Уездные хроники
Почти каждую осень мы с женой отправляемся в Сибирь, которая, конечно, всегда завораживает и сама по себе. Но помимо бескрайних просторов, потрясающих городов и сёл, рек и озёр, манят нас ижевские, воткинские, сарапульские, елабужские следы в тамошних архивах и музеях. В большинстве своём это эхо гражданской войны, отголоски Ижевско-Воткинского антибольшевистского восстания 1918 года и боевого пути Ижевской и Воткинской дивизий в армии адмирала Колчака. Эти части были, пожалуй, наиболее известными на Восточном фронте гражданской войны. 95 лет минуло с начала тех трагических и героических событий, а единой оценки нашего общего прошлого мы так и не выработали.
Но разве забудешь, как держал в руках Георгиевское знамя Ижевской дивизии в Иркутском музее, штудировал красные и белые газеты в библиотеке Томского университета или изучал харбинские эмигрантские документы в Хабаровском архиве?! А ещё были Омск, Канск, Красноярск, Курган, Тюмень, Тобольск...
Нынешней осенью поездка была не самой дальней, да и находок с годами тоже ставится меньше. В первую очередь интересовал нас небольшой уездный город Ачинск. Шесть лет назад обнаружили мы в газете «Дело революции» города Новониколаевска (будущего Новосибирска) за 12 июня 1920 года заметку «Смерть негодяям». В списке колчаковцев, расстрелянных согласно постановлению Губчека в Ачинске, значился и «бывший полковник Юрьев Георг. Ник. за то, что он, состоя начальником воинской дивизии, проявляя жестокость и расстреливал (так! - С. Ж.) арестованных сторонников Советской власти; по его приказу было расстреляно несколько сот арестованных, содержащихся на баржах на Каме при отступлении белых банд из Воткинска».
Полковник Юрьев – фигура в истории Ижевско-Воткинского восстания и гражданской войны, несомненно, важная, но и весьма противоречивая в оценках, как современников, так и сегодняшних исследователей. Даже смерть его способна запутать историков: по версии доктора исторических наук С. В. Волкова, он погиб осенью 1919-го в районе станции Кемчуг; другой доктор наук Е. Ф. Шумилов писал, что Юрьева случайно опознали аж в Ашхабаде, затем выдали пермским чекистам и расстреляли. Даже субъективнейшие мемуары Е. И. Юрасовой, хранящиеся в ЦГА УР выглядят более достоверно, нежели «ашхабадский след» полковника Юрьева – по её версии, случайное опознание полковника произошло в Сибири.
Именно поэтому так хотелось обнаружить хоть какой-нибудь «ачинский след» в подтверждение заметки в большевистской газетке. Признаюсь сразу, что в фондах Ачинской уездной ЧК и Ачинского Ревкома (и ещё десятке фондов) не удалось найти ни допросов, ни даже сопроводительных документов, связанных с этим уникальным человеком. Но и в Красноярском краевом, и в Ачинском городском архивах сохранилось немало листов-афишек с постановлениями и приказами новой власти, предназначались они для наклеивания на афишные тумбы. Кстати, этим тумбам придавалось важнейшее значение, было даже специальное постановление о запрещении заклеивать другими афишами объявления всяческих ревкомов, военкомов и чекистов.
В фонде Ачинского Ревкома в Государственном архиве Красноярского края и обнаружилась афишка с броским заголовком «Об´явление. Согласно Постановления Губернской Чрезвычайной Комиссии, Ачинской Чрезвычайной Комиссии расстреляны...» И далее в немного расширенном виде информация о том самом расстреле. Под номером 2 значится и «Бывший полковник Юрьев Георгий Николаевич. За то, что он состоя Начальником Воткинской дивизии проявлял, жестокость расправлялся с арестованными сторонниками Советской власти, по его приказу были расстреляны несколько сот человек арестованных содержащихся на баржах при отступлении белых банд из Воткинска». (ГАКК, ф. 53, оп. 1, д. 13, л. 25. Знаки документа сохранены).
Отличия небольшие, но даже по одному этому пункту расстрельного списка из восьми фамилий становится очевидно, откуда новониколаевские газетчики взяли фактуру для заметки. Так что именно Ачинск стал для полковника Юрьева конечной точкой яркой жизни, о которой до сих пор не утихнут споры.
Постановления и приказы, отпечатанные для афишных тумб, дают совершенно реальное представление о жёстком и жестоком времени. Что только не изымает новая власть у горожан для того, чтобы удержаться: велосипеды, плотницкие и столярные инструменты, лопаты, котелки, фотопринадлежности, пишущие машинки, карты и бинокли, бочки для засолки, бумагу и канцелярские принадлежности, деревянные колодки сапожников... Естественно, учтены и мобилизованы и все пасечники, сапожники, плотники, столяры... Про учёт бывших офицеров и всяких там телефонистов с телеграфистами, заводских рабочих-беженцев и говорить нечего.
Но ведь так хочется обнаружить какие-нибудь ниточки, связавшие историю с родной
Удмуртией, ну, а поскольку её тогда вовсе не существовало, то с теми уездами
Вятской губернией, что буквально через год станут частью Вотской Автономной
области. И порой незначительная на первый взгляд архивная находка выстраивается
в целую цепочку значимых уже для нашей местной истории фактов.
В Ачинском городском архиве в фонде 53, содержащем переписку начальника уездной
милиции с ЧК и прочими бдительными органами, встретилось несколько любопытных
документов. Красноярский Губугрозыск просит принять меры к розыску самых разных
лиц. И вот первая знакомая фамилия. Караул, ГПУ обидели! Военнопленный Грахов
Василий Ефимович, 36-ти лет бежал с дневных работ, не захотел томиться в самом
первом в стране концентрационном лагере. Так вот прямо и бежал – «в дождевике и
солдатских ботинках». Ну и происходит эта контра из фамильного села Грахово, что
в Елабужском уезде Вятской губернии.
Надо заметить, в селе Грахово, что не Грахов, то контрреволюционер – явный или тайный. Вот и папеньку нашего беглеца расстрелял красный карательный отряд (название не вольная выдумка автора, это официальное название) в сентябре 1918 года в числе пятерых крестьян, причастных к созданию отряда самообороны. Выловили граховские мужики шлявшихся по окрестностям каких-то подозрительных личностей и предъявили их елабужским властям. А в уезде в это время господа офицеры верх держали, подозрительные же оказались красноармейцами. Итог закономерен: сначала расстреляли красных, а через некоторое время уже красные – крестьян. Был среди них и Ефим Иванович Грахов 56-ти лет.
Я хорошо знаком с правнуком этого уважаемого в селе граховского крестьянина. В семье Валерия Павловича Грахова и хранится семейная реликвия – скромное Евангелие с дарственной надписью: «В награду ученику Граховскаго училища Василию Ефимову Грахову. Законоучитель Священник А. Спасский. Учитель А. Боровков». Странно мне думать, держа его в руке, что ученик этот и бежал в далёкой Сибири из красноармейского плена. Ещё более странно видеть запись о крещении младенца Василия в метрической книге Христорождественской церкви села Грахово за 1885 год и наперёд знать судьбу и его самого, и родителя....
Ну, это всё-таки дело военное. Но сколько сгинуло, запропало или навсегда осталось в Сибири людей абсолютно мирных. Среди огромной массы сибирских беженцев огромное количество было и наших земляков из Ижевска, Воткинска, Сарапула, Елабуги... Немало лишений претерпели старики, женщины, дети: шальная или, наоборот, прицельная пуля, холод, голод, скитания, недобрые люди – всего этого было вдоволь в Сибири того времени. Может, потому так и задело меня заявление в Ачинскую уездную милицию от «священника-беженца, Вятской губер., Сарапульского уезда, села Неумоина Василия Рычкова». Вот его текст:
«На пути из села Покровского, не доезжая г. Ачинска 5 вёрст, на меня напали вооружённые люди и всё взяли у меня, забрали 800 руб монархических денег, и захватили церковный узел в мешок, в котором находилось полное священническое облачение, крест, Евангелие, Антиминс, чаша разобранная, кадило, фляжка эмалированная с ремнём и богослужебные книги.
Убедительно прошу Милицию Ачинского уезда – не найдёт ли она возможность отыскать означенные вещи...
Если отыщется что, прошу сообщить по адресу: Военный городок, Лазарет № 3 смешанный, санитару Рычкову.
5. 02. 1920 г. Священник Василий Рычков».
Неумоино нынче зовётся селом Камским. Отец же Василий службу начинал псаломщиком в Вятке, затем служил в ижевском Александро-Невском соборе, был дьяконом в Арзамасцеве, иереем в Чернове и Дерюшеве. Лихие времена застали батюшку как раз во время службы в Неумоино-Камском, откуда с отступавшими воткинцами он и подался в Сибирь, спасаясь от безбожной власти, к защите которой теперь ему пришлось обращаться – жалко немолодого уже священника! Сомневаюсь, что милиция могла ему чем-то помочь, тем более, на афишной тумбе одна за другой появляются листовки с постановлениями о передаче всех церковных метрических книг местному ревкому, о том, что лишь гражданские браки являются действительными – всё в соответствии с конституцией нового государства под названием РСФСР.
Сергей Жилин
АВИ (Ижевск) 04.11.2013