Место, где я работаю, где я живу, где я родилась – это одна и та же точка на карте, адрес которой был действителен и во времена Советского Союза, и раньше –ТУРУХАНСК. Его имперская известность как места политической и уголовной ссылки, не исчезла со сменой режима, строя надстройки – и в советском государстве оно продолжало быть местом ссылки, местом заключения, официальным местом «не свободы». Столь отдаленное географически, столь труднодоступное и малонаселенное, что оно и ему подобные, стали идеальным образом для тоталитарных коллизий молодого государства под властью Советов.
Люди земли туруханской, их истории и судьбы, их боевая и трудовая слава, слава людей, отдававших Родине свои силы, таланты, мужество, людей, многие из которых оказались принесенными в жертву ее истории и написали самые трагические страницы летописи страны и Красноярского края – страницы репрессий государства против его граждан – одна из самых главных тем исследований в Краеведческом музее.
Только с 23 августа 1937 по 15 июня 1938 в Красноярском крае было расстреляно 11620 человек, 5439 направлены в лагеря. В отличие от многих регионов, особенно европейской части России, Красноярский край был не только и даже не столько местом, где людей арестовывали по политическим мотивам, сколько местом, где люди отбывали незаслуженное наказание. А это не менее полумиллиона спецпоселенцев – раскулаченных, депортированных, сосланных.
Одним из самых известных «первооткрывателей» ссылки советского периода можно
считать Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого (Архиепископа Луку Крымского и
Симферопольского в последней своей земной ипостаси). Гениальный врач, ученый,
священнослужитель, пройдя множество лишений, начинает свой путь на туруханскую
Голгофу летом 1924 года. Одним из немногих в истории ссылки советского периода,
не отбыв еще срока положенного ему наказания, доводится опальному епископу быть
наказанным еще более сурово. Отправив его почти на верную смерть, в разгар лютой
северной зимы на много верст севернее Туруханска, власть рассчитывала, вероятно,
избавиться от Войно-Ясенецкого навсегда. Но стойкость духа, основанная на
глубоких, религиозных убеждениях помогла ему выжить в нечеловеческих условиях и
выполнять свой пастырский, человеческий и врачебный долг: крестить детей в
маленьком станке, в избушке с промерзающими стенами, а, вернувшись вновь в
Туруханск, продолжать лечить, оперировать, и, наверное что еще более важно –
окормлять запуганных, заблудших в новом церковном расколе, который пришелся на
это время, людей.
Пик массовых расправ над репрессированными в Туруханске приходится на 1938 год. Расстрелы коснулись не только сосланных, пострадали и многие местные жители, которых арестовывали чаще всего по доносам, или же по надуманным предлогам и за недоносительство. Полуграмотным, забитым людям чаще всего предъявлялось обвинение в АСА (антисоветской агитации и пропаганде). Психология окружающих чаще всего была такой: если взяли, значит, есть за что. Конечно же, в первую очередь, срабатывало чувство страха за себя и, остававшихся на свободе родных. Да и узнавать особо возможности не было, если не расстреливали сразу, то увозили за тридевять земель – в Красноярск, который в полутора тысячах километрах. В расстрелы тридцать восьмого года пострадали и многие оленные эвенки, чаще просто за то, что в стаде оленей было больше положенного.
Военные годы знаменуются массовым притоком репрессированных, высланных с родной земли немцев Поволжья, греков, калмыков, жителей Прибалтики. Долог и тяжел был путь, в закрытых трюмах плыли они по Енисею. По прибытии поздней осенью в эти места, со скудным скарбом, многие, потеряв по дороге родных, с заболевшими в этом страшном пути, детьми, со страхом перед неизвестностью, люди начинали искать пристанище. Дело шло к зиме, отстроить хотя бы времянку шансов практически не было. И многих прибывших, местные жители забирали к себе, а там, прожив год под одной крышей, люди становились порой очень близки. На Севере всегда выживать было сложно, в войну тем более, а людям, вырванным из совершенно другой среды обитания и вовсе гибельно. Но смогли они приспособиться, и наравне с коренными туруханцами охотиться и рыбачить, выполняя девиз - «Все для фронта, все для Победы!». Значит, как ни старалось государство посеять злобу и вражду, не дала этого сделать сила человеческого духа и сострадание к унижаемым и гонимым.
Все эти годы продолжают прибывать в район и люди, осужденные по печально известной 58 статье. Это такой же печальный и долгий путь по великой реке, только схема уже другая. В каждом мало-мальски крупном населенном пункте (а их раз-два и обчелся) – остановка, бесконвойная высадка и, разрешение поискать работу, чтобы в нем остаться. Так попадает в Туруханск дочь Марины Цветаевой – Ариадна Эфрон. Можно считать, что даже очень повезло, здоровье, подорванное лагерем, вряд ли выдержало бы пребывание в Заполярье. И, что еще немаловажно – рядом верная подруга, которая будет с ней рядом, вплоть до самой смерти Ариадны Эфрон в 1976 году. Вместе они проходят весь тот набор неприятностей, проблем и разочарований, через которые прошли, пожалуй, все, им подобные. Эфрон устроилась на работу техничкой в среднюю школу. В Туруханске происходит одно из самых радостных событий в жизни Эфрон - у нее появляется первое свое собственное жилье – неказистый домик на берегу Енисея, продуваемый всеми ветрами и, заносимый снегом иногда по самую крышу. Заметив ее талант к рисованию, Эфрон переводят художником в Дом культуры. Она сумела сплотить вокруг себя группу местной творческой молодежи, которых ласково называет «мои кружковцы». Фактически это не просто драматический кружок, но, судя по качеству постановок, уже и драмтеатр. Родные не оставляют своими заботами. Тетки, сестры отца, высылают деньги, одежду, а иногда, по заказу Ариадны краски, кисти, ткань и другие принадлежности для создания театральных декораций. Пишет и иногда высылает деньги Борис Пастернак. Реабилитация Ариадны Эфрон состоялась в 1954 году. Но еще так сильны были страх и неуверенность перед будущим, что она едет сначала в отпуск, встретиться с родными и знакомыми, подготовить почву для переезда в новую, вольную жизнь. Ведь она ее практически и не помнит. Лучшие годы вырваны лагерями и ссылкой, их не вернуть уже, надо устраивать жизнь дальше, сделав по возможности все, чтобы обойти дальнейшие неприятности и потрясения. В какой-то мере Эфрон это удалось – она занимается сбором творческого наследия своей матери и его публикацией.
С того же года, что и ссылка Эфрон начинается «великая стройка» в Туруханском районе - Сталинская железная дорога. Ее необходимость обусловлена интенсивным строительством Норильского горно-металлургического комбината. Основной рабочей силой были заключенные, довольно значительная часть которых, была осуждена по политическим статьям. Неимоверно тяжелый, каторжный труд, скудное питание, слабое здоровье, которое усугублялось неблагоприятным заполярным климатом. Но и здесь очень четко проявилась крепость человеческого духа. Несмотря на жуткую жизнь, которую и жизнью то можно назвать с трудом, была своя глубокая внутренняя работа, возможно, защитная реакция личности, которая не позволяла довести себя до нечеловеческого состояния. Так выжить помогал театр с труппой из числа заключенных. А Роберт Штильмарк, находясь в одном из лагерей стройки, написал роман «Наследник из Калькутты», позволяя своим товарищам уйти от реальности в мир фантазии. Дорога возводилась быстрыми темпами. В августе 1952 года открылось рабочее движение от Салехарда до Надыма, к 1953 году - от Ермаково до Янов Стана. После смерти Сталина строительство дороги было прекращено. В короткие сроки стройку ликвидировали, заключенных вывезли в летнюю навигацию 1953 года. Но, как памятник под открытым небом, остаются еще руины лагерей - напоминанием о тысячах невинно загубленных человеческих жизнях, и вещи, когда-то принадлежавшие заключенным и их надзирателям, а теперь представленные на выставке в музее.
К этим же годам относятся и детские воспоминания моей мамы о людях, шедших от станка и до станка, в изнеможении останавливавшихся в чужих банях и сараях, оставлявших после себя покрытые вшами полы и вспышки заболевания тифом среди местных жителей. Рассказ о семье из трех человек, найденных между станками на заснеженной реке около вешки (знак края дороги). Они присели отдохнуть и не проснулись больше. Кто они были, где их ждали и почему так и не дождались? Ответы не найдены, найдены не будут. Но я уже помню, то о чем рассказала выше, а вы прочитавшие уже об этом знаете, и только от вас зависит, о чем помнить и что рассказывать людям.
Ведь именно увиденное - вещественные и зримые памятники тех далеких лет - прочувствованное и сопережитое дает наиболее яркое и достоверное представление о прошлом, раскрывает весь трагизм событий и возможно, удержит человечество от следования подобному в будущем.
Источник: газета "Маяк Севера", №49, 16.10.2012
Автор Татьяна МОСИЕНКО