Май - начало августа 1918 года - трагическая дата в истории Сибири. 90 лет назад был взят город Ачинск, а позднее и Красноярск. Власть по всей огромной территории от Поволжья до Владивостока была захвачена белочехами. Начался период белого террора, который длился около полутора лет.
Оценка этого времени была дана советскими историками, а сейчас она подвергается коренным изменениям. Возносятся на щит без всяких на то оснований такие фигуры белого движения, как генерал Каппель и адмирал Колчак. Не последнюю роль в этом играет, к сожалению, и редакция газеты "Красноярский рабочий". На её страницах генералу Каппелю посвящается разворот (то есть две страницы), а сам он сравнивается ни много ни мало с генералиссимусом А. В. Суворовым, а бегство белых войск - с походом великого полководца через Альпы.
Ещё дальше пошла редакция по отношению к адмиралу Колчаку. Оказывается, он был даже против созданного своими руками режима, то есть против колчаковщины. А в доказательство этого приводится сноска на одно из решений правительства А. В. Колчака, в котором осуждаются отдельные перегибы генералов по отношению к населению. При этом забывается очевидная закономерность - самые одиозные, тоталитарные режимы вынуждены были производить отдельные шаги назад там, где террор перехлёстывал через край. Вспомним хотя бы то, как Сталин был вынужден в 30-е убрать наркома НКВД Ежова, а затем его расстрелять. И кому-то это дало основания заявить, что террор в СССР завершён. Увы, это была только передышка...
Удивительно другое - сама попытка оторвать фигуру человека, который возглавляет режим, от созданного им режима. Давайте представим такую ситуацию - царь без царизма, Колчак без колчаковщины, Сталин без сталинизма. Правда, как-то не вяжется?
Думается, вряд ли читатели будут спорить, что в истории СССР существовал мрачный период массовых политических репрессий. Или - красный террор. Могу сказать, что в каждом городе и районе Красноярского края количество жертв этих репрессий составляет десятки, сотни, а по отдельным территориям - даже тысячи человек. Это подтверждено документально.
Конечно, вряд ли сопоставимы масштабы и уместны подобные исторические аналогии, но тем не менее - белый террор унёс также десятки жизней. Причём среди жертв были не только люди с оружием в руках. Зачастую это обычные крестьяне. И вину их порой составляла лишь лояльность по отношению к красным партизанам.
А мою бабушку, жительницу деревни Зерцалы Ачинского уезда Александру Семёновну Ускову белые заставили залезть в бочку с холодной водой и держали там несколько часов. Вина - отказ дать продукты для белогвардейцев. Причём это, прямо скажем, было минимальным наказанием. Чаще всего за любое неповиновение устраивались массовые публичные порки (в число наказанных попадали женщины и дети), можно было попасть и под расстрел. При этом виновность того или иного крестьянина определялась даже не военно-полевым судом, а зачастую единолично - командиром карательного отряда.
Можно смело утверждать, что белый террор проявил себя во всю мощь сразу же после захвата власти, летом 1918 года. Тогда были расстреляны десятки людей, волею судеб оказавшиеся в органах советской власти, созданных в Сибири в конце 1917 года. Среди них оказался и член ачинского совдепа, беспартийный, бывший прапорщик, учитель из д. Симоново (одновременно житель и летописец д. Климовка) Большеулуйской волости Гавриил Манкевич. Вина его была лишь в том, что он был избран в Ачинский совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Всего число расстрелянных составило 45 человек (большинство - члены ачинского совдепа). Причём большевиков из них были единицы.
Массовый белый террор оказался настолько тотальным и антинародным, что это вызвало немедленную реакцию со стороны сибирского крестьянства. Уже осенью и зимой 1918-1919 годов повсеместно создаются партизанские отряды. Подавляющее большинство из них - стихийно, без партийного руководства со стороны РКП(б), без командиров с военным опытом (бывший штабс-капитан П. Н. Щетинкин в данном случае - исключение) и, само собой, почти без оружия. Мелкие отряды, а таких большинство, почти все были разбиты в первых же боях.
Причём такие отряды появляются во многих населённых пунктах, что ещё раз свидетельствует об антинародности колчаковского режима. На территории Енисейской губернии существовало несколько крупных партизанских районов или соединений - в Тасееве, на Мане, в Большом Улуе. Но их оформление и объединение заняло какое-то время, и реальная сила появилась где-то в конце зимы 1919 года.
Реакция колчаковского режима была достаточно серьёзной - в места концентрации партизан направляются карательные отряды. Причём с самыми широкими полномочиями (неужели Александр Васильевич Колчак ничего об этом не знал?!).
О том, как действовали партизанские отряды зимой и весной 1919 года, в советской историографии написано достаточно много. Правда, несколько запоздало и с явным идеологическим уклоном - всё искали партийное влияние на создание партизанских отрядов. Оно, конечно, было, но не настолько серьёзное, каким его пытались изобразить.
А вот что явно не сделали советские историки - не собрали и не издали воспоминания очевидцев белого террора. И тем более - по свежим следам, когда они ещё не стёрлись в памяти. Автору этих строк пришлось читать отдельные из подобных записей, сделанных когда-то на территории бывшей Большеулуйской волости. Но они не были соответствующим образом оформлены. То есть не сделано самого элементарного - не указаны авторы, время записей, кто их делал и так далее.
И поскольку ссылаться на них можно с определённой осторожностью (хотя в реальности описываемых событий нет никаких сомнений), давайте попробуем сделать экскурс в прошлое с помощью воспоминаний человека в определённой мере нейтрального. Хотя представить это в условиях гражданской войны крайне трудно, тем не менее...
Итак, в марте 1917 года священником Большеулуйской Свято-Никольской церкви Ачинского уезда стал отец Евфимий (Горячев). Он и оставил воспоминания, которые до сих пор хранятся в архиве Красноярского регионального управления ФСБ (Евфимий Горячев был расстрелян органами НКВД в сентябре 1937 г.). Впервые изданы они в 1986 году иеромонахом Дамаскиным (Орловским) во втором томе книги "Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской православной церкви ХХ века", вышедшем из печати в городе Твери.
Отметим - отец Евфимий дважды сталкивался с командиром партизанского отряда П. Е. Щетинкиным в тот период, пока Большой Улуй был центром Партизанского района. Бог миловал - со священником решались лишь вопросы по венчанию и крещению, то есть по его непосредственной деятельности.
Но вот в апреле 1919 года в село Большой Улуй пришли казаки карательного отряда, преследовавшие Щетинкина. Полковник, командир отряда, обвинил большеулуйцев в сотрудничестве с партизанами и начал репрессии. За малейшее подозрение в сотрудничестве с красными жителей расстреливали на месте, иногда - рубили шашками. Кого-то из беглецов утопили в проруби на р. Чулым. По селу лежали незахороненные трупы.
Дадим теперь слово отцу Евфимию.
"Я выпросил у полковника позволение убрать и похоронить трупы и спросил, что же ожидает село и его жителей. Он ответил:
- А ваш Улуй я сотру с лица земли. Весь выжгу, а население расстреляю - по крайней мере, каждого десятого, считая баб и ребятишек!
- В таком случае я надеюсь, что вы не откажете в моей просьбе начать выжигать село с моей квартиры, а при расстреле начать с меня, десятой расстрелять мою жену, двадцатым - моего первого ребёнка, тридцатым - второго и так далее до последнего!
- У меня нет ясных доказательств вашей виновности. Ваш дом и ваше семейство будут из общего количества исключены!
- Полковник, подумайте, что вы говорите! А разве у вас имеются ясные доказательства виновности каждого ребёнка, каждой женщины, каждого жителя?"
Отметим, что большеулуйский священник Евфимий Горячев действительно помог прекратить расстрелы и убийства мирных жителей. Он лично спас до этого несколько человек, хотя ему несколько раз говорили, что занимается он не своим делом. Тем не менее его поведение (а он рисковал не только собой, но и многочисленным семейством) достойно самой высокой оценки. А если бы такого подвижника в Большом Улуе не оказалось?
Из слов полковника следовало, что у него были полномочия расстреливать каждого десятого жителя села. Именно так поступили каратели в деревне Александровка Большеулуйской волости. Правда, проявили "милость" - выстроили только мужчин. Расстрелянные покоятся там же, в братской могиле. Подобные захоронения есть также в деревнях Берёзовка, Кумыры, Бычки, Красновка, Новая Еловка, в уже несуществующей деревне Листвянки. А также в райцентре. Правда, все могилы так и остались безымянными - это не удосужились сделать в годы советской власти, а сейчас - не до этого! Нам важнее оказалось увековечить память карателя Колчака!
Не хотелось бы, чтобы в оценке этого человека преобладали одни отрицательные эмоции. Нет, он действительно вошёл в историю как отличный полярный исследователь. Так давайте и помнить его за это наряду с другими сподвижниками. А вот это одно его доброе дело совсем не перевешивает его кровавые деяния в годы гражданской войны. К сожалению, эти страшные годы потихоньку стёрлись из памяти людской. Не случайно из редакции газеты "Красноярский рабочий" только один (!) журналист - Виктор Решетень заступился за жертв колчаковских репрессий. Причём никто ведь не мешал редакции дать совсем короткий комментарий - мы, мол, не разделяем точку зрения авторов данных материалов. Выходит, подавляющее большинство членов коллектива всё-таки разделяет? Ведь умолчание - значит согласие...
Теперь коротко о том, что осталось за рамками воспоминаний отца Евфимия. Большинство очевидцев событий апреля 1919 года свидетельствовали: каратели запрещали убирать трупы убитых партизан и мирных жителей. Так было и в Большом Улуе (подтвердил это и священник), а также в деревне Берёзовке и Новой Еловке Большеулуйской волости. При этом свиньи объедали уши погибших. Причём делалось всё карателями сознательно. Чтобы неповадно было впредь даже в мыслях быть против колчаковского режима. Это вдобавок к расстрелам и поркам, другим издевательствам над людьми.
Недавно журналист и писатель Эдуард Русаков рассказал о книжной новинке - издании об Александре Колчаке. Вроде ничего необычного - дежурный газетный материал. А ведь книга-то вышла в серии "Жизнь замечательных людей". Да полноте - разве Колчак, у которого руки в крови мирных сибирских крестьян, может быть отнесён к их числу? И пусть он лично никого не расстреливал, зато создал кровавый режим.
Знаете, что объединяет таких совершенно различных исторических личностей, как белый адмирал Колчак, его сподвижник барон фон Унгерн и... И. В. Сталин? Их, в своё время всемогущих, в канун смерти бросили свои же сподвижники. И это совсем не случайно. Слишком они стали однозначными фигурами, настолько, что их соратники посчитали - нужно с ними расстаться побыстрее, чтобы не смыло волной народного гнева вместе с былыми кумирами. Правда, не совсем так было с И. В. Сталиным в его последние часы. Но его тоже бросили, беспомощного, после удара, поскольку боялись (формально) диктаторского гнева. И тем самым обрели его на смерть!
Да, не всё сделано юридически правильно и законно (даже по меркам "революционной" законности) по отношению к Колчаку при его казни. Поторопились, и совершенно напрасно. Хотя история не имеет сослагательного наклонения. Представьте, что его судили бы всенародным судом. И провезли бы по тем деревням и сёлам Сибири, где колчаковские каратели вершили свои кровавые дела. Можете себе представить, чем это могло бы закончиться? Но суд всё-таки был, несомненно, нужен.
Поэтому совсем кощунственно прозвучало предложение уважаемого краеведа Леонида Щипко - давайте, мол, ходатайствовать перед компетентными органами о посмертной реабилитации А. В. Колчака. Думаю, что вряд ли когда-то это будет сделано. В самом деле, не за то же его реабилитировать, что он был когда-то полярным исследователем? И его в последние годы жизни любила красивая женщина, оставшаяся преданной ему до конца. Это совсем не те основания для реабилитации. Другое дело - надо дать правовую оценку, хотя бы посмертную, обстоятельствам его казни. Кстати, в материале Щипко даже прозвучали сравнения казни царской семьи и казни Колчака. Думается, это совсем разные вещи. Прежде всего - в масштабах двух личностей.
Во-первых, аналогии проводить надо тогда, когда выяснены все обстоятельства того или иного деяния. Даже с казнью царской семьи далеко не всё ясно, хотя занимались этим в разные годы десятки и сотни людей. Во-вторых, царь и его семья были олицетворением целого строя, если хотите - эпохи. Тогда все в России знали, что он - помазанник Божий. Согласитесь, что эти два слова, даже без всех царских титулов, значили очень многое. Поэтому победившая советская власть не сразу решилась на казнь царя и его родных. А потом, когда всё-таки рискнула, постаралась объяснить всё так, что, мол, это заставили сделать крайние обстоятельства.
Вряд ли А. В. Колчака можно отнести к личностям, которые что-либо значили и значат для государства Российского. Он всего лишь один из многих представителей белого генералитета. А то, что он стал "Верховным правителем Российского государства", не более чем гримаса судьбы в период гражданской войны. Он был и остался до конца своих дней (в период 1918-1920-х годов) ставленником иностранного капитала. Об этом даже частушка была:
Мундир английский,
Погон французский,
Табак японский,
Правитель омский.
Кстати, до сих пор в сибирских деревнях, если человека называют Колчаком, это считается серьёзным оскорблением.
К сожалению, пересмотры исторических концепций не обходятся без перегибов и парадоксов. Один из них - в Иркутске стоит памятник адмиралу Колчаку. А в Большом Улуе на братской могиле нет ни одной фамилии красных партизан и мирных жителей, зверски расстрелянных и зарубленных колчаковскими карателями. Хотя все эти фамилии документально известны. Кстати, я уверен - такая же ситуация в подавляющем большинстве населённых пунктов Красноярского края. И более того - по всей Сибири, там, где разгорелось когда-то партизанское движение.
Кстати, очень многие партизаны были заранее обречены на верную гибель. В силу своей неорганизованности, слабой вооружённости, почти полного отсутствия военного опыта и опытных командиров. И, само собой, не хватало элементарной дисциплины. Слабость большинства подобных мелких отрядов в том, что они были слишком привязаны к своим населённым пунктам, к месту жительства. Но очевидно другое - эти люди просто не могли иначе. И благо, что находились люди, имеющие военный опыт. Такие, как П. Е. Щетинкин, А. Д. Кравченко и ряд других.
Удивляет и восхищает самоотверженность этих крестьян. Ведь решиться на такое может далеко не каждый. Умереть, даже за правое дело, способны не все. Но, видимо, настолько их "достали" колчаковцы, что иначе они просто не могли. Жаль вот только, что память о них мы по-настоящему не сохранили. Не снимаю при этом вину и с себя.
Владимир УСКОВ, заместитель редактора районной газеты "Вести", историк, краевед.
Большой Улуй.
Р. S. Горько и больно, когда забывают жертв террора. Хоть белого, хоть красного. Пусть земля им будет пухом, да не сотрутся всё-таки их имена из памяти потомков.
Комментарий главного редактора
Точка зрения Владимира Ускова заслуживает уважения, как точка зрения человека, ратующего за историческую справедливость, за торжество истины. Но есть в его отклике на публикации "Красноярского рабочего" категоричность, с которой лично я согласиться никак не могу.
Редакция, разместившая на страницах газеты материалы о Колчаке или Каппеле, уже за это, по убеждению нашего оппонента, заслуживает порицания. Нет у коллеги из Большого Улуя понимания того, что нужно разграничивать позиции автора материала и всего журналистского коллектива. Если пойти по предлагаемому им пути, то следует печатать в газете лишь мнения, с которыми солидарен если уж не учредитель, то, по крайне мере, главный редактор или редколлегия. Иные - в корзину. Оглянитесь, дорогой товарищ, назад, мы это уже проходили, причём не так давно.
Особенно меня умиляет вывод: только один (с восклицательным знаком!) Виктор Решетень заступился за жертв колчаковских репрессий, выходит, подавляющее большинство членов журналистского коллектива всё-таки разделяет мнения авторов статей о карателях. По логике Владимира Ускова, нужно было проводить в редакции публичное обсуждение "антинародных" публикаций с осуждением позиций авторов, сочинять гневные коллективные письма. А то и заставлять каждого журналиста писать статьи о красных партизанах. В то ли только время мы живём?
Публикуя неоднозначные мнения, мы рассчитываем в первую очередь на разум читателя. Он сам сделает вывод - достоин человек того, чтобы его жизнь назвали "жизнью замечательных людей", или совсем не достоин. При этом выводы у каждого могут быть самые разные, но пускай это будут его собственные выводы. Наша обязанность - ознакомить читателя с тем или иным суждением, если оно, конечно, не выходит за рамки закона. Не будет пресса этого делать - вернётся застой, многих станут вновь называть инакомыслящими, а вскоре начнут и репрессировать. Так что давайте лучше не осуждать, а внимательно слушать друг друга и делать свои выводы. Нелёгкая это наука, но необходимая.
Согласитесь, нам можно было поступить и иначе - не печатать Владимира Васильевича Ускова, "наехавшего" на редакцию. Во многих нынешних СМИ именно так бы и поступили. Но только не в "Красноярском рабочем". Мы уважаем иные мнения и открыто публикуем их, даже если в чём-то не согласны.
Я редко вступаю в спор с читателями. Больше, мне кажется, защищаю их интересы, споря, а то и воюя с чиновниками, бюрократами всех мастей. И нынешняя моя реплика по поводу высказываний большеулуйского коллеги - это тоже не спор. Просто реплика.
Да, чуть не забыл: нужно, на мой взгляд, быть категорически против не только повальных восхищений, но и повальных обвинений.
Владимир ПАВЛОВСКИЙ.
НА СНИМКЕ: На постаменте памятника Александру Колчаку в Иркутске изображены белогвардеец и красноармеец, скрестившие винтовки. Адмирал как бы над их схваткой, хотя вряд ли кто сомневается, что он - один из самых активных участников кровопролитной Гражданской войны.
Фото Владимира ПАВЛОВСКОГО.
Красноярский рабочий 01.08.2008
