Сначала вертолетом, потом на лодке и, наконец, 30 километров через тайгу к тем местам, где тлеют остатки бывших лагерей ГУЛАГа.
© Štěpán Černoušek/Gulag.cz, www.gulag.cz
«Изучение этих места очень выматывает психологически, потом, вернувшись из России, я всегда заболеваю», — говорит Штепан Черноушек (Štěpán Černoušek), путешественник, русист и один из основателей гражданского объединения Gulag.cz, которое уже несколько лет ездит в экспедиции по бывшим лагерям вдоль Мертвой дороги — недостроенного железнодорожного полотна, ведущего из Салехарда в Игарку.
Железную дорогу длиной 1459 километров в районе полярного круга после Второй мировой войны строило до 80 тысяч заключенных.
Тем не менее экспедиции в лагеря в сибирской тайге проводятся редко, и деятельность чешского объединения в некотором смысле уникальна. Исследования на тему ГУЛАГа сейчас в России не имеют особой поддержки.
«И хотя это не запрещено, в то же время действующий режим не склонен к подобного рода вещам. Путин говорит, что распад СССР был главной геополитической катастрофой 20-го века и что Сталин был хорошим менеджером», — утверждает Штепан Черноушек.
Ihned.cz: В России были тысячи лагерей. Почему Вы пять лет назад начали приезжать именно в эти — вдоль Мертвой дороги?
Штепан Черноушек: Здесь соединились сразу три моих страсти. Я люблю железные дороги, мне нравится путешествовать в отдаленные части России, что я делаю уже, наверное, лет 20, и мне интересен ГУЛАГ. Я был и на Колыме на Дальнем Востоке, где находились самые крупные лагеря. Но больше всего меня заинтересовала Мертвая дорога, куда я постоянно возвращаюсь, потому что там брошенные и относительно сохранившиеся лагеря ГУЛАГа в таком состоянии и в таком количестве, в каком их не найти в других местах.
— Насколько сложны поездки в такие далекие края?
— Это достаточно сложно. Прошлой осенью мы вчетвером отправились в места, расположенные где-то в 200 километрах от ближайшего поселения. Сначала мы летели на нанятом вертолете глубоко в тайгу, дальше — на лодке и потом 30 километров пробирались пешком через заросли. На обратном пути у нас в какой-то момент перестал работать мотор на лодке, в итоге нас через четыре дня после «кораблекрушения» спасла рыбацкая лодка, которая случайно шла мимо. Электричество мы получали с помощью солнечных панелей. Мы поехали в сентябре, потому что в это время там уже не должно быть туч назойливых комаров, лезущих и под защитную сетку на лице, и в рукава. Так и оказалось — когда пошли дожди, и температура опустилась до нуля.
И в то же время путешествие по тайге — невероятный опыт. Во всех этих экспедициях меня интересовали не только лагеря, но и вся Сибирь, ее коренные народы, яркость и какая-то более ощутимая суть жизни, которая там есть. И в то же время эта страна полна абсурда и парадоксов. Причина, по которой я туда постоянно езжу, скорее, кроется в чувствах, не в разуме.
— Что произошло с лагерями в других частях России?
— Их или бросили и разрушили сами заключенные, или со временем строения стали частью городов и заводов. Некоторые лагеря разобрали люди из соседних деревень. Таких лагерей, какие сохранились на Мертвой дороге, немного. До них сложно добраться, особенно в восточной части страны, в очень глухой и малонаселенной области. Ближайшая деревня или город — в 100 — 200 километрах.
К тому же после смерти Сталина эти лагеря покидали наспех, в том числе благодаря этому они и сохранились. В одном из лагерей мы даже нашли на дверях надпись: «5 мая 1953 — день освобождения для 200 человек из этого барака». Сталин умер 5 марта, так что все происходило очень быстро. Например, локомотивы, которые нельзя было увезти, разрезали автогеном и оставляли там, где они лежали. Благодаря стремительному уходу из лагерей там до сих пор сохранилось много письменных свидетельств.
— Каких например?
— В бараках под нарами, вдоль развалившихся стен и в камнях мы нашли измятые письма, отрывки записок. А в одном административном бараке, где вели учет строительства и всей работы лагеря, мы обнаружили картотеку заключенных, личные письма, ведомости — множество документов, из которых складывается мозаика жизни в лагере. И это все равно лишь осколок того, что, наверное, можно было бы найти, если бы у нас было больше времени и хорошее археологическое оборудование.
— Одна из Ваших самых значительных находок — дневник заключенного.
— Мы нашли этот дневник за балкой в больничном туалете. Скорее всего, он принадлежал какому-то инженеру. В дневнике он делал записи о том, как работают различные устройства, как проходят химические реакции. Автор собирал знания из разных технических сфер, потому что в лагере очень ценилось, когда кто-то умел что-то делать. В дневнике есть и пара личных записей, и даже стихи. Это очень ценно. Благодаря подобным находкам лагерь оживает — мы подходим очень близко к судьбе отдельного заключенного.
— Какой была жизнь в лагере?
— Заключенные, оставившие воспоминания, не только те, кто был на Мертвой дороге, сходятся в одном: выжить можно было только в том случае, если узник, хотя бы на время, становился «придурком» — человеком, выполняющим в лагере различные работы. Например, обеспечивал лагерь дровами для отопления, помогал в администрации учреждения или в больнице, брил заключенных. Такие работы были спасением, потому что так можно было избежать 20-часовых смен на пятидесятиградусном морозе. Невыполнение часто немыслимой дневной нормы означало снижение и так минимальной продуктовой пайки. Долго так нельзя было продержаться, и заключенные умирали от голода, истощения, от разных болезней.
— Но послевоенные лагеря уже не были исключительно ликвидационными, как, например, в 20-е и 30-е годы, хотя людей в них, наверное, погибло не меньше.
— Отчасти это правда, но, конечно, советские лагеря никогда не предназначались непосредственно для ликвидации. А лагеря на Мертвой дороге по сравнению с другими, можно сказать, были особыми — привилегированными. До сих пор сохранившиеся бараки свидетельствуют о том, что тогда их строили капитально, что было далеко не везде. В некоторых лагерях люди спали просто в землянках или под навесом, в том числе зимой. От этих лагерей ничего не сохранилось. Конечно, барак в лагере на Мертвой дороге — это общее помещение с кроватями в несколько ярусов, а в центре - одна маленькая печка, которая не могла все это отапливать. Но все равно при определенных обстоятельствах там проще было выжить, чем под брезентом или в земляной яме.
— Почему лагеря на Мертвой дороге были привилегированными? Ведь еще при жизни Сталина многие, в том числе Берия, знали, что работа заключенных, у которых была только примитивная техника, не выгодна, а проекты слишком масштабны.
— При Сталине никто не осмеливался сомневаться в целесообразности строительства дороги. Когда в конце 40-х годов начали строить железную дорогу на севере, речь шла о стратегически важном проекте. Согласно одной из версий причиной начала строительства было то, что побережье Северного Ледовитого океана не было защищено, и железная дорога должна была подойти к только что возведенным портам, чтобы при необходимости туда можно было перебросить армию.
Поэтому сначала строительство шло ускоренными темпами, и у заключенных была мотивация работать. Они получали плату за каждый день с перевыполненной нормой, и на день сокращалось наказание. Заключенные на Колыме, где добывались золото и другие полезные ископаемые, о таком могли только мечтать. Но уже в начале 50-х годов ситуация стала меняться. Например, стали применяться бомбардировщики с большей дальностью полета, и поэтому строительство портов и железной дороги потеряло смысл. К тому же становилось все очевиднее, что для содержания железной дороги в должном состоянии ею должны были бы постоянно заниматься все те же 80 тысяч заключенных.
— Что с ними стало после того, как лагерь закрыли?
— Их перевели на другие стройки ГУЛАГа или досрочно освободили, что, как правило, не касалось политических заключенных. Им сроки заключения не сокращали. Одни ушли в Норильск, где строили огромные шахты для добычи никеля и платины, другие отправились на прочие стройки ГУЛАГа или же остались в ссылке в рамках заселения отдаленных областей.
— Сегодня в районе Мертвой дороги живут какие-то люди?
— В западной части у Салехарда сегодня добывают 90% российского газа, так что там с 70-х годов даже растут новые города. Но большая часть железной дороги проходит через тайгу и тундру, где живут только местные охотники и коренные сибирские народы. Во многих лагерях, которые мы посетили, до нас были представители коренных народов — селькупы, ханты, эвенки, ненцы. Они охотятся или кочуют с оленями по тайге. Лагеря они знают, но, скорее, сторонятся их, потому что считают, что там живут злые духи. Походы к Мертвой дороге предпринимают и российские рыбаки, которые живут в «ближайших» деревнях. Утром они садятся в лодку, весь день проходит в пути, а вечером они спят в бараке в бывшем лагере. Поэтому некоторые более доступные лагеря, находящиеся у реки, уже отчасти разобрали на дрова.
— Что Вы сделали со всеми находками?
— После первой экспедиции часть найденных артефактов мы оставили в музее в городе Игарка, где должна была закончиться Мертвая дорога и где о ней есть экспозиция. У музея нет особых средств, поэтому ему тяжело организовывать экспедиции в лагеря, которые расположены далеко в тайге. Эти предметы и письменные документы никак не охраняются, они там просто гниют. Охотники используют их для растопки, а если под тяжестью снега обвалится крыша барака — все это будет погребено навеки. Поэтому мы пытались сохранить как можно больше, все, что получалось, мы фотографировали на месте, часть предметов брали с собой.
Некоторые из них мы уже выставляли, например, в пражской Библиотеке Вацлава Гавела в рамках выставки «Чехословаки в ГУЛАГе». Еще мы все переводим в цифровую форму и — помимо панорамных снимков бараков — постепенно все публикуем на сайте Gulag.cz. На сайте на все это могут посмотреть люди со всего мира, так и получается. Благодаря статьям о нас, которые вышли в конце прошлого года в Daily Telegraph и в других СМИ в Германии, Хорватии и в самой России, у нас вдруг случалось до 20 тысяч просмотров в день. И тогда я говорю себе, что во всем этом есть смысл.
— Сами россияне не хотят организовывать экспедиции в бывшие лагеря и сохранять памятники?
— Несколько экспедиций на Мертвую дорогу ездят, но их, скорее, интересует сама железная дорога. Мало кто описывает лагеря и составляет их карты. Это делалось главным образом на переломе 80-х и 90-х годов. Но, с другой стороны, я сейчас общаюсь, например, с российским обществом «Мемориал» и с музеем истории ГУЛАГа в Москве. Они снова начинают собирать такие экспедиции, и даже с нами консультируются по вопросу используемых технологий. Исследования прошлого и ГУЛАГа, конечно, сейчас российское государство не слишком поддерживает.
— Какой подход к ГУЛАГу у российских историков?
— Очень многие из них на эту тему опубликовали качественные работы. Проблема в том, в последнее время в России выходит все больше релятивистской литературы, которая пытается опровергать уродство сталинизма и защищать Сталина, и даже заставлять восхищаться им. Тем не менее, все еще существуют и независимые объединения, например «Мемориал», которые давно занимаются ГУЛАГом и репрессиями вообще и проделали в этом направлении огромную работу. Эти организации хотят показать, насколько уродливо и ошибочно это было, и сегодня они также занимаются мониторингом положения заключенных в современных исправительных учреждениях.
— В России вообще есть какой-нибудь памятник ГУЛАГу — бывший лагерь?
— Я знаю только о бывшей колонии недалеко от города Пермь на Урале, из которой сделали музей. Он называется «Пермь-36». Но он консервирует состояние, сложившееся в 80-е годы, и не дает представления о лагерях 40-х и 50-х годов. И хотя некоторая связь с прошлым там прослеживается, все равно это уже не аутентичный сталинский лагерь. Конечно, еще существует большой Музей ГУЛАГа прямо в центре Москвы, и во многих местных краеведческих музеях по всей России есть экспозиции о ГУЛАГе и репрессиях в тех местах.
— Тема ГУЛАГа связана с писателем Александром Солженицыным. Пожалуй, он сыграл принципиальную роль в том, что западная Европа в 70-е годы открыла для себя ГУЛАГ.
— Главный вклад Солженицына - даже не в литературной ценности его произведений и не в фактической точности. Ряд обстоятельств, отмеченных в «Архипелаге ГУЛАГ», после открытия архивов был уточнен. Но Солженицын первым описал ГУЛАГ как огромную, комплексную отвратительную систему. Он собрал отрывки из писем заключенных, которые писали ему после его первого рассказа «Один день Ивана Денисовича». Он вышел при Хрущеве, в период оттепели. И это было событие, потому что Солженицын открыто описывал страсти лагерной жизни.
Когда потом в 1973 году за границей Солженицын издал «Архипелаг ГУЛАГ» и открыл эту тему и для западной общественности, он таким образом «сдул паруса» левым интеллектуалам типа Сартра, которые все еще защищали сталинскую систему. В то же время к концу жизни Солженицын пришел к достаточно безумному заключению, что русский опыт с лагерями настолько уникален, что он полезен для всего человечества. Солженицын был убежден в исключительности русского народа и начал открыто поддерживать Путина.
Граждан Чехословакии, подвергшихся репрессиям в 1917 — 1956 годах в Советском Союзе, предположительно было около 35 тысяч. Помимо заключенных ГУЛАГа, это те, кого казнили или депортировали и отправили в ссылку. Приблизительно половина граждан Чехословакии не пережили репрессий. Помимо этнических чехов (политических эмигрантов и представителей меньшинства, проживавшего в России еще при царях) и словаков, в это число мы включаем и чехословацких евреев и русинов из Подкарпатской Руси, которые бежали в Советский Союз во время войны от немецкой и венгерской оккупации и которых арестовали за нелегальных переход границ и отправили в лагеря ГУЛАГа (согласно доступным данным из украинских архивов, таких случаев во время войны было 5 — 8 тысяч).
Граждане Чехословакии подвергались репрессиям в СССР с самого начала его существования, их коснулись раскулачивание, преследование национальных меньшинств и якобы врагов народа в 1930-е годы, «великий террор» 1937 — 1938 годов, Вторая мировая война (значительную часть тогда находившихся в заключении чехословаков спасли амнистия и вступление в ряды батальона Людвика Свободы в Бузулуке), а также послевоенная насильственная репатриация российских и украинских эмигрантов, имевших чехословацкое гражданство. К этим чехословацким жертвам репрессий мы не причисляем еще тысячи лиц, интернированных в советские лагеря для военнопленных. Это судетские немцы, чехи и словаки, служившие в военных частях на стороне Германии.
Темой чехословаков в лагерях ГУЛАГа занимается отдельный проект объединения Gulag.cz и Института по изучению тоталитарных режимов. Помимо съемок свидетелей тех событий, исследователи занимаются изучением архивов на территории бывшего СССР. Этой теме также планируется посвятить цикл документальных фильмов в сотрудничестве с «Чешским телевидением».
Тереза Громадкова (Tereza Hromádková)