Прочитала статью «Ссыльных врачей помнят до сих пор», опубликованную в №11 от 15 марта, и на фотографии узнала врачей Василия Михайловича Былина и Марка Соломоновича Ржезникова, медсестру Эльзу Эрнестовну Гильденбрант. Сразу вспомнилось голодное военное детство. Кто знает, жили бы мы с сестрой на этом свете, если бы не эти медработники.
В 1941 году нас, поволжских немцев, депортировали в Сибирь. Сначала наша семья оказались в Берег-Таскино, потом переехали в Красные Горки.
Холодную зиму 1942 года мы пережили в сторожке на пасеке. Окна заколочены, стекол нет. Внутри — ни мебели, ни печки. Разводили костер прямо в доме, на металлическим круге, оставшемся от буржуйки. Саму ее у нас забрали. Ночами было невыносимо холодно. Родители и я с сестрой Ирой спали вчетвером на деревянном топчане, покрытом соломой. Весной мама упала в реку и заболела двухсторонним воспалением легких. Неделю лежала в бреду, нас с сестрой уже не узнавала. Однажды ночью отец разбудил нас и сказал, что мама умерла. Мы переложили тело на стол, отец побежал по деревне, чтобы найти людей, которые бы сделали домовину, а мы убежали в лес. Боялись вернуться, мне 9 лет было, а сестренке 6. В этот же день маму схоронили на деревенском кладбище, между Нахвалкой и Красными Горками. Даже креста не поставили…
Поселились в Атаманово, на берегу Енисея, в бане у сельчан. Кушали в основном, что в лесу найдем, часто милостыню просили. Помню, люди ругали отца, что он детей не жалеет, и советовали ему отдать нас в детдом.
Скоро мы оказались в Кекуре. Детдом располагался в двухэтажном купеческом доме. Спали на полу. Вместо постелей – тюфяки, набитые соломой. Одеял тоже не было. Голландки топили сырыми дровами, иногда в комнатах пар изо рта шел. Отец навестил нас пару раз, а вскоре пришел какой-то мужичок из Атаманово и сказал, что нашего папки больше нет. Так мы и осиротели.
В детском доме жилось немного лучше, но тягостные воспоминания о том времени часто не дают уснуть. Бывало, кто успеет к столу подскочить, тот и поест. Хоть заревись, вторую тарелку баланды не нальют. Часто убегали в лес, там корешков можно было накопать да веточек лиственницы погрызть. Помню, то ли от голода, то ли от болезни я не могла ходить – ноги отказывали. Да таких как я много было. Двое воспитанников умерло.
Но Бог, видно, над нами сжалился. В один из январских дней 1945 года в детский дом приехала комиссия. Были среди них и врачи. Нас — 25 ребятишек — уложили на подводы, закрыли фуфайками, дерюгами и повезли. Разговаривать от истощения я уже не могла. Временами впадала в забытье, даже забыла, что у меня есть младшая сестра. Переночевали в Высотинской школе, местные жители приносили нам хлеб и молоко. А на следующий день нас привезли в районную больницу.
При медицинском учреждении в войну держали хозяйство. Нас отпаивали теплым молоком, кашу сдабривали маслом. Я за четыре года уже забыла его вкус. Каждое утро перед едой медсестра разливала всем по полстаканчика настойки полыни, ведь от постоянного голода у нас совсем не было аппетита. Несколько раз в день внимательные врачи заходили справляться о нашем здоровье. Благодаря питанию и заботливому уходу, мы начали поправляться, а еще через три месяца встречали День Победы в детском доме в Подсопках.
Столько лет прошло с той поры… Все было: и радость, и горе. Жизнь прожили не зря, работали, не жалея сил, вырастили детей и внуков. Нет-нет да вспомнятся улыбчивые, внимательные доктора, которые вернули нас с того света.
Фрида Баранова
с.Подсопки
Сельская жизнь (Сухобузимское) 05.04.2013