Жительнице Кононово Еве Ивановне Ворсиной недавно исполнилось 90 лет.
Удивительно, но в столь почтенном возрасте она активна и сохраняет бодрость
духа. На хвори да старческую немощь долгожительница не жалуется.
Снимок 1941 года. На фотографии Ева Ворсина с мужем. Родственников у Евы Ивановны немного. Рассказывает, что пережила многих своих родных. Давно нет на свете мужа, брата, сестры и одной из дочерей. Секрет своего долголетия объясняет постоянным трудом.
- Не люблю я сидьмя сидеть, — говорит моя собеседница. – От этого здоровья не прибавиться. Без коров своих скучаю. Обидно, но годы свое берут. Вот и социальный работник ко мне стал ходить — дрова приносит, воду. Поговорим с ней о жизни, вдвоем веселее. Скучаю я по родным местам, здесь все чужое и люди другие.
В семье переселенца из Белоруссии Ивана Рагулева родилось 11 детей, Почти все дети умерли в младенчестве, докторов и лекарств в глухой деревеньке отродясь не видели. В живых остались всего трое: старший Леонид, Ева и Вера. Семья жила по крестьянским меркам небедно. Ева Ивановна рассказывает, что, вернувшись с Германской войны, отец продал боевые награды, на эти деньги купил веялку и построил дом в деревне Глубокий Ручей. Был такой населенный пункт в одну небольшую улицу, неподалеку от Подпорога.
Крепенькую девочку, родившуюся в 1923 году после Сретенья, при крещении в Большебалчугской Покровской церкви нарекли Евой. Может, надеясь, что имя прародительницы рода человеческого подарит малышке долгую жизнь. И не ошиблись.
Ева росла здоровой и крепкой. В 1931 году девочка пошла в первый класс. Школа была не близко – в Подпороге. Девочка часто пропускала занятия. Да родители особо и не настаивали на учебе. После 2 класса ее университеты и закончились.
В 1933 году Рагулевы перебрались в Усть-Кан. В деревнях шла агитация сдавать скот и имущество в колхоз. Отец горбом наработанное добро отдавать наотрез отказался. Через несколько дней его арестовали и вместе с другими мужиками увезли на подводе в районный центр.
- Мы с тятей простились, плакали, думали, что не увидимся никогда. Все имущество у нас конфисковали, двери и окна в доме досками забили. Мы ушли жить к папиному брату. И вдруг, через какое-то время отец вернулся, - воспоминает долгожительница. - Отпустили. Видать, ничего за ним не нашли.
Беда пришла через четыре года. Морозной декабрьской ночью в дверь постучали. Отец заворчал, кому, мол, понадобилось в 4 часа его поднимать. Знакомый голос из-за двери ответил, что его срочно вызывают в контору. А он работал плотником в артели. Накинул тулуп, сунул в валенки босые ноги, и, сказав: «Спите, скоро буду», — вышел на мороз. Больше мы его не видели.
Как только рассвело, мама побежала в контору. Вернулась в слезах. Деревенские бабы сказали, что этой ночью десять мужиков под конвоем увезли в Красноярск. А после обеда в дом пришли с обыском. Мы с семилетней сестрой Верой сидели на лавке ни живы, ни мертвы. Слово боялись вымолвить. Незнакомцы все перерыли, вещи на пол скинули. Забрали какие-то документы и библию.
Помню, как мама убивалась по отцу. Ночами плакала, вздрагивала от каждого стука. Да и брату Леониду, который в то время жил и работал в Красноярске, мы долго о папе не сообщали. В письмах писали, что он в отъезде.
Василиса так и ушла, не узнав, где сгинул ее Иван. Да и Ева Ивановна о судьбе отца узнала не так давно. Кто-то из односельчан Книгу Памяти раздобыл и подарил ей. Эта книга, как реликвия в память об отце. Больше нет ничего, чтобы напоминало о родном человеке.
Ева Ивановна замолкает. Очень больно вспоминать горестные минуты. Кажется, что все это было вчера. Молча протягивает мне том Книги Памяти жертв политических репрессий Красноярского края. На странице с закладкой нахожу: «Рагулев Иван Никифирович. Родился в 1882 года в Оршанском уезде Могилевской губернии Белоруссии, малограмотный. Из крестьян-кулаков. Проживал на Усть-Канском лесопункте Сухобузимского района. Плотник. Арестован 18.12.1937. Обвинение по ст. 58-10, 58-11 УК РСФСР. Приговорен 27.12 1937 года тройкой УНКВД Красноярской края к высшей мере наказания. Расстрелян 30.12.1937 в г. Красноярске. Реабилитирован 08.06.1963 года Красноярским крайсйсудом».
Вот так без суда и следствия, всего за 11 дней, была решена судьба человека. Не простив работяге кулацкого прошлого, его обвинили в организационной деятельности к свержению Советской власти. Сейчас это трудно даже представить. Нелепым и неправдоподобным кажется наспех сфабрикованное обвинение.
Наступили тяжелые времена. Мать к тому времени уже несколько лет сидела дома, сильно болела. До этого периодически она трудилась на разных работах Вся надежда была на старшего Леонида. Вскоре он приехал. Брата было не узнать. Исхудавший, бледный, с горящими глазами. Врачи, поставившие молодому мужчине диагноз туберкулез, отправили его домой помирать. Больше года ушло, пока Леонида подняли на ноги, но работать, как прежде, он уже не мог. Здоровье было основательно подорвано. Василиса пошла к начальнику леспромхоза, упала в ноги: «Возьми мою девчонку на работу, иначе с голоду помрем». Ева стала мыть полы в сельпо. Так четырнадцатилетняя Ева стала единственной кормилицей в семье.
А вскоре грянула война. Молодых парней и девчат отправили на фронт, многие работали на заводах Красноярска. В начале зимы 1942 года Еву направили заготавливать лес на Горелый Хребет, что в нескольких километрах от Подпорога.
- Жили мы по 20 -30 человек в бараках, — рассказывает долгожительница. – Продукты нам привозили раз в неделю на лошади. 700 граммов хлеба в день на работника, да тарелка заварухи – вот и вся кормежка. Летом спасением были ягоды. Ими все окрестные леса были усыпаны — хоть ковшом собирай.
Валили лес с утра до ночи. Начальник долго отдыхать не давал. Чуть что, грубо окрикнет, и опять за пилу берешься. Лесины — 10—12 метров в длину. Поначалу, как она начинает падать, все девчата врассыпную разбегались. А потом привыкли. Дерево спили, свали, ветки сруби, распили на ровные чурочки, да еще насечки на пне не забудь сделать, для того, чтобы короеды не завелись. Вечером без сил на топчан валились, а утром опят на мороз. Случалось, одежда за ночь высохнуть не успевала, так в мокрой и шли. Пережили и это …
В 1944 году в Подпорог и Усть-Кан начали прибывать спецпоселенцы. Среди них были люди самых разных национальностей: латыши, эстонцы, украинцы, евреи, поляки и даже китайцы. Их расселили по избам. Многие впоследствии жили в химлесхозе, в Елани, где заготавливали живицу. Ева Ивановна вспоминает, как убого были одеты ссыльные: заношенная старая одежда явно с чужого плеча, не подходившая по размеру, у некоторых вместо обуви — обмотки из брезента на деревянной подошве.
Здесь же, на лесозаготовках, Ева познакомилась со своим будущим мужем Василием Ворсиным. В 1946-м молодые расписались. Первенца женщина потеряла. Осенью наравне со всеми копала картошку. Тогда, как говорит, никто не куражился. Ей бы поберечься, а она мешки с картошкой на телегу грузила.
Позже родила двух дочерей. Ева Ивановна устроилась пекарем в лесозаготовительный участок. Дело свое любила. Вспоминает, что круглые ржаные булки выпекали в русской печи. Каждая весом не менее 3 килограммов. И только к праздникам хлеб был пшеничный. Ева Ивановна поделилась со мной рецептом, закваску для которого делали из дрожжей собственного приготовления. Для их изготовления брали шишки хмеля, который рос по берегам реки. Булки, испеченные в русской печи, долго не черствели.
После работы спешила домой. Надо было засветло успеть приготовить ужин, постирать, управиться по хозяйству. Иначе придется выполнять всю домашнюю работу при керосинке.
Энергичная, легкая на подъем, Ева Ивановна уговорила мужа купить несколько ульев у односельчанки. Хоть и был первый опыт неудачным, почти всех пчел побил сильный ливень, Ворсиным все уже удалось развести небольшую пасеку.
Василий трагически погиб в 1997 году. Даже после смерти мужа, Ева Ивановна держала коров и пасеку, одна управлялась на огороде в 30 соток.
Шли годы… После закрытия леспромхоза сельчане стали покидать насиженные места. Старики уехали к детям, внукам. От некогда большой деревни с двумя клубами, школой и пекарней осталось два десятка жилых домов. Вскоре из старожилов осталась одна Ева Ворсина. Электричества нет, в деревне не осталось даже магазина. Запасаться продуктами впрок проблематично. Да и годков уже многовато, чтобы на лодке через Енисей переправляться. Спасибо добрым людям, выручали — привозили продукты, помогали заготовить дрова, картошку выкопать. И даже несмотря на такие трудности, Ева Ивановна до последнего отказывалась покидать насиженные места.
Осенью 2009 года Кононовский сельсовет предоставил ей небольшую квартирку в Кононово, где она и живет сейчас с серым котом. Внуки приезжают нечасто. Сама ходит в магазин, ухаживает за посадками в огороде. В прошлом году особенно уродилась клубника. При переезде из Усть-Кана бабушка перевезла с собой десяток кустиков. За четыре года ягода разрослась, радует хозяйку урожаем.
Долгожительница с нетерпением ждет, когда же закончится долгая и холодная зима. Беспокоится: хватил ли сил и здоровья работать на огороде, ведь сидеть без дела в свои 90 лет она не может.
Татьяна Баденкова
Фото из семейного альбома Е.И. Ворсиной
Сельская жизнь (Сухобузимское) 05.04.2013