Вопреки распространенному заблуждению, истина в споре не рождается. Особенно когда речь идёт о намертво засевших в голове мифах. Поэтому спорить с Сергеем Аносовым («Сочувствие к разрушенной стране», 8 декабря) смысла нет. А прокомментировать можно.
Совершенно непонятно, почему именно статья Татьяны Мосиенко вызвала такую истерику. Статья как статья, весьма сдержанно и корректно написанная. «Если это претензия на изыскания - исследователю надлежит излагать факты беспристрастно, аргументировано, в противном случае мы получаем литературный опус», пишет товарищ Аносов.
И тут же показывает нам, как должно выглядеть беспристрастное изложение: «стараниями своих злобных выродков», «исключительно набожные "кулачки"», и т.п.
Это о форме. Теперь о содержании. Тут можно сказать коротко «товарищ не в теме» и на этом закончить, но несколько моментов интересны сами по себе, и о них стоит рассказать.
Только у непосвященного эта цифра может вызвать удивление. Цифра в полмиллиона спецпоселенцев в Красноярском крае не из пальца высосана. Более того, она существенно занижена.
Поясняю. С 1992 года, в соответствии с Законом о реабилитации жертв политических репрессий, в ГУВД по Красноярскому краю создано отделение реабилитации. За двадцать лет работы они выдали более пятисот тысяч справок о реабилитации спецпоселенцев, репрессированных в административном порядке (по закону их реабилитирует именно МВД). Как математик по образованию, ответственно заявляю, что пятьсот тысяч - это и есть полмиллиона.
И это только по Красноярскому краю. Это гигантская работа. Справки ведь не выдаются направо-налево, по каждой нужно произвести поиск в ведомственном архиве, а нередко запросить районные и ведомственные архивы, списаться с заявителем и выяснить необходимые детали. Заявление, бывает, выглядит так: «прошу реабилитировать меня и моих родителей». Фамилия родителей не указана, сама заявительница пишет под фамилией после замужества. Где семья проживала до спецпоселения, неизвестно, была ли семья раскулачена или выслана по иным мотивам, куда была выслана и была ли выслана вообще – ничего нет. Начинается переписка, в процессе которой эти детали выясняются, начинаются запросы в архивы и т.п.
В случае раскулаченных ситуация особенно сложная: учётные документы уничтожены
по сроку хранения ещё в пятидесятых, факт нахождения на спецпоселении приходится
устанавливать по каким-то крупицам (например, запрашивается отдел кадров
Артемовского рудника – может быть, там в карточке учета кадров указано, что
такой-то принят на работу как спецпоселенец). Некоторые дела по реабилитации – с
палец толщиной, это многолетняя переписка, иной раз с несколькими решениями
судов и т.п. Кому попало эти справки не даются: поскольку реабилитированному
полагаются льготы, незаконная справка о реабилитации означает растрату бюджетных
средств. Так что, хоть и обижаются заявители, процесс далеко не всегда
заканчивается справкой. Многим в реабилитации отказывают. Многие сами бросают
это дело на полпути – пожилым людям эти сложности не одолеть. А кто-то умирает,
не дождавшись результата.
Заметим, что реабилитация проходит в заявительном порядке. Есть заявление –
процесс пошёл, нет заявления – и реабилитации нет. То есть, те семьи, в которых
никто не подал заявление, так и остались нереабилитированными и в эти
полмиллиона не попали.
Но и это не всё. В крестьянской семье, где меньше пяти-шести детей не бывало, - как правило, реабилитировали только заявителя и одного из родителей. И сами заявители не просили о реабилитации всей семьи, и сотрудники не успевали, особенно в первые годы, когда заявлений было много, а оргтехники никакой. Даже пишущая машинка в отделении завелась не сразу, не говоря уже о компьютерах. Писали от руки под копирку…
Я рассказываю об этом подробно, чтобы было ясно: эти полмиллиона не абстрактная цифра, взятая с потолка. Это совершенно конкретные люди, с фамилиями-именами-отчествами, прошедшие не всегда простой путь реабилитации. И полмиллиона - это нижняя граница. Какая верхняя – можно только предполагать.
Я знаю этот процесс не понаслышке. Все эти двадцать лет «Мемориал» работает с отделом реабилитации очень плотно, из этого полумиллиона справок - не одна тысяча наших. Это мы консультировали этих людей, писали для них запросы, бывало, спорили по их поводу с сотрудниками ГУВД: мы считали, что основания для выдачи справки о реабилитации есть, а они – что нет. Бывало, что споры эти разрешались в суде, бывало, наоборот, мы вместе, «в пас», искали подтверждающие документы. Это очень интересная работа, с множеством нюансов, неожиданных поворотов и т.п. О ней можно написать даже не статью, а целую книгу, столько там было захватывающих сюжетов.
Кстати говоря, в этом году мы совместно с ИЦ ГУ МВД по Красноярскому краю подготовили очередной том Книги памяти, о раскулаченных в Красноярском крае. Пользуясь случаем, хочу сказать спасибо сотрудникам ИЦ: они работали самоотверженно и качественно. Подготовить книгу на пятьсот страниц о более чем пяти тысячах семей – это труд, достойный уважения. Думаю, потомки раскулаченных это оценят. А кому не нравится – пускай отравится, как говаривала моя тёща.
«Тот же недостаток присущ и Книге Памяти (цифры жертв репрессий автором, по-видимому, заимствованы из неё), изданной исключительно в угоду "советоненавистническим" тенденциям, с неподтверждёнными данными, рассчитанными на чисто эмоциональное восприятие читающего».
Видимо, товарищ Аносов Книгу памяти жертв политических репрессий Красноярского края ни разу в руках не держал. Или смотрел в книгу, а видел что-то другое. Вот совершенно типичная справка из Книги памяти, их там более пятидесяти тысяч:
«СЕВКО Александр Иосифович. Род. в 1908 в Гродненской губ. Белорус. Проживал в г. Минусинске. Бригадир санатория «Озеро Тагарское ». Арестован 06.09.1937. Обвинение в ШД. Приговорен 01.12.1937 Комиссией НКВД и прокурором СССР к ВМН. Расстрелян 17.12.1937 в г. Минусинске. Реабилитирован 13.10.1959 ВТ СибВО (П-11445).»
Справка составлена по материалам архивно-следственного дела П-11445 в РУ ФСБ России по Красноярскому краю («неподтверждённые данные, рассчитанные на чисто эмоциональное восприятие»). Абсолютно сухой, выверенный текст. Хотя, соглашусь, чтение этих справок вызывает сильные эмоции. Много раз видел, как люди, читая эту книгу, плакали. Нормальная реакция нормального человека.
«Можно сегодня отрицать всё и вся, но, читая материалы следственных дел осуждённых в 1937-1938 годах, трудно заподозрить дознавателей в "придумывании" вины арестованных. Протоколы оформлены безукоризненно, показания обвиняемых не оставляют сомнений в том, что процедура допроса была самой обычной, стандартной»,- это ещё одна цитата из статьи Амосова.
Разумеется, безукоризненно оформлены. И аккуратно сшиты белыми нитками. Кстати, намучались мы с этими «безукоризненными документами» при подготовке Книги памяти: фамилии-имена-отчества перевраны, года рождения у одного и того же человека на соседних страницах разные, о географии вообще не говорю: «родился в 1900 году в Новосибирской области» и т.п.
Из заключения краевой прокуратуры, пересматривавшей в 1956 г. дело Абакумова Петра Афансьевича (П-911):
«...Обвиняемый допрашивался неоднократно, но в деле есть только один протокол допроса. Три страницы не подписаны обвиняемым. Эти же страницы сначала были пронумерованы 1, 2, 3, затем эти цифры зачеркнуты и поставлено 15, 16, 17, со следующей страницы нумерация страниц с 15, 16, 17, 18 изменена на 19, 20, 21, 22. Страницы же 18 вообще нет, поэтому на странице 17 ответ Абакумова на поставленный ему вопрос остался неоконченным. В копии же протокола допроса эта фраза окончена.»
Из определения №258 военного трибунала СибВО от 15 марта 1956 г.:
«Актом графологической экспертизы от 10.01.1956 установлено, что „собственноручные показания“ Косованова написаны и подписаны работником УНКВД по Красноярскому краю СТЕПАНОВЫМ. <...> Протокол очной ставки Кускова с Яворским сфальсифицирован б. мл. лейтенантом МАТЫЦИНЫМ"
Особенность 37-38 годов была в том , что на каждый регион по приказу НКВД №00447 от 30 июля 1937 были спущены лимиты для троек, по первой категории (расстрел) и второй категории (лагерь). То есть, сверху спускалась цифра – сколько расстрелять, сколько отправить в лагерь. В крае обязаны были этот план выполнить. Любой ценой. Тут уж не до реальной вины, не до законности.
До 1937 года архивно-следственные дела ещё более-менее толстые и с претензией на правдоподобие, а в 37-38 о правдоподобии уже не заботятся. В деле, как правило, несколько листков. Два допроса, на первом человек всё отрицает, на втором во всём признаётся. Между этими допросами – несколько недель по документам ничего не происходит. Но шифротелеграмма Сталина от 10 января 1939 года даёт понять, что происходило без документов.
«ШИФРОМ ЦК ВКП(б)
СЕКРЕТАРЯМ ОБКОМОВ, КРАЙКОМОВ, ЦК НАЦКОМПАРТИЙ,
НАРКОМАМ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ, НАЧАЛЬНИКАМ УНКВД.
ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов-крайкомов, проверяя работников
УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным, как
нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в
практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было
указано, что физическое воздействие допускается, как исключение, и притом в
отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод
допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний,
стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, -
следовательно, продолжают борьбу с Советской властью также и в тюрьме. Опыт
показывает, что такая установка дала свои результаты, намного ускорив дело
разоблачения врагов народа. Правда, впоследствии на практике метод физического
воздействия был загажен мерзавцами Заковским, Литвиным, Успенским и другими, ибо
они превратили его из исключения в правило и стали применять его к случайно
арестованным честным людям, за что они понесли должную кару. Но этим нисколько
не опорочивается сам метод, поскольку он правильно применяется на практике.
Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в
отношении представителей социалистического пролетариата, притом применяют его в
самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна
быть более гуманной в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов
рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия
должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и
неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный
метод. ЦК ВКП требует от секретарей обкомов, райкомов, ЦК нацкомпартий, чтобы
они при проверке работников НКВД руководствовались настоящим объяснением.
СЕКРЕТАРЬ ЦК ВКП(б) И.СТАЛИН
10/I - 39 г.
Машинопись (1-й экз.) с рукописными вставками. Согласно пометам на архивном
экз., машинописные копии посланы: Берия, Щербакову, Журавлеву, Жданову,
Вышинскому, Голякову, и др. (всего 10 адресатов).
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 6. Л. 145-146»
Обычная, стандартная процедура допроса в 1937-38 годах. Впрочем, и до и после этой процедурой не брезговали, чему свидетельство – приказ Берии от 4 апреля 1953 г.
«N 0068 4 апреля 1953 г.
Совершенно секретно
Министерством внутренних дел СССР установлено, что в следственной работе органов
МГБ имели место грубейшие извращения советских законов, аресты невинных
советских граждан, разнузданная фальсификация следственных материалов, широкое
применение различных способов пыток - жестокие избиения арестованных,
круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки, продолжавшееся
в отдельных случаях в течение нескольких месяцев, длительное лишение сна,
заключение арестованных в раздетом виде в холодный карцер и др.
По указанию руководства (бывшего) министерства государственной безопасности СССР
избиения арестованных проводились в оборудованных для этой цели помещениях в
Лефортовской и внутренней тюрьмах и поручались особой группе специально
выделенных лиц, из числа тюремных работников, с применением всевозможных орудий
пыток.
Такие изуверские “методы допроса” приводили к тому, что многие из невинно
арестованных доводились следователями до состояния упадка физических сил,
моральной депрессии, а отдельные из них до потери человеческого облика.
Пользуясь таким состоянием арестованных, следователи-фальсификаторы подсовывали
им заблаговременно сфабрикованные “признания” об антисоветской и
шпионско-террористической работе.
Подобные порочные методы ведения следствие направляли усилия оперативного
состава на ложный путь, а внимание органов государственной безопасности
отвлекалось от борьбы с действительными врагами Советского государства.
Приказываю:
1. Категорически запретить в органах МВД применение к арестованным каких-либо
мер принуждения и физического воздействия; в производстве следствия строго
соблюдать нормы уголовно-процессуального кодекса.
2. Ликвидировать в Лефортовской и внутренней тюрьмах организованные руководством
(бывшего) МГБ СССР помещения для применения к арестованным физических мер
воздействия, а все орудия, посредством которых осуществлялись пытки -
уничтожить.
3. С настоящим приказом ознакомить весь оперативный состав органов МВД и
предупредить, что впредь за нарушение советской законности будут привлекаться к
строжайшей ответственности, вплоть до предания суду не только непосредственные
виновники, но и их руководители.
Министр внутренних дел Союза ССР Л.Берия
ГА РФ, ф. 9401, оп.1, д.1299, л.246-247»
Пожалуй, хватит. И так уже написал на целую полосу, хотя не собирался реагировать вообще. Мало ли глупостей пишется и печатается на бумаге, а уж какую дичь несут в интернете… К сожалению, и уважаемая мной газета в стороне не осталась.
Алексей Бабий, председатель Красноярского общества «Мемориал»
ОТ РЕДАКЦИИ: "Красноярский рабочий" предоставляет место на своих страницах людям разных взглядов. И мы считаем это правильным, поскольку права на истину нет ни у кого. Она, эта истина, как известно, рождается именно в спорах. Что касается трагических событий в истории нашего Отечества, то и здесь нельзя уходить от дискуссий. Поэтому мы призываем читателей к взвешенному анализу и спокойному восприятию разных точек зрения. А глупости "пишутся и печатаются" в газете или не глупости - это подтвердит лишь история.
Красноярский рабочий 20.12.2012