В сталинских лагерях основой «перевоспитания» провозглашался принудительный труд вкупе с пропагандой «всех преимуществ советского строя». Именно это было главным в деятельности культурно-воспитательных отделов (КВО) и культурно-воспитательных частей (КВЧ), призванных вести политмассовую, производственно-массовую, библиотечную и спортивную работу, а также заниматься кино- и радиообслуживанием и курировать театрально-концертное творчество заключенных.
Всё время существования ГУЛАГа в лагерях работали два типа творческих коллективов. Первые — культбригады КВО, в оркестрах и театрах которых играли заключённые, освобождённые от общих работ. Вторые — самодеятельные коллективы КВЧ, в них узники занимались после основной работы.
В разные годы в культбригадах КВО выступали такие известные мастера искусств, как Вацлав Дворжецкий, Борис Мордвинов, Валентина Токарская, Татьяна Окуневская, Георгий Жжёнов, Алексей Каплер, Валерий Фрид, Камил Икрамов, Эдди Рознер, Вадим Козин, Лидия Русланова... Артисты здесь были бесправны, а чем-то не угодившие в любой момент могли оказаться на тяжёлых работах. Физический труд в ГУЛАГе был страшен, а приём в лагерную труппу давал шанс спастись, возможность «заниматься любимым делом и помогать тысячам заключённых преодолевать тупость лагерной жизни, сохранить или обрести достоинство, не превратиться в скотину».
Кружки художественной самодеятельности, которые заключённые имели право посещать в свободное от основной работы время, должны были быть организованы при КВЧ каждого лагеря. Согласно Положению о культурно-воспитательной работе в исправительно-трудовых лагерях и колониях НКВД для участия в этих коллективах следовало в первую очередь в порядке поощрения привлекать заключенных, «показывающих образцы в производственной работе и быту».
На практике же художественная самодеятельность существовала далеко не во всех лагерях. Например, если говорить о местах заключения, находившихся на территории Приангарья, то в фондах политотделов лагерей 1930-х — начала 1950-х годов встречаются лишь единичные упоминания о самодеятельных коллективах. Если об организации театрального творчества и говорится, то преимущественно в негативном контексте — подчеркивается, что эта работа ведется случайно и бессистемно.
Характернен пример, приведенный в одной из директив за 1947 год начальником политотдела Западного Управления строительства БАМ НКВД майором Тарасовым: «Кружки художественной самодеятельности клуба в Тайшете, во 2-ом и 3-ем стройотделениях, лесокомбината и др. создавались по нескольку раз и вновь разваливались, а в первом строительном отделении, несмотря на имеющиеся возможности, даже не пытались создавать его». Майор Тарасов, как и некоторые его коллеги, считал, будто главным стимулом для развития лагерного творчества могут стать специальные смотры и конкурсы — будут они, наладится и самодеятельность. Однако узникам ГУЛАГа проблема виделась иначе.
Для некоторых заключенных выбор — выступать в лагерных коллективах (и профессиональных, и самодеятельных) или нет, был непрост по моральным соображениям. Так, Эммануил Котляр, вспоминал, что были люди, искренне считавшие: «Безвинно осужденный, отбывающий лагерный срок заключения, не должен ни в чем способствовать укреплению власти. И вдвойне это относится к людям искусства. Любопытно, что такой точки зрения придерживались самые разные, противоположные категории заключенных. Немногие доживающие монархисты, самые ортодоксальные, нетерпимые участники партийных организаций. Их было также немного». Кто-то принципиально не шел «петь и плясать в самодеятельности» или «читать со сцены агитстихи», другие, соглашаясь на работу в КВЧ, не скрывали своего неприязненного к ней отношения.
Нередко участниками художественной самодеятельности, по определению Жака Росси, становились также «придурки с претензиями, либо работяги, надеющиеся этим путем вырваться из общих работ». В отличие от артистов центральных культбригад, участников самодеятельности от другой работы никто не освобождал, но, как правило, все они имели возможность совмещать занятия творчеством с более легкими внутрилагерными работами. Например, узник Озерлага Леонид Юхин рассказывал, что все время своего пребывания в лагере ни разу не был на общих работах, потому что всегда участвовал в самодеятельности: «Числился пожарным, но в основном все же работал на сцене».
Виктория Миронова, кандидат исторических наук
"Родина" №1 2006