…Как зверь лесной нутром почуял он, что место его - там, в затерянной среди льдов глухомани, и потянуло его неудержимо, без оглядки туда, где чудом выжили отец и мать, туда, где родился он сам – в далекие суровые края, имя которым – Арктика…
…Ее занесло в Диксон по большой любви, а как приехала туда, поняла, что любовь растаяла, словно морозная пыль в лучах солнца. В удел остался ей Диксон, здравый смысл и далекая промысловая точка с таким названием, что и не выговоришь с первого раза...
Пришло время, и свела Судьба этих двух, в общем-то, совсем не похожих друг на друга людей. Но на то она и Судьба, что вершит судьбы людские. Итак, знакомьтесь: диксонские промысловики Владимир и Галина Голубцовы.
По нынешним временам трудно сыскать людей, рожденных где-нибудь на далеких промысловых точках в Арктике или на полярной станции. Если вдруг привалит такая удача, считай, тебе повезло.
Владимир Голубцов родился именно в таком месте - в затерянном далеко во льдах рыбацком поселке, что был когда-то на мысе Входном. Во время войны Арктика стала для многих советских людей тюрьмой. Сюда ссылали тех, кого судили по статье 58 Уголовного кодекса и называли врагами народа. Мать Владимира была немкой, и в этом заключалась ее «вина» перед родиной и Сталиным. С началом Отечественной войны потянулись в Арктику теплоходы с мужчинами, женщинами и детьми, которых Отец народов гнал из отчего дома далеко на север - в промозглые северные льды. Кому-то из поволжских немцев «повезло»: их высаживали на берега Енисея близ таймырских поселков. Большую партию ссыльных гнали вглубь суровой Арктики. В далекий рыбацкий поселок, затерянный в 400 километрах от Диксона на мысе Входном, попала матушка Владимира.
Шел 1942 год. Саратовскую девушку Лидию с семьей везли по этапу из Красноярска на Северную Землю. Позже она рассказывала сыну, как пожилая немка из этапа предостерегала молодых девчат, что, мол, не садитесь на первую баржу, поедем на следующей. То ли пожилая женщина была ведуньей, то ли сама Судьба вложила в ее уста свое пророчество, то ли от горя и страданий обострилось чутье у людей, а может быть, кто-то что-то слышал о грядущих событиях, да не смел сказать вслух. Как бы то ни было, но та партия поволжских немцев, которых высадили в Диксоне, выжили, а те, кто отправился на той злополучной барже дальше по этапу – были потоплены. Никто точно не знает, что произошло в море, но баржа с людьми затонула. Кое-кто говорил, что, мол, не обошлось в этом деле без «помощи» немецкого адмирала, атаковавшего Диксон с моря. Однако подтверждений этому, даже годы спустя, Владимир Голубцов не нашел. Его мать отправилась по этапу на следующей барже и осталась жива.
Участь Николая Голубцова, выходца с Кубани, решилась несколькими годами раньше. В печально известном 1937 году он был осужден как враг народа и этапирован в Арктику на один из отдаленных островов, затерянных в Ледовитом океане. Отец с матерью встретились в 1942 году для того, чтобы уже никогда не расставаться. На Входном работали женские и мужские рыбацкие бригады. Сосланные по 58-й статье обитали даже на небольшом островке Конус, что находится неподалеку от Диксона - в бухте, омывающей поселок. До войны и во время войны этот островок служил неким перевалочным пунктом – к нему причаливали суда для дозаправки углем. До сих пор в этих местах сохранились полуразвалившиеся деревянные сваи для бункеровки судов. Родители рассказывали, что подневольным рыбакам, на положении которых были осужденные по 58-й статье, не разрешалось брать в зимовье даже малую долю улова. Кушать рыбу разрешали только в перерывах между работой - за этим строго следили надсмотрщики. Но сосланные все же ухитрялись проносить часть улова с собой. Тогда окна в хижинах плотно закрывали каким-нибудь тряпьем и варили уху. Владимир вспоминает: даже спустя много лет родители скупо рассказывали о пережитом. Навсегда остался в их душах страх, что любое лишнее слово может стать роковым.
В 1953 году родители Владимира получили квартиру в Норильске и перебрались туда. Владимир вспоминает: тогда в Норильском промышленном районе был только медный завод, и мать работала на нем формовщицей. Потом семья перебралась в Талнах – в 60-е годы там еще росли сосны в обхват. Промышленную разработку золоторудных месторождений еще не начинали. У реки Норилки, где промышляли рыбу, бродили бурые медведи. Говорят, косолапые съедали все рыбные припасы, если их вовремя не забирали с промысла. После того как запустили обогатительную фабрику, от былой буйной растительности не осталось и следа. Отец с каюром мотался по экспедициям. Этот период Владимир помнит очень хорошо – во второй половине 50-х годов многие заключенные становились свободными. Кто-то из них селился неподалеку от мест заключения и обзаводился семьей, кто-то – упорно дожидался разрешения на выезд. В 1961 году, когда с Севера разрешили выезжать осужденным по 58-й статье, родители покинули Таймыр.
Армию Владимир Голубцов отслужил в Красноярске и мог остаться там, но его тянуло на родину - на Крайний Север. Владимир помнил, что мать когда-то работала на одном из многочисленных подразделений Диксонского рыбозавода, и когда начинал расспрашивать кое-кого из диксонцев, бывавших в Красноярске по служебной надобности, случалось, что многие помнили его отца и мать. От этих сообщений веяло родным и близким, да так, что Владимир как зверь лесной нутром чувствовал, что его место там, в затерянной во льдах глухомани и потянуло его туда, где чудом выжили отец и мать, где родился он сам.
Восемь лет рыбачил Владимир Голубцов в ста восьмидесяти километрах от мыса Челюскин - на полярной станции Усть-Таймыр. Сначала с бригадой рыбаков, а потом два года с теперешней спутницей жизни Галиной Прокопьевной. Потом промысловую точку закрыли как нерентабельную, хотя, как утверждает Владимир, рыбу семгу, по-диксонски ее называют гольцом, добывали в северных широтах только на этой промысловой точке. Когда красные сорта рыбы перестали поставлять из Арктики, в Рыбпроме спохватились и снова открыли рыболовецкую точку на Усть-Таймыре.
Весь неспешный разговор, который мы вели на кухне Голубцовых под гречневую кашу с мясом и ядреными диксонскими грибами, Галина Прокопьевна согласно кивала и поддакивала, если какой-то виток событий в жизни любимого мужчины вызывал в ее душе живейший отклик. Изредка добавляла в диалоги что-то свое. Когда разговор перешел непосредственно к ней, Галина Прокопьевна смутилась, как девчонка, и на вопрос о том, как ее самое занесло на Север, со смехом ответствовала: ума не было, вот и занесло. Дело прошлое, как говорится, шила в мешке не утаишь. Диксон - поселок маленький, как ни таись, все равно многие знают о твоих бедах и проблемах. Более того, люди знают даже то, чего ты сам за собой никогда не подозревал. Да и не привыкла Галина Прокопьевна ходить вокруг да около – как было в жизни, так и рассказала, ничего не тая. А чего стыдиться? Было у Галины двое мужей, Владимир Голубцов – третий, но чужого счастья она не крала. Что не сложилось – ушло, как дым, что осталось – теперь навсегда с ней.
Когда-то Галина училась на пекаря в Новосибирском училище, бегала с девчонками в театры, кино, цирк, а в Диксон попала по большой любви – поехала вслед за своим избранником. Шел ноябрь 1962 года. В Диксоне в эту пору уже установились полярные ночи. Приехала Галя и растерялась: на улице, когда ни выйди, – все темно и, кажется, что мороз пробирает до самого сердца. Кроме мужа и его родни никого в Диксоне Галина не знала. С работой в поселке было туго, и в течение первых пяти месяцев Галя ходила в овощехранилище и перебирала картошку. Когда вся картошка на складе закончилась, Галя пошла к властям. Ей повезло: к тому времени председателем исполкома назначили бывшего комсомольского работника, прибывшего в Диксон, – Виктора Николаевича Кочкарева. Человеком он был вдумчивым, честным, отзывчивым на чужие беды, и беременной Галине предложили должность при партийной библиотеке. Галина согласилась, выбирать не приходилось, она нуждалась в работе, а по основной профессии – пекаря – в Диксоне не было вакансий.
Когда родилась дочь, Галина снова пошла в исполком с просьбой помочь с работой хотя бы по профессии, близкой к ее основной. И на этот раз Галине помогли – приняли ученицей в кондитерский цех торговой конторы. Со временем Галина пообвыклась в Диксоне, записалась в местную библиотеку и крепко сдружилась с двумя девушками-библиотекаршами. Когда молодого мужа забрали в армию, Галина ждала его все два года, а когда дождалась, поняла, что любовь развеялась, словно дым костра. Была, да вся вышла.
Вехи трудовой биографии Галины Прокопьевны не хитры: работала кондитером, потом - пекарем. Вроде все, как у многих женщин, – простая профессия, обычная жизнь. И все же видимо было в ее жизни что-то такое, что по достоинству оценили земляки - в юбилейную дату, посвященную образованию Диксона, Галина Прокопьевна Голубцова удостоилась звания «Почетный гражданин Диксона». Самое странное, что на тяжелую работу пекаря в 60-е и 70-е годы прошлого столетия в Диксоне трудно было устроиться, однако Галине и в этом повезло. Сначала она устроилась кочегаром в пекарню, а потом и сама стала печь хлеб. В Новосибирске Галина работала на большом заводе, где весь процесс хлебопечения был автоматизирован, а в Диксоне все пришлось делать вручную. «Ничего, - смеется Галина Прокопьевна, - молодая была, работа спорилась». Отдавая дань ее мастерству и трудолюбию, в одной из своих книг журналист и поэт Валерий Кравец упомянул: «Я помню вкус твоего хлеба, Галя». От трудностей Галина никогда не пряталась, поэтому и нахлебалась по самое горло. Есть у известной таймырской поэтессы строки, немного грубоватые в своей откровенности, зато точные:
«Я и лошадь, я и бык,
Я и баба, и мужик» -
Так частенько говорят
Россиянки все подряд.
Тащим воз: детей и мужа,
Школу и работу в стужу,
И отсутствие зарплат,
И заштопанный наряд,
Рынок, чёрт его возьми,
Дипломатию с людьми,
Кухню, стирку без конца –
Ни причёски, ни лица.
Можем всё, за всё в ответе…
Но порой нам ваши сети,
И капканы, и силки –
Словно воздух, мужики.
Чтоб из лошади в девчонку
Превратиться хоть на миг,
Комплимент услышать тонкий,
Позабыть о том, что бык…
О мужской заботе мечтают многие женщины. А чего стыдиться, если женская доля в российской глубинке настолько тяжела, что так называемая слабая половина человечества, впрягшись в воз проблем, забот, тревог, везет его по жизни, рано старясь, с годами теряя надежду когда-нибудь обрести возле себя крепкое мужское плечо. Галина не переставала надеяться, что когда-нибудь и на ее улице настанет праздник. С Владимиром познакомилась почти случайно - на вечеринке у общих знакомых, хотя, наверное, ничего случайного в жизни не бывает. Сначала Владимир и Галина жили и работали на одной из промысловых точек Диксонского рыбозавода, подразделения которого располагались почти по всему побережью Арктики. Потом, когда рыбозавод развалился, решили работать на себя, как их давние друзья и соседи по квартире Григорий и Зинаида Дегтяревы. Одно время Голубцовы и Дегтяревы занимали одну квартиру в Диксоне, кухня была общей на две семьи. Тогда в поселке жилья было мало, а промысловикам отдельное жилье вроде было и ни к чему: в общей кухне семьи встречались лишь в короткие промежутки перед отъездом в отпуск.
Как-то у озера Надудотурку, неподалеку от того места, где рыбачили Голубцовы, на соседней промысловой точке поселилась задумчивая, немногословная женщина. Днем она рыбачила, а долгими полярными ночами под треск керосиновой лампы писала картины – так четыре года Голубцовы соседствовали с известной диксонской художницей Людмилой Гесслер, которая не хуже заправского рыбака освоила нелегкий промысел. О тех временах у Людмилы Гесслер остались замечательные картины, одну из которых она подарила соседям по озеру. А еще художница расписала Галине и Владимиру кухонные дощечки. Свою дощечку Галина Прокопьевна прячет в кладовке далеко от посторонних взоров. Показывая ее мне, Владимир Николаевич, смеясь, удерживает дощечку от цепких рук супруги, готовой вернуть ее на прежнее место. На этих досках супруги Голубцовы изображены в образах деда и бабки. «Дед» Голубцов своей внешностью доволен, а «бабке» Галине Прокопьевне очень не нравится писаный художницей нос: «Уж больно он длинный», - ворчит «натура», но все же бережно хранит все вещицы, сделанные руками художницы. Расписные тарелочки, дощечки, есть и картина, повсюду развешаны у Голубцовых в квартире. Вещи не только рассказывают о пристрастиях и роде занятий хозяев – любому внимательному и неравнодушному взгляду они поведают о нехитром семейном счастье четы Голубцовых.
Вот растет в квартире у Голубцовых лимонное дерево, посадил его Владимир года три назад. Бывает, приезжают хозяева с зимовья, в квартире холодина невыносимая - семь градусов выше нуля, а лимон стоит себе и не мерзнет, ничего ему не делается. Так и семья, довольно прихотливая жизненная конструкция, иногда распадается от легкого дуновения житейских невзгод, а иногда и суровые потрясения ей нипочем - семейная конструкция от них лишь крепчает. Растет в квартире Голубцовых теплолюбивое экзотическое деревце, растет, наверное, потому, что таким тоже бывает семейное счастье: простым, выносливым, надежным – как лимон в кадке за снежным окном. А что до нежного южного названия – оно всего лишь название.
Ирина АПЛЕСНЕВА
«Таймыр» 23.08.2007 года.
(фото автора).
В материале использованы стихи Валентины Заварзиной и репродукции картин Людмилы
Гесслер.