15 марта исполнился год со дня ухода из жизни замечательного сибирского живописца, народного художника России, члена Союза российских писателей Тойво Васильевича Ряннеля (1921-2012).
Многие перипетии жизненного пути Тойво Ряннеля невольно заставляют вспомнить строки стихотворения Андрея Вознесенского: "Судьба, как ракета, летит по параболе..."
Не по доброй воле оказался маленький Тойво далеко от земли предков, но так уж сложилась его судьба, что Сибирь стала для него не только второй родиной, но и неиссякаемым источником творческого вдохновения. Какие бы драмы не подстерегали его, он никогда не терял оптимизма, не терял надежды. Не случайно, наверное, имя "Тойво" в переводе на русский язык означает "надежда". А ведь так легко иногда было прийти в отчаяние!
Тойво Ряннель родился в 1921 году в деревне Тозерово под Петроградом, в семье крестьянина-финна. В 1931 году был депортирован вместе с родителями в Сибирь, в Удерейский район Красноярского края. Воспоминания о той давней поре были описаны им позднее в автобиографической книге "Мой чёрный ангел". Каждый, кто читал эту увлекательную и драматическую повесть о становлении мастера, мог убедиться, что Ряннель не только прекрасный художник, но и талантливый писатель.
"Осуждение отца как врага народа и наша внезапная высылка теперь уже не кажутся такими случайными,- писал он, вспоминая весну 1931 года.- Выселение российских финнов из Ленинградской области проводилось в несколько этапов. Первые наглухо закрытые поезда ушли на Кольский полуостров в 1930 году. Наш "золотой эшелон" ушёл в Сибирь в 1931 году... За три-четыре года пересажали и расстреляли нашу интеллигенцию - писателей и учителей, духовенство. Разрушению подверглись не только церкви, но и кладбища, сожжены были учебники и рассеяны библиотеки..."
Такое, конечно, не забывается. Но душа будущего художника не озлобилась, не ожесточилась ("В основном мне встречались люди хорошие...") - и он полюбил Сибирь, полюбил суровую красоту её природы, и постепенно сам стал чувствовать себя настоящим сибиряком. Хотя унизительный статус спецпереселенца очень долго мешал ему быть полноправным гражданином. Так, в 1945 году из-за этого не удалось поступить в Ленинградскую академию художеств. "Только творчество спасало от обид и унижений",- вспоминал позднее Ряннель. Он был верен призванию художника, которое ощутил в себе с ранних лет.
В его душе хранились воспоминания о самых ранних впечатлениях, пробудивших в нём жажду творчества: морозный вечер на лесной заимке на берегу Ладоги... заяц заглядывает в окно... и пятилетний Тойво торопливо рисует этого зайца... Позднее, уже в удерейской тайге, живя в рабочем бараке, юный художник, чтобы порадовать работяг, нарисовал серию их портретов и развесил эти рисунки по стенам. "Это была моя первая выставка,- с улыбкой вспоминал Ряннель,- и уже тогда я определился как художник демократического направления". После этой "выставки" мальчик заметил, что соседи по бараку признали его талант и "даже материться стали меньше".
Мечта стать настоящим художником его преследовала, "не давала спать". На школьном конкурсе рисунков по мотивам пушкинских стихотворений Ряннель получил первую премию - однотомник великого поэта. А на краевой выставке детского творчества он был удостоен первой премии за картину "Папанинская льдина".
Бывая в Красноярске, Тойво жадно всматривался в картины Сурикова, выставленные в музеях. Неизгладимое впечатление произвело на него посещение Третьяковской галереи во время первой поездки в Москву в 1937 году. Этой поездкой он был награждён за отличную учёбу.
Вспоминая те времена, Тойво Васильевич отмечал такой парадокс: "Именно в 1936-1938 годы, когда по стране прокатилась волна террора и были репрессированы мой брат Эйно и многие наши близкие, именно тогда я пережил взрыв любви к поэзии... Помню, что мне постоянно хотелось выразить себя в стихах. Вероятно, сам не осознавая этого, я спасал свою душу стихами".
"Живопись и поэзия живут во мне рядом, у них много общего",- не раз говорил он позднее. А тогда, в 1937 году, юноша Ряннель писал о судьбе своего народа вот такие стихи, которые не то что печатать, но даже показывать было нельзя:
Какая дьявольская сила
Их гонит строем в никуда?
В полях безропотной России
Они исчезнут навсегда...
И позднее, когда Ряннель учился в Омском художественном училище и когда уже стал профессиональным художником и был принят в творческий союз, ему не раз ещё приходилось страдать от своей "второсортности". Но, хотя советская родина и обошлась с ним как с пасынком, Тойво Ряннель всегда был ей верным сыном. Он был сыном своего времени и верно служил не только стране, но и государству. Портреты передовиков-гидростроителей, монументальные изображения "покорённого" Енисея - всё это было, и художник никогда ни от чего не отказывался.
Развиваясь и меняясь с годами, Ряннель оставался верен реализму, который многим сегодня кажется устаревшим. Его упорное следование традициям русской реалистической живописи всегда было искренним и органичным. И даже когда исчезли все запреты и появилось множество соблазнов, Ряннель оставался убеждённым реалистом.
В 1950-1960-е годы Тойво Ряннель сложился как яркий, оригинальный художник. В этот период он создаёт свои самые знаменитые эпические полотна: "Рождение Енисея", "Тропа великанов", "Сердце Саян", "Горные кедры". Растёт и ширится его слава, он становится известным далеко за пределами края.
Ряннеля называли "певцом Сибири", "мастером сибирского пейзажа", картины его и сегодня восхищают зрителей и искусствоведов своей поэтичностью, красочностью, монументальностью. Его романтические "Кедры" стали своеобразным символом красноярской школы пейзажа. Многие из его работ воспринимаются как живописные поэмы, легенды. В то же время они лишены умозрительной заданности, схематичного аллегоризма. Художник всегда оставался верен живой натуре. Вот как описывал он создание картины "Рождение Енисея":
"Над тёмными скалами и бунтующей водой вставало солнце... Верхние гребни водопада, тёмно-зелёные пихты, взлёты брызг и пены были оконтурены золотым светом, а всё остальное - в холодной тени. Это было настолько неожиданно, что захватывало дух..."
Объясняя свою многолетнюю приверженность к жанру пейзажа, Ряннель утверждал, что "через пейзаж можно показать и порывы души человека, и его чувства, и его характер". И ему это удавалось! Он заражал нас, зрителей, своей влюблённостью в сибирскую природу: "Для меня тайга - как праздник. Я снимаю шапку, когда встречаюсь с ней... Тайга снимает с души нагар эгоизма и скупости, и я чувствую необходимость поделиться радостным грузом красоты..."
"Радостный груз красоты",- так мог выразиться только поэт! И можно было лишь радоваться тому, что после отъезда Ряннеля в Финляндию красота его произведений стала доступной и зарубежным ценителям живописи. В последние годы его жизни не только российская, но и европейская культура "прирастала Сибирью".
А художник и не забывал воспетую им Сибирь. Он регулярно приезжал в Красноярск, устраивал здесь свои выставки, издавал альбомы и книги стихов и воспоминаний, встречался с друзьями. Те, кто были на последних его выставках, не могли не заметить, что у Ряннеля появилось второе дыхание - кисть его стала ещё более виртуозной и лёгкой, новые пейзажи стали более яркими, импрессионистичными, словно пронизанными солнечным светом.
Художник объездил многие страны Европы и всюду создавал новые пейзажи. В Финляндии, Норвегии и других странах у Ряннеля было несколько выставок, которые пользовались большим успехом.
Мне не раз приходилось встречаться с этим прекрасным художником и замечательным человеком. Помню, как мы радовались с Романом Солнцевым и другими нашими литераторами, когда принимали Тойво Васильевича в Союз российских писателей. Можно было лишь гордиться тем, что в наших рядах появился такой разносторонне талантливый человек.
Ряннель всегда любил Сибирь, но никогда не забывал и о своей исторической родине. Помню, как в его голосе звучали нотки национальной гордости, когда он рассказывал о том, какая Финляндия богатая, чистая и благоустроенная страна, как там борются за экологию, как бережно расходуют природные ресурсы. В его генах тоже было заложено это любовное, бережное отношение к земле, к природе, ко всему живому.
"Я могу ориентироваться в лесу по звукам, по голосам птиц,- говорил художник.- У нас, финнов, особая хуторская, лесная этика... В то же время во мне очень много и от сибиряка". Да, ему всегда были свойственны чисто сибирские страстность, напористость и повышенное чувство ответственности. С болью и горечью говорил он о захлестнувшем Финляндию и Россию мутном потоке вульгарной попсы, дешёвого китча, об американизации мировой культуры.
...Прошёл год без Ряннеля, но живопись его жива, как жива и его поэзия. Мы
вас помним и любим, дорогой наш Тойво Васильевич.
Эдуард РУСАКОВ.
Красноярский рабочий 21.03.13
На фото: Тойво Васильевич Ряннель в своей мастерской, 2007 год; Горные Кедры. 1959 год, холст, масло.
