«Дело врачей» стало самым известным крупным групповым делом в конце 1940-х, но оно было далеко не единственным. Предлагаемый материал связан с «делом красноярских геологов», «дело красноярских геологов», которое еще называли «делом Крейтера». По этому делу было репрессировано 27 человек, но оно прошло незаметно среди остальных подобных зачисток. «Всего 27 человек»… 27 сломленных судеб, 27 незавершенных открытий, 27 потрясающих личностей… И каждый из них достоин отдельного воспоминания.
Владимир
Михайлович Крейтер
родился 24 октября 1897 г. в городе
Новокузнецке. Любопытная деталь: Володю крестил священник по фамилии Минералов, такое совпадение, возможно, определило судьбу мальчика. В юношеские годы
он активно занимался спортом, серьезно увлекался бабочками и прекрасно учился. Но применить на
практике свои знания в области энтомологии ему пришлось лишь раз
в жизни. Однажды перед Первой мировой войной он стоял перед открытым окном вагона поезда и ему
в рот залетела оса. Крейтер сразу
определил ее вид, но укус насекомого в горло сделал его на некоторое время немым.
После окончания реального училища в Барнауле Владимир в 1914 г. едет в Петербург, где блестяще сдает экзамены в горный институт. А вот диплом Крейтер защитил лишь в 1926 г. Сказались Первая мировая война, тяжелое ранение на Северном фронте, октябрьский переворот, служба в Красной армии… и первый арест в 1921 г. за антисоветскую деятельность.
Однако карьера молодого ученого началась прекрасно. Он возглавлял геолого-разведочные партии, месяцами не вылезал из полевых работ, писал научные статьи. Знания в области геологии, способность к аналитическому мышлению отметило высокое начальство и в 1930 г. Крейтер был отправлен на годичную стажировку в Соединенные Штаты Америки и в Мексику. Этому в немалой степени способствовало отличное знание основных европейских языков. Все, чем бы ни занимался Владимир Михайлович, он делал весьма профессионально и основательно. Так что из своей стажировки он выжал все что мог и даже больше.
Крейтера провожал видный американский ученый-геолог, академик Лингрен. На прощание он сказал: «Вы – крупнейший геолог мира. Жаль, что вы покидаете Америку. Теперь СССР может обогнать нас по рудным месторождениям». Слова американского ученого оказались пророческими.
В 1933 г. Крейтер на основании своего учебника «Поиск и разведка полезных ископаемых» защитил докторскую диссертацию, в которой обобщил весь мировой опыт по этой теме. Вскоре ему было присвоено звание профессора. Специалисты утверждают, что этот учебник имеет такое же значение в геологии, как периодический закон Менделеева для химиков. По большому счету можно сказать, что из-под пера Крейтера появился не учебник, а учение, научная школа.
Крейтер не был кабинетным ученым. В разные годы он исследовал уже найденные месторождения, определял их перспективу. Это Кличка, Акатуй, Кадыя в Забайкалье, Юлия – в Красноярском крае, Каджаран – в Армении и еще множество других, названия которых мало что скажут людям, не сведущим в геологии. И все они протоптаны вдоль и поперек, прописаны, «пробиты» профессорским геологическим молотком.
Все, кто знал Владимира Михайловича, отмечали его высокую порядочность, великодушие, благородство поступков и педантичность. Он никогда никуда не опаздывал и сердился на тех, кто это делал.
Однажды Крейтер договорился принять у себя на квартире друга – профессора А. Тот опоздал к определенному времени на 10 минут. Крейтер не открыл ему дверь. Профессор А. 40 минут нажимал на кнопку звонка, потом не выдержал и крикнул с лестничной площадки на весь подъезд: «Владимир Михайлович! Простите! Я большене буду!» Крейтер рассмеялся и открыл дверь.
И еще Крейтер был жизнелюбом. Он любил застолья, всегда находился в среде студентов, был дважды женат, любил и прекрасно читал стихи, особенно русскую классику: Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Гумилева…
Как-то перед войной Крейтер по дороге в Ленинград оказался в одном купе СВ-вагона с замечательным артистом Михаилом Яншиным. Они всю ночь читали друг другу стихи. Когда настало время прощаться, Яншин сказал: «Профессор, вы занимаетесь не своим делом. Ваше место на эстраде или в театре. Если хотите, то я готов оказать вам содействие…»
Сталину до всего было дело, в том числе и до геологии. Он прекрасно понимал, что без собственных месторождений полезных ископаемых – железа, каменного угля, свинца, цинка, никеля – его программа индустриализации не осуществима. То, что «великий геолог» всех времен и народов озабочен этой проблемой, прочувствовала корреспондент газеты «Правда» Анастасия Шестакова. В феврале 1945 г. она для работы над этой темой прибыла в Красноярск. Местные геологи, на свою голову, встретили ее поцарски: накормили, напоили, показали и рассказали все, о чем не стоило даже заикаться. В том числе сводили в геологический музей, где показали коллекционные образцы минералов, в том числе и образец урановой смолки. На ее вопрос «Если у вас в крае урановые месторождения?» последовал ответ: «Нет. Этот образец мы получили из Таджикистана в качестве обмена музейным фондом».
Вот и захлопнулась мышеловка, в которую угодили геологи. 3 марта в «Правде» появился пасквиль «Минусинская проблема», в котором А.Ф.Шестакова «разоблачала» местных геологов в том, что они, мол, скрывают от народа открытые ими месторождения или занижают их запасы. В тексте присутствовали милые ее сердцу фразы: «могильщики полезных ископаемых», «преступление перед государством и народом», «прохвосты от геологической службы»… Более того, эта дама написала донос на геологов объемом 90 (?!) страниц. Однако ему не дали хода, и он был положен до поры до времени на полку.
Почему так произошло? Этому предшествовали следующие обстоятельства, о которых можно судить лишь косвенно. Известно, что летом 1947 г. на отдыхе в Сочи, в присутствии Малышева, который в 1934 – 1949 гг. возглавлял Геолком страны, состоялся разговор между Сталиным и Берия о проблемах геологии. И Сталин сказал: «Лаврентий, ты не вздумай всех моих геологов пересажать». – «Что ты, Коба, как можно?!» А потом Сталин обратился к главному геологу Союза: «Товарищ Малышев, что нужно сделать, чтобы поднять престиж профессии геолога?» – «Товарищ Сталин, дайте мне подумать 2 дня. – Это много, товарищ Малышев. Вам хватит и суток. Я правильно говорю, Лаврентий?»
Малышев предложил несколько идей, в основе которых было: повышение окладов геологов, начисление выслуги лет с учетом предыдущего стажа в отрасли, снижение возраста выхода на пенсию на 5 лет, награждение орденами и медалями отличившихся специалистов и рабочих, а также обязательное ношение геологической формы, начиная с младшего руководящего состава. Вскоре был опубликован соответствующий указ, в котором были практически отражены все предложения Малышева. Кстати, геологическая форма весьма напоминала форму железнодорожников, но была совершенно не пригодна для полевых работ. В нее «наряжались» геологи вплоть до 1954 г.
В геологию полезли рвачи и авантюристы, потянулись за длинным рублем. В отчеты начали лезть дутые цифры, ложь и надувательства: не выполнялись технические задания, не бурили намеченные скважины. На мозги правительства продолжала капать Шестакова. Она опубликовала еще 2 статьи на эту тему. И вот в конце зимы 1949 г. пошли аресты. Начали с Иркутска и Красноярска, потом Томск, Москва, Ленинград… Официально по этому делу было арестовано 27 человек, но их было несколько больше. Все они были арестованы в 1949 г., а реабилитированы в 1954 г.
Имена репрессированных по «Делу Крейтера»*
* Этот список весьма неполный, и в нем, возможно, имеются какие-то неточности
Последним взяли Владимира Михайловича Крейтера. Ему припомнили все: и стажировку в Штатах, и его работу в Красноярском крае, и его вольномыслие… Чтобы разорвать цепочку этих безумных арестов, профессор все замкнул на себя, признавшись во всем, что даже трудно было представить, но не подписал ни одного протокола допросов! По этой причине процесс над геологами получил еще одно неофициальное название – «дело Крейтера».
Профессора арестовали 23 мая 1949 г. Долгие месяцы его прессовали в одиночке Лефортова. Вот выписка из протокола особого совещания при Министерстве Государственной безопасности Союза ССР от 28 октября 1950 г.: «Слушали дело № 2556 Следчасти по особо важным делам МГБ СССР, по обвинению Крейтера Владимира Михайловича, 1897 года рождения, уроженца города Кузнецк Кемеровской области, русского, гражданина СССР, беспартийного.
Обвиняется по статьям: 58-6, 58-7, 58-10 часть первая и 58-11 Уголовного кодекса РСФСР.
Постановили: Крейтера Владимира Михайловича за шпионаж, участие в антисоветской группе и вредительство заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 25 лет с использованием по специальности геолога на Енисейстрое МВД СССР.
Лично принадлежащее имущество конфисковать…»
Подобной стандартной формулировкой были «награждены» и остальные участники этого процесса.
А в 1953 г. Красноярск вновь посетила мадам Шестакова. Цель ее поездки: посмотреть, «как сидят мои арестантики».При «Енисейстрое» в Красноярске было создано особое техническое бюро (ОТБ-1) из специалистов–заключенных: геологов, обогатителей, химиков… Все они содержались в лагере УП-8. Но и здесь Крейтеру была предопределена особая роль. Его в 1952 г. отправили отбывать срок на свинцовый рудник Карасук в сопровождении двух охранников. Они были приставлены к ученому не затем, чтобы предотвратить его побег, а для того, чтобы предотвратить попытку его похищения иностранными агентами. Этот рудник находился на юге Красноярского края, возле поселка Юлия, где расположилась геолого-разведочная партия.
Он ходил в маршруты, консультировал местных геологов, писал научные статьи, с которыми и сегодня можно ознакомиться в территориальном геологическом фонде, а по вечерам, после работы, читал им лекции, при этом не пользовался никаким подручным материалом.
Просто чистый стол и доска с мелом. И все. А иногда читал им стихи. Крейтера любили все, даже охрана. Они были при нем как тень, ни на минуту не оставляя его одного.
Однажды произошел такой трагикомический случай. Они пошли в маршрут, и тут навстречу попалось им село, в котором гуляла свадьба. Их усадили за стол. Охранники хорошенько поддали и отпустили Крейтера одного в маршрут. Когда он к вечеру вернулся в село, то увидел, что его стража лежит под столом и, что называется, не вяжет лыка. А отсутствие зэка к назначенному часу считалось побегом. Как быть? И тогда профессор своим способом приводит их в чувство, берет за шкирку и вместе с двумя винтовками и полным рюкзаком волочет их в лагерь. Они пришли вовремя. Сказалась крепкая физическая закалка профессора, его юношеское увлечение спортом.
И еще Крейтер удивлялся такой несуразице. Когда он был на свободе, для него сшили дорогую геологическую форму. И вот до конца срока стоимость этой формы вычисляли из его мизерной зарплаты в 60 рублей. Кстати, средняя зарплата по стране в 1952 г. составляла 350 рублей. А ведь, находясь в лагере, профессор открыл два свинцовых месторождения.
Тяжело пришлось семье осужденного. Как только близкое окружение Крейтера узнало об аресте профессора, то о нем практически все забыли. Жену – Дину Самойловну – выгнали с работы из Московского геолого-разведочного института, дочери Ирине пришлось перейти в другую школу. Но осталась горстка друзей, которая берегла память об этом удивительном человеке. Помогли с трудоустройством супруге ученого, всячески морально ее поддерживали. Друг Крейтера, член-корреспондент АН СССР В.А.Николаев, 20 июня 1953 г. послал письмо Ворошилову с просьбой помиловать ученого. Оно осталось без ответа. Кстати, академик Обручев отправил послание в ЦК партии, где он заступался за всех осужденных геологов, убеждая, что на воле эти люди принесут больше пользы государству, чем в лагере. Но все оставалось без изменений.
Летом 1953 г. тайно приехала из Москвы в Карасук Дина Самойловна. Хотя в поселке были проблемы с жильем, добрые люди нашли для нее место, где она прожила полную неделю. Об этом знал весь поселок, в том числе и охрана. Но никто ее не выдал, и жена Крейтера благополучно вернулась домой.
Вскоре после кончины Сталина, была объявлена амнистия, но ндля политических. Крейтер так переживал, что не попал под амнистию, так мечтал о досрочном освобождении, что у него в конце 1953 г. случился инсульт. Его частично парализовало. Профессора перевели в лагерную больницу. В результате лечения речь восстановилась достаточно скоро, а вот движения правой руки и ноги остались ограниченными до конца жизни. Когда здоровье пошло на поправку, его отправили на прежнее место работ.
Его, как и всех сидельцев по этому «делу», освободили по определению Военной коллегии Верховного суда СССР за № 411-029917/54 от 31 марта 1954 г.
Ученый вернулся из лагеря больным, но не утратившим оптимизма. Он лечился, был направлен в санаторий, до конца своих дней ходил с палочкой.
Крейтера восстановили на прежней работе, вернули все звания и регалии. К нему сразу же вернулось его «окружение» – стукачи и завистники. Но профессор великодушно их не замечал.
В 1954 г. Министерство геологии СССР, Государственный комитет по запасам полезных ископаемых решили перепроверить данные по всем месторождениям и научным работам, выполненным осужденными геологами. Крейтер написал в ГКЗ большую докладную записку, в которой обосновал, что этого делать не надо. Во-первых, страна понесет большие затраты, а во-вторых, никто из репрессированных геологов не был «шпионом и антисоветчиком» и всем их данным можно доверять. В правительстве прислушались к мнению авторитетного ученого и решили не производить эту большую никчемную работу.
Примерно в то же время Крейтер пишет письмо Хрущеву, в котором он обвинил Шестакову в том, что «она несет огромную долю ответственности не только за тюремное заключение и смерть геологов, но и за миллионы рублей, бесцельно и безответственно растраченные «Енисейстроем», за несправедливую пощечину тысячам геологов, которые учились и работали по книгам репрессированных профессоров. Она отвечает и за то, что огромнейшие средства направлялись на «ликвидацию последствий» никогда не существовавшего вредительства…»
За свои деяния Шестакова была «серьезно» наказана – ее исключили из партии.
В разные годы профессор основал и возглавлял три кафедры «Поиска и разведки полезных ископаемых»: в Московском геолого-разведочном институте, в Институте цветных металлов и золота, в Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы, в котором работал до конца жизни.
Крейтера не стало 31 декабря 1966 г. Он похоронен на Немецком кладбище в Москве. Память о профессоре сохраняют коллеги-геологи. Ежегодно в день его рождения, 24 октября, начиная с 1967 г. в Университете дружбы народов проходят Крейтеровские чтения. На них, продолжая научные идеи Крейтера, выступают видные ученые, для которых служение геологической науке стало образом жизни. К счастью, современное поколение ученых-геологов не жило в стране, которая с тупой безжалостностью уничтожала собственную духовность в одиночках Лефортова и бараках ГУЛАГа. Имя профессора Крейтера навсегда сохранится в анналах отечественной истории и науки.
Вячеслав ЛОБАЧЕВ
На снимках: фото из личного дела
заключенного В.М.Крейтера.
Фото из архива автора.
Развалины барака Енисейстроя.
Фото из архива Красноярского "Мемориала"
(на самом деле это барак стройки №503 - прим. ред.сайта)
Газета "30 октября" №116, ноябрь 2013 г.