В Енисей опускают венки дети «врагов народа», люди, потерявшие родину и могилы
Дети «врагов народа» на берегу Енисея
В Красноярске поминают жертв массовой депортации на Урал и в Сибирь жителей Литвы, Латвии и Эстонии. 14 июня 1941 года на восток пошли первые эшелоны, составленные из вагонов для перевозки скота. В них вывозили цвет трех народов. Позже часть депортированных погрузили на баржи, шедшие на Север. Со словами, что еда — в Енисее, людей накануне ледостава выбрасывали на дикий берег без теплой одежды, топоров, рыболовных снастей. Эти люди рыли норы, загораживаясь от ветров, холодов, воды мхом и здешними кривыми березками.
Семьдесят лет спустя, снова в тесноте собравшись на маленьком кораблике, латыши, литовцы и эстонцы повторили часть того пути и бросили в Енисей под «Аве Мария» красные цветы, опустили траурный венок. Большой деревянный крест в качестве остова, его кругами обвили еловые, пихтовые, березовые ветви, в центре как напоминание о родине — ветви дуба, не растущего здесь. И несколько веточек «кедрушки» — дерева, помогавшего выжить. Вера Николаева, председатель краевого эстонского общества «Ээсти», помолилась на родном языке. Латышки во главе с сопредседателем их национального общества Аусмой Ванцане — ей было десять, когда ее привезли в Сибирь, — спели куплет национальной песни.
Июнь — отдельный месяц, особенно горький и светлый. В нем меньше всего небесной тьмы и больше всего гигабайтов человеческой памяти. И о войне, и о сталинских репрессиях, обо всех ушедших от нас — День Троицы с его поминовениями приходится обычно на июнь. В Сибири раз в год — на Троицу — собираются жители затопленных гидростроителями деревень. Съезжаются на Троицу дети спецпоселенцев — в те, ныне пустые уже места, где прошло их детство, которые стали родиной. Стоят у заросших травой, земляникой и деревьями кладбищ, бродят по пустошам, гладя взглядами смородину в бывших огородах, крапиву, обозначающую углы пропавших изб, и колышущееся море иван-чая, покрывшего все прежде обжитые пространства.
Председатель красноярского «Мемориала» Алексей Бабий с соратниками за 23 года кропотливой работы разыскал, выложил на сайт, напечатал на бумаге поименные сведения о 100 тысячах репрессированных, чья судьба связана с краем. Убитых здесь, посаженных, сосланных в край. Это лишь начало работы. Аусма Ванцане рассказывала мне, как в 1949 году (во вторую волну депортации из Прибалтики) ее с мамой привезли в село Городище Омской области, а вся коллективная вина их семьи заключалась в том, что ее отец был пограничником, а дядя служил в латышской милиции. Решением «тройки» дядю отправили в Норильлаг на 10 лет, потом пять он отбыл на поселении. Бабий достал телефон, вышел на сайт и обнаружил, что имени дяди — Адам Ванцанс — в картотеке нет.
Во всем Красноярском крае живет менее 3 миллионов человек, в Красноярске — чуть меньше 1 миллиона. Миллион — именно это число называет Бабий: столько было репрессированных — красноярцев и людей из других регионов и стран. Не менее 55 тыс. арестованных по политическим мотивам в Красноярском крае. Не менее 545 тыс. спецпоселенцев. Ориентировочно 400 тыс. заключенных по политическим мотивам. Такая растянутая на десятилетия концентрация горя — где еще была?
Поименные сведения есть о судьбе лишь каждого десятого.
Всего одно свидетельство, собранное «Мемориалом», самое обычное, без ужасов. Рассказывает Светлана Федоровна Головач:
— Первый муж мамы Рекис Фёдор работал в школе завхозом, преподавал физкультуру и труд. Мама Вилма Цауните, 1913 г. р., окончила кулинарное училище. Пекла торты. В 1941 году пришли люди в военной форме и сказали: на сборы два часа, возьмите самое необходимое. Поскольку это было неожиданно, много вещей они не взяли. Мужчин в один вагон, женщин, стариков и детей — в другой. Привезли в Ачинск, затем в Бирилюссы. Мама в это время была беременна и родила ребенка в Бирилюссах. Ребенок умер. После этого она заболела тифом, болела долго и тяжело. По-русски говорить не умели, потом все-таки нашли какого-то врача. За лечение ему отдали пальто. Врач достал бутылку спирта и сказал пить его со сливочным маслом. Потом маму Вилму и ее сестру Ирину отправили в д. Горошиха Туруханского района. Был конец сентября. Когда их высадили в Горошихе, на улице лежал снег. Жить было негде.
Когда приезжали рыбаки и бросали рыбу собакам, они собирали и ели. Собирали на помойках картофельные очистки, мыли их, варили и ели. Понемногу научились говорить по-русски. В Горошихе были депортированные литовцы, эстонцы, немцы, латыши, сестры сдружились с ними. Жить стало легче.
Алексей Тарасов
наш. соб. корр., Красноярск
Новая газета 19.06.2011