Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» писал: «А ещё глуше – Тасеево Красноярского края – 250 км от г. Канска. Туда ссылались немцы, чечено-ингуши и бывшие зэки. Это место не новое, не придуманное, поблизости там – деревня Хандала, где когда-то перековывались кандалы. И новое там – целый город землянок, с полом тоже земляным. В 1949 году привезли туда группу (повторных) к вечеру, сгрузили в школу. Поздно ночью собралась комиссия принимать рабочую силу – начальник райМВД, от леспромхоза, председатели колхозов, и потянулись перед комиссией больные старухи, измотанные лагерями (десяткой) и всё больше женщины – вот кого мудрое государство изъяло из опасных городов и кинуло в суровый район – осваивать тайгу. От такой «рабочей силы» все стали отказываться. МВД заставляло их брать. Самых же забракованных доходяг насовали сользаводу, представитель которого опоздал, не присутствовал. Сользавод на реке Усолке в селе Троицкое тоже место давноссыльное – ещё при Алексее Михайловиче загоняли сюда старообрядцев.
В середине ХХ века техника была там такова: гоняли лошадей по кругу и этим накачивали соль на протвени, а потом выпаривали. (Дрова с лесоповала, на это и кинули старух). Крупный кораблестроитель угодил в эту партию, его поставили ближе к специальности – упаковывать соль в ящики».
МЕНЬШЕ двадцати строк привёл я из огромного романа, но даже они содержат уже столько откровенной лжи! Хандала не находилась на кандальном тракте, и до Канска от неё не 250 км, а меньше 200. Ссыльных привезли в Троицк в декабре 1948 года где-то в полночь. Тогда сопровождающие устроили такую стрельбу из автоматов ППШ, что разбудили всё село. Поселили их всех в клубе. Назавтра мы, ребятишки, собирали около клуба стреляные гильзы. Ссыльных – в основном это были сорокалетние мужики – расселили по квартирам.
В 1639 году енисейские посадские люди Алексей и Иван Жилины на правом берегу Усолки нашли богатый источник рассола и построили первую варницу из лиственницы, которая стоит по сей день, и наварили первые 500 пудов соли.
Село Троицкое основано монахами по высшему повелению Троицкого монастыря из Мангазеи. Соль в те времена возили из центра России – по Оби из Тобольска в Енисейск: она была вроде валюты для расчета со служивым людом. Через десять лет Троицк стал основным поставщиком в енисейскую казну. Здесь же плавили руду, изготавливали золотодобывающее оборудование и разрабатывали слюду.
Старообрядцев в Троицке никогда не было – это был культурный центр губернии. В начале ХХ века здесь уже знали электричество. Во время, которое описывает Солженицын, рассол из скважины добывался с помощью паровой машины и довольно сложной механической кривошипно-шатунной системы, выполненной из огромных деревянных колёс и деревянных деталей. Работал котёл в 120 квадратных метров, в котором и выпаривалась соль, – ежедневно до 15 тонн. На этом солевом заводе был самый большой съём соли в стране с одного квадратного метра котла. Техноруком тогда работал фронтовик, инвалид, защитник Москвы Илья Андреевич Колпаков.
Ни в какие ящики соль не паковали, в Троицке для этого не было пилорамы и столярного. Ткали из конопли мешки, и ямщики развозили соль по районам вплоть до Канска. Из варницы её вагонетками увозили в огромный склад, расположенный в непосредственной близости. Всю войну соль хранили в складах, построенных лет триста назад, а в начале 1950-х в селе была восстановлена верфь, где строили илимки и барки, которыми и отправляли скопившуюся соль на Север весной по реке.
Действительно, топки варниц топили дровами, но заготавливали их троицкие женщины, оставшиеся без мужей. Работала в варнице и на заготовке дров и моя мать. На войну из села Троицкое ушло около пятисот человек, а вернулось не более четырёх десятков израненных солдат.
На заводе был конный двор – 500 лошадей, подсобное хозяйство – коровы, овцы, свиньи, пасека и 500 га посевных земель, покосы. Была пекарня и столовая.
Я не припомню никаких старух. Да, были молодые женщины — на нашей улице жила тридцатилетняя полька Маруся Клинцевич, которая здесь родила сына. Я не помню ни одного случая, чтобы в Троицке хоронили этих «доходяг». Хоронили фронтовиков. Все эти «доходяги» подженились на вдовах солдат и прекрасно жили, после реабилитации побросав новые семьи. И сосланы они были не из городов, а из наших Нижнепойменских лагерей.
Никакого известного кораблестроителя в Троицке не было. Был ссыльный Сергей Сергеевич Аверьянов – замминистра путей сообщения, был доктор философских наук Иван Кириллович Ильюхов. Рядом с нами жил с женой отец Александра Бека, доктор сельскохозяйственных наук. Одно лето у деда провела его внучка – в будущем известная поэтесса и литературный критик Татьяна Бек. Был здесь в ссылке отец первого белорусского президента С.С. Шушкевича…
В Тасеевском районе было в то время полторы сотни деревень, и строить тогда в лесу землянки с земляным полом – нонсенс. В 1950-е годы стали создавать леспромхозы, были построены нормальные дома, в которых люди живут до сих пор.
Сегодня в Троицке не осталось в живых ни одного фронтовика. В Троицкой средней школе учеников в полтора раза меньше, чем в двух первых послевоенных классах! Завод не работает, село умирает.
Говорят, что этот труд Александра Исаевича включен в школьную программу по литературе. Сколько же будет вылито лжи на головы подрастающего поколения?!
Солженицын стрелял по чиновникам, а попадал в Россию…
Геннадий ИВАНОВ.
Красноярск.
Красноярская газета, январь 2010