ГОД РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ
11 февраля (по новому стилю) 1897 года родился Владимир Домарев, блестящий
геолог-разведчик, один из авторов лучшего отечественного курса
геолого-разведочного дела.
К 115-летию со дня рождения человека, чья геологическая биография начиналась и окончилась в Норильске, “ЗВ” публикует воспоминания его дочери, Ирины Домаревой (Ганшкевич).
– Я совсем не помню своего отца. Мне не было и трех лет, когда нас разлучили. Как оказалось, навсегда. Его образ сложился по рассказам людей, хорошо знавших отца, по письмам, фактам биографии, сохранившимся документам и фотографиям.
Сразу после окончания Ленинградского горного института Владимир Домарев получил приглашение на работу в Геологический комитет и в мае 1925-го в составе четвертой экспедиции под руководством Павла Сергеевича Аллилуева был направлен в Норильск. Там он проработал шесть месяцев, проводя вместе с Иосифом Федоровичем Григорьевым, будущим академиком, первое обстоятельное обследование горы Рудной.
Через год уже в качестве начальника геолого-разведочной партии Геолкома Владимир Сергеевич руководил разведкой и изучением Садонского месторождения на Северном Кавказе, а затем, с 1927 года, – разведкой и изучением месторождений цветных металлов в Хакасии и Минусинском районе.
Кристально честный, не признающий никаких компромиссов, скромный, справедливый и бескорыстный, Владимир Сергеевич пользовался большим уважением и любовью работавших с ним людей и местных жителей. Всегда приветливый, жизнерадостный, энергичный, он был вхож в любой дом. “Вот и наше солнышко явилось!” – встречали его местные квартирные хозяйки. Моя мама, Наталья Дмитриевна, сопровождавшая отца во всех экспедициях, кроме самой первой, рассказывала, как уважительно относился он к национальным традициям и обычаям, особенно на Северном Кавказе, сам неукоснительно их соблюдал и строго требовал этого от нее.
Владимир Сергеевич бережно относился к государственным средствам, экономил каждую копейку, прежде всего урезая себя в жизненных удобствах. В то время как начальники других геологических партий перемещались со своими женами в автомобилях, мои родители “гарцевали” верхом на лошадях. Лошадей он очень любил. Каждый вечер заходил в конюшню проверить, отдохнули ли они с дороги.
Человек, не любящий природу, наверное, не выбрал бы геологическую стезю. Любовь к природе вообще и к животному миру в частности составляла суть Владимира Сергеевича. Практически всю жизнь пешком и верхом на лошади, на лодке, а потом и на оленях он прошел и проехал сотни километров по нехоженым и неезженым тропам необъятных российских просторов с фотоаппаратом и охотничьим ружьем, из которого не убил ни одного животного, ни одной птицы. Только однажды пришлось ему собственноручно пристрелить укушенную бешеным волком любимую овчарку... Этого требовали правила безопасности вверенных ему людей, и только жена знала, чего это ему стоило.
В 1932-м отец был назначен главным инженером Минусинской геолого-разведочной базы и проработал в этом качестве до февраля 1933 года, занимаясь медью. В 1933-м Домарева перебросили на Южный Урал.
В год моего рождения, 1934-й, отец получил назначение на должность главного инженера отдела изысканий Лентранспроекта. В Ленинграде Владимир Сергеевич активно занимался педагогической деятельностью: преподавал в горном институте, геологоразведочном техникуме и промакадемии. Остававшееся свободное время отдавал петрографии. Любил театр, шахматы. По словам Натальи Дмитриевны, Владимир Сергеевич безупречно относился к семье, мечтая привить дочери любовь к геологии. Даже собирал для меня коллекцию камней. Вот как описывал он это время в своих письмах ко мне:
“Когда ты была маленькой, то очень любила елку, любила ее украшать. Я брал тебя на руки (елка у нас бывала большая, почти до потолка комнаты), мы ходили вокруг елки. Ты брала ручонками игрушки, конфеты и старалась их повесить на веточки. Но елка кололась, иглы мешали вешать. Я потихоньку вешал за тебя. А ты, увидев, как вдруг украсилась веточка, весело смеялась.
Зажигали елочку первый раз в день твоего рождения. Приходили Витек, Таня, дети тети Лели... и другие детишки. Димочка был большой, но с тобой он тоже любил играть. Когда зажигали свечи, все очень веселились и любили бегать вокруг елки...”
“Когда ты была совсем маленькая, я тебя часто носил в зоологический сад. Вначале ты любила смотреть птичек, а больших животных боялась, особенно хищных: львов, тигров, медведей – и рогатых: оленей, лосей, буйволов. А потом привыкла и к ним и с удовольствием смотрела, как белые медведи плавают в воде...”
И как же коротко было счастье! Однажды Владимира Сергеевича вызвали в НКВД и предложили сообщать интересующие их сведения о его сотрудниках. Он с негодованием отказался.
За ним пришли в ночь на 5 декабря 1936 года. Город, увешанный красными флагами, спал в ожидании праздника – Дня конституции. Во время обыска, перевернув все, даже детскую кроватку, в книгах нашли деньги, заложенные отцом между страниц. Прихватили с собой и золотую медаль за окончание гимназии. А главное – увели человека, оставив слезы и боль. До собственного ареста Наталья Дмитриевна имела возможность несколько раз увидеться с мужем, собственными глазами увидеть выбитые при допросах зубы… Из него так и не смогли выбить показаний ни против себя, ни против кого-либо другого. Но его все-таки осудили на 10 лет лишения свободы по пресловутой 58-й статье.
В Норильск во второй раз он попал по этапу. После освобождения он написал брату, тоже геологу, что попал на мелкомасштабную геологическую съемку, но считает, что “геологическое изучение района, по существу, надо начинать сначала и даже хуже – переделывать. В свое время я проделал это для Норильска, можно сказать, поставил его на новые рельсы, по которым оно и катится дальше. Но заслуги остались за другими, и награды тоже…”.
Потекли годы полной изоляции от нормальной человеческой жизни, но согреваемые любимой работой и узами товарищества с людьми такой же судьбы. В декабре 1945-го Владимиру Сергеевичу предстояло долгожданное освобождение: срок его заключения был уменьшен на год. Но процедура освобождения затянулась до 20 марта 1946 года.
В этот же день Домарев срочно выехал из Норильска: “Не хотелось мне его покидать, – писал он в письме Наталье Дмитриевне, – но остаться было уже невозможно: сам начальник комбината требовал срочного выезда в Ангарскую экспедицию. Скверно только, что при срочном выезде не успели оформить вызова тебе, а потому и не смог его послать. Он будет готов лишь во второй декаде апреля, и тебе его немедленно отправят”. Из Красноярска он сообщил, что его новая работа “разбросана по большому району, а база находится в селе Мотыгино, в 120 км по Ангаре от устья. Это большое село на большой реке, в хорошо обжитом районе. У нас там есть свои хорошие дома, так что и с квартирой будет хорошо. Если развести огород, то прекрасно будет и с питанием, хотя можно прожить и на один паек. Есть средняя школа, так что и Ирочку туда можно взять. Прекрасный климат...”.
А вызова все не было. Владимир Сергеевич начал жизнь на новом месте один, погрузившись в работу. Когда наконец приехала Наталья Дмитриевна, Домаревы стали готовиться к встрече с дочерью.
8 марта 1947 года совершенно неожиданно на имя Домарева поступила правительственная телеграмма за подписью Завенягина: “Необходимо получение данных бокситам, магнезитам после 41 года. Сообщите, возможен ли ваш приезд в Москву этим вопросам”.
Владимира Сергеевича срочно отозвали в Норильск в связи с назначением на пост главного инженера геологического управления комбината. Было решено, что Наталья Дмитриевна, которая считала необходимым подготовить дочь к встрече с отцом, поедет в Москву, куда Владимир Сергеевич прилетит из Норильска в мае...
21 апреля на имя Иры Домаревой в Москву пришла телеграмма: “...Приеду командировку Москву 15 мая Крепко целую папа”, а через день, 23 апреля, по тому же адресу – радиограмма: “23 апреля скоропостижно скончался Домарев Владимир Сергеевич. Похороны состоятся 25. Коллектив геологического управления выражает свое глубокое соболезнование постигшем горе Начальник геологического управления Кротов Урванцев”.
Что же произошло? Елизавета Ивановна Урванцева в письме к Наталье Дмитриевне: “...По приезде из Мотыгино Владимиру Сергеевичу не удалось быстро достать квартиру, и он решил поселиться в геологическом управлении, где ему отремонтировали две комнаты, вернее, комнатку и кухню, – помещение чистенькое, Владимиру Сергеевичу очень понравилось. Он, когда был у нас, говорил, что лучше сейчас ничего не желает. В этом помещении геолог Коровяков жил год. Ход в это помещение раньше был с улицы, отдельный, а теперь его заделали и осталась одна дверь, которая выходила в бухгалтерию. 22 апреля в помещении бухгалтерии был геологический кружок – там было много народу... Выступал и Владимир Сергеевич. Кружок продолжался с 18 до 22 часов. После кружка Владимир Сергеевич поужинал и сел заниматься в своей комнате – и засиделся. В перерывах между занятиями несколько раз ходил в другую комнату, которая расположена в соседнем коридоре – в этой комнате живет Ольга Максимовна Лобачева, инженер-геолог. А за стеной комнаты, где жил Владимир Сергеевич, помещались еще два сотрудника, но ход в эту комнату – с улицы, отдельный.
В три часа ночи бандиты с целью ограбления кассы сделали вооруженный налет на геологическое управление. Один из бандитов залез в форточку в бухгалтерии, пошел к выходной двери и впустил двух сообщников. Сторож спал, очевидно, сидя на стуле в канцелярии... Сторожа они привязали к стулу и стали требовать ключи от фондов и кассы. Пожилой сторож указал, что ключи у начальства, начальник вот в той комнате, и его зовут Владимир Сергеевич. Бандиты постучались, представились сотрудниками из третьего отдела, назвали Владимира Сергеевича по имени. Он им открыл дверь, и тут разыгралась драма.
На крик проснулась за стеной Ольга Максимовна. Когда она выбежала в коридор, один бандит стоял в коридоре, в конце, и подзывал ее к себе пальцем. Ранив ножом Владимира Сергеевича, бандиты скрылись. Тут же пришла машина скорой помощи, и Ольга Максимовна проводила в больницу Владимира Сергеевича. Позвонили нам по просьбе Владимира Сергеевича, мы с Ник. Ник. прибежали в больницу. Владимир Сергеевич был в памяти – просил меня сообщить маме и вам... (стерто) ... Ввели морфий, и он чувствовал себя удовлетворительно. Вскоре был взят на операционный стол. Оказалась раненой тонкая кишка и сквозная рана брыжейки тонкой кишки. Рана была зашита, также зашили две раны грудной клетки – ранено левое легкое.
Тут же на столе после операции ему стало плохо, и, несмотря на все принятые меры, вернуть к жизни его не удалось. Мы с мужем были до конца операции. Я была в операционной. На вскрытии оказалось, что у Владимира Сергеевича митральный порок сердца, что и послужило осложнением. Вынос тела был из геологического управления, провожала до кладбища масса народу – его все любили и уважали, и каждый пришел отдать ему последний долг”.
Очевидно, щадя Наталью Дмитриевну, Елизавета Ивановна несколько смягчила трагичность происшедшего. Оказалось, что Владимир Сергеевич вступил в борьбу с бандитами, и они нанесли ему 17 ножевых ранений. И убежали, только когда Ольга Максимовна вылезла через форточку на улицу и подняла крик...
Так трагически оборвалась жизнь Владимира Домарева. Она была уже прервана однажды и начиналась вновь – жизнь человека, который достоин жить вечно в памяти внуков и правнуков и служить для них примером.
10 февраля 2012 года, 13:18
Текст: Подготовлено по книге первой “О времени, о Норильске, о себе”, Москва, “ПолиМЕдиа”,
2001
Заполярный вестник 10.02.2012