Если бы председатель красноярского общества «Мемориал» Алексей Бабий жил и работал в сталинские времена, то дырка в затылке от пули из ПМ ему была бы обеспечена по приговору суда. Судите сами: пытался выяснить судьбу родственников, которых в свое время сурово наказал карающий меч революции, как выходцев из-за границы (Харбин, Китай), ведущих подрывную антисоветскую деятельность. Вошел, а позже и возглавил неправительственную организацию по поиску и реабилитации осужденных советским судом и приговоренных к расстрелу либо отсидке в лагере антисоветских элементов. Раньше в организации было около 200 человек, теперь 18. Оказывает техническую (по линии ЭВМ) поддержку возглавляемой им организации. Сам за границей никогда не бывал, но его организация до недавнего времени распоряжалась валютными поступлениями, высылаемыми на ее счета из-за рубежа (в частности, Германии и американского Фонда Форда). Систематически запрашивает в архивах КГБ СССР информацию «закрытого» характера, такие же запросы поступают и по линии правоохранительных органов. Заграничные «друзья» переводят эту информацию на иностранные языки и распространяют ее за рубежом. Поддерживает связь с подобными подозрительными организациями на территории всего Советского Союза (Пермь, Рязань, Ленинград и т.д.) и за его пределами (Италия, Франция, Германия), а также с диссидентскими элементами. В свое время демонстративно вышел из ВЛКСМ. Верующий, христианин.
Согласитесь, что уйти от беседы с таким человеком «КК», учрежденный 20 января 1935 года, просто не имел права.
ИГОРЬ КЛЕБАНСКИЙ, фото Александра Паниотова
- Алексей, мы беседуем за неделю до одного очень страшного юбилея в российской истории…
- Да. 70 лет назад, 30 июля 1937 года вышел приказ N447 по НКВД о проведении в СССР так называемой «кулацкой операции». Причем это была настоящая войсковая операция со всеми ее атрибутами – приказами, передвижениями военных частей, планами, дислокацией и т.д. - только против собственного народа. Формально целью операции указывалась полная очистка страны от не добитых кулаков, но касалась она всех контрреволюционных элементов – бывшие белые офицеры, дворяне, раскулаченные, священники и т.д. И были спущены на места конкретные планы: сколько человек в каждом регионе должны быть арестованы, либо расстреляны (1-я категория), либо наделены огромными сроками (2 категория). Очень скоро эти планы были выполнены, и уже осенью 1937-го года чекистские власти на местах запросили, как это сейчас принято говорить, федеральный Центр об увеличении планов расстрелов и посадок. Имеется лично подписанное Сталиным письмо о том, что Красноярскому краю разрешено увеличить лимит по 1-й категории на 6 600 человек (сначала было запланировано к расстрелу 750). Потом еще несколько раз лимиты добавлялись…
В общем, наш «Мемориал» по краю статистику подытожил – расстреляно было по плану 12 600 человек, общее количество расстрелянных около 18 000 плюс 1000 уголовников. И это только «тройками», ведущими ускоренный порядок рассмотрения дел. А еще отдельно работали суды и прокуратуры, которые тоже имели право давать расстрел.
- Ты стоишь на переднем крае фронта борьбы со сталинскими преступлениями…
- Стоп. Для начала давай не будем употреблять такие термины. Мы, «Мемориал», никакие не борцы. Мы просто работаем, по-конторски, в будущем году нам исполнится 20 лет. Роемся в архивах, ведем переписку по электронной почте, отвечаем на письма, где люди спрашивают о судьбах своих родных, пропавших в лагерях в те годы. Так что это не борьба.
- Получается, что ты «бумажный крот»?
- Да, крот. Можно на такую работу, конечно, всякие красивые значки навесить вроде «правдоискателей», но на самом деле это не так. Это тяжелая работа, которую снаружи не видно. «Книги Памяти» выпускаются, вышло 4 тома, сейчас 5-й готовится, в каждой около 6 000 человек упомянуто, по ним идет информация из ФСБ, архивов, это все нужно уточнить, проверить…
- Когда почти 20 лет назад в крае создавался «Мемориал», власть его поддерживала или все-таки вставляла палки в колеса?
- Там было и то, и другое. Тогда на местах был полный разброд. К примеру, когда мы в ноябре 1988 года ехали в Москву на первую учредительную конференцию «Мемориала», то некоторых делегатов – как это, гхм, сейчас тоже принято – в аэропортах арестовывали под самыми разными предлогами. В крае же было все более мирно. Центральный райком КПСС нам навстречу пошел, предоставил помещение. В общем, взяли под такую не очень навязчивую опеку. И мы начали работать. Кстати, есть такой мало известный факт – первым регионом в СССР, в котором репрессированным и реабилитированным начали предоставлять разные льготы вроде оплаты жилищно-коммунальных услуг или пенсионной прибавки, был именно Красноярск! Крайисполком навстречу пошел.
- С тех пор прошло много времени. Кто-то отошел от «Мемориала», посчитав, что жизни не хватит установить все жертвы того периода и вернуть эту страшную память народу. Кто-то остался. Так вот – за это время лично ты не разочаровался в своей работе?
- Я тоже немного отходил от «Мемориала», после августа 1991-года. Тогда всем, и мне тоже, казалось, что у нас в стране политические вопросы решены, и теперь всей этой работой вполне заслуженно займутся уже не энтузиасты, а государство, которому не безразлична судьба своих сограждан. Я бизнесом тогда занялся компьютерным, было интересно. В архивы уже не заглядывал, о чем сейчас очень сожалею, потому что тогда они все были открыты ненадолго…
- Скажи, если раньше «Мемориал» гремел на всю страну, то почему теперь о его деятельности ни в СМИ, ни в обществе почти ничего не слышно? Народ перестал интересоваться темой репрессий? Что изменилось – страна, люди, их психология? Почему угас интерес к тому ужасу?
- Тогда действительно, «приоткрылись шлюзы», и народ узнал много чего интересного. «Мемориал» был единственной такой негосударственной легальной организацией. Просто теперь народ совершенно ошибочно считает, что это все уже не нужно, не интересно и не актуально – хотя как раз сейчас это более чем актуально. Я вот смотрю на страну – ситуация очень напоминает конец 20-х – начало 30-х годов: удушение нэпа, «закручивание гаек»… Вот сейчас еще какого-нибудь Кирова ухлопают – и все, понеслась! Очень много параллелей на ум приходит. Люди этого не понимают, считая, у нас все кругом в порядке. Вторая причина падения интереса в том, что людям стало просто не до того. Ведь во время перестройки – не обижая никого, хочу сказать – никто толком-то и не работал. Во всех курилках институтских молотили языками и разводили руками: «А ты это читал?! А про это слышал?!».
- Так может, это-то и хорошо. Теперь все наконец делом заняты?!
- (смеется) Наверное, хорошо. Но лучше, если люди заняты делом, и при этом еще ситуацию в стране и в обществе правильно понимают.
- Так получается, что ты работаешь… для бездельников, которым лишь бы в курилке потрещать?
- Нет (смеется). Я работаю для тех людей, которых государство и история стерли в пыль, уничтожив и память о них.
- Выходит, ты работаешь на мертвецов.
- А дети их?
- Хорошо. Ты говорил, что теперь все изменилось, и люди ошибочно считают, что теперь вспоминать о тех временах практически не нужно. Тогда логично говорить, что все эти без малого 20 лет ты и твои соратники… плохо работали? Вы не смогли дать обществу прививку от сталинизма.
- Да! Мы, когда собираемся, сами меж собой говорим, что основную задачу так и не выполнили. Ведь у нас и в Уставе «Мемориала» записано, что нужно способствовать тому, чтобы подобное не повторилось. И выходит, что нечто подобное, правда, в других формах и других видах, вполне может повториться. Наш народ готов наступить на те же грабли еще раз, а может, и не один.
- Так, может, это естественный ход мировой истории, когда народ каждые 90-100 лет выбирает себе тирана, потом его свергает, и потом все повторяется вновь? И вы не нужны в этом случае?
- Понимаешь, есть один подход (его исповедуют все партии, например): вот есть цель, и ее нужно достичь, несмотря ни на что. А есть другой подход к любому делу: делай, что должно и будь что будет. Просто когда мы этим занимаемся, то есть ощущение, что ты делаешь то, что должен делать.
Самое интересное, что есть довольно много молодых людей, которым все это нужно, а не только кола и Гарри Поттер-5. По той же электронной почте приходит много писем от молодежи. Как происходит: он набирает свою фамилию в поисковой системе, и с удивлением обнаруживает, что у него, оказывается, было множество родных, которых проглотила та система. А он об этих родных ему людях ничего не знает! И молодой человек пытается выяснить подробности, ну, и попадает на красноярский «Мемориал». И начинается работа. И восстанавливается история обыкновенного человека. Люди узнают свое прошлое, а узнав, в будущем не относятся к людям, как к цифрам из статистики. Это и есть десталинизация!
- Скажи за эти годы у «Мемориала» и у тебя лично уменьшилось ли количество…нет…не врагов, а идеологических противников?
- Дело в том, что опять приходит время подлецов. Чем был характерен сталинский период? Там подлецам была воля. Ты хочешь подсидеть начальника – напиши на него донос в НКВД, и займешь его место. Решать свои проблемы подлыми поступками было очень удобно. У подлецов были все козыри, а честному человеку крыть было нечем, кроме как разорвать рубаху на груди и завопить «я не виновен». И это время сейчас ощутимо возвращается. Те люди, которые 15-20 лет назад молчали, теперь стали вылезать наружу. Ну, к примеру, встает большой начальник-«силовик» и предлагает законодательно ввести институт заложников. Или большой чиновник уверяет, что при Сталине, не смотря на недостатки и перегибы, все было хорошо … И вот «верх» дает сигнал – а «низ» уже понимает - все, ребята, можно снова говорить подлости, за это ничего не будет…
А мое отношение к людям, которые вспоминают те времена и называют их хорошими… Лет 10 назад, мне было бы их жалко, если б сейчас они не представляли опасности. Больше всего настораживает, что большинство их высказываний совпадает с высказываниями нашей верховной власти. Менталитет у них получается одинаковый.
- Ясно. Вот только какая любопытная получается картина. Столько лет ругают Сталина и то время. Однако известно, что только за один 1934-й года в стране по линии НВКД было получено около 3 миллионов (!) доносов людей друг на друга. Брат на брата, сын на отца писал, жена на мужа. Это что – Сталин писал эти доносы? Кто же заставлял людей слюнявить карандаш и ночью царапать под одеялом «довожу до вашего сведения…»? Так почему виноват только Сталин?
- Во-о-от! Отличный вопрос! И очень ныне актуальный! Самое важное – это установка правил игры. И тогда были установлены такие правила игры, которые делать такое позволяли простым людям, позволяли человеческой подлости выходить наружу безнаказанно. Любой человек слаб. В нормальной демократической стране написанный донос не будет иметь последствий. И поэтому-то главная претензия к сталинской системе не в репрессиях заключается, а в отрицательной селекции общества. Людям позволялось падать низко, «помогалось» упасть и не давалось подниматься.
- Скажи, а нынешняя власть тебе помогает? Нет, лучше так: тебе комфортно живется при нынешней власти?
- Нет. Раньше, в начале 90-х были надежды на то, что вектор развития государства идет в нужную сторону. Несмотря на инфляцию, материальные трудности и политические передряги. Сейчас, при стабильности, вектор не в ту сторону смотрит, и это внушает пессимизм.
Хотя не скрою, что с краевой властью у нас отношения более чем приличные. Никогда не стесняюсь их хвалить, если заслуживают. Вот, по 700 тысяч рублей каждый год дают на издание «Книги памяти» - не Сорос, не Форд, а именно краевая власть. И много еще хорошего сделали в отношении репрессированных, в том числе и на законодательном уровне. Спасибо им огромное.
- Сколько сейчас в крае репрессированных живет?
- Осталось 26 000 человек. И хотя люди и умирают, но процесс реабилитации-то продолжается до сих пор! Особенно по раскулаченным. Кстати, я очень удивился, когда мне в ГУВД сказали, что за последние 15 лет в крае было реабилитировано свыше 500 тысяч человек, я просто не поверил! Выдавали по 100-200 справок о реабилитации ежедневно, без выходных работали.
- Из живущих 26 тысяч реабилитированных сколько и по каким статьям здесь сидело? К примеру, по указу о «трех колосках»…(людей приговаривали к разным срокам заключения за сбор остатков урожая с уже убранных колхозных полей – И.К.).
- Самое печальное, что никто из осужденных по этому Указу так до сих пор и не реабилитирован. Закон «О реабилитации» на этих людей не распространяется, так как туда не включены сталинские Указы. В том числе и о «трех колосках», и «о тунеядцах», и за пятиминутные опоздания на рабочие места. Все эти люди по-прежнему считаются преступниками.
- А почему «Мемориал» не внесет поправки к этому Закону 1991-го года?
- Куда? В нашу Думу нынешнюю, что ли? (громко смеется). Если это в 1994-м году пробовали, и не удалось, то теперь и подавно. А в крае сейчас в основном живут дети спецпоселенцев – раскулаченных, депортированных немцев, латышей, эстонцев, украинцев, тех, кто отбывал ссылку после лагеря. Самих людей, переживших репрессии, уже практически не осталось. Ну, и еще дети арестованных, им сейчас за 70.
- К вам обращаются люди, предки которых были, скажем, полицаями или служили в армии Власова – и теперь эти люди хотят, чтобы их отцов пусть посмертно, но реабилитировали? Бывают такие неприятные моменты?
- Такие моменты скорее бывают в ГУВД, куда обращаются разные люди с просьбой о реабилитации, и таких случаев довольно много. Но тут нужно в каждом конкретном обращении разбираться. Ведь иногда мы расходимся с властью в части интерпретации закона о реабилитации. К примеру, до сих пор не реабилитированы шесть женщин, принимавших участие в Норильском лагерном восстании, некоторые из них еще живы, живут на Украине и в Прибалтике, считаются там героями. Генпрокуратура им отказала в реабилитации, до сих пор считает их преступниками, хотя общеизвестно, что норильское восстание было бескровным, заключенные отказались взять в руки оружие и потребовали только смягчения режима. Да, в крае живут и лица, не подлежащие реабилитации. Бывает, к нам люди приходят, мы запрашиваем ГУВД, а нам говорят: знаете, есть сведения, что этот человек принимал участия в карательных операциях, вот так вот…А ведь если человек не реабилитирован, «Мемориал» к его делу просто не допускают! Мы не имеем право даже глазом взглянуть на него.
- Ты можешь объяснить позицию властей, правоохранительных органов о том, почему многие архивы 60-70-летней давности сейчас снова закрыты?
- Это один из показателей того, что у нас вектор в другую сторону сменился. Мы сейчас снова обязаны гордиться своей страной и ее историей, а скелеты в чуланах и шкафах теперь, мол, незачем рассматривать. Вот месяц назад по ТВ представители ФСБ раструбили, что многие архивы раскрываются, дескать, приходите. Правда, никто не заметил маленькую приписку – «имея на руках нотариально заверенное разрешение от членов семьи репрессированных». А откуда им взяться? Это означает закрытие такого архива вообще! Я, кстати, будучи руководителем рабочей группы по созданию краевой книги памяти, сейчас не имею доступа к архивным документам, на основе которых она создаётся, на этом имеют право только работники архива. И все по закону. Приходится теребить людей, рядовых сотрудников, они идут навстречу. Так что отношения сложные у нас… Но свою работу они делают добросовестно. А тайн в этих архивах еще много… Там есть (их сейчас закрывают) доносы, фамилии следователей, которые дела вели, прокуроров. Этих людей давно нет, но «наверху» считают, что лучше «такого» прошлого не ворошить. Но информацией, какая есть, мы обмениваемся. Так что мы не враги, а партнеры.
В общем, работа идет. «Мемориал» живет. Интервью вот тебе даю, хотя и напрягся я, когда ты ко мне обратился. Ведь, бывает, что политики используют нас в своих целях. Например, единороссы будут "мочить" КПРФ, используя наши данные. А мы против этого категорически! Не хотим быть орудием в чьих-то разборках. Поэтому передай через газету, чтобы уже к осени они не лезли к нам со своими вопросами, мы будем уходить от любых попыток использования нас любой партией.
А делать свое дело по-прежнему будем.
Красноярский комсомолец 25.07.07