У Норильска особая история. Она состоит из времен, слой за слоем накладывающихся друг на друга. Освоение – начало исследования богатств Таймырской земли. Рождение – строительство первых норильских предприятий, выпуск первого никеля. И тут же время Норильлага – трагедии и боли людской, которую сложно даже представить. Затем – время расцвета, активного строительства города и комбината. Время больших надежд. И время памяти о тех, чьи судьбы были изломаны. От этого не уйти, это наша история.
30 октября в России отмечается День памяти жертв политических репрессий. Дата была выбрана в память о голодовке узников лагерей, начавшейся в этот день в 1974 году в Мордовии. Голодовка была объявлена политзаключенными в знак протеста против репрессий. В октябре 1991 года решением Верховного Совета РСФСР 30 октября было объявлено Днем памяти жертв политических репрессий.
Сегодня в ряде регионов России, в том числе и в Норильске, пройдут памятные мероприятия, собрания и митинги, участие в которых примут политики и общественные деятели, правозащитники, бывшие политзаключенные, родные и близкие тех, кто погиб в советских лагерях.
В северном городе общественное объединение “Защита жертв политических репрессий” существует с 1991 года. Первым его председателем был Митрофан Петрович Рубеко, сам бывший узник Норильлага. Объединение было основано Международным историко-просветительским обществом “Мемориал”, которое занимается изучением истории ГУЛАГа в России, в том числе и в Норильске. Тогда в нашем городе проживало около 300 бывших политзаключенных.
Последние 16 лет объединение возглавляет Елизавета Обст. Теперь в его составе не только бывшие узники лагерей, но и спецпоселенцы, которые также были лишены гражданских прав. Единственное, чем они и их дети отличались от узников, – это то, что они были расконвоированными.
Непосредственно узников Норильлага в городе осталось всего трое. Некоторые переехали жить на материк, иных уж нет в живых. Спецпоселенцев, их детей и детей узников концлагерей – 250 человек.
– Тогда в лагеря отправляли по большей части не тех, кто занимался политикой или боролся против власти, – рассуждает Елизавета Обст, – а обычных людей, попавших в тюрьму просто за то, что они, как мой отец, другой национальности, или тех, кто, умирая от голода, после уборки урожая тайком выкапывал оставшуюся картошку или подбирал колоски на колхозных полях. В пресловутой 58-й статье было 11 подпунктов. Под нее можно было любого человека вместе со всей его семьей стереть с лица земли. Да собственно говоря, что семья – целые народности переселяли.
Репрессии не обошли стороной и семью Обст.
Иосиф Обст по национальности немец, и в этом вся его вина. До 1941 года семья жила под Киевом. В начале войны двадцатилетний Иосиф был призван на фронт, в 1943-м, прямо в окопах, арестован, получил восемь лет лагерей и был отправлен сюда, в Норильлаг. В 1948 году он был освобожден и оставлен на вечное спецпоселение в Норильске: без паспорта, права выезда и без права переписки. Гражданских прав он не имел, но на работу ходил без конвоя. Здесь, в северной земле, он и похоронен, и уже посмертно, благодаря хлопотам дочери, реабилитирован.
Елизавета Обст: “Люди должны помнить и знать, как это было”
– С моей мамой он познакомился в Норильске, – вспоминает Елизавета Обст. – К тому времени папа уже был расконвоированным. Моя мама, Клавдия Павловна, была участницей войны, бывшая фронтовая радистка. Она приехала сюда по оргнабору строить комбинат, так они и встретились. Мама вспоминала, что женщин в городе тогда практически не было, а вот женихов – тьма, выбор – только позавидовать. И какие женихи – умнейшие люди своего времени, за что и пострадавшие.
Я родилась в поселке Норильск, коренная норильчанка. А так как родилась от бывшего узника, с неснятой судимостью, то тоже была поражена в гражданских правах, а впоследствии уже реабилитирована, как и мой брат. В первый раз мама смогла меня вывезти из Норильска, когда мне было восемь лет и в стране уже начиналась оттепель.
У нас гражданкой СССР была только мама, она работала на заводе в лаборатории, а папа – прорабом всю жизнь на стройке отработал. В лагере он сидел вместе с Василием Ниловичем Колядой, с нашим знаменитым строителем и бывшим заместителем директора комбината, впоследствии ставшим лауреатом Ленинской премии. Навсегда папа сохранил и дружбу, родившуюся за колючкой, с Владимиром Яновичем Пельманисом. После выхода из лагеря все сидельцы друг друга поддерживали, помогали кто чем мог, в том числе и с устройством на работу.
Жили мы в двухэтажном деревянном доме, напротив теперешнего магазина “Полярный”… или сейчас он называется по-другому… Тогда напротив наших окон была зона, один из лагпунктов. В коммунальной квартире мы занимали комнату, а рядом с нами комнаты занимал сотрудник НКВД, не помню его звание. Мы очень дружили семьями, несмотря на то что наш отец “пораженец”, а тот из органов. Но этот сотрудник НКВД, не буду называть его фамилию, был умнейшим и честнейшим человеком, среди них тоже были люди. Вот душа его и не выдержала, после восстания заключенных он пить начал сильно, а потом застрелился. Такая трагедия была для нас всех.
Еще помню, как мы, маленькие, на горке катались, а мимо вели колонны заключенных, в 53-м году только лагерников в Норильске было 68 тысяч, и нам так страшно было. Собаки лают, такие злые овчарки были у конвоиров, просто ужас, кругом крик и команды, если кто-то провинился – “лечь – встать” в грязь или в снег, отставших прикладами били. Эта картина так и стоит всю жизнь у меня перед глазами.
Но самые страшные воспоминания детства – это восстание заключенных. Нас, маленьких, тогда запирали дома и не разрешали подходить к окнам, кругом была слышна пальба, крики, вой и черные флаги над лагпунктами, я из окошка видела. И так практически полмесяца мы, дети, безвылазно сидели дома.
После школы Елизавета училась в университете марксизма-ленинизма, всю жизнь проработала в строительной лаборатории. Может, нам, живущим сегодня, и непонятно это, но, несмотря на репрессии, на ужасы концлагерей, многие прошедшие через них оставались настоящими коммунистами, преданными делу Ленина, верившими, что партия разберется. Так они и своих детей воспитывали. До последнего верил и Иосиф Обст, но он так и умер нереабилитированным, с клеймом “враг народа”, никогда он больше не увидел своих родителей и братьев. И только после его смерти, спустя годы, когда началась перестройка, стали открываться архивы КГБ, Елизавета Иосифовна сумела восстановить честное имя отца.
– Мне очень обидно было за отца, он умер в 1982 году, и только в 1998 году пришли документы о нашей реабилитации. Так я и занялась делами жертв политических репрессий. Сначала восстанавливала имя отца, а потом имена других бывших узников, помогала родным оформлять документы, делать запросы в архивы.
На “Голгофе” родины моей вместе соберемся и поплачем
Сегодня общественное объединение “Защита жертв политических репрессий” не только помогает в сборе документов для реабилитации безвинно пострадавших, оказывает материальную и моральную поддержку бывшим узникам, спецпоселенцам и их детям, но и хранит историческую память.
– Каждый год 30 октября мы все собираемся на Голгофе, чтобы помянуть всех ушедших, всех безвинно пострадавших. Люди должны помнить и знать, как это было, – говорит Елизавета Обст. – Я боюсь, если потеряем память, все эти ужасы могут вновь вернуться. Мы должны помнить имена тех, кто строил этот город в вечной мерзлоте, отдавать им дань уважения, это нужно прежде всего нам, живым.
В 2001 году совместно с городской администрацией мы разработали целую программу социальной поддержки реабилитированных граждан, которая до сих пор действует. Могу сказать, что, пожалуй, только в Москве и у нас в Норильске на таком достойном уровне городская власть поддерживает бывших репрессированных. Благодаря компании “Норильский никель” мы очень много ездили по городам-героям, где встречались с членами “Мемориала”, обменивались опытом, делились собранными данными. В Норильске мы работаем в тесном контакте с нашим Советом ветеранов. Совместно с Музеем истории освоения и развития НПР мы ведем большую поисковую работу, нам пишут даже из-за границы. Еще столько белых пятен в истории, столько нераскрытых имен.
Фото: Денис КОЖЕВНИКОВ, Николай ЩИПКО
Текст: Лариса СТЕЦЕВИЧ
Заполярный вестник. 30.10.2014