События 1953 года в биографиях Норильска и комбината ещё долго будут оставаться для одних — болью незаживающих ран памяти, для других — предметом исследований, объективных и искренних. Для большинства из нас — восхождением к правде. Для иных — источником экзотических побасенок и конъектурных «интерпретаций».
В связи с последним позволю себе процитировать «краткое пояснение», как его назвал уважаемый мною Николай Алексеевич Одинцов, имеющее прямое отношение к сказанному выше:
«В томе 10 «О времени, о Норильске, о себе» Л. А. Нетто поместил рецензию на книгу «Судьбы людские» (автор Н. А. Одинцов), где в критической форме отозвался о её содержании, особо отметив главу «Смутный 1953 год», в которой указал на целый ряд «неточностей», а вернее искажений в изложении фактов о «восстании» в лагерях Норильска, а также существовании ДПР (демократической партии России) и о самом Л. А. Нетто.
Я, Одинцов Н. А., автор книги «Судьбы людские», не имел никаких сведений о Норильском «восстании» (именно восстании), ни о ДПР, ни о самом Л. А. Нетто до выхода в свет статей, появившихся в августе 2003 года в журнале «Норильский никель», — «Демократия в России началась с норильского восстания» (ни больше ни меньше!) и в 2005 году — «Память страшного времени», где в достаточно доходчивой форме изложены факты об указанных событиях и их организаторах (в том числе и Л. А. Нетто). Ничего своего я не добавлял, кроме отрицания имевшего места «восстания» (называя возмущение заключённых бунтом) и ДПР, о которой не имел ни малейшего представления ни в момент «восстания», ни в последующие годы».
Сказанного достаточно, чтобы уяснить: мнения двух очевидцев о событиях весны–осени 1953 года в Норильлаге существенно разнятся. И дело тут, понятно, вовсе не в терминологии.
Один из очевидцев, Н. А. Одинцов, 13 лет провёл в лагерях, в том числе три последних в Норильлаге. Школьником, как один из основателей контрреволюционной молодёжной организации (!) в Подмосковье — на самом деле безобидного литературно–философского кружка романтиков, снабжённый всё пробивающей аттестацией 58–й статьи, Николай Одинцов отправился в северные «университеты» ГУЛАГа, в Дудинку. Всё, что увиделось, услышалось, передумалось и пережилось, записано им в шести (!) книжках. Долгие годы и до недавнего времени он работал начальником лесозавода Дудинского порта, и, несмотря на 80 с лишним лет, покидать Дудинку, кажется, не собирается.
Написал книгу о пережитом и Лев Александрович Нетто (к сведению: старший брат олимпийского чемпиона — футболиста Игоря Нетто), в том числе о восьми годах Норильлага (1948–1956). Лев Александрович «засветился» и в нескольких журнальных публикациях, и даже в качестве консультанта (надо полагать, по истории норильских лагерей) фильма для французского телеканала.
Лев Александрович не раз наезжал в дни поминовения и скорби в Норильск, несколько обескураживая своими воспоминаниями работников музея и просто неравнодушных к истории города. Ошибаться человеку, тем более в преклонном возрасте, вовсе не грех. А вот проявлять настойчивость в отстаивании ошибочного (будем надеяться) мнения, тиражируя его при этом в СМИ...
Вот отрывок из упомянутой уже корреспонденции Дмитрия Донского «Демократия в России...»: «В 2003 году исполнилось 50 лет не только Норильску, но и одному из самых кровавых эпизодов... в Норильлаге, которое унесло сотни жизней». Видимо, автору показалось недостаточно впечатляющим действительное число жертв (а сегодня доподлинно выявлено: никаких «сотен»), чтобы представить события «началом конца лагерной системы в стране и... предвестником «оттепели». Хорошо, допустим. Читаем дальше: «О страшных сталинских временах сейчас напоминает лишь полуразрушенный барак в Каларгоне и свидетельства немногочисленных заключённых...». Отчего же это «лишь»? «Напоминают» ещё корпуса действующих НОФ, ХКЦ, старая часть города, и архитектурные прелести новой части, и ещё многое–многое другое.
Что же касается «немногочисленных заключённых», то автор публикации выбрал Льва Александровича Нетто. С судьбой, по мнению Дмитрия Донского, «как две капли воды похожей на судьбы миллионов советских людей, попавших под пресс сталинских репрессий: школа, война, плен, донос, приговор, этап. (...) Когда оставалось дослужить несколько месяцев, начальство попросило Льва отвезти в штаб армии пакет. Не знал наш герой, что в этом пакете лежит на него справочка: «Является американским шпионом». Обвинение, кстати, не политическое, а уголовное. Ну да шут с тем, как считает автор материала, важно, что говорит это сам Л. А. Нетто.
«Я мог и в Канаду уехать (находясь в зоне американской оккупации Германии в 1944 году два месяца), и в Австралию — выбор был огромный. Но вернулся. Сам вернулся, поскольку ни вины, ни греха за собой не чувствовал».
В 1948 году Л. А Нетто «взяли», по–видимому, как многих, побывавших «там».
«...пришёл молодой симпатичный капитан, чей подход к делу мне очень понравился, – то ли шутя, то ли серьёзно говорит Нетто. — Он мне сказал: «Понимаешь, дорогой, ты отсюда не выйдешь. Давай по–хорошему. Мы тебе — обвинение, а ты всё признаешь. Если нет, вызовем твоих стариков, уже в их присутствии подпишешь всё». Дали мне 25 лет особого режима плюс пять лет лишения в правах».
Не знаю, как к этому пассажу и отнестись... Но пойдём дальше, в весну 1953–го. Оказывается, ещё по пути к Норильлагу (значит, в 1949–м), «сложилась группа», которая «переросла в подпольную организацию — Демократическую партию России. (...) У организации был свой устав, программа действий, чёткое взаимодействие. Партия направляла заключённых, поддерживала морально и сыграла большую роль в восстании 1953 года».
И ещё одна цитата: «И до 1953 года обычным явлением был расстрел заключённых. (...) Но стало ещё трудней, расстреливать стали больше».
Зачем эта «поэзия ужасов жизни» и нагнетание «чернухи»? Не мог же, в самом деле, столичный журналист всё это придумать (хотя именно на этом будет позже настаивать Л. А. Нетто)?! Сегодня, когда исследователями составлена подробнейшая (по дням, иногда — по часам) хроника Норильского — всё–таки — восстания, стоит ли огород городить?
Согласен, не всё известно о ГУЛАГе, но Демократическую партию в норильских лагерях никак бы не пропустили ушлые инквизиторы НКВД, поверьте «расстрельным книгам» — свидетелям неподкупным!
***
В своих мемуарах в 10–м томе норильской саги «О времени...» Л. А. Нетто в ответ на «краткие пояснения» Н. А. Одинцова пишет: «Да, я рассказывал о подпольной организации лагеря, но о том, что она много сделала в процессе подготовки восстания, я никогда нигде не говорил. Если это прозвучало в СМИ, то надо уточнять, где, когда и как это было выражено. Я подобных пересказов своих слов нигде не читал и не слышал». «Не слышал» — вполне допустимо, но не читать!.. Значит, журналист Донской это сочинил?! Как и прочее: «Слово «восстание» тогда ни у кого в уме не было. Много позднее этому событию было дано такое определение... ещё одна неправда обо мне. Я никогда не рассказывал, что был осуждён за шпионаж в пользу американской разведки». И через несколько строк: «Легенду шпиона я уже готов был подписать, но всё же пришлось признать совершенно другое обвинение — убил своего командира, перебежал к немцам. За это и был осуждён». Вы успеваете следить за «нитью повествования»?
Но и это ещё не всё: Лев Александрович, настаивая на существовании в Норильлаге ДПР и полагая, по–видимому, что в предыдущих толкованиях им «лагерных хроник» всё в порядке, обращается к маю 1999 года, когда «впервые о подпольной партии... я рассказал в телепередаче «Как это было» на Первом канале. (...) После этой передачи мои друзья задали мне самые разные вопросы, в которых я почувствовал сомнение в подлинности моих слов. Стало ясно, что необходимо документальное подтверждение существования партии...». Наконец–то! И оно явилось?
«Начался поиск в Норильске этих документов, которые в лагере мне было поручено спрятать ещё в 1954 году. Я решил разыскать капсулу с документами партии, которую мы замуровали в нише кирпичной стены подстанции. В 2005 году... я узнал, что капсула с документами была изъята из тайника органами».
Вопросов по этому поводу тьма–тьмущая: от кого известно про «органы», которые хранят гробовое молчание? Кто «мы»? Кто давал задание? Как документы сохранились во время тотальных шмонов?
***
И последнее. «По сути изложенные события, — пишет Л. А. Нетто, — совпадают с теми воспоминаниями руководителей, участников, очевидцев, которые опубликованы в книгах шестой, седьмой и восьмой. («О времени, о Норильске, о себе». — В. М.). Это убеждает в коллективности рассказа о громком событии в Горном лагере Норильска». Вот в этом–то как раз сомнений нет. Но есть большие сомнения по поводу «по–умному продуманной конспирации» в никакими фактами не подтверждённой ДПР.
Время безжалостно к людям и истории. Не стоит нашу норильскую биографию растаскивать на мифы и анекдоты. Она этого не заслужила.
Дважды принимался я за начало этой «историко–правовой» миниатюры, да всё никак не мог сладить с несуразицами советской юриспруденции, вернее, с современными её толкователями.
Хотел было начать историей о родной моей тётке, Марии Фроловне Галатовой, сидевшей в лагерях, правда, недолго, в юные лета. Жуть и любопытство одолевали меня с той поры, как я случайно узнал об этом; я рисовал в воображении добрейшую и тишайшую тётю Мусю в образах книжных пиратов и злодеев. А судя по тому, что этот факт её биографии тщательно скрывался, злодеяния её были ужасны! Это был скелет в семейном шкафу, запиханный с глаз и памяти долой, но избавиться от него окончательно было невозможно. Много позже тётка рассказывала мне, как, работая на крохотной конфетной фабрике, численностью человек в пятнадцать, опоздала на смену на час с четвертью, проспав сладким девичьим сном. За сны с опозданием влепили ей полгода лагерей. Случилось это в 1948 году, когда тётке было чуть больше 16.
Но вот недавно на одном из центральных телеканалов, поминая историю товарищеских судов в СССР, назвали, в частности, Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 20 февраля 1931 года «О производственных товарищеских судах на фабриках и заводах, государственных общественных учреждениях», как явление ещё одного демократического (и вместе с тем, выяснилось, карательного) инструмента в советском обществе, действовавшего ВПЛОТЬ ДО марта 1977 года, до принятия Указа Президиума Верховного Совета РСФСР «Об утверждении положения о товарищеских судах...». С такой «товарищеской» хроникой соглашается и специалист, кандидат юридических наук, заслуженный юрист РФ В. А. Васильев. Следуя за «телеверсиями» и хронографом г–на Васильева, тётке моей должно было грозить суровое порицание конфетного коллектива. Как максимум. А не 130–я статья УК РСФСР, которая, кстати заметить, никуда из него не пропадала с 1927 года и, кажется, по 1956–й включительно. Да и не было никакого суда товарищей.
Такая вот закавыка выходит... Идём дальше.
***
Внимательно ознакомившись с текстом Постановления 1931 года, мы можем сыскать в полномочиях «производственных товарищеских судов» право ходатайствовать о передаче дела нарушителя трудовой дисциплины в уголовный суд. Словом, не могли принципиальные товарищи сразу упечь прогульщика за решётку. Не стоит и говорить, что Указ 1977 года подобные репрессии исключал вовсе. Налицо выпадение правового звена, историческая нестыковочка.
А всё дело в том, что в июне 1951 года Постановлениями Совмина СССР № 2518, 2519, 2520 определялось: «Считать необходимым организацию товарищеских судов на предприятиях и учреждениях». В Положении об их организации говорилось: «В целях содействия воспитанию работников ...в духе сознательного соблюдения трудовой дисциплины, высокой ответственности... точного своевременного исполнения... широкого привлечения общественности к борьбе...» и так далее. Как видим, «в духе сознательного» «широкого привлечения к борьбе» государство действовать принималось не раз. Но нас занимает другое: нельзя же «организовывать» уже существующее по второму разу?! Куда делись «производственные товарищеские»? А надо полагать, отменились сами собой в 1937–м, всё решающим по сути одной единственной статьёй, годом. И образовалась историко–правовая амнезия, вывал целого пласта жизни страны и людей.
Конечно, дело вовсе не в терминологии, дело в правовых нюансах и полномочиях, разделяемых двумя десятилетиями правовых институтов, последний из которых, бесспорно, в этом смысле отличался, как бы это поделикатнее выразиться... большим демократизмом. В любом случае, им отменялся Указ Президиума ВС СССР от 28.12.40 «Об ответственности учащихся ремесленных, железнодорожных училищ и школ ФЗО за нарушение дисциплины...» (по нему можно было схлопотать до трёх лет) и ряда репрессивных статей Указов Президиума ВС СССР от 6.07.40, 16.08.40, 13.12.40 и других. Жить стало легче, жить стало — вновь — веселей.
***
На основании этих же постановлений явился Приказ № 1907 от 9.08.1951 по Норильскому комбинату, объявлявший о создании «на фабриках и заводах» к началу октября товарищеских судов. Что и было исполнено: к концу 1951 года в комбинате–городе (не в ИТЛ!) было создано 47 товарищеских судов.
Неведомо откуда у телевизионных интерпретаторов истории появились россказни о «товарищеских судах в ГУЛАГе», не имеющие под собой никакой документальности. Всё как раз наоборот: мы располагаем свидетельствами очевидцев, когда насаждаемые вертухаями «ростки лагерной демократии» выкорчёвывались молчаливым противлением лагерников. Впрочем, не всегда молчаливым: Георгий Жжёнов рассказывал о некоем подобии создаваемого «правового института» на Колыме, который встретили дружным табуреткобросанием в поспешно отступивших «благодетелей». Не припомню, чтоб в воспоминаниях норильских сидельцев мифы о тов. судах за колючей проволокой упоминались хоть раз.
А тётке моей не повезло: ну что б ей проспать «сладкую» службу свою не в столь суровом 1951–м? Не повезло, думаю, телевизионным толкователям отечественных хроник, рассчитывающим на поголовное незнание зрителем истории своей.
Назовем её «тов. Филиппов вами недоволен». Кто таков «тов. Филиппов», отчего и кем он недоволен, разъяснится вскоре...
В 60–летнем архивном манускрипте «Переписка по присвоению воинских и специальных званий» среди прочих находится замечательный «Протокол № 2 аттестационной комиссии ИТЛ и комбината МВД СССР от 30 мая 1950 года», подписанный директором, инженером–полковником В. С. Зверевым. Этот документ даёт развернутую и почти исчерпывающую характеристику инженерному корпусу Дудинского порта начала 1950–х. То есть тем людям и специалистам, что «вывезли» строительство и развитие НПР на мирный лад, создали морскую и речную транспортную базу Норильска, не менявшуюся с тех пор коренным образом до начала 1970–х.
***
В двух предыдущих публикациях «ЗП» («Кадры, решившие всё») мы уже упоминали о начальнике отдела главного энергетика Дудинского порта Моисее Давидовиче Михельмане, признаваемом московским и местным начальством «ценным специалистом», без которого предприятию ну полный зарез! Именно им, выпускником одесского политеха, инженером черноморского пароходства, был недоволен «тов. Филиппов» за якобы «контрреволюционную деятельность» (о мнимых причинах этой «деятельности» распространяться не станем), осудив Моисея, впрочем, «по–божески», на три года, но жизнь поломав — навсегда... Как, вы не знаете «тов. Филиппова»? — Этим псевдонимом пользовался «отец народов» и по совместительству партийный журналист тов. Сталин. Однако в 1950 году и Михельман, и другие были уже реабилитированы... но не помилованы, что, как выясняется, не одно и то же и было следующей ступенью в «сталинском чистилище» (да простятся мне эти параллели).
Вернёмся всё же к документу, содержащему целых 58 характеристик — начальников отделов и их заместителей, старших и главных специалистов, капитанов портофлота. Все они держали «экзамен на чин» от младшего лейтенанта до капитана речного флота. В печатном протоколе каждый аттестуемый характеризовался следующим образом: «11. Михельман Моисей Давидович, начальник ОГЭ, 1901 года рождения, еврей, б/п, высшее — Одесский политехнический институт, в занимаемой должности с мая 49 года, в Норильлаге с 38-го; в 35-м осужден ОСО за КРД на 3 года. Характеризуется положительно. Аттестуется на звание «мл. л–т речного флота». По должности мог бы претендовать и на «капитана», но куда «контре»?! Хоть и «ценному специалисту».
Высшее образование — более чем у 80% аттестуемых; да все центральных вузов выученики, а то и «штучных» (историко–архивного, ИФЛИ). Но главное — «положительность» аттестации, а не образование. Впрочем, чёрт его знает — чем глубже вчитываешься в архивы, тем больше убеждаешься в совершеннейшей алогичности принимаемых к судьбе зэка отношений (Азия–с!), но «лояльность» и «смиренность» начальство ценило.
***
Увы, формат статьи не позволяет назвать поимённо всех «аттестантов», но, по крайней мере, мы можем сказать о существовании ценного архивного документа, позволяющего другим исследователям отправиться в путь по отысканию биографии каждого из них, о вкладе этих людей в развитие порта, от многих «дорог» ключи лежат в этом документе...
Забегая в конец нашего короткого рассказа, скажем и о том, что ни «чистые», ни «нечистые» (с характеристикой отрицательной то есть) в младшие лейтенанты аттестованы не были: нос не дорос! Несколько же имён, говорящих «о времени, о Норильске, о себе» я позволю себе в заключение привести.
1. Са–ин Павел Петрович, начальник объединённого лесозавода, 1911 г. р., русский, б/п, неполное среднее, в занимаемой должности с 1949 года, в Норильлаге с 1944–го, судим в 1939–м нарсудом Октябрьского р–на Тульской области по ст. 109 на 5 лет. Отец судим по 58–й статье. По работе характеризуется положительно, но много внимания уделяет личной жизни.
2. Ма–цкий Владимир Захарович, зам. нач. погрузочно–разгрузочных работ, 1910 г. р., поляк, б/п, высшее — Московский механико–машиностроительный институт, в должности с ноября 1949–го, в Норильлаге с 1945–го, судим в 38-м ОСО по ст. 58–6 на 8 лет. Характеризуется отрицательно. Не инициативен, не настойчив.
12. Рап–т Дмитрий Наумович, нач. РМЦ, 1902 г. р., еврей, б/п., высшее — Академия ВВС РККА им. Жуковского, в должности с ноября 1948–го, в Норильлаге с 1947–го, судим Военной коллегией Верховного суда по ст. 58–17–8–11 на 10 лет плюс 5 — поражения в правах. Характеризуется положительно.
21. По–ва Дарья Львовна, ст. экономист финотдела, 1905 г. р., еврейка, высшее — Институт народного образования, в должности с марта 1949–го, в Дудинке с 1940–го. Не судима. Характеризуется отрицательно. Муж судим по ст. 58–11–8, умер в лагере.
... «Кому — память, кому — слава, кому — тёмная вода».
По материалам архива ГМК ЗФ
Виктор МАСКИН
Заполярная правда, 22-23.07.2010