ГОД НОРИЛЬСКОЙ ИСТОРИИ
В этом году Норильск отметил и еще отметит немало круглых и “полукруглых” дат.
Если вести отсчет с 1937 года, в 2012-м 75 лет исполнилось службе снегоборьбы, началу железнодорожного движения Норильск – Дудинка, авиасообщения с Красноярском, Норильской транспортной конторе, Дудинскому порту. В 1937-м заработала типография Норильскстроя, появилось спортивное общество “Динамо” и комсомольская организация. В сентябре вступил в строй первый кирпичный завод. Ровно 75 лет назад было открыто рудное месторождение, получившее название “Медвежий ручей”, и принято решение о проекте застройки первой, еще безымянной улицы Норильска. В тот год в главной газете страны появилась первая публикация о Норильске. “Правду” со статьей журналиста Синцова “Строительство в тундре” получили 42 подписчика газеты. В ней сообщалось, что через три года, то есть в 1940-м, “тундра начнет передавать стране свои сказочные богатства”. “…Вблизи комбината раскинется красивый благоустроенный город с 25-тысячным населением”.
Все эти и другие даты объединяет 115-летие со дня рождения начальника Норильскстроя и ИТЛ (1935–1938) Владимира Матвеева. Он родился 5 ноября 1897 года.
Снимок сделан в Дудинке, куда Матвеев прибыл вместе с семьей в 1935 г.
Так сложилось, что до столетнего юбилея Матвеева в городе точно не знали день и месяц его рождения. Только год. Он был, к счастью, единственным репрессированным начальником Норильскстроя – Норильского комбината. (Если не считать Михаила Зингера, которого расстреляли в 1936-м, после недолгого пребывали в должности начальника от Главсевморпути.) И хотя реабилитировали Матвеева в 1955 году, посмертно, заговорили об этом только в конце восьмидесятых, в эпоху перестройки и гласности. В “Звезде Заполярья”, например, одной из первых книг по истории Норильска, написанной Владимиром Лебединским, Матвееву апрельским вечером позвонили по телефону и сообщили, что завтра приезжает Завенягин. “Он назначен начальником строительства. Вас отзывают в Москву…”
По растиражированным воспоминаниям Александра Воронцова, занимавшего при Матвееве должность главного инженера, вернувшись из командировки, тот столкнулся со своим начальником и сопровождающими в коридоре. На вопрос: “Куда ты, Зосимыч?” – услышал в ответ: “В Москву, за песнями…”
В апреле 1938 года Владимиру Матвееву шел 41-й год. Арест стал для него неожиданностью, хотя его уже лишали партбилета, но тогда речь шла о превышении власти. Теперь – о вредительстве.
Большой поклонник первого начальника Норильского строительства, хранитель истории НЖД Николай Якушин считает, что Матвеев был обречен, как и любой, кто оказался бы на его месте. Ему не могли помочь ни три ранения, ни даже богатый опыт строительства дорог из Кеми в Ухту, на Мурмане, в Сочи. Будущий гигант цветной металлургии возводили методом проб и ошибок, не считаясь с человеческими жертвами. Ошибкой Наркомат внутренних дел посчитал назначение Матвеева в Норильск, обвинив его во вредительском строительстве “Полиметаллического” комбината вообще и Норильской железной дороги в частности.
Лет пять назад еще были живы бывшие заключенные Норильлага, доставленные на Нулевой пикет первым этапом. Один из них, Алексей Караваев, вспоминал, что начальник строительства и лагеря выполнял разгрузочные работы наравне с заключенными и обязывал всех вольнонаемных следовать его примеру. “Среди вольнонаемных были недовольные: работать рядом с заключенными! Матвеев их не одобрял. На перекуре ему задавали любые вопросы и получали исчерпывающие ответы. Он рассказывал нам свою биографию”.
Не мог начальник строительства и лагеря нравиться всем, но история сохранила о нем только добрые воспоминания. Их немного, но они есть. Хранителем этих воспоминаний была и остается семья Матвеева. В 1935-м он привез на Север свою жену, Елизавету Карловну, и дочерей, Киму (Ирину) и Надю. В апреле 1938 года они навсегда уехали из Норильска и каким-то чудом избежали преследования. Осудили Матвеева только через год, в 1939-м, когда в Норильске выплавили первый черновой никель… В лагерное село Талаги, где бывший чекист, бывший начальник Норильскстроя отбывал срок, к нему дважды приезжали родные. До войны – жена. После войны в Архангельск в качестве сопровождающей раненого из самаркандского госпиталя отправилась старшая дочь. Свидание длилось два часа. По словам Ирины, отец выглядел подтянутым, чистым, но очень больным. На прощание он сказал дочери: “Не верь, я не враг, разберутся. Это ошибка”.
Никто в семье и не верил. Они помнили, как за его головой охотились басмачи, а в
Норильске местные жители хотели повесить на столбе за то, что “из-за шума зверь
ушел в тундру”. Он всегда оставался настоящим мужчиной. Не жаловался на старые
раны или обмороженные ноги, а приносил жир, которым смазывал обморожения, сам
варил настойку от цинги.
До реабилитации Владимир Матвеев не дожил. На лесоповале упал в реку,
простудился и умер в архангельской больнице. Судьба уберегла его от
окончательных разочарований в идеалах, которым он верой и правдой служил до
последних дней. Хотя кто знает, о чем он думал в конце своей короткой жизни и не
проклял ли он эти самые идеалы?
Текст: Валентина ВАЧАЕВА
Заполярный вестник 07.11.2012