Перед нами – портрет поколения, скошенного почти подчистую. Даже прощупывается некий ответ, что в нем было такого неприемлемого при полной лояльности к новому строю. Обыкновенная человеческая порядочность
Ангел истории движется вперед с повернутой назад головой. Называют его Angel novus – Новый ангел, но видит он одну лишь древность, одни руины. Кажется, Ключевский объяснял, откуда у человека потребность в историческом знании. Споткнувшись, человек оглядывается. Если спотыкается не один человек, а государство, народ, то их инстинктивное оглядывание назад и есть история.
И дело даже не в том, что, поглядев назад, перестанешь спотыкаться (может, еще и сильнее споткнешься), дело в неистребимой потребности человека оглядываться назад и видеть лишь руины. Для того в самом разгаре перестройки и создали общество «Мемориал», занимающееся историей репрессий в 1920−1950−е и специально историей террора 1937 года. Террора особого рода, о котором историк и мыслитель Михаил Гефтер так говорил своему ученику Глебу Павловскому: «Я историк, но могу ли я понять, почему в 1937 году случилось то, что случилось? Я не нахожу в новой истории до нас случая, чтобы уничтожались миллионы абсолютно лояльных людей! Нет, не наряду с противниками и лояльные, а одни только лояльные!»
Выпущенная в прошлом году обществом «Мемориал» книга как раз и посвящена одному из миллионов «абсолютно лояльных людей», попавших под колесо Большого террора. Другое дело, что этот человек чем-то принципиально отличался от других жертв, но это принципиальное отличие только подчеркивало его типичность. Он оказался одним из тех, кого было много, но принадлежал к особому слою, к тем, кого было не так уж и много.
Это – Сергей Львович Седов. Младший сын Льва Троцкого, одного из руководителей большевистской революции, убитого в 1940 году в Койокане, в Мексике. Сергея Седова расстреляли в Сибири в 1937 году. Главное в книге, ее ядро – письма Сергея Седова из ссылки своей второй жене, Генриэтте Михайловне Рубинштейн. Их не очень много, этих писем, но человеческий характер они передают замечательно.
Что это за характер? Как ни странно, такие характеры очень трудно описывать беллетристам, журналистам, писателям. Нам бы червоточинку какую, достоевщинку – это всегда пожалуйста, а хорошего парня описать – здесь сложность и закавыка. Как его описывать? Советская литература свихнулась на подобного рода описаниях, так что у нас нет доверия к тем, кого называют хорошими парнями. А они есть и были, и Сергей Седов принадлежал к их числу.
Он родился в 1908 году в Вене. В отличие от старшего брата, Льва, он подчеркнуто аполитичен. В детстве мечтал стать цирковым артистом, даже из дома пытался сбежать с бродячим цирком. Занимался спортом, неплохо играл в футбол. В недавно созданный комсомол не вступил. Хотел стать инженером, изобретателем. И стал! Он любил литературу и отлично в ней разбирался. Его любимым писателем был Юрий Олеша. В одном из своих писем он великолепно анализирует неудачный сценарий Олеши «Строгий юноша». Это неудивительно, ведь Сергей Седов и сам был тем строгим юношей, кого пытался изобразить Олеша. Ему ли не понимать, где Олеша фальшивил, а где попадал в точку, в самый центр мишени. Сергей Седов был лояльнейшим гражданином того нового общества, которое пытался создать его отец с другими большевиками. Да, да, то самое утопическое, замечательное общество, в котором не будет ни бедных, ни богатых, где будет «счастье для всех даром и никто не уйдет обиженным».
В это общество сейчас не верят даже те, кто выходит на первомайские демонстрации. Здесь и сейчас на всех утопиях поставлен огромный жирный крест. Сергей Седов, коль скоро он был лояльнейшим гражданином революционного общества и воспитывался в семье революционера, не мог не верить в осуществимость утопии. Просто он совершенно справедливо полагал, что каждый должен заниматься своим делом, тем, к которому он предназначен. Политики – политикой, инженеры – инженерией.
Он был на год старше замечательного русского писателя Юрия Домбровского, прошедшего тюрьмы и концлагеря, написавшего одну из лучших, если не самую лучшую книгу о терроре и о человеке, ему противостоящем, – «Факультет ненужных вещей». Поразительно, но когда читаешь письма Сергея Седова, протоколы его допросов, воспоминания людей, которые с ним встречались, понимаешь, насколько Сергей Седов поведением, юмором, стойкостью похож и на Домбровского, и на героя «Факультета ненужных вещей» Зыбина.
Тогда становится понятно, что это – портрет поколения. Поколения, скошенного почти подчистую. Даже прощупывается некий ответ, почему их этак скосило, что в них было такого неприемлемого при всей их полной, абсолютной лояльности к новому строю. Порядочность. Обыкновенная человеческая порядочность, какую не сбить никакими софизмами. В 1927 году отца Сергея Седова, Льва Троцкого, проигравшего во фракционной борьбе Сталину, ссылают в Алма-Ату, потом вовсе высылают из страны.
Сергей Седов – вне политики, какое ему дело до борьбы фракций в победившей партии? Он – инженер. Он строит двигатели. У него есть изобретения. Он печатает статьи, книги по узкой своей специальности. Но высылаемый Лев Троцкий – его отец, однако. И отца он, как отечество, не выдаст, не отдаст. Он приходит домой к опальному наркомвоенмору, он сопровождает его на вокзал. Когда отца высылают из страны, он едет с ним до Одессы, где Льва Троцкого, его жену и старшего сына сажают на пароход «Ильич» и отправляют в Турцию. Сергей Седов провожает отца до трапа и остается в СССР… себе на погибель. У него работа, любимая женщина. Он же не занимается политикой? Но в ХХ веке политика любит заниматься теми, кто ею не занимается.
Есть два подхода к семье, к семейным отношениям. Один – революционный, ниспровергательский. Человеку плевать на любые традиционные отношения, в том числе и на семейные. Недаром самый первый революционер всех времен и народов сказал, обращаясь к своей матери и братьям: «Кто матерь моя и братья мои?» После чего, указав на учеников своих, объяснил непонимающим: «Вот матерь моя и братья мои!»
Другой подход – традиционный, включающий семью и семейные отношения в систему наиважнейших ценностей мира. Правда, и в этом случае есть свои пригорки-ручейки. Ибо порой человек семейный полагает, что семья дает ему индульгенцию на любую гадость. Он же не ради себя старается! У Льва Седова вот этого не было ни на гран. Напротив, его верность семье, отцу, матери, любимой женщине, будущему своему ребенку сдерживала его от проявления слабости.
Его арестовали в 1935 году, когда готовили первый троцкистско-зиновьевский процесс. Разумеется, собирались вывести на процесс, а он не «выводился». Веселый, остроумный, образованный технарь, увлекающийся литературой и спортом, интересующийся политикой постольку, поскольку сыну Троцкого приходится интересоваться политикой, оказался мужественным человеком.
Тогда его сослали в Красноярск. В Красноярске как раз налаживали производство тех двигателей, о которых он написал книгу. Так что спустя некоторое время младший сын Троцкого был принят на работу и к нему приехала его любимая женщина. И жили они там счастливо, но недолго, поскольку несколько месяцев спустя Сергей Седов был арестован и отправлен в концлагерь, а любимая уехала рожать его ребенка в Москву.
В концлагере Сергей Седов успел поучаствовать в голодовке, закончившейся недолгой, но победой, был возвращен в Красноярск, осужден и расстрелян. Его жен, первую и вторую, арестовывали и ссылали. Арестовывали его тестя и тещу. Вытаптывали троцкистское семя как только могли. Мрачная история, верно? Но есть в ней что-то, похожее на свет, что-то, внушающее не оптимизм, нет, оптимизм здесь выглядит кощунством, но надежду. У Сергея Седова родилась дочь, а у дочери родился сын. Неловко писать: все не вытопчешь и всех не вытопчешь, но ведь и впрямь, и в самом деле, кто-то всегда остается, не может не остаться от хороших парней и порядочных людей, абсолютно лояльных к обществу, в котором они живут, и семье, которая их воспитала.
Никита Елисеев
Источник: "Эксперт Северо-Запад"