В свои восемьдесят лет, несмотря на все болячки (недавний инфаркт - не шутка), поэт, журналист и краевед Владимир Фролович Пентюхов остаётся жизнерадостным, словоохотливым и полным творческих планов. Свой юбилей он отметил хоть и без особого шика, в домашнем кругу, но наслушался в эти дни поздравительных слов от родных и друзей, от собратьев по перу и местных казаков.
Читателям он известен как автор стихотворных и прозаических книг ("Как поймать
на уху?", "Легенда о Красном Яре", "Жизнь как есть", "Без компаса"). В последнее
время многие обращаются к нему с просьбами рассказать о драматических событиях
прошлого - Пентюхов ведь и в Манчжурии с японцами воевал, и в "крепостном"
театре в ГУЛАГе работал, и со многими интересными людьми, жертвами сталинских
репрессий, встречался. Приезжают с расспросами даже иностранцы.
- Многие хотят слышать о том времени только плохое, - говорит он с лёгкой улыбкой. - А я помню и радостное, и доброе. Благодарен всем хорошим людям, с которыми довелось мне встречаться в жизни, они научили меня любить книги, любить искусство, театр, музыку, живопись. Ещё благодарен своей жене, Нине Егоровне, с которой мы неразлучны с 1949 года...
Вот об этих житейских уроках Владимир Фролович и поведал во время нашей недавней встречи.
- Жили мы в селе Жигалово Иркутской области, - начал свой рассказ юбиляр. - Помню, старший брат пошёл в первый класс, а мне лет пять ещё было, но я тоже рвусь - возьми с собой! А сосед-старичок из ссыльных и говорит мне: "Не рвись, я тебя научу!" И научил читать и считать, потом учительница удивлялась. Ещё помню, прочитал у брата в букваре стишок: "У колодца вода льётся, знай качай, не зевай!" И так это мне понравилось - красота этих слов, их складность и звучность. Тот же старик-ссыльный привил мне любовь к книгам, давал читать Чуковского - "Мойдодыр", "Муху-цокотуху", "Федорино горе". А уж как я в школу пошёл, сразу в библиотеку записался. Первой была книга "Борьба за огонь". С детства больше нравилась мне приключенческая литература - книжки Жюля Верна, "Хижина дяди Тома", "Приключения Тома Сойера". Эта любовь к книгам сопровождала меня всю жизнь - и в армии, где я по вечерам в казарме рассказывал друзьям о прочитанном, а они заслушивались, и когда на 501-й стройке служил, и потом уже, на гражданке, когда культработником был, да и до сих пор без книги дня прожить не могу.
Первое стихотворение сочинил в девять лет, когда шёл на рыбалку. Начиналось оно со слов: "Как хороши эти летние дни!" Потом сочинил песенку про девочку Нэлю (она в Черемхово в столовой работала):
Маленькая Нэля,
О, ангел мой!
Тебя я ожидаю,
Побудь со мной!..
Потом ещё хулиганские частушки сочинял, но это уж вспоминать не буду... (смеётся).
- День Победы, 9 мая 1945 года, я встретил на станции Мальта Иркутской области,
где наш запасной полк стоял, придвинутый к монгольской границе, - продолжает
вспоминать Пентюхов. - Помню, я был в карантине - это огромная землянка на 60
человек. Вбегает взволнованный офицер и кричит: "Товарищи, победа!" Тут все
кинулись на улицу, обнимаются, стреляют в воздух. Потом в нашей части был
большой парад и праздничный концерт. А я отошёл в сторонку - и стихи написал.
Там были такие строчки:
Мы обнимались, плакали, смеясь,
Мы командиров строгих целовали,
Пускались в пляс, разбрызгивая грязь
Весенних луж, пилотки вверх бросали...
Стихотворение это напечатали в армейской газете "За Родину!" - то была моя первая публикация.
А в боевых действиях довелось участвовать уже после Дня Победы, во время войны с японцами. Та война длилась всего 23 дня, с августа по сентябрь 1945-го. Служил рядовым в особой группе при полковой разведке, исполнял роль связного. Тогда меня и контузило, и позвоночник был травмирован. Тогда же едва не погиб. Это случилось в Манчжурии, под городом Вань-Имяо. Меня доставили в медсанбат, а я оттуда сбежал - поближе к своим, в свою часть. И вскоре узнал, что все, кто в ту ночь находился в том медсанбате (а их там было человек 75, не меньше), все они погибли! Их вырезали японские диверсанты-"пластуны". Так судьба уберегла меня от смерти.
С октября 1945-го по август 1947-го служил в Чите, в лагере для японских военнопленных, исполнял обязанности младшего инструктора политотдела, это что-то вроде культпросветработника. Организовывал лекции, вечера отдыха. Японцы знали многие русские песни - "Полюшко-поле", "Из-за острова на стрежень" и другие. Тогда я выучился говорить по-японски, до сих пор язык помню. Там же, в Чите, при редакции газеты "Забайкальский рабочий" я занимался в литературной студии, печатал стихи в газете.
- Самые яркие воспоминания связаны с тем временем, когда я служил в войсках МВД в Северном управлении лагерей железнодорожного строительства, - ностальгически вздыхает Владимир Фролович. - Поначалу управление располагалось в посёлке Абезь (между Печорой и Ухтой), а позднее, по ходу строительства, переместилось в Игарку, потом в посёлок Ермаково. В моей солдатской книжке было записано: "Не расстаётся с книгой, любит театр..." Поэтому меня сразу взяли в Дом культуры руководителем кружков художественной самодеятельности солдатской и поселковой молодёжи. Там я организовал ансамбль песни и танца, проводил праздничные концерты, вечера отдыха, выездные концерты в ближайших посёлках. Потом мне предложили поработать администратором театра постройкома, где режиссёрами, художниками и актёрами были заключённые.
В этом театре я познакомился и подружился с очень талантливыми людьми. Это
прежде всего известный артист Леонид Леонидович Оболенский, он был в театре
вроде художественного руководителя - и режиссёром, и актёром. Мы с ним ставили
"Молодую гвардию", он меня очень многому научил - и мастерству актёра, и как
писать сценарии. Там же я познакомился с бывшим князем Борисом Болховским,
мастером художественного слова, с замечательным пианистом Всеволодом Топилиным -
первым аккомпаниатором Давида Ойстраха, объездившим с ним до войны весь мир, а
потом получившим 58-ю статью за то, что немцы его заставили, когда он был в
окружении, играть на концерте для фашистских лётчиков. Были ещё князь
Чернятинский, дирижёр Одесского оперного театра, и граф Владимир Остроухов,
прекрасно игравший на аккордеоне (он, кстати, не так давно умер в Красноярске).
С особой теплотой вспоминаю Дмитрия Владимировича Зеленкова - он был
художником-декоратором Мариинского театра, где оформлял такие оперные спектакли,
как "Князь Игорь", "Иван Сусанин". В нашем же "крепостном" театре мы ставили в
основном музыкальные комедии и оперетты - "Цыганский барон", "Запорожец за
Дунаем", "Марица", "Летучая мышь". А последним спектаклем, которым наш театр
закрывался, была музыкальная сказка "Двенадцать месяцев" - и уж тут Зеленков
развернулся во всём блеске! Там было множество всяких сказочных эффектов - и
цвет, и свет, и запах снега, и весенняя капель, и распускающиеся подснежники.
Жизнь Зеленкова закончилась трагически - за три месяца до освобождения он
повесился рядом с театром. В чём причина? А он не знал, куда ему потом ехать,
ведь в большие города въезд был ему запрещён...
Так нелепо погиб человек, который делал для людей сказку. На его спектаклях весь зал грохотал от аплодисментов, сам начальник стройки был в восторге. А в зале сидели и заключённые, и охранники, и местные жители. Позднее я посвятил Зеленкову "Песнь о художнике", которая заканчивается такими словами:
Близ Ермаково, на крутой горе,
Лежит в могиле, что с другими рядом,
Потомок Бенуа и Лансере,
Художник Зеленков из Ленинграда...
- Разве можно забыть таких замечательных людей! - восклицает Владимир Пентюхов. - Таких, как руководитель музыкального ансамбля Алексей Силантьев или талантливые певцы Петр Назарчук, Виктор Гусев, Александр Озеров. А как помог мне освоить журналистскую профессию редактор газеты "Строитель" Борис Ицин, для которого я сочинял свои первые заметки и короткие рассказы! А Лазарь Шерешевский, который помог мне писать стихи - очень грамотный мужик был, начитанный. Все эти люди учили меня разбираться и в нотной грамоте, и в живописи, и в литературе. Как же могу я не быть им благодарным?
И вообще в той жизни было немало хорошего. Даже заключённые на нашей стройке имели возможность работать, зарабатывать. У солдат, кстати, жизнь была хуже - служили по 5-7 лет, питание было плохое, многие стали дистрофиками, зубы теряли, волосы...
А мой ансамбль песни и пляски потом распустили - после того, как я посмел внести исправление в текст официально утверждённого текста новой песни для хора. Там были такие слова: "Вперёд за Сталина ведёт нас Берия!" А я Берию вычеркнул и вставил "партия". Особист потом долго меня мурыжил, а я ему всё доказывал, что ведь "партия - наш рулевой". Отвязались, но ансамбль распустили...
Воспоминания о том времени не оставляют душу в покое. И сейчас я работаю над новой книгой в стихах, которую пока условно назвал "Из плена немецкого - в плен советский". Надеюсь, что она будет издана.
С юбиляром беседовал
Эдуард РУСАКОВ.
Красноярский рабочий 09.08.2007
НА СНИМКАХ: В. Пентюхов; друзья-однополчане (слева В. Пентюхов, фото 1945 г.); Леонид Оболенский.