Рельсы в никуда
Минувшим летом побывал в Ермакове. Здесь строилась «мертвая дорога». Усилиями вечной мерзлоты и тайги от нее почти ничего не осталось. И главной задачей представлялось не проплыть по Енисею мимо этого места, столь же важного для России, как бесланская школа, Кремль или Старая Коптяковская дорога.
На берегу в высокой траве и валунах еле заметен безымянный крашеный крест с
прибитой к нему рамкой для маленькой иконки. Самой иконы нет. Проходя сквозь
двухметровую траву к разрушенным строениям, которые тоже проросли травой и
деревцами, осознаешь ирреальность мира. Тут жили и умирали, работали, ненавидели
и любили многие тысячи людей (трудившийся в Ермакове зэком, а потом
вольнонаемным Серго Ломинадзе называл поселок «маленьким Парижем»), сейчас здесь
полвека некошеные и нетоптаные, а потому такие красивые травы. Здесь небо, на
которое никто не глядит полвека, и оно не знает, какое оно красивое. Но Господь
почему-то продолжает показывать пустоте свои бессмысленные картины — облака,
рисуя их и поворачивая к пустоте лицом.
Ощущение сна усиливает еще и то, что я откуда-то знаю, куда идти. Продираюсь сквозь траву и гнус уверенным скорым шагом. Будто уже был здесь, будто память об этом месте — в крови.
Под крышей барака ласточкины гнезда. На печи (печи у нас складывают на века — переживут и страну, и Галактику) растет березка, тянущаяся в пролом крыши. На столбе, сгнившем и вросшем по горло в землю, — вечный лед, на тебя, не боясь, смотрит ящерка. Она не убегает, она не знает, что это за твари — люди. Рельс в траве, раскуроченный вагончик, вышка, бак для воды; руины стоят надгробьями.
Кому? Фотографий сохранилось немного. До того, как приплыть в Ермаково,
рассматривал их в музее в Игарке, в двух изданных музейных сборниках «Стройка
№503. 1947—1953 годы». Лица мучеников со старых снимков всплывают в памяти
спилами деревьев с годовыми морщинами.
Здесь слишком высокие для Заполярья, даже для речных долин, лиственницы — как вздыбившиеся, вытолкнутые вечной мерзлотой рельсы. Деревянные рельсы. Рельсы в никуда, в небо.
Возможно, эти деревья потому такие, что в них — частицы непохороненных зэков. Когда строилась «мертвая дорога», война только закончилась. И на войне солдаты все-таки могли надеяться, что пусть потом, десятилетия спустя, их останки все же похоронят как надо. Зэки подобных иллюзий питать не могли. Впрочем, не знаю, занимал ли кого из них подобный вопрос. Вопрос, где и как покоятся деды, не занимает и нас. Крест на берегу стоит немой, один на всех, и ладно.
Азиатская окраина России (которая во много раз больше нее самой) вновь, как в советское время, становится территорией грандиозных строек и миллиардных вложений. Возрождаются не только брежневские, но и сталинские проекты, рассчитывавшиеся на использование гулаговской рабсилы. Кажется, даже мировой кризис не может повлиять на эти планы.
Пока внимание общественности периодически привлекают планы установки памятников Сталину (причем в лагерных, пропитанных запахами гулаговской баланды, местах — в Красноярске, Курейке…), прагматичная власть тихо приступила к практической реализации сталинских идей. Внутри власти уже не обсуждается, стоит ли восстанавливать и достраивать дорогу Салехард — Игарка, обсуждается, как именно будет реализован один из самых грандиозных проектов диктатора.
В 2005 году на совещании по вопросам социально-экономического развития Уральского федерального округа этот проект вошел в число приоритетных, в том же году инженерные изыскания провела экспедиция Московского госуниверситета путей сообщения. Научный отчет с оценкой перспектив возрождения дороги готов, столичная университетская профессура заявила о востребованности магистрали и неплохом ее состоянии на некоторых участках. В Министерстве экономразвития вскоре обозначили срок, к которому начнется строительство железной дороги из Ханты-Мансийского округа на Игарку, и далее — на Норильск (с привлечением «Норникеля» как заинтересованной корпорации). Это 2020 год.
Наши чиновники пошли куда дальше Сталина. Тот лишь планировал дотянуть второй Транссиб сквозь всю Северную Азию до Якутска, а затем и до Уэлена с паромной переправой через Берингов пролив на Аляску (потом, правда, ограничил свой замысел магистралью до Чукотки с ответвлениями на Колыму и Камчатку). Наши чиновники готовы эти мечты осуществить и пойти дальше. По аппарату Госдумы и администрации президента давно ходят разные варианты концепции воздвижения параллельной Транссибу трансконтинентальной магистрали от Атлантики до Тихого океана. Есть по 62-й параллели, есть южнее, по 60-й. Есть до Магадана, есть до Уэлена (с туннельным переходом на Аляску).
Магистрали Правая Лена — Уэлен и Северо-Сибирская (от Усть-Илимска через Лесосибирск и Белый Яр к Нижневартовску) внесены в «Основные направления стратегии развития железнодорожного транспорта России на период до 2030 года».
О том, что воздвижение Севсиба — вопрос решенный, заявил еще в прошлом году красноярский губернатор Александр Хлопонин. По его словам, президент для разработки «одного из самых важных стратегических проектов» дал соответствующее поручение. А о перспективах строительства железной дороги до Магадана с последующим выходом к Берингову проливу не раз говорил якутский президент Вячеслав Штыров.
Есть противоположные взгляды на причины репрессий. Причины — в нас, мы — и палачи, и жертвы, и зерно, и жернова. А великие стройки Сталин придумал, чтобы занять народ в лагерях. Другая точка зрения состоит в том, что потребность в рабах первична и продолжительность сроков заключения диктовалась хозяйственной, строительной, промышленной функциями карательных ведомств. Кто будет топливом новых-старых строек? Теплолюбивые таджики?
Александр Тощев, завфилиалом уникального игарского Музея вечной мерзлоты, ссылаясь на мнение ученых-мерзлотоведов, говорит, что полностью дорога Салехард — Игарка (отдельные ее участки работают) не будет построена никогда. Это понятно: мы едем по городу «пляшущих домиков» — вечная мерзлота выдавливает из земли, поднимает, выпирает плиты, сваи, строения Игарки.
Севсиб, как заметил Хлопонин, «необходим для развития перспективных месторождений и крупных проектов Сибири и Дальнего Востока». А вот ключевая фраза из недавней лекции красноярского губернатора: «Нам нужно отдавать себе отчет, что большая часть востока страны нуждается в первичном индустриальном освоении». Хлопонин именно такой видит Сибирь — «нуждающейся» в индустриализации.
Это непримиримые точки зрения — считать Сибирь самодостаточной или нуждающейся. Что точно, так это то, что за счет ее индустриализации догнать другой мир, живущий в постиндустриальную эпоху, у России не получится. Быть сырьевым придатком, колонией ЕС, Китая, стран Азиатско-Тихоокеанского региона — дело, возможно, почетное, но в современном мире, где существует цена уже и на пресную воду, и на чистый воздух, есть и другие концепции использования природного потенциала Сибири. Но они вне кругозора нынешней власти. В лучшем случае она может говорить правильные слова, как это было на недавнем Байкальском форуме, однако проекты воплощаются все те же — сталинские и брежневские.
Какие грузы будут возить по ледяной пустыне и зачем? Если сырье для развитых стран, то пусть эти страны и строят Севсиб, Полярку, Трансполярку и т.д.
Общественное мнение к идее новых бесполезных трудовых свершений там, где мороз минус 60, а коротким летом солнца не видно из-за гнуса, в целом относится благожелательно. Проекты и Полярной дороги, и Трансполярной получили хорошую прессу — дескать, наконец-то состоится «второе рождение Сибири» и несметные природные ресурсы будут освоены.
Люди всегда и всюду ищут оправдание своей жизни (в лучшем случае просто бестолковой). Те из людей, кто причастен к дележу бюджета, ищут еще и проекты, под которые можно с выгодой попилить деньги. Мотивов, почему сталинское наследие вновь популярно, можно набросать целый список. Тем не менее ни один из них, ни их сумма не объясняют, почему страна, неспособная по сей день построить хотя бы одну асфальтированную автомобильную дорогу, которая соединит восток России с ее западом, страна, в которой на миллионный город приходится всего 34 общественных туалета (это в Красноярске), замахивается на проекты, не менее фантастические, но куда более бесполезные, чем полеты к Венере или Плутону.
Пока у этого государства находятся деньги на такие проекты, но их нет на поименный памятник строителям дорог в никуда, на иконку для безымянного креста, воткнутого в енисейский берег, это все то же государство. И цена ему — зэковская параша, во множестве экземпляров представленная в ермаковских лагерях. Этот антиквариат туристы не вывозят.
По словам директора Музея вечной мерзлоты Марии Мишечкиной, у Центра охраны памятников культуры Красноярского края в списке по Игарке значится единственный памятник — В.И. Ленину.
Алексей Тарасов
соб. корр. «Новой»
Игарка — Ермаково — Красноярск
"Новая газета" 07.11.2008