же страдает одной из этих напастей, он не ходит на трапезу, а пребывает в келье и совершает чтение Псалтири о благодетелях. Если он явился есть, значит, уже в состоянии работать. Носить в келью еду разрешалось только к лежачим и тяжелобольным насельникам – один раз в день.
[1] Обмирщиться – трапезничать из одной посуды с мирскими или одновременно с
ними осенить себя крестным знамением.
[2] Сухостойное дерево – это дерево, которое засыхает на корню от сильных
морозов или от разновидностей древесного червя. Оно отличается легкостью и
теплоизоляцией. Сухостойные деревья используются также для заготовки дров.
[3] Так называется ложе, место для ночного отдыха.
[4] Весной благодетели обители привозят необходимые продукты и оставляют их в
амбарах до зимы. по снегу отцы вывозили на нартах продукты, освобождая склады
для весны. В день с грузом иногда нужно пройти до 30 километров.
[5] Легкие, широкие льняные штаны
[6] Большие сани для зимних перевозок продуктов, длиной два метра шириной сорок
сантиметров. Они делались так, чтобы поместить два мешка сыпучих продуктов.
[7] Крошни – приспособление для переноса грузов летом. Представляют собой две
дуги, соединенные под прямым углом, одна из дуг обтягивается берестой и плотно
ложится к спине, на вторую дугу ложится груз. На крошнях возможно унести до 50
килограммов.
[8] Распределение по чину определяется по времени пребывания в монастыре.
Разумеется, уход из монастыря в мир без благословения низвергает на низшую
ступень. По чину все стоят в храме, по чину все идут в трапезную, по чину все
сидят на трапезе, по чину все беспрекословно подчиняются старшему.
[9] Било – огромная железная труба, по которой, раскачиваясь, бьет столь же
большой камень, издавая глухой, но сильный звук. Призывом била сопровождают все
соборные действия
[10] Краткая молитва, состоящая из молитвы мытаря, Достойно есть и краткого
отпуста. Эта молитва предваряет и завершает все богослужения.
[11] Так называется у старообрядцев повечерие.
[12] Система унисонного старообрядческого пения довольно сложная и специфичная.
Поэтому требует определенных навыков и сопровождается трудностями при обучении.
[13] Накрытие – так называется иноческий постриг у старообрядцев-беспоповцев.
Термин связан с тем, что после пострижения инок не может ходить с открытой
головой – даже при смене скуфьи (ее просто быстро передвигают). Надо заметить:
есть скуфьи рабочие, праздничные и для сна.
[14] Это мельчайшие крупицы запасного агнца, который, по преданию, был
приготовлен священниками еще до раскола. Оскудение запасных даров вызывает у
скитских черноризцев сильные эсхатологические настроения, из-за чего они,
например, не принимают начертания – штрих-код, который сейчас практически
присутствует на всех видах товаров. Естественно и их сугубо негативное отношение
к ИНН.
[15] Полог – сетчатая палатка, защищающая от многочисленных насекомых (комаров,
мошкары, слепней, мокреца и т.д.), которые распространены в данной местности,
рассчитанная на одного человека. Приспособлена для максимально удобного
исполнения иноческого правила.
[16] В основном этот процесс максимально механизирован: есть дробильные машины,
которые колют и сортируют орехи. При этом электричество не используется, а
значит, в силу несовершенства механизации часть продукта требует ручной
переборки.
[17] Послушания в трапезной.
Дубчесские скиты – единственный масштабный духовный центр старообрядцев-беспоповцев часовенных.
И нет ничего удивительного в том, что духовное руководство, которое осуществляли иноки Дубчесских скитов в окружавших их поселениях, распространяется и на старообрядцев, эмигрировавших за границу. После распада Советского Союза в 1990 гг. происходят первые контакты со старообрядцами-эмигрантами. В мужском скиту поселяется первый насельник преклонного возраста из Соединенных Штатов, который восторгается благочестием и строгостью скитского устава. После этого налаживаются регулярные связи с эмигрантами. Они стараются весной и осенью по большой воде приезжать на исповедь и за разрешением своих духовных вопросов. Таким образом, руководство среди старообрядцев-беспоповцев часовенного согласия централизовалось вокруг иноческих скитов Дубчеса. В настоящее время среди насельников и насельниц уже слышится английский язык, на котором им пока запрещено молиться.
Конечно, изменение состава братии диктует свои правила. Так, в настоящее время в женских скитах появились электрические швейные машинки. В мужской обители применяют ленточную пилу для обработки строительного леса. Есть и другие до сего дня немыслимые новинки, в том числе и полиграфические. Прошли уже те времена, когда вновь приходящий кропотливо переписывал в воскресные дни три канона с акафистом. Сейчас нужен один человек, который скопирует, и один ксерокс, который это размножит. Богатые эмигранты привезли дизельные генераторы, которые вырабатывают электричество. Братские бригады, отправляясь в походы, на рыбалку или на заготовку ореха, все чаще стали надевать поверх косовороток удобную и практичную спецодежду американского спецназа. И, наверно, нельзя осуждать молодых ребят из США за то, что они слабее телом таежных крепышей, предков которых большевики нещадно гоняли по тайге.
Старообрядцы постепенно осваивают технические новшества, но игумен Михаил – духовный руководитель, который ревностно хранит уклад и тайны, заповеданные ему о. Антонием, является стойким сдерживающим столпом на пути тотальной «индустриализации» иноческих общежитий реки Дубчеса.
Важнейшим материалом при изучении старообрядцев-беспоповцев часовенных являются написанные ими самими родословия. Они поразительно похожи на летописные записки, в которых насельники излагают свою историю так, как она представляется им, с теми гонениями и лишениями, которые они терпели. Эти родословия необычайно важны не только для исследователей, но и для самих старообрядцев. С их помощью часовенные прослеживают преемственную связь с дониконовским священством. О целях и задачах родословий говорится во вступлении к родословию о. Нифонта: «Краткое описание о бегстве православного христианского благочестивого священства, влекущего благословение от Иосифа патриарха, по лествице низходящей друг-друго-предатне аки жребий предающе; веруем, яко сие и до нас последних доиде. По убеждению благочестивых християн, истинно желающих уведети отрыв благочестиваго священства, иже не подклониша выя своя под ярем насильственно внесеннаго новониконовскаго обряда в великороссийскую церковь, но изволиша с первым во пророцех по пустыням скитатися и бегающим во Египет по разным местам крытися, предпочтоша паче отрадныя и временныя тесную и прискорбную жизнь ради будущаго воздаяния, мнози же из них и запечатлеша страдалческою кончиною свое начинание. Изволися нам последним описати следы тесношественныя жизни их для ведения желающим насколко могли обрести в их рукописях и разных историях нынешних жизнеописателей. Начнем же сице[1]».
Одно из родословий было создано игуменом известного скита (руководимого в XVIII веке о. Дионисием и о. Максимом) о. Нифонтом по постановлению Екатеринбургского Собора часовенных 11 ноября 1887 года. В 1884 и 1887 гг. обсуждались, в частности, планы поисков «истинного» священства в стране и за ее пределами, против чего выступал о. Нифонт. После его смерти (26 января 1890 года) и, возможно, уже после переселения скита в 1892 году в Сибирь, двое учеников о. Нифонта (по всей видимости, о. Силуян и о. Савва), возражая известному старообрядческому полемисту А.А. Коновалову, смутившему часть минусинских часовенных, подробно рассказали и о Соборе 1887 года, и об истории создания родословия. Собор, по их словам, поставил перед о. Нифонтом задачу подробно обосновать, «почему наши предки принимали священство от российския церкви, а потом впоследствии то же священство и от той же церкви не стали принимать». Также он подтвердил основную догматическую причину этого радикального поворота – распространение обливательного крещения в «никонианской» церкви, которое уже не может быть исправлено принятым ранее у часовенных перекрещиванием священников вторым чином. О. Нифонт должен был проследить линию преемственной передачи благодати от первых старообрядческих центров, имевших священников дониконовского поставления, к современным мирским и скитским общинам своего согласия. Для этого, по соборному мнению (в передаче учеников Нифонта), ему следовало рассказать о священниках, первыми вставшими против Никона, о мученической кончине одних, о бегстве, скитаниях других, изложить историю основанных ими центров староверия и, наконец, поведать, как старообрядцы решали в прошлом вопрос о приеме священников, бежавших от «никониан»[2].
Таким образом, была определена конкретная задача написания родословия и выработан конкретный историко-житийный жанр. Для осуществления названных функций Собор передал в распоряжение о. Нифонта многочисленные рукописные книги; кое-что позднее было послано по почте. Кроме древних общехристианских сочинений, здесь были тексты старообрядческих авторов, а также исторические книги авторов-никониан. Особо здесь выделяются две рукописи. Это присланный из Невьянска сборник с постановлениями иргизских соборов (видимо, 1805 года) и историческим сочинением о. Максима «Описание о предках наших», а также «Виноград Российский» (XVIII век) известного писателя поморского согласия С. Денисова. В первую из этих рукописей, возможно, входили также ответы о. Максима на вопросы Т. Заверткина и решения Нижне-Тагильского Собора 1823 года. Хотя ученики о. Нифонта подробно рассказывают, как старательно сличал свои источники их наставник, отдавая предпочтение «нашим древним рукописям» (уральским), на деле его родословие является в немалой мере компилятивным памятником. Его автор, несомненно, использовал галанинские «Историю про древнее благочестие» и «Рукопись о древних отцах», а также продолжающие их зауральские сочинения (но не «Родословие» Валентина). Имелись у него, вероятно, и решения Тюменского Собора 1840 года. Очень широко Нифонт, очевидно, привлекал упоминаемую в тексте «Белокринитскую историю» (л. 28, 28 об.). Список этого сочинения второй половины ХIХ века под названием «Краткая история о существовании в христианской (староверческой) церкви, содержащей древлеправославныя грекороссийския церкви веру» имеется в собрании Свердловского областного краеведческого музея (СОКМ, № С/м 17847.1ПИ 4864, л. 2-419 об.). Источниками данного сочинения послужили труды Ионы Курносого, «История о бегствующем священстве» И. Алексеева, материалы, связанные с Московским беглопоповским Собором 1779-1780 гг., «Разглагольствование, или беседословие старообрядца с новообрядцами» С. Юршева. «Реестр священников ветковских от времени священноинока Феодосия до священноинока Михаила» и др. В отличие от работы о. Валентина, известной лишь в одном списке, сочинение о. Нифонта получило более широкое распространение, не раз переписывалось, было гектографировано, а позднее даже издано типографски с сокращениями в старообрядческой общине штата Орегон (США). Именно оно стало для часовенных XX столетия главным источником по истории их согласия в VШ-ХIХ вв. Автограф этого сочинения о. Нифонта, как и снятые с него в скиту о. Саввы две копии, до нас не дошли[3].
Ниже будет приведен этот интереснейший историко-конфессиональный памятник (в авторской орфографии).
О. Нифонт Родословие
Когда московское патриаршество по кончине Иосифа патриарха Никону вручено бысть,
тогда великое смятение в росийстей Христовой церкви содеяся. Аще и прежде сего
многая претерпеваше от внешних врагов, но не тако восколебася, яко же от сея
внутрения рати. Внешняя бо рать, аще и убивает телесне, души же не касается, сия
же и души вечней пагубе предает. Ибо Никон, осуетившись умом и сердцем, не
восхоте последовати святым древлероссийским архипастырям и бывшим прежде его
святейшим московским патриархам, но превознесеся над ними самомнением и
гордостию, внушая епископом и всему причту церковному, таже и самому царю и
сигклиту, аки бы неотложнея нужда настоит исправить церковный книги с древних
греческих и славянских харатейных книг. Потом же, в третие лето патриаршества
своего, напечата некия книги со многою изменою противу древних, о чем, не
умолчаша тогда, но многия от причта церковнаго и простаго сословия не восхотеша
прияти их, усумнешася за многое несогласие оных с древними. А друзии
крепкодушнии возревноваша по благочестии и со дерзновением начата обличати в том
патриарха Никона яко погрешающа. Никон же, не хотя готовым и углаженным путем
шествовати со смирением, но дмяся высокаго звания наукою, и в гордости
любоначалия умысли проложити путь новый, изначала греко-русской церкви
неслыханный. Но даже верная оной чада многократно ревностию подвизаеми обнажали
свой мечь противу латиноримскаго вероломства. Никон же, несмотря на увещание
верных чад соборныя церкве, умысли пригласити на собор русских архипастырей[4]
архиепископов, епископов и многих архимандритов, протопопов и игуменов – и
требовал от них общаго и безпрепятственнато согласия, дабы вси церковныя книги
напечатаны были по его мнению с древних греческих переводов под его наблюдением.
Обаче бывшия на соборе сем Макарий, митрополит Новгородский, Маркел, архиепископ
Вологотский, Александр, епископ Вятский, Павел, епископ Коломенский (Макарий
(ум. 14.11.1662) – митрополит Новгородский и Великолуцкий (1652-1662)[5].
Александр (30.11.1603-17.12.1678) – епископ Вятский и Великопермский
(1657-1674). (родом из г. Сольвычегодска, постриженник Николо-Коряжемского
монастыря, где в 1643 г. он стал игуменом. В 1651 г. Александра назначили
архимандритом Вологодского Спасо-Каменного монастыря, в 1655 г. посвятили в
епископы Коломенские и Каширские (вместо сосланного Павла), откуда через два
года перевели во вновь образованную Вятскую и Великопермскую епархию. Александр
был знаком со многими видными «старолюбцами», в целом разделял их убеждения и
далее занимался сравнением со старообрядческих позиций старопечатных и
новопечатных книг, за что его судили на Московском соборе 1666-1667 гг. После
покаяния он был прощен, вернулся в свою епархию, однако 8 января 1674 г.
самовольно оставил епископскую кафедру и уехал в Николо-Коряжемский монастырь,
где впоследствии умер[6]). И прочий мнози священного звания лица сомняхуся
возложить доверие Никону на исправление церковных книг и не соглашахуся на то.
Наипаче же всех Павел, епископ Коломенский, крепце ста за святоцерковное
благочестие, всеревностно состязуяся с патриархом Никоном, не попущая в церковь,
новый устав вносити, но обличаше прелесть его и заблуждение. Никон же, видя
непреклонную твердость во святоотеческой вере Павла епископа, ярости и гнева
исполнися и неистовством шатаяся, пред всем собором оката лютый нрав злобы своея,
сорвав с епископа Павла соборную мантию, и своим посохом и своими руками бил его
без милости и наконец повеле его заключить в темницу. Видевше же таковый
жестокий нрав Никона, вси сущий на соборе том и убояшася, ниже что смеяху
вопреки реши. И не хотяще вси епископи подписашася по воли его быти кроме
епископа Павла. Видя убо Никон, яко не бе еще подобного епископу Павлу воли его
сопротивника, возмне, яко и Павла епископа удобнее возможет склонити к воли
своей многочисленнаго собора неволным согласием, повеле единому архиерею от
единомысленных себе, мужу злохитру сушу и велеречиву, увещати Павла повинутися
соборному уложению и ко приятию новоисправленных книг подписатися. Той же призва
Павла, рече ему: «Почто не приемлеши соборнаго уложения и патриарху не
повинуешися?» На сие епископ Павел кротце отвешеваше: «Неправо сие глаголеши,
ниже помыслих когда что таково, еже противитися православныя церкви, отцы
преданному учению и ея уставом, яже суть во утвержение веры православныя. Но
понеже принуждаем ко приятию новоумысленных вами догмат, николи же нам, верным
сыновом грекороссийския церкви слыханным, сего ради не могу пременить верности
моея ко отечественной правде, но готов семь и умерети о ней, да не нарекуся
отметник православныя веры християнския измены ради сих». Сия же Павлу вещающу,
не попусти ему более о правде глаголати и правостъ благочестия исповедати, оный
злохитрый увещатель яростию прещаше, различно уничижая новаго исповедника.
Тогда Павел, не терпя хулы его слышати, понеже правду лжею покрывает, а истинну попирает, сице рече ему. Глаголя: «У вас правда попрана есть, истинна погибе, правосудие от пастырей скрыся и несть законного испытания и опаснаго вещей разсмотрения».
Виде же Никон такову ревность терпеливаго страдалца новаго исповедника епископа Павла твердость в вере и непреклонное его великодушие, отчаяся надежды увещати его ко приятию новоисправленных книг, осудив на заточение и послав в Новгородския пределы.
Пребывающу же тамо епископу Павлу, мнози благочестивии мужие к нему прихождаху. Он же приемляше всех с радостию, поучая непременно держатися святоотеческаго благочестия, глаголя сице: «Возлюбленнии мои братия и чада о Господе! Стойте во благочестии, держитеся предания святых апостол и святых отец, а новых догмат, внесенных в церковь от Никона и учеников его, не приемлите. Блюдите себе от творящих распри и раздоры чрез учение, подражайте вере бывших святых российских архипастырей, в научения странна и различна не прилагаться». И другими сему подобными словесы утвержая во благочестии к нему приходящих.
Услышав же сие Никон, посла к нему строгих назирателей, да запретят Павлу поучати и не попустят приходити к нему на беседу и посещение никого же, а в особенности единомысленных ему.
Скорбяше же о сем Павел, последи же тай пришедшим к нему некиим ревнителям благочестия из священных особ и простаго звания, он же исполнив очи свои слез, нача глаголати: «Возлюбленная моя братия! Се видите, яко время уже приближися последняго моего с вами свидания и разлучение настоит, невозможно вам будет еще видети мя. Аще сие и велми болезнено есть, но обаче яко же Господеви годе бысть, тако да будет о мне во всем святая воля Его. Вас же о сем прошу, не стужайте о моем с вами разлучении и не дадите себе во отчаяние: не имут бо скончатися грады Израилевы и род християнский не прейдет, яко же о сем самая истинна, Христос, рече». Они же, сие слышавше, восплакашася и к нему рекоша: «Благослови ны. владыко святый, своим последним благословением».
Он же. обратився к ним, рече: «Буди благословение Господне на вас. и на чадей ваших, и на всей церкви – идеже убо Бог благоволит ей быти. Да почиет в ней Дух Святый».
Они же еще вопрошающе его рекоша: «Владыко святый, научи нас, что имамы по твоем от нас разлучении творити, ибо мы от сих иереов, иже остаются за вашим благословением, и прочих имущих хиротонию от православных архиереов, восприемлюще Божественная таинства, не можем лишитися Божия благодати. Но аще сим будет оскудение, что тогда сотворим, и киим образом священство будем имети и от кого возможем тела и крови Христовой причаститися и прочия приимати церковная таинства?» Павел же епископ, на сия отвещав, рече: «Писано есть, чада мои, во Святом Писании: Яко же убо Христос не умирает, тако и священство Его не престает и тело, и кровь Христова до скончания века пребудет. Но аще и будет пресекатися священство поставления благочестивых епископов, и ниже тогда подобает приходити во отчаяние – Бог бо рекий от камени Аврааму чада воздвигнутой может бо и свыше дати Своим промыслом духовное окормление Своей церкви. Обаче убо зрите в божественном писании, како положиша святии апостоли и святии отцы на вселенских и поместных соборех правила от ересей обращающихся приимати.
На три чина разделяют таковых божественная правила (глаголы Павла епископа). Перваго чина повелевают совершенно крестити, яко же и еллинов. Втораго же токмо проклинати свою и всякую ересь, противную церкви Божией, и помазовати святым миром. А третьяго ни крещати, ни миром помазовати, но токмо проклинати свою и прочия ереси вся – и тем довлеющеся бытии приятом на общение.
Тако и вам подобает разсмотряти уклонение от истины Никоновых последователей и прочих по них новых учителей и паче же разсмотряти их крещение. И аще отложат они в крещении три погружения и будут крестить во едино погружение или обливать или иным каким любо странным образом, тогда ко общению святоцерковному приимати их подобает, яко же и еллинов, первым чином, сиречь совершенно крестити святым крещением. Но аще (1-го вселенского собора правило 8) они будут крестить в три погружения во имя Святыя Троицы – Отца и Сына и Святаго Духа – тогда и вам подобает от оных принимати вторым чином, сиречь творить их проклинати своя и иныя ереси вся, святым миром помазовати и иже аще будут священнии, то за ними наблюдать паки той же чин.
Аще ли кто отступит православныя християнския веры, соблазнився каковою ересию, и, пребывши в ней неколико время, познает свое заблуждение и, раскаявся, паки к православней вере обратится, таковаго подобает принимати третиим чином, сиречь проклинати им ереси, в них же бяху, а миром не помазовати. Но аще кто во благочестии крещен быв, отвержется православный веры и похулит ю, еретическую же начнет похваляти, и пребыв неколико время восхощет паки к православней вере приступити, таковаго приимати подобает вторым чином, си есть с проклятием ереси, в них же бяху, и миром помазовати.
Сице убо заповедаю вам, возлюбленная моя братия и духовнии чада о Господе, веруйте словесем божественным и соблюдайте заповеди Божия, всю надежду спасения своего возлагайте на спасителный промысл Божий, ибо щедр есть и милостив промысленик спасения нашего и никогда же оставит рабы своя, но яже на ползу им устроити имать. Они же, много плакавше о разлучении своего архипастыря, и восприемше от него благословение, и кождо давше о Христе целование, во свояси отидоша.
Потом же наипаче немилостивии приставницы начата озлобляти Павла епископа и различныя пакости деяти, их же и считати и сказати подробну невозможно есть, но всякими козньми и томлении озлобляти. И не по мнозе времени без вести его сотвориша (по Винограду же, в срубе сожгоша).
И тако убо святая Христова церковь лишившися положившего душу свою о пастве словесных овец великоревностнаго о благочестии архипастыря, осталась кроме видима! О высшей степени архипастыря, подвергшись жестоким гонениям, мучителству и томлениям, пользуяся духовным окормлением единых благочестивых священников под непосредственным управлением великого архиерея прошедшаго небеса Исуса Христа Сына Божия.
Колико бяше священных лиц, не восхотевших подобно епископу Павлу отступите святоцерковнаго благочестия, но даже и души своя положиша за то. А имянно:
Лазарь, священник московский, иже и духовник бе Алексею Михайловичю до
приятия им Никоновых нововведений в церковь.
Аввакум, протопоп московский, иже бе цензур печатных книг при патриарсе Иосифе.
Иоанн Неронов, протопоп московский, иже бе сотрудник Аввакуму, цензур печатуемых
книг при патриарсе Иосифе,
Федор, диякон Успенского Московскаго собора, иже бе справщик на Печатном дворе
при патриарсе Иосифе.
Спиридон Потемкин, архимандрит Покровскаго монастыря, московский.
Капитон, священник Покровскаго монастыря, московский.
Симеон, священник вязниковский.
Логин, протопоп муромский, муж, великаго смирения и благаго разсуждения
исполненый.
Никита, свящеппик суждальский.
Полиект, священник боровский. Сии вси страдальчески души свои положиша по
благочестии.
Никанор, архимандрит Соловецкаго монастыря: седмь лет не впущаху во ограду
монастырскую новых проповедников с новыми уставы. Наконец воинскою силою
внидоша. И тако великодушный адамант, новый исповедник, славный полководец,
архимандрит Никанор со избранным стадом словесных овец страдальчески души своя
положиша по благочестии.
Илия, священник новгородский.
Варлам, протопоп псковский.
Логин, священноинок.
Ияков, священноинок схимник.
Пафнутий, священноинок.
Лазарь, священник романовский.
Даниил, священноинок.
Сергий, свяшенноинок ярославский.
Даниил, протопоп костромский[7]
По Винограду: вышеописанный святители вси страдалчески скончашася за
древлеотеческия уставы. Нижеписаннии особы священнорукоположени до Никона
новозаконника, вместо египетскаго сластовредия изволиша скитатися по разным
местам, да не будут принуждени отврещися пресладкаго спасителнаго имене Исусова,
с сим и самого Исуса и победнаго Его крестного знамения.
А имянно:
Дионисий, священноинок шуйский, бывший на Керженце.
Трифилий, священноинок вологодский, бежавый на Кержень.
Авраамий, священноинок льижовский, Казанскаго монастыря, бежавший на Кержень.
Сергий, священноинок, игумен Бизюковскаго монастыря, тоже пришедый на Кержень.
Исидор, священноиерей козмодемьянский, иже от великия ревности Никоновых
последователей, уразумевших прелесть его и приходящих в правоверие, обсуждая
совершенно крестити, но соборному последуя совету керженских отцев, сниде на
всеобдержную умеренность приятия оных токмо чрез миропомазание.
Феофил, священноинок игумен монастыря Далматова в Сибире.
Тихон, священноинок, уморенный за святоцерковное благочестие новомудрствующим
тобольским архиереем, в леднике предаде душу Господеви.
Никодим, священноинок сибирский.
Василий, священноиерей сибирский.
Иоанн, священноиерей сибирский.
Дометиян, священник сибирский.
Арсений, священноинок.
Дорофей, священноинок.
Симеон, свяшенноиерей, различными томлении умучен, скончася в городе Тобольске в
начале осьмнадцатого столетия по Рождестве Христове.
Иов, священноинок, рукоположенный Филаретом патриархом. Сей святитель, четыре
монастыря устроивый – два еще при светлоцветущем благочестии в Тверской области,
а последния два уже по возмущении церковном Никоновыми новшествами, во
укрывательстве от оных, первый в Рыльском уезде Курской губернии, а последний на
Дону при Чире реце, где успев освятить новоустроенныя им церкви, в вечный покой
отиде.
Досифей (основатели на Дону монастыря), священноинок, игумен Никольскаго
монастыря, недалече отстоящу от Тихвина, прииде на Дон в новоустроенный
монастырь от Иова.
Герасим, иеродиякон, такожде прииде на Дон в монастырь Иова, с сим иеродияконом
игумен Досифей освятив церковь, устроенную Иовом, совершаше божественую
литургию.
Пафнотий, священноиерей, пришедый на Дон в монастырь Иова.
Феодосии, священноинок Рыльский, терпел заточение в Кирилове монастыре на
Белеезере за святоцерковное древнее предание. Оттуда прииде на Кержень прежде,
потом на Дон в монастырь Иова, а конечнее на Ветку в монастырь Покровский, тамо
соверши подвиг свой.
Козма, священник московский, от церкви Всех святых иже на Кулишках, преселися в
Стародубская пределы, оттуду гонимый и утесняемый от Никоновых споспешник отиде
на Ветку в Польския пределы.
Стефан, священник белевский, совокупно с Козмою в Стародубских слободах и на
Ветке живя и странствуя.
Иоанн, священник ветховский.
Феодор диякон[8]
Потом сии быша основатели монастырей и общежителных скитов, по разным удобным на
то местам многочисленная стада инок повсюду насадиша, о чем ниже сего отчасти
выясним, сколко нашему слуху могло прийти во известие. Вси вышепоясненныя
священныя лица, имущие хиротонию от благочестивых епископов и единою ревностию с
Павлом, епископом Коломенским, за святоцерковное благочестие всташа. И овии убо
от них мученически скончашася, а друзии смертнаго томительства укрывающеся,
бегающе от места на место, спасение себе уличаху. Ибо тогда не точию на
священных лиц, но и на всех вообще держащихся святоцерковнаго благочестия,
православных християн, нестерпимо гонение бысть. Зри и ужаснися, каковаго
содержания государьственныя указы выдавахуся о преследовании не преемлющих
новониконовския уставы:
В 1 день апреля 7193 года (1693) великия государи цари Иоанн Алексиевичь, Петр Алексиевичь и сестра их царевна София указали и бояре приговорили: расколыщикам и впредь указ чинить по прежнему указу отца своего великаго государя Алексия Михайловича, которыя расколыцики святей церкви противятся и отцем духовным не покаряются, тех пытать. А которыя и после и с пыток учнут в том стоять упорно же, а покорения церкви не принесут, и таких за таковую ересь по трикратному указному допросу, буди не покарятся, жечь в срубе и пепел развеять – и прочая (Собрание государственных актов, том 4, номер] 284Х См.: ААЭ, т. 4, № 284. с. 74).
Подобно же сему и преданные никоньянским новшествам архиереи оказывали свою суровость своими повелительными грамотами. Так, Питирим, митрополит Новгородский, в грамоте своей от 18-го марта 7177 (1677) года архимандриту Тихвинского монастыря Ионе повелевает выслать в Судный приказ тех попов, кои совершали литоргию на седми просфирах с крестами старой печати. А просфирен приказа отослать в Тихвинской монастырь под начал и держать скованных на цепях впредь до его указа[9]. При подобных указах и повелениях многими новомудрствующими архиереями разсылаемы были так называемые миссионеры, которые, повсюду строго преследуя православных християн за содержание старых книг, впадающих же в руце их безчеловечьно томили и потом представляли к вышним духовным властям для многоразличнаго испытания и немилостивнаго мучительнаго потязания. И аще по таковом суровом испытании еще остаются не преклонными на никоновская новшества, но держатся святоцерковнаго древняго благочестия, и таковыя безо всякой пощады и милости предавались смертной казни.
Воистину тогда сбысться пророческое слово, сице реченное (Иезекиль, глава 34): «И разсыпашася овцы моя, яко не имеяху пастыря, и быша на изъядение зверем земным, разсыпашася овцы моя по всем горам и заблудиша по всем холмам высоким, и по лицу всея земли разыдошася».
Обаче и посреди таковых волнений, повсюду смерти угрожающей, но покрываеми рукою Господнею, благочестивии священницы не оставляху пещися о духовном управлении церкви Божией и, поучающе благопослушных пути спасенному, исправляху все духовныя требы их. И егда усмотреша, яко мнози истинно благочестивии християне истаявают гладом духовнаго окормления, того ради иже в разсыпании сущий благочестивии священницы помянуша глаголы Павла, епископа Коломенскаго – разнесенныя по всем скитам и монастырем, чрез друг друга предатно, по реченному (Матфей, зачало 37), ничто же бо есть покровено, еже не открыется, и тайно, еже не уведено будет,
Собравшеся совокупно по несколку духовных лиц и от сведущих простате звания людей по разным местам, идеже беяху разсеяни, а имянно: на Кержени, на Ветке, на Дону и в Стародубии, разсмотревше Святое Божественное Писание и правила святых вселенских и поместных соборов, – признали (принимать крещение и хиротонию) правильным и законным от по-следовавших Никоновым новозакониям принимать без повторения крещение и хиротонию, но точию отрещися пред собором новых преданий и клятве предати всех еретик и обещатися неизменно держати даже до единой йоты предание святых отец, потом и миром помазовати – и тако имети его христианина. А священных лиц оставляти в своем сане, яко же гласит 8-е правило 1-го вселенскаго собора. Возстание Никона на испровержеиие старообрядства и внесение новообрядства во святые церкви любителей древняго благочестия вынудило разсеятися по лицу всея земли. Яко же нашествие Навуходоносорово на древняго Израиля и созданный храм многими леты и довольными иждивеньми, тако и Никон с поборники своими вооружися на церковь великороссийскую кнутобойным ополчением, влезе во оную и воцарися в ней. Тогда разыдошася овцы избраннаго стада Христова, ополчишася бранию на невидимаго ратника, искони воюющаго на церковь Христову, поткнуша себе кущи, не имуше себе града на земли, «но грядущаго взыскующе», ни воиньства ополчающегося по них, соградиша ограды для охранения малаго стада на местах удобных, идеже кому Бог определи.
С точки зрения структуры, приведенное родословие состоит из введения – это краткая историческая справка о составлении данного родословия. В основной части описывается патриаршество Никона – под углом зрения самих старообрядцев.
Кроме того, есть повествование о взаимоотношениях Патриарха с епископом Павлом Коломенским. Представляет определенный интерес также напутственное слово владыки своим последователям, несколько настораживает выделенная в тексте вставка, поскольку по стилю она значительно отличается от основного текста послания епископа. Возникает настойчивый вопрос, актуальны ли были те проблемы, которые рассматриваются в данном тексте. Возможно, данная вставка – более поздняя, приписанная к словам епископа Павла тогда, когда остро встала проблема об обливательном крещении. Оканчивается данная родословная списком священных лиц, находящихся, по словам из родословия «под непосредственным управлением великого архиерея прошедшаго небеса Исуса Христа Сына Божия». В родословии старообрядцы-беспоповцы смело называют свое согласие церковью.
Для самих старообрядцев авторитет родословий являются непререкаемым, для них это своего рода второе Евангелие. Трудность в изучении таких памятников заключается в следующем: они постоянно переписывались, зачастую переписчики добавляли в них насущные проблемы старообрядчества, при этом достаточно вольно истолковывая их. Несмотря на свой авторитет, родословия зачастую не доступны старообрядческому обществу, рукописные копии хранятся у начетчиков.
Вероятно, на представленный текст родословия существует комментарий в авторитетном издании: «История Сибири в первоисточниках. Родословие часовенного согласия?? Духовная литература староверов Востока России в XVIII-ХIX вв.».
Родословие представляет немалый интерес в изучении старообрядчества и может открыть новые страницы в полемике со старообрядцами.
Колоссальное значение для понимания жизнедеятельности Дубчесских скитов, несомненно, представляет монастырская летопись, которая ведется после амнистии иноков. Есть мнение, неоднократно озвученное насельниками, что хроника ведет свое начало с самого основания скитов. Это, однако, маловероятно, ибо отрядом НКВД было сожжено дотла все. Быть может, старая летопись была в это время вне скитов в небольшой землянке, где хранились некоторые книги, которыми воспользовались впоследствии амнистированные черноризцы. Эта землянка осталась не замеченной при разорении скитов. В любом случае в данное время нет доступа ни к одной, ни к другой летописи.
Между тем, названные летописи так же, как и родословия, о чем уже говорилось, представляют огромную историко-культурную ценность при комплексном изучении Дубчесского старообрядческого-беспоповского иноческого общежития часовенного согласия – особенно с богословской и церковно-практической позиций.
XX век явился по-настоящему новым этапом в истории русского старообрядчества, которое наравне с другими религиозными конфессиями переживало гонения от безбожных властей.
Попытка Советского государства сделать общество атеистическим значительно сократила численность старообрядцев всех согласий, в том числе беспоповцев часовенных.
И только рубеж XX-XXI вв. стал временем возрождения не только Православия, но и старообрядчества. Возможно, его многослойная система, в том числе и беспоповское монашество, со временем претерпит еще более серьезные изменения, поскольку чрезвычайно сильны различные внешние влияния в стремительно развивающемся обществе.
И только спустя достаточно большой исторический период можно будет сказать, полезными или разрушительными были эти трансформации. Но, к сожалению, уже никогда до конца не восстановится жизненный уклад старообрядцев XX века.
Нельзя исключать, что наступившее ххi столетие приблизит старообрядцев к мысли о соединении с Православной Церковью и не даст по крайней мере повторить уже допущенных исторических ошибок. Но пока это только прогноз, несмотря на многочисленные попытки со стороны Православной Церкви и на совместно пережитые гонения.
Между тем, бурная и драматическая история XX века как никакая другая подталкивает к воссоединению двух конфессий: Первая мировая и гражданская войны, февральская и Октябрьская революции, великая Отечественная война и т.д. – в их перипетиях плечом к плечу стояли православные и старообрядцы.
Какие же должны произойти события в XXI веке, которые могли бы послужить объединяющим фактором, чтобы представители русского народа воссоединились в спасительном лоне православной веры? Умозрительные предположения в данном вопросе вряд ли будут уместны.
Если рассмотреть вопрос присоединения старообрядцев-беспоповцев с Православием, то можно выделить два основных аспекта: социальный и психологический.
После восстановления связей с одноверцами-эмигрантами Дубчесские скиты и окрестные старообрядческие деревни стали получать огромную финансовую помощь. Это, в первую очередь, позволило скитам расширить социальные возможности и увеличить численность братии, а также в последнее время позволило облегчить в техническом отношении многие тяжелые работы.
В психологическом отношении Православие для них осталось ересью, и как ни странно, почти у всех старообрядцев-беспоповцев существует негативное отношение, которое формируется в основном из средств массовой информации со стороны врагов Православия. В Дубчесские скиты такого рода информация доходит в основном по слухам, которые как клубок накручиваются, передаваясь из уст в уста, подогревая негативное отношение к Православию. Также важен такой психологический фактор, внушаемый эмигрантами о том, что Дубчесские скиты - последний оплот "истинной веры и борьбы с отступничеством от нее". Это возлагает определенную ответственность на всех старообрядцев, в том числе и на тех, кто имеет попечение о скитах.
Разобщенность общин старообрядцев-беспоповцев также делает невозможным их переход в Православие. Каждая община является центральной самой по себе, а ее наставник - единственным главой этой общины.
Биография о. Симеона - основателя Дубчесских скитов (архив автора).
Зольникова Н.Д. Церковь и старообрядчество. Миграции по религиозным мотивам HTTPS://www.sibheritage.nsc.ru/article.php?id=17
Зольникова Н.Д. Работа урало-сибирских староверов-часовенных с книгой в ХХ в
HTTPS://www.philosophy.nsc.ru/journals/humscience/3_01/15_Zol.htm
Мурычев А.Г. Берестяная книга написанная и составленная в 1991 г. имеет размер
17,8 x 13,8 см; рукопись изготовлена на бересте; текст написан черными
чернилами, заголовки и инициалы - красными; обложка из бересты. 20 с.
Опубликована на сайте (HTTPS://frontiers.nsc.ru/index.html)
Покровский. Н.Н Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в
XVIII веке. Новосибирск, 1974. HTTPS://virlib.eunnet.net/books/oldb3/chapter3/ref.html
Покровский Н.Н. Публицистика и исторические сочинения периода феодализма.
Новосибирск, 1989. 559 с.
Покровский Н.Н. Повесть о Дубчесских скитах. - Новый мир, 1991, Скифские
биографии.
Покровский Н.Н. Рукопись сибирских старообрядцев на бересте // Живая старина. N
1. 1995. Титова Л.В. Духовные стихи в берестяной книге Афанасия Герасимовича.
Там же
Покровский Н.Н. Соборные постановления старообрядцев-часовенных востока России
XVIII-XX вв. как исторический источник (Ссылка на сайт)
Родословие часовенного согласия История Сибири в первоисточниках. Духовная
литература староверов Востока России в XVIII-ХIX вв. Новосибирск 1999. 336 с.
Покровский Н.Н. и Зольниковой Н.Д. "Староверы-часовенные на востоке России в
XVIII - XX в.", "Памятники исторической мысли", М., 1998. 774 с.
Сайт Информационные ресурсы Освоение Сибири В отделе рукописи и документы фото.
Фотодокументы суда над пустынножителями Дубчеса. (HTTPS://frontiers.nsc.ru/index.html)
[1] Родословие часовенного согласия?? История Сибири в первоисточниках.
Духовная литература староверов Востока России в XVIII-ХIX вв. Новосибирск, 1999.
[2] Родословие часовенного согласия?? История Сибири в первоисточниках. Духовная
литература староверов Востока России в XVIII-ХIX вв. Новосибирск, 1999.
[3] В качестве основного при издании был использован список собрания ИИ СО РАН №
4/85-г, ксерографическая копия с рукописи конца XIX – начала XX в., л. 3-40 об.
(Панич Т.В., Титова Л.В. Описание собрания рукописей ИИФиФ СО АН СССР.
Новосибирск, 1991. С. 248). Для подведения вариантов были также использованы
списки: П1 – собрание ИИ СО РАН, № 9/71-г (Там же. С. 94-95; Покровский Н.Н.
Новые сведения о крестьянской старообрядческой литературе... С. 165-183); П2 –
собрание ИИ СО РАН, № 2/90-г (Покровский Н.Н. Новые сведения... С. 165-168;
Мальцев А.И., Панич Т.В., Титова Л.В. Рукописи XVI-XX вв. из коллекции Института
истории СО РАН. Новосибирск, 1998. С. 203-204; М – собрание ИИ СО РАН, № 1/91-г
(Мальцев А.И., Панич Т.В., Титова Л.В. Рукописи Хvi-ХХ вв... C. 223-225). К
изданию не привлекались список УрГУ (не содержащий смысловых разночтений) и
список краткой редакции 1960 гг. из собрания ИИ СО РАН, № 1/72. C. 66.
[4] Речь, по всей видимости, идет о церковном Соборе 1654 года (см. о нем:
Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. М., 1996. Кн. 7. С. 81-84). Поздний
комментарий старообрядцев.
[5] В произведениях старообрядческих писателей Хvii-Хviii вв. действительно
встречается мнение о его тайном неприятии никоновских церковных реформ (см.:
Смирнов П.С. Внутренние вопросы... C. 049-050).
[6] См. о нем: Бубнов Н.Ю. Александр// Словарь книжников... Вып. 3. Ч. 1: А-3.
С. 55-59.
[7] Судя по отсылке, Нифонт составил этот список преимущественно на материалах
«Винограда Российского» уже упомянутого известного выговского писателя ХViii
века Семена Денисова. Привлекались им и другие источники. При этом он допустил
ряд ошибок и неточностей. Так, открывающий его список Лазарь – фигура явно
вымышленная, так как духовником царя Алексея Михайловича в 40-50 гг. XVII
столетия был протопоп кремлевского Благовещенского собора Стефан Вифантьев.
действительно возглавлявший кружок «ревнителей древлего благочестия» (см. о нем:
Румянцева В.С. Народное антицерковное движение в России в XVII веке. М., 1986.
С. 31 42). В соответствии с расхожим мнением Аввакум и Иван Неронов названы
Нифонтом «цензурами» печатавшихся при патриархе Иосифе книг, а дьякон Федор,
ошибочно причисленный к Успенскому Московскому собору (на самом деле он служил в
Благовещенском соборе), поименован даже «справщиком» (о реальных связях
«ревнителей» с Московским Печатным двором см.: Там же. С. 42-53). Названный в
списке Нифонта Капитон, «священник Покровскаго монастыря, московский», в других
источниках по истории раскола не встречается. Неясно также, кто такие Логин, «священноинок»,
и Ияков, «священноинок, схимник». О вязниковском священнике Симеоне см.: Денисов
С. Виноград Российский, или описание пострадавших в России за древнецерковное
благочестие. М., 1906.Л. 51-51 об.
Логгин – протопоп из города Мурома, ревностный приверженец старой веры. По
доносу был осужден на Соборе 1653 года, лишен сана и отправлен в ссылку в Муром,
где и умер во время эпидемии чумы в 1654 года.
Никита Добрынин сын Константинов (умер 11 июля 1682 года) – суздальский
священник, видный деятель и публицист раннего раскола, получивший от своих
врагов прозвище «Пустосвят». Был осужден на Московском Соборе 1666-1667 гг., но
принес покаяние. Во время стрелецкого восстания в Москве в 1682 года возглавил
старообрядческую делегацию на диспуте «о вере» в Грановитой палате 5 июля, после
чего был схвачен и казнен. Подробно о нем см.: Румянцев И. Никита Константинов
Добрынин «Пустосвят» Сергиев Посад, 1916.
Полиевкт – священник из Боровска; около 1675 года вместе с 14 последователями
был сожжен в срубе за раскол.
Илия – священник церкви св. Никиты в Крестецком Яме Новгородского уезда; «крыяся
в пустынях» занимался проповедью староверия.
Варлаам – протопоп Троицкой церкви в городе Пскове, впоследствии принявший
монашество в Псково-Печерском монастыре. После начала церковных реформ ушел в
Новгородскую Крестецкую пустынь; трижды арестован за проповедь старой веры и в
конце концов был казнен.
Даниил – протопоп соборной церкви Федоровской Богоматери в городе Костроме, был
тесно связан с московскими «боголюбцами» и проводил в своем приходе их политику,
чем вызвал против себя мятеж (см.: Румянцева В.С. Народное антицерковное
движение... С. 87-93). В августе 1653 года за сопротивление никоновским
церковным реформам был сослан в Астрахань, где и умер в земляной тюрьме.
[8] Очевидно, продолжение списка «священных лиц» составлено Нифонтом на
основании «Белокринитской истории», упомянутой им ниже, с привлечением других
источников.
Авраамий – иеромонах, строитель Лысковского Богородицкого монастыре в
Нижегородском уезде. За запрет употреблять в своем монастыре новопечатные книги
был осужден на одном из заседаний Московского собора 1666-1667 гг., принес
покаяние и был послан для исправления в Троице-Сергиев монастырь (см.: Материалы
для истории раскола... Т. 1, С. 458; Т. 2, С. 13, 20, 117-118). По всей
видимости, именно этого человека старообрядческая традиция отождествляла с неким
чернецом Авраамием, основавшим в 80-х гг. XVII столетия скит на Керженце (см.:
Смирнов П.С. Внутренние вопросы... С. XXXII, 130, 156), однако тот, судя по
всему, в священники не рукополагался.
Исидор – священник из поволжского города Козмодемьянска, переселившийся на
Керженец. Согласно сообщению Ионы Курносого, был ярым защитником перекрещивания
и активно этим занимался, что привело в середине 90 гг. XVII века к созыву по
этому поводу специального Собора с участием Дионисия Шуйского и Софонтия, на
котором перекрещивание было запрещено. Умер Исидор на Керженце (см.: Есипов Г.В.
Раскольничьи дела… II. С. 186-187).
Дорофей – с таким именем в истории раннего раскола известен некий странствующий
инок, постриженный в Ярославле игуменом Досифеем, который принимал участие в
старообрядческом движении во время стрелецкого восстания в Москве в 1682 году
(см.: Румянцев И. Никита Константинов… Прил. С. 97). Впрочем, неизвестно, имел
ли он сан священника и тот ли это Дорофей, Судя по контексту, им мог быть и
какой-то сибирский иеромонах.
Герасим – дьякон с таким именем приходил на Дон из Льгова во время освящения 21
марта 1686 года игуменом Досифеем Покровской церкви в Чирской обители,
построенной еще Иовом Льговским. Его приход объясняли чудесным образом: одни
говорили, что его привел ангел, другие – что он «с неба приходил» (Смирнов П.С.
Внутренние вопросы… С. 160). Об Арсении «свящеиноиноке» и Иоанне, «священнике
ветховском», конкретных сведений нет.
[9] См.: АИ. СПб., 1842. Т. 4. № 203.
Питирим (умер 19 апреля 1673 года) – митрополит Новгородский и Великолуцкий
(1664-1672), посвящен из митрополитов Сарских и Подонских; после отречения
Никона являлся местоблюстителем патриаршего престола (1658-1664), а в 1672 года
был поставлен в патриархи Московские и всея Руси.
Иона (1635-1699) – в 60 – начале 70 гг. XVII столетия являлся архимандритом
Тихвинского Успенского монастыря: в 1674 году, после самовольного ухода с
кафедры Александра, был посвящен в епископы Вятские и Великопермские (с 1682
года стал именоваться архиепископом) и пребывал в этой должности до самой
смерти. Будучи архиереем, Иона отличался необычайной суровостью, неукоснительно
требовал от прихожан регулярного исповедания под страхом того, что умерших без
покаяния приказывал хоронить в лесу, закапывая в ямы без отпевания. При нем
также происходило преследование староверов (см.: Шишков А.Т. Неизвестный
документ 1675 г. о преследованиях старообрядцев на Вятке// Народная культура
Урала в эпоху феодализма. Свердловск, 1991. С. 74-82; Он же: «А церкви де Божий
он, Никонко, не повинуетца...» (Дело 1684 г. о вятских старообрядцах)// Урал в
прошлом и настоящем. Материалы научной конференции. Екатеринбург, 1998. Ч. 1. С.
364-366.
Диакон Александр Колногоров