Жителям Таёжного есть чем гордиться. И не просто гордиться, а считать себя участниками великих событий, ведь Таёжный был первенцем Атомного проекта СССР. В 65 километрах от города Канска вниз по течению реки Кан в глухой тайге с конца 30-х годов начало работать горнопромышленное предприятие. Через некоторое время оно было засекречено и участвовало в подготовке к производству расщепляющихся материалов для первой атомной бомбы. Это предприятие значилось в документах под номером п/я 55. А в самом Красноярске на улице Матросова, 30, в начале 50-х годов один из неприметных строящихся заводов - ХМЗ был передан из Минцветмета в Министерство среднего машиностроения и работал на создание уже водородной бомбы. Всего в крае было четыре таких предприятия. Время удержало на плаву только Железногорский горно-химический комбинат и Зеленогорский государственный электрохимический завод.
Атомным проектом СССР условно называют огромный комплекс осуществлённых мероприятий, главной целью которых было скорейшее создание ядерного оружия. Впервые в Сибири, в Канском районе, задолго до активной фазы развития Атомного проекта и впервые в Союзе, началась добыча стратегически важного редкоземельного минерала - монацита, содержащего радиоактивный элемент торий-232. Первые пробные разработки монацита повели на правом берегу Кана в районе речек Тарака и Малый Курыш в 1938-1939 годах. Здесь находились его промышленные залежи. Начинали трудно, в основном используя ручной труд. Главными орудиями труда были кайла и лопата. Да ещё бутара, изобретённая первыми геологами, открывшими это месторождение. Во время войны работали в основном женщины. Жили в палатках, землянках и небольших деревянных домиках. Позже построили большой рабочий посёлок под названием Таёжный.
Общее же количество тория, которое необходимо было иметь в 1946-1950 годах для экспериментального реактора, обозначено в докладной записке Б. Л. Ванникова к Л. П. Берия от 11 мая 1946 года. Даю в сокращении.
"Сов. секретно
Товарищу Берия Л. П.
В соответствии с поручением Специального комитета от 13 апреля 1946 года докладываю:
Вопрос о размерах потребностей в продукте Б-9 (тории) был рассмотрен на заседании Научно-технического совета Первого главного управления 6 мая с. г. ...потребные количества продукта Б-9...
- к концу 1947 г. - 1 тонна металла и 2 тонны окиси для проведения экспериментальных работ;
- к концу 1948 г. - началу 1949 г. - 5 тонн металла в опытный котёл, 1,5 тонны окиси - на изоляцию к нему и 20 тонн - на изоляцию котла "уран - тяжёлая вода";
- остальное количество - к 1950 году".
Хотя этот документ определил программу добычи ториевых минералов на три ближайшие года, активные их поиски и добыча продолжались долгие годы по конкретным планам, спускаемым соответствующим предприятиям и геологическим партиям, в том числе и Таракскому горнопромышленному управлению.
Что же представляет собой минерал монацит? Монацит (от греч. Monazo - бываю, живу один) - фосфорное соединение редкоземельных элементов. Его месторождения чаще проявляются с гранитными пегматитами. Образуется за счёт эрозии и выветривания из горных пород кристаллов монацита. Добывают его в основном из речных и морских россыпей - песков. Зёрна монацита в среднем имеют размер около 0,8 мм и различный цвет: белый, жёлтый, жёлто-зелёный, коричневый, красно-бурый. В Таёжном местные жители называли разновидности монацитовых песков "рыжиком". Когда молодой специалист В. Д. Волков (будущий и. о. директора) был направлен отделом кадров "Енисейстроя" в Таёжный, то в поисках своего секретного предприятия осведомился на базаре (!) в Канске, где же оно находится. И один из продавцов воскликнул: "А, это где добывают рыжик!" Но монацит не обычный речной песок. Он радиоактивен. К тому же это небезопасное фосфорное соединение. В секретных документах того времени монацит условно называли церитом, а торий - церием.
В 1937 году была организована Красноярская поисково-тектоно-геохимическая партия N 3 Западносибирского отделения Союзредметразведки под руководством профессора Томского индустриального института Ю. А. Кузнецова с целью выяснения возможностей редкометалльного оруднения Южно-Енисейского кряжа. В состав этой партии входил специальный отряд В. А. Тимофеевского. Главной его задачей явились детальные поисковые работы на площади Таракского месторождения.
Партией были подсчитаны первые промышленные запасы, которые составили более 4 млн кубометров оруднённых песков с 2762,96 т монацита. В 1938-1939 годах организовали специализированную геологоразведочную партию "Промразведка" во главе с геологом В. Н. Старковым и инженером М. Г. Русановым. Ею были изучены условия залегания и возможной разработки месторождений монацита на речках Тараке, Казачке и на Осиновом ручье, где под руководством горного техника М. Н. Афанасьева было добыто первых 11 тонн монацита. Кроме того, на Тараке были подсчитаны запасы золота (247,17 кг), граната (1209,27 кг), ильменита (титанистый железняк - руда для получения титана) - 5702,6 тонны. Начало добычи монацита на Таракском месторождении позволило правительству отказаться от импорта этого минерала из-за границы.
Разведанные промышленные запасы полезных ископаемых создали основу для начала строительства в 1939 году предприятия "Таракстрой" с производительностью 500- 600 тысяч кубометров песка в год и получением металла церия (тория) в концентратах до 14,5 тонны в год. Рабочий посёлок, который начал строиться, назывался Таракстрой Курышинского сельского совета. Попутно с монацитом добывали золото по ключам Берёзовому и Осиновому. Старательские бригады работали и по реке Тараке. Осуществить быстро намеченные планы по монациту помешала война. Только в ноябре 1946 года приказом министра цветной металлургии N 175 сс/оп были утверждены мероприятия по строительству Таракского комбината для обеспечения сырьём "установленного правительством плана по производству церия". Устав предприятия был утверждён Министром цветной металлургии П. Ф. Ломако и зарегистрирован 22 ноября 1947 года.
Одновременно велись пробные работы. Ввод первой очереди комбината был определён на 3-й квартал 1949 года. В 1945 году на Таракстрой, по словам старожилов Самороковых, доставили заключённых. Ими были японские военнопленные, которые начали строить жилые бараки, больницу, дома. Потом их сменили свои заключённые. Были там и советские депортированные военнослужащие, попавшие в ходе боёв в плен к немцам и осуждённые за это на длительные сроки. Здесь они пробыли до 1953 года. Местные жители говорили, что в Таёжном оказались и заключённые, проходящие по "делу врачей". Врачи в арестантских иногда помогали штатному персоналу.
На горных работах были заняты вольнонаёмные. Среди них находились юноши и девушки, прибывшие по комсомольскому призыву. Заключённые в основном работали на строительстве домов. При хорошей производительности и дисциплине шёл зачёт один год за три. Они также заготавливали лес и дрова. Старожилы при встрече в Таёжном в 2009 году говорили, что дома и другие объекты посёлка, построенные заключёнными, стоят до сих пор. Действительно, дома выглядят добротными и аккуратными. Сам посёлок, расположенный на живописных холмах, занимает огромную площадь и похож на небольшой городок. Не случайно в 1949 году он получил статус посёлка городского типа. Для работников Таракстроя были введены практически все льготы, которыми пользовались атомщики. Всё это свидетельство важности Таракстроя для Атомного проекта СССР.
В апреле 1949 года Таракский комбинат перевели из Министерства металлургической промышленности в состав Главного управления Енисейстроя МВД СССР. В состав Таракского комбината, который получил на момент передачи в МВД название "Таёжное горнопромышленное управление" и ИТЛ, входили 8 приисков, 2 дражных полигона, 8 обогатительных фабрик, доводочная фабрика, 2 действующие электростанции, строительство электростанции на 6000 кВт на станции Камала, механические мастерские, 3 лесозаготовительных участка, лесозавод и деревообрабатывающие мастерские, 3 строительно-монтажных участка, торгово-снабженческие предприятия, сельхоз ИТЛ.
В конце 30-х, а также в 1940-1941 годах разработка месторождений шла вручную силами пяти старательских артелей. Отрабатывались ближние, самые богатые участки россыпи монацита и золота. Параллельно со старательскими бригадами работали ещё и любительские. Это была некая форма подработки в летний период. Так, учитель русского языка и литературы Екатерина Петровна Бузилова рассказывает, что, будучи ещё молодым специалистом, в 1937-1938 годах занималась промывкой песков на золото с помощью бутары.
С 1947 года стали устанавливать драги и больше использовать механизмы: тракторы, экскаваторы, автомобили. Активно внедрялись изобретения и новые технические решения. Через три года все старательские работы прекратились, и рабочие перешли на государственные участки. Интересен принцип ручной добычи монацита. Для этого использовали бутару. По воспоминаниям главного инженера комбината В. Д. Волкова, она представляла собой короб из плах шириной от 80 сантиметров до одного метра с бортами до 5-6 метров. На дно укладывались коврики из ворсистой материи и закреплялись металлическими грохотами. На бутару подавалась вода из ручья или речки. В головку бутары носили золотоносные пески вручную и скребками на длинных палках "бутарили", то есть перемешивали пески и смывали их в отвал. Затем снимали золото. Для этого убирались грохота и коврики с мелким песком и золотом и уже ручными лотками окончательно промывали и извлекали золото.
Бывшие работницы комбината Л. Ф. Серикова (Швецова) и Э. К. Шубакова (Осс) рассказывают, что, промывая пески на бутарах, женщины стояли по колено в воде, с ног до головы мокрые, отчего потом у них болели и отказывали ноги. В 1958 году ввели в строй шагающий экскаватор ЭШ-3/40, который сразу позволил увеличить производительность вскрышных работ на 45 процентов. Когда начинался сезон, работы велись круглосуточно в три смены. Промышленная разработка месторождений начиналась с вскрышных работ. Песчаная масса шла на обогатительные фабрики, а потом - на доводочную. Доводочная фабрика занималась обработкой черновых концентратов и выдачей готовой продукции - товарного концентрата. На доводочную фабрику из обогатительных или напрямую с драг поступал черновой концентрат с содержанием монацита от 94 до 95 процентов, который по специальной технологии доводили до 99 процентов.
Рассказывает один из старейших работников комбината (с 1950 по 1961 г.) Виталий Дмитриевич Волков: "Бульдозерами и экскаваторами убирали верхний слой пустой породы, а пески, содержащие минералы, экскаваторами грузили в автомашины ЗИС и отправляли на бункер, дальше на транспортёр и обогатительную фабрику. Пески поступали в скруббер. Это большая с отверстиями бочка диаметром 2 метра и длиной 6 метров. Внутри неё были штыри для разбивки кусков песка и породы. Внутрь по трубе под большим давлением поступала вода для размыва породы. Пески собирались в поддон и направлялись на большие отсадочные машины. С них - на малые и на сотрясательные столы с наклонной плоскостью, набитой деревянными рейками. Здесь лёгкие частицы смывались, а минералы, в том числе монацит и золото, собирали в лотки, а с них - в 10-литровые бочки. Полученный концентрат отправляли на машинах на доводочную фабрику. Её производительность была 10,4 тонны в сутки.
Доводочная фабрика располагалась в Таёжном, под горой. Машины с концентратом подъезжали наверх и разгружались. Концентрат из бочек высыпали в электропечи для сушки. Далее концентрат попадал на магнитные сепараторы производства СССР и Швеции. В магнитном поле мелкие частицы, в том числе ильменит, гранат, цирконий, шли в отвал, а монацит и частицы золота - на сотрясательные столы, где концентрат доводился до нормы (в основном по рыжему цвету) и помещался в отдельные ёмкости для монацита и золота. В химико-минералогической лаборатории доводочной фабрики делали анализ продукта и составляли сертификат. Потом продукт сушили и затаривали в брезентовые мешки по 30 кг. Эти мешки помещали в небольшие банки, наподобие тех, в которых перевозили киноленты. Их пломбировали и отправляли на склад. Золото затоваривали в специальные кружки, которые тоже пломбировали. Основную продукцию сначала под охраной везли в Канск, там был специальный тупик, а потом поездом доставляли в Москву". Машину до Канска сопровождали трое военных. Один сидел с водителем, а двое других с винтовками находились в кузове вместе с грузом.
Использовать торий в полном объёме не успели, так как он не нашёл в то время широкого применения в атомной промышленности СССР. Зарубежные учёные тоже отказались от широкого применения тория и построили всю систему как ядерного оружия, так и энергетики на уране. Добычу монацита прекратили в 1964 году, накопив большое количество. А остатки монацитового концентрата в количестве 82 тысяч тонн, пролежав на ветхих складах близ города Красноуфимска в Свердловской области до наших дней, создают серьёзную экологическую угрозу населению.
В настоящее время торий-232, соответственно и монацит, вновь стали предметом пристального внимания учёных и инженеров. Появляется возможность и необходимость использования его в атомных реакторах, поскольку в настоящее время достижения современной науки привели к разработкам новых технологий ядерного цикла с использованием тория. Причём эти технологии в перспективе могут быть во много раз эффективнее урановых и более безопасны. А общие запасы тория в 3-4 раза превышают запасы урана в земной коре. Так что история с монацитом из Таёжного может получить своё продолжение. Тем более что запасов этого минерала, по оценкам геологов, здесь осталось ещё много. Об этом, к слову, настойчиво заявляет в письме президенту РФ Д. А. Медведеву известный учёный физик-ядерщик, и. о. директора Института ФТПМ и СМ, директор ООО "НТЦ ФТЭПЭ" Лев Максимов: "Торий, как давно известно, заменит уран в АЭС, но для запуска такой ториевой энергетики - точнее, для её исходной "растопки", необходима стартовая присадка незначительной части (менее 1 % именно оружейного урана или плутония). При этом, как следует из расчётов, одна тонна оружейного урана при соответствующем применении в ториевом реакторе способна инициировать итоговое энерговыделение, эквивалентное 100 миллионам тонн нефти. В России ведутся исследования по использованию тория с целью полного сжигания плутония в уже существующих атомных реакторах без всякой дополнительной их реконструкции. А проблема уничтожения плутония сегодня актуальна для реализации договора по сокращению ядерных вооружений.
В лучшие годы на комбинате и в посёлке неплохо было организовано продовольственное и промтоварное снабжение Таракским продснабом. На него был распространён порядок снабжения, установленный для обеспечения спецработ. Это касалось производственного и бытового снабжения. Наряды шли с красной полосой, что означало беспрепятственное обеспечение. Там работали 20 магазинов и ларьков, 2 столовые, 7 хлебопекарен, подсобное хозяйство. Старожилы вспоминают, что в магазинах свободно стояли баночки с чёрной икрой, лежали шоколадные конфеты и другие продукты, недоступные в то время населению обычных городов и посёлков. В посёлке располагались и две золотоскупки. За сданное золото давали "золотые рубли". Они были с соотношением один к десяти обычным рублям и назывались бонами. Боны отоваривались отдельно, на них можно было купить по очень низким ценам дополнительно то, чего не было в обычных магазинах. Большой популярностью пользовался местный рынок, на который народ съезжался со всех ближайших деревень.
Посёлок Таёжный развивался ускоренными темпами. Газета "Власть Советов" в 1957 году писала: "Ещё в предвоенные годы рядом с отдельными домиками здесь были палатки, в которых жили рабочие. Сейчас же здесь целые кварталы, улицы с тремя школами, детскими учреждениями, больницей, магазинами, Домом культуры. Рядом с посёлком шумит тайга, но жители не чувствуют своей отдалённости. Они живут зажиточно, культурно, весело". В посёлке в то время была библиотека с 20 тысячами томов, в Доме культуры активно занимались коллективы художественной самодеятельности, чьё творчество радовало не только таёжинцев, но и жителей округи. Руководил Дворцом культуры талантливый человек, ветеран войны Николай Зиновьевич Матысик. Его стараниями в Таёжном часто выступали профессиональные артисты.
Посёлок застраивался комплексно. Вместе с жильём возводили бытовые и вспомогательные объекты, спортивные сооружения. Столовая славилась кулинарными изделиями. Как и в любом городе, здесь работали радиоузел, больница и поликлиника. Больница, как правило, была переполнена. Бывшая заведующая таёжинской аптекой Анна Александровна Обухова сказала: "В лекарствах нужды не знали. Всё было в избытке". А пионерский лагерь "Берёзка" был известен далеко за пределами Канского района.
Несмотря на то, что труд рабочих был очень тяжёлым, особенно в первые годы после войны, люди работали с большим энтузиазмом, строили новую жизнь. Многие получали награды и поощрения от руководства. Большим подспорьем в жизни населения были таёжные просторы с их богатствами: брусникой, голубикой, клубникой, черникой, малиной. А кедровых орехов собирали столько, сколько можно было унести, ведь личного транспорта тогда ни у кого не было. Буквально за посёлком - в изобилии грибов и черемши. Простор для охотников и рыболовов. А сам лес был главным источником материала для строительства добротного жилья.
Рассказывает Лидия Фёдоровна Серикова: "Мы жили бедно, но весело. В классе не было различия детей руководителей и простых рабочих. Начальство у нас было авторитетное, но все они были просты в общении. В школе работали очень уважаемые учителя "от бога". Были среди них мужчины, пришедшие с войны, которые ещё ходили в военной форме и вызывали восхищённые взгляды девчонок. Запомнились Александр Иннокентьевич Торнопович и Виктор Тимофеевич Миронов. Знания давали отменные. Мне уже далеко за 60, а я решаю некоторые задачи внучке, которая учится в техникуме. Я думаю, что нашу тройку того времени можно приравнять к сегодняшней пятёрке. Недаром почти все выпускники нашего класса получили высшее и среднее профессиональное образование.
У нас процветал спорт. Часто ездили на соревнования, у школы был свой хоккейный корт. Ходили в походы. Собирались у костров, пели и танцевали под гармошку. Атмосфера была "заворожительной". Недаром многие, приехавшие погостить к родственникам, оставались здесь навсегда. Двери домов не закрывались, мы постоянно общались с соседями, делили всё пополам. Дом был наполнен людьми. Часто жарили картошку в больших чугунных сковородах и ели вместе с соседями. Одежда была простой. На танцы ходили в самодельных тапочках до определённого места, там их прятали и обували простенькие туфельки. Когда пошли стиляги, мы тоже старались не отставать. Мальчики шили брюки-дудочки, стригли волосы под ёжика или делали "кок". Танцевали твист, шейк, чарльстон, летку-еньку. Девчонки на школьные балы шили костюмы из марли, раскрашивая её в разные цвета марганцовкой или синькой. На Новый год ёлку ставили в большом зале Дворца культуры под люстрой, а с балконов делали горки и катались по ним вниз".
За Таракой был лагерь заключённых, рассказывают, в основном политических. В лагере была своя жизнь. Там тоже были клуб, больница, аптека, баня. "До 1953 года в лагере были только мужчины. Часть из них работала на реке Тараке, ниже горного участка N 8, на вскрышных работах и добыче песков. Часть - на строительстве домов. Возили заключённых на автомашинах с охраной. В забоях они кирками добывали вручную пески и по сходням на тачках возили их в бункер. После 1953 года мужчин увезли, а на их место доставили женщин. Тогда там появился детский дом. Женщины щипали слюду. Лагерь ликвидировали в мае 1955 года.
В Таёжном к 1960 году, когда здесь прекратилась добыча монацита, насчитывалось более 15 тысяч жителей. После закрытия комбината жизнь в посёлке пошла на убыль. Сегодня здесь проживает менее двух тысяч человек, в основном люди старшего поколения, которые с тоской и горечью вспоминают о былой славе своего предприятия и посёлка.
Таёжное горнопромышленное управление можно назвать кузницей кадров. Здесь прошли хорошую школу производства многие специалисты и рабочие, которые позже влились в предприятия Атомпрома, особенно в Красноярске-45, и Министерство цветной металлургии. Один из первых, кто оттуда вышел на высокий уровень, был Борис Благих - бывший главный механик ТГПУ. Позже он работал заместителем генерального директора Норильского комбината, потом долгое время первым секретарём Норильского горкома КПСС. Закончил он свою трудовую деятельность секретарём краевого комитета партии.
Яркий путь прошёл бывший директор ТГПУ Николай Тимофеевич Глушков. Он работал в Таёжном шесть лет - с 1951 по 1957 год. При нём предприятие возродилось, стало рентабельным, а посёлок получил ряд объектов социального и культурного назначения, что сделало его привлекательным для жителей и окружающих селений. Позднее Н. Т. Глушков был заместителем министра цветной металлургии, а с 1975 по 1986 год возглавлял Госкомитет СССР по ценам в ранге министра.
Виталий Дмитриевич Волков прошёл путь от горного мастера до руководителя предприятия. После ликвидации п/я 55 занимал ответственные должности на Ачинском глинозёмном комбинате. Возглавлял Мазульский известняковый рудник и Кия-Шалтырский нефелиновый рудник. Награждён орденом Трудового Красного Знамени, знаками "Шахтёрская слава" и "Отличник Министерства цветной металлургии", медалями. Живёт в Ачинске.
Яков Яковлевич Бланков, в 40-е годы главный инженер Таракстроя. Позже руководил строительством посёлков Горячегорск и Белогорск, расположенных рядом объектов Кия-Шалтырского нефелинового рудника. Закончил трудовую деятельность в конце 1978 года директором института Сибцветметниипроект в Красноярске.
Бывший главный инженер ТГПУ Я. Я. Пыжьянов также поработал директором этого закрытого института, а позже - заместителем министра цветной металлургии Казахской ССР. Главный геолог Г. С. Несмих стал преподавателем в университете Дружбы народов им. Патриса Лумумбы в Москве.
Интересна биография и некоторых учеников средней школы Таёжного. Например, сын бывшего драгера Николая Шекунова, Евгений, сегодня главный бухгалтер ОАО ПО ЭХЗ в Зеленогорске. Награждён орденом "Бухгалтерская слава России" и является трижды лауреатом конкурса "Лучший бухгалтер России". А его одноклассник Дмитрий Волков (сын В. Д. Волкова) возглавляет там же расчётную группу. Владимир Глушков (сын Н. Т. Глушкова) работает заместителем директора Московского завода твёрдых сплавов.
Многие таёжинцы стали зеленогорцами, приехав в конце 50-х - начале 60-х годов прошлого века на строительство города Красноярска-45 (Зеленогорска). На страницах газеты всего и обо всех невозможно рассказать. Автором подготовлена к печати книга, в которой подробно ведётся рассказ об уникальном предприятии и его участии в Атомном проекте СССР. П/я 55 и его люди достойны того, чтобы о них знали, гордились ими и поведали о них потомкам.
Геннадий ВОЛОБУЕВ, директор Зеленогорского филиала СибГАУ.
НА СНИМКАХ: Одна из драг комбината. Бывший директор ТГПУ Николай Глушков с женой Еленой. Промывка песка на бутаре (1938 г.). Стан геологов на ручье Крутой (1938 г.).
Фото из архивов работников комбината.
Красноярский рабочий 29.01.10