Неизвестные страницы жизни Алексея Черкасова
Совсем недавно Алексей Черкасов – великий русский писатель – был знаменит не
меньше, чем Бушков. «Хмель», «Конь рыжий» и «Черный тополь» считались большим
дефицитом по всему Советскому Союзу. Достать их было мечтой любого книголюба. О
своей судьбе писатель рассказал сам. Написаны подробные биографии
исследователями его творчества. Но остается немало неизученных страниц в книге
его жизни.
Вообще-то статья могла бы никогда не появиться. Началось все с того, что сын писательницы Валентины Леусовой сказал, что его мать была знакома с Черкасовым. И в конце пятидесятых даже бывала у него в гостях. Жил он в небольшой квартирке на Паровозной, 8. Там у него родилась дочь Наташа. Там он начал работу над своим самым известным сочинением – романом «Хмель». В редакции моему рассказу не поверили. Всем известно, что мемориальной доской отмечен другой адрес Черкасова – сталинка на проспекте Мира, 91. Мне захотелось найти дом на Паровозной. Удивительно, но за пятьдесят лет на этой улице мало что изменилось. Во дворах кирпичных домиков по-прежнему гоняют мяч мальчишки. Такое ощущение, что среди них бегает и сын писателя – Лешка, который, конечно же, давно уже не мальчишка. Я нашла квартиру, в которой жили Черкасовы. Правда, нынешние ее жильцы отказались впустить меня внутрь. Да и остальные ничего о том, что когда-то здесь жил писатель, не знают.
Пришлось поездить по всему городу, прежде чем я нашла прежних соседей. Все они давно переехали с прежнего места, живут на других улицах. Но своего великого соседа помнят хорошо. В те годы дверь в дверь с Черкасовыми жили Нецветаевы. Их сын Николай рассказал много интересного из того времени. Помнят знаменитого земляка Нонна Зарубина и Полина Новикова, жившие в домах по соседству. В их памяти он остался красивым, но мрачным человеком, вечно погруженным в свои думы.
Немного странно осознавать, что Алексей Черкасов – наш земляк и современник, что сегодня живут и здравствуют люди, которые с ним соседствовали, общались, дружили. Но это действительно так. Черкасов родился в селе Потапово, которое сейчас скрыто под водами Красноярского моря. Жил в Минусинске и Красноярске, почти 15 лет проработал агрономом в советских колхозах. Он всего на 9 лет старше Виктора Астафьева. Но именно эта разница лет сделала его биографию отличной от жизни земляка. В 1937 году выпускника Красноярского агропедагогического техникума арестовали на полях Казахстана как турецкого шпиона и отправили строить Волго-Донской канал. Виновным себя не признал. Через два года его освободили. Сняли судимость и даже выплатили компенсацию за все время заключения. Снова арестовали. Собирались расстрелять. Но признали невменяемым и отправили на лечение в красноярскую психиатрическую больницу. Там он нашел свою любовь. Вернее, она его нашла. Цензор НКВД Полина Москвитина по долгу службы читала письма Алексея к матери. И влюбилась по ним в автора. Девушка не побоялась прийти в психбольницу познакомиться с Алексеем, а вскоре и добиться его освобождения. В 1943-м они поженились. В 1963 году Красноярское книжное издательство выпустило его первый роман – «Хмель». Через 10 лет Черкасова не стало.
Этот район правобережья иногда называют сибтяжмашевским. Строили дома заключенные. Квартиры здесь получали работники завода «Красный Коминтерн» («Сибтяжмаш»), эвакуированного в 41-м из Брянска. Получить благоустроенную квартиру в те годы, когда многие ютились в землянках или деревянных бараках, было большой удачей. Это сейчас район считается непрестижной заводской окраиной. А в пятидесятые годы по соседству жили директор завода и главный инженер, поэтому дом называли «директорским». Здесь находилась техническая библиотека, в которой некоторое время работала Полина Москвитина. В конце 50-х на Паровозной открыли конструкторское бюро. Молодым специалистом пришла сюда Нонна Зарубина, окончившая машиностроительный техникум. Во время обеда вместе с подружками они выходили на улицу подышать и размяться. – Иногда мимо нас на велосипеде в маленькой тюбетейке проезжал Черкасов. Он ни на кого из нас не смотрел и вообще казался очень грустным. Мы часто шутили друг над другом, что вдруг писатель пропишет нас где-нибудь.
Трудно было представить более непохожих друг на друга людей. Молчаливый, задумчивый, всегда аккуратно одетый худой мужчина, а рядом – его жена, милая, улыбчивая, со светлой короной кос. Мало кто решался заговорить с Черкасовым. Но когда Полина проходила по улице, вслед ей оборачивались. Иногда она гуляла с маленькой хорошенькой девочкой с пышными бантами на пушистой головке. Тезка Москвитиной Полина Новикова вспоминает: – Я давно хотела познакомиться, но не знала как. А когда осмелилась, оказалось, что Полина – очень простой в общении, открытый, душевный человек. На мой вопрос, почему ее муж всегда такой грустный, она ответила, что у Алексея Тимофеевича в жизни было много тяжелого, о чем ей не хотелось бы вспоминать.
С того времени две тезки стали здороваться, останавливались перемолвиться словом. Москвитина рассказала соседке, что ей приходится выполнять всю подготовительную черновую работу для книги: «Я в библиотеке собираю для Алексея Тимофеевича сведения о старообрядцах, делаю выписки. А он пишет». Сама Полина Новикова выросла в семье кержаков. После того как вышла в свет первая книга, «Хмель», она тут же ее прочитала. И поразилась, как верно Черкасов понял и описал быт старообрядцев.
Алексей Тимофеевич трудился над книгой напряженно, истово. Он работал ночи напролет, днем спал. Родительская спальня Николая Нецветаева имела общую стенку с кабинетом Черкасова. Однажды ночью раздался выстрел. Оказалось, что, пока Алексей Тимофеевич печатал, а домашние спали, к ним в квартиру забрались воры. Они утащили столовое серебро – едва ли не единственную ценность в доме. Писатель выстрелил им вслед из охотничьего ружья. Вообще он любил пострелять и часто ходил с женой и сыном на Лысую гору. Брали с собой и соседского мальчишку.
Когда было холодно, ребятишки, которыми верховодил шебутной, крепко сбитый младший Черкасов, играли в подъезде. Если начинали слишком шуметь, тете Поле случалось на них прикрикнуть. Всю семью, взрослых и детей, в округе так и называли: «писатели». К ночному стрекоту печатной машинки за стенкой соседи относились с пониманием. Как и к тому, что иногда Черкасов что-то напевал себе под нос. Нецветаеву запомнились такие строчки ночных песнопений: «Пальто и шляпа одета. Стояла жена поэта». – Тетя Поля была очень общительной женщиной. Наши мамы часто забегали друг к другу на часок поболтать. Черкасовы не были высокомерными людьми, но все-таки отличались от наших родителей – разговором, обращением.
По праздникам и взрослые, и дети частенько играли во дворе в футбол и лапту. Но Черкасов в этих забавах никогда не участвовал. Проснувшись после обеда, Алексей Тимофеевич ходил за хлебом в магазин на Волгоградской или за продуктами на Злобинский рынок. Иногда носил жене воду с Енисея. Хотя в квартире был водопровод, тетя Поля мыла свои роскошные волосы только речной водой. Это всех удивляло. Недалеко, на Шелковой, жили мать и сестра писателя – Анна. Лешка частенько бегал с приятелем проведать бабушку. – Однажды ночью нас разбудила тетя Поля с криками: «Алексею плохо!» У дяди Леши пошла горлом кровь. Отец растерялся, не знал, как помочь. Я помню, как они подхватили его на руки и потащили в поликлинику на Вавилова. А тетя Поля совала отцу в карман пистолет, район-то был неспокойный, – вспоминает Николай Нецветаев. После того как Черкасовы переехали «на ту сторону», он еще несколько раз бывал у них в гостях. – Дядя Леша всегда был задумчив. Бывало, идешь по улице, он может мимо пройти, тебя не заметить. Потом спохватится, вернется, поздоровается.
До сих пор Николай Николаевич жалеет о подаренной ему книге – «Хмель» – с дарственной надписью автора. Это был первый, как сейчас бы сказали, пилотный выпуск романа, изданный в Новосибирске. Тираж не был предназначен для продажи. Подарочную, в золотом тиснении книгу другу Коле на день совершеннолетия подарил Лешка Черкасов. Позже ее взял кто-то почитать из родительских друзей, да так и не вернул. Нецветаев жалеет об этом до сих пор.
Галина Эйснер
Вечерний Красноярск 28.02.2007