Предивинск – моя родина: здесь я родилась, живу и работаю. Всегда мне была интересна его история и история людей, его создававших. Знакомясь с архивами верфи в рамках стратегии района «В будущее через прошлое», я узнала много интересного о судьбах моих земляков. Раньше как-то не принято было говорить о том, что ты из семьи, подвергшейся репрессии по той или иной причине. Ушли из жизни многие из тех, кто мог бы рассказать об этой трагедии в своей семье. Немного осталось живых свидетелей, и ради нашей всеобщей памяти, считаю своим долгом рассказать о них.
В «Книге памяти репрессий Красноярского края» читаем: «Ингерманландией, или по-русски, Ижорой, традиционно зовётся территория между Ладожским озером и Финским заливом, с древности заселённая народом ингери (ижорцами). Уже к началу XX века этот народ был в основном поглощён близкими по происхождению и языку финнами, а в настоящее время считается практически исчезнувшим. Депортация по национальному признаку из Ингерманландии, известная также как «депортация блокадников», происходила в конце марта 1942 года. Из города Ленинграда и с пригородных территорий, оставшихся под контролем советской армии, были угнаны все ингерманландские финны и немцы. Депортированных привозили на берег Ладожского озера, набивали в грузовики и везли по ладожскому льду на другой берег. Были случаи, когда эти грузовики проваливались под лёд, особенно вблизи восточного берега. Иногда из кузова успевали выскочить, иногда нет.
Финнов и немцев везли в отдельных эшелонах. Финны из Ленинграда и Колтушей попали на ссылку в ближние окрестности Красноярска, тогда как ссыльных из Парголовского района, преимущественно финского населения, разогнали по разным концам края: в пос. Кичибаш на Сисиме, в Даурский район, в Хакасию, в Нижнеингашский район и в районы вокруг Ачинска, а также по Енисею к северу от Красноярска».
В мае 1942 года на барже в Предивинск привезли спецпереселенцев из Ленинградской области, среди них были и мои героини. Вспоминает Сильва Александровна Огородникова: «Мы жили в селе Менцария Парголовского района Ленинградской области. Родители работали в колхозе. В первые дни отец ушёл на фронт, мы остались с мамой Кольюнен Анной Егоровной. У меня было два брата: Анатолий, 1929 года рождения и Эйна, 1931 года. Жили трудно. Никогда не забуду день 26 марта 1942 года, когда нас всех отправили в Ленинград, там в церкви мы провели ночь со своими односельчанами и из других сёл. Потом на грузовиках отправили через Ладожское озеро. Немцы-то как увидели целую вереницу грузовиков, подумали, что солдат везут, и бомбить с самолётов начали. Первые машины, набитые женщинами, детьми, стариками так и ушли под лёд. Нас Бог миловал, и мы оказались на другом берегу живыми и невредимыми. Там на станции нас погрузили в эшелоны и отправили в Сибирь. Холод, голод, трупы – вот, что помню я. Было мне 9 лет, но никогда не забуду, как на каждой железнодорожной станции солдаты, нас сопровождавшие, заходили и спрашивали: «Трупы есть?». А на каждой станции целые штабеля человеческих тел. Вспоминаю, как у одной женщины сын всю ночь плакал, а потом умер. Забрали его на очередной станции и положили на штабель из трупов вместе с другими умершими. А его мать подходила к мужчинам и спрашивала, есть ли у кого ремень. Нашёлся один, пожалел её, снял ремень, отдал ей. Она взяла, обессилевшая побрела к штабелю, забралась на него. Взяла своего мёртвого сыночка привязала к себе ремнём и легла рядом с ним. Поезд тронулся, а мы все смотрели в окно на эту мать. Сколько жить буду, никогда это не забуду…
Привезли нас в Красноярск, до навигации жили мы в каких-то бараках. А уже потом привезли в Предивинск. Ничего-то у нас не было: ни одежды, ни еды. Мы, дети, ходили по деревням просили у людей, кто что может подать из еды. Сколько травы и всяких кореньев съели! Потом брата Анатолия взял сапожник в подмастерья, а меня устроили рабочей в подсобное хозяйство ОРСа. Был там начальником Остапов, тоже из ссыльных. Он нас, детей, жалел, запрещал на нас кричать; разрешил мешки рогожные взять, чтобы было на чём нам спать. Так-то мы на голом полу спали. Всё было, но пережили. Войну я видела, и не хочу, чтобы ни дети, ни внуки испытали то, что досталось нам».
Брат Эйна вернулся на Родину – в Ленинградскую область, но при разборке дома трагически погиб. Предивинск для Анатолия Александровича и Сильвы Александровны стал второй родиной. Вместе с супругом Степаном Никифоровичем Сильва Александровна воспитали двух замечательных дочерей: Валентина работает учителем в Предивинской средней школе, Галина – главным бухгалтером ООО «Вектор» в Большой Мурте.
Вторую мою героиню зовут Татьяна Алексеевна Косых. В детстве я жила с ней на одной улице, здоровалась, знала её супруга, детей, и никогда не могла бы подумать, что эта скромная женщина прошла через ленинградскую блокаду и высылку в Сибирь. В марте 1942 года её вместе с мамой Рахмановой Анной Антоновной, братом Алексеем вывезли из блокадного Ленинграда и отправили вместе с другими спецпереселенцами в красноярский край. Было ей тогда 14 лет.
Рассказывает старшая дочь Татьяны Алексеевны Нина Владимировна: «Меня попросили рассказать о моей маме, жителе блокадного Ленинграда. Сама она ни на какие интервью не соглашается. «Старая я и больная, не хочу лишний раз вспоминать это горе. Да и что вспоминать – голод, холод, трупы. На еду и дощечки для печки в доме выменяли всё». Она вспоминает, что до войны они с братом мазали на хлеб масло на завтрак тонюсеньким слоем – не любили. Зато сколько раз потом в блокаду вспоминали этот кусочек хлеба, и какой большой кусок они съели бы, и побольше масла. Часто вспоминает, как однажды отец принёс немного жмыха, и часть его в мешочке мама понесла голодающей сестре отца через весь Ленинград. Трамваи не ходили, бомбёжка. Тётя заплакала, увидев племянницу. «Как же ты дошла до меня, родная?» и угостила «холодцом» - разваренным конторским клеем с уксусом. А трупы в городе были везде: у протоптанных пешеходных дорожек присядут и умрут; складированные под навесами сараев; в проезжающих грузовиках, поставленные стоя, когда их привозили для захоронения. Жутко!
Чаще мама вспоминает довоенное время. Жили они в деревянном двухэтажном доме с широкой парадной лестницей. Дом и двор содержались в чистоте. Во дворе росли сирень с крупными белыми и фиолетовыми цветами, черёмуха. Недалеко жила бабушка, мать отца. У неё всегда были вкуснейшие щи с разными приправами. Мы всегда старались прибежать к ней на обед, заодно попить чаю с колотыми кусочками сахара. По выходным мама пекла пироги, не маленькие пирожки, как здесь в Сибири, а большие во весь противень. Вспоминает мама, что по воскресеньям было принято выезжать за город в лес, к речке. «Так и стоит в глазах мама молодая в красивом платье, отец и мы, дети в матросских костюмчиках. Всё разрушила война. Первой умерла бабушка, похоронили её как-то быстро и незаметно, может, чтобы нас детей не расстраивать. Отца выслали в марте 1942 года. За ним выехала и вся семья. Может это нас и спасло от смерти в блокадном Ленинграде. Переезжая через Ладогу, некоторые грузовики тонули. Помню куклу на поверхности воды. Помню, когда переехали озеро, люди в машине закричали: «Смотрите, собака!», это было в диковинку. Всех собак и кошек в Ленинграде давно съели».
К месту поселения ехали в товарных вагонах. Многие умирали. Местом спецпоселения была Предивинская судоверфь. Ленинградцы приезжали крайне истощённые, а некоторые, наоборот, опухшие от голода. Жили в землянках, бараках. Работали много, на разных работах. Обязательно в одно и тоже время ссыльные должны были отмечаться в комендатуре. «Мне было 14 лет, но помню, как стыдно было быть ссыльной и бегать на отметку в комендатуру».
Отца маминого забрали в «трудармию», как и многих немцев в те годы. Оттуда он не вернулся. Реабилитировали их в 1955 году. Мамин брат после армии вернулся в Ленинград, а мама вышла замуж за Косых Владимира Дмитриевича и осталась с бабушкой в Предивинске навсегда. Они с отцом вырастили троих детей, всем дали высшее образование. Мне кажется, они нас даже не воспитывали, просто были трудолюбивыми и честными. (Нина Владимировна Стрижак работает педиатром в нашей больнице, её сестра Зина – инженер по образованию – стояла у истоков образования Предивинского музея, брат Сергей после окончания института уехал работать в Северо-Енисейск, да там и остался).
Сейчас маме за восемьдесят. Она часто сидит у окна и о чём-то думает. «Знаешь, Нина, всю жизнь прожила в Сибири, вырастила детей, состарилась, а душа птицей всё время, кажется, летит туда, в довоенное время, в родной сердцу Ленинград», - такими словами закончила дочь рассказ о своей маме.
В заключение я хотела бы привести строки одного стихотворения, написанного блокадницей В. Ярлыковой:
У каждого своя судьба,
И нам её не изменить.
Видать, от Бога нам дано
Кому и
сколько пережить…
В. В. Харчук, зав. библиотекой, п. Предивинск.
«НОВОЕ ВРЕМЯ», № 43, 29.10.11.