Она посадила одноклассника, получила за это орден и стала героиней нынешних СМИ
Эту старушку нахваливает газета «Вечерний Красноярск». Фактически официальный
орган администрации и Законодательного собрания Красноярского края. Их законы
публикуются в этом издании. В нынешней власти вроде бы не сумасшедшие романтики,
не пламенные коммунисты — строгие прагматики. Либералы-консерваторы, как многие
из них себя «позиционируют». Так называемый правый лагерь «ЕдРа».
Итак, Евдокия Тихоновна Боровлева пошла при Сталине работать в органы госбезопасности и получила орден Красного Знамени за то, что посадила своего одноклассника.
Почитайте, цитирую «Вечерку», интервью с милой бабушкой:
« <…> У нее, отработавшей сорок лет в органах госбезопасности, характер и сейчас, в девяносто, кремень. Но, главное, память на адреса, фамилии, лица и явки — феноменальная.
— Евдокия Тихоновна, а стреляете вы метко?
— Ворошиловским стрелком была! До сих пор где-то в шкатулке значок лежит.
— Как вы вообще в органы попали?
— В 34-м году туда по комсомольской путевке попадали. Я работала инструктором райкома комсомола: с утра до вечера ездила по деревням — комсомольские ячейки организовывала. А тут вышла замуж. Муж на мои командировки стал косо смотреть. «Ищи, — говорит, — такую работу, Дуся, чтобы дома по вечерам была».
А тут как раз набор в ОГПУ. Меня по решению райкома комсомола и направили. Сначала секретарем-счетоводом, потом оперуполномоченным.
<…> Я расхлябанности не выношу. Так и ушла на пенсию, ни разу не опоздав.
— И в каком звании?
— Чуть-чуть до майора не дотянула. Только стала пенсионеркой, как из Москвы пришло распоряжение: впредь всех офицеров, уходящих в отставку, повышать в звании на один ранг. А я осталась капитаном.
Но заработала ордена Красной Звезды, Боевого Красного Знамени и медаль «За боевые заслуги».
— За что?
— За разное. Медалью наградили за поимку дезертира. Имя его не помню, а фамилия была Герасимов. Сообщили, что родом он из Каменска, как раз мой участок. Я в сани — и туда. Собрала комсомольцев, расставила по деревне людей, и к ночи его задержали. Оказался совсем мальчишка, к матери шел с войны. Осудили его и отправили назад, на фронт — в штрафбат.
Орден Красной Звезды дали за агентурную работу в Игарке. Тогда много иностранных пароходов в Игарку заходило. Не то что сейчас. Сами понимаете, вражеских элементов хватало.
— Ну а Красного Знамени?
— Тяжелое дело. Проходил по нему мой бывший одноклассник — Туговиков.
Разговоры вел, что немцы победят, пораженческие настроения колхозникам внушал. А мы пресекли.
— Так, может, просто разговоры одни?
— Да нет. Антисоветчина. Мне агентура доносила, что именно махровая антисоветчина. И не один он был, вместе с начальником местной почты действовал. И чего их, мужиков, вечно куда-то не туда тянет?
— Отчего замуж больше не вышли, Евдокия Тихоновна?
— Эх, милочка ты моя! Не так-то просто было выйти замуж. Познакомится со мной кто, надо присмотреться к человеку? Надо. Потом проверить через наши органы — нет ли за ним компроматов каких. Пока ответа из управления дождешься, что чист человек — не враг и не пораженец, а ему уже на фронт очередь пришла уходить. Так и утекли сквозь пальцы все мои любови! А после войны и мужчин-то достойных не осталось. И работы всегда много было.
<…> Свадьба красивая не сбылась. Не очень к этому у нас была жизнь приспособленная. А можно, я вам вопрос напоследок задам?
— Конечно.
— Вот скажите мне: какие у людей сейчас настроения?
— Да у всех разные…
— А почему мало улыбаются? Как думаете?
— Наверное, по-прежнему жизнь к этому у нас мало приспособлена.
— А я научилась радоваться любой мелочи. Вот вчера правнучка забегала. Гляжу на нее и себя вспоминаю в молодости. Такой же красавицей была».
«Новая газета» обратилась к главе Красноярского общества «Мемориал» Алексею Бабию. Вот его комментарий:
— Люди, за незаконное осуждение которых героиня статьи получила орден Красного Знамени, известны. Официально.
ТУГОВИКОВ Алексей Прокопьевич, 1914 г.р., русский, уроженец г. Красноярска. Зав радиоузлом в пос. Маклаково. 13.01.1943 ОСО НКВД СССР осужден на 10 лет, подельник Коковкин И.И., 20.05.1965 реабилитирован крайсудом КК.
КОКОВКИН Иринарх Иннокентьевич, 1898 г.р., русский, уроженец г. Енисейска КК. Нач. отделения связи в Маклакове Енисейского р-на КК. 13.01.1943 ОСО НКВД СССР осужден на 8 лет, подельник Туговиков А.П., 20.05.1965 реабилитирован крайсудом КК.
В статье они характеризуются как преступники — при том, что по действующему законодательству приписанные им действия преступлениями не являются. Более того, они их не совершали, что установлено краевым судом Красноярского края 20.05.1965. Огорчает, что такая публикация появилась в нашем крае, где для репрессированных делается много: сохранены льготы после введения 122-го закона, издается книга памяти. На этом фоне статья выглядит особенно дико. Я думаю, газете следовало бы публично извиниться перед Туговиковым и Коковкиным.
От себя. Шутка с бородой: население СССР состояло из досидентов, сидентов и отсидентов. Из тех, кто сидел, кто сидит и кто еще сядет. Это было уж не таким большим преувеличением для обитателей енисейских берегов всего-то несколько десятилетий назад. Лагерные края. Но были еще и те, кто садил и охранял. Стучал и казнил. Почему Евдокии Тихоновне не стыдно, в целом понятно. А нам? Мы же не из пустоты родились, у нас же были деды и бабки. Бабушки и дедушки.
Они, вохра, энкавэдэ, не умерли. Они здесь, с нами. Живучие. Умерли их жертвы, парни и девчонки. Они, убитые Родиной, были такими молодыми, у них были такие красивые глаза. Их некому было закрыть, их просто засыпали землей. Или их, молодых и красивых, обращали в лагерную пыль.
На ветеранских праздниках складывается впечатление, что именно вохра сегодня заполняет президиумы и трибуны. Зэки в наши края прибывали, чтобы умирать, вохра плодилась и прекрасно себя чувствовала.
Минувшей осенью я разговорился с бабушкой, пришедшей с гвоздичкой к камню, установленному в память жертв политрепрессий на красноярской Стрелке. У нее расстреляли в 38-м отца. Где его могила, она не знает. Мы не знаем, где засыпали землей тысячи соотечественников. На Взлетке, активно строящемся новом центре Красноярска, черепа выходят на свет. Бывшую взлетно-посадочную полосу разрыли, и массовые захоронения вышли, смотрят на нас. Алюминиевый завод, основа местного благополучия, стоит на костях 30-х годов, на черепах с пулевыми отверстиями в затылках. На неистлевших ботинках 30-х годов. Им всем, тем молодым и красивым, не поставлен даже общий крест.
Мы придем в другой мир, все придем. Чем мы будем оправдывать себя? Накупленным барахлом? Тем, что мы всё — не простили ведь, нет — просто забыли? Вот есть господа Александр Хлопонин и Александр Усс, под приглядом которых выходит «Вечерний Красноярск». Активные члены «Единой России». С кем она единая? И зачем единая? Они ведь точно об этом думают, это же не одного меня мысли. И что в итоге? Мы будем по-прежнему улыбаться друг другу? С ними, с теми комсомольцами и комсомолками, кто отнимал последнюю лошадь и выводил детей в рубахах на мороз?
Как происходил Большой террор, читатели «Новой» знают; во всяком случае, не мне рассказывать. Напомню цифры. Общее число подлежавших репрессиям по известному приказу составило 286 950 человек, из них к расстрелу — 75 950 человек. Однако лимиты на расстрелы вскоре были исчерпаны. И крайкомы и обкомы стали запрашивать разрешение на их увеличение. На запрос Красноярского крайкома ответил лично Сталин. Вот текст: «Дать дополнительно Красноярскому краю 6600 человек лимита по первой категории. И. Сталин». Далее дополнительный лимит был отпущен решением Политбюро от 31 января 1938 года (протокол № 57): 1-я категория — 1500 человек, 2-я — 500 человек. В детали Политбюро ЦК ВКП(б) не вникало. Оно просто давало указание убить еще 1500, а уж кого — разберутся на месте.
Всего с 23 августа 1937-го по 15 ноября 1938 г. тройкой УНКВД КК были приняты решения по 583 протоколам, тройки рассмотрели дела 19 652 обвиняемых, из которых 1520 человек обвинялись по общеуголовным статьям, а 18 132 — по политическим. Обвиненных в политических преступлениях приговорено к расстрелу 12 603 человека, к отбытию срока заключения в лагерях — 5529.
Произвольность и фантастичность обвинений привели к массовому применению пыток. Они были официально санкционированы, по данным «Мемориала» и многих прочих исследователей, именно летом 37-го. Директива не обнаружена, видимо, она и не рассылалась. Содержание ее восстанавливается по телеграмме ЦК ВКП(б) от 10.01.1939, ограничивающей применение пыток. (Помните, и Варлам Шаламов писал, что метод № 3 — пытки — стали применять со второй половины 37-го.)
Первое заседание тройки УНКВД КК состоялось 23 августа 1937 года. Состав тройки: Леонюк, Филиппов, Рабинович при секретаре Потапове. (Леонюк Фома Акимович, 1892 г. р., образование 3 класса сельской школы, в 1924 году окончил курсы при ЦК КП(б)У.) 23 августа к рассмотрению на заседании тройки было принято 92 дела на 188 обвиняемых, из которых по статье 58 УК РСФСР обвинялись 160 человек. Из 160 к расстрелу приговорили 135 человек. Тех из них, кто содержался в Красноярской тюрьме, расстреляли на следующий день, 24 августа 1937 года. Тогда же тройка собралась на свое новое заседание. Маховик террора был запущен. Точно известно только о нескольких красноярцах, расстрелянных после первого заседания тройки:
1. АБОЯНЦЕВ Самуил Федорович, 1889 г.р., хормейстер, дирижер хора Управления по делам искусств при красноярском крайисполкоме.
2. ВАГАНОВ Степан Федорович, 1916 г.р., матрос пакгауза № 15 треста «Енисейзолото».
3. ДНЕПРОВСКИЙ Гавриил Григорьевич, 1906 г.р., плотник Даурского леспромхоза.
4. КОЗЛОВ Александр Александрович, 1889 г.р., рабочий Красноярского механического завода.
5. МОРОЗОВ Федор Филиппович, 1911 г.р., без определенных занятий.
6. НИКИФОРОВ Иван Григорьевич, 1874 г.р., плотник красноярского завода «Лакокраска».
7. САВИН Александр Георгиевич, 1874 г.р., мастер цеха красноярского завода «Лакокраска».
8. ТИХОНЬКИХ Иван Романович, 1894 г.р., столяр красноярского завода «Лакокраска».
Род занятий этих людей, их фамилии — это к вопросу о том, что Большой террор будто бы был направлен исключительно против старых большевиков и партийно-государственной верхушки. Ни столяр Тихоньких, ни матрос Ваганов к элитам не принадлежали.
* * *
В Красноярске, как практически и во всех прочих городах бывшего СССР, по сей день не рассекречены места массовых захоронений жертв Большого террора. Доступ к делам реабилитированных жертв вновь предельно затруднен, архивы по сравнению с 90-ми фактически закрылись.
Алексей Тарасов
наш. соб. корр., Красноярск