Эхо ГУЛАГа
В последние дни заключения время словно остановилось. Невыносимо медленно тянулись часы и минуты. От мысли, что скоро увидит выросших без него сыновей, исстрадавшуюся жену, замирало сердце. Все десять лет боролся за жизнь ради этого мгновенья. Завтра кончается срок…
Уже все было готово к отъезду. Собрана котомка. Сказаны прощальные слова товарищам, записаны адреса их родных. О, если б знали зэка, что еще 2 года назад, 21 февраля 1948 года, Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О направлении особо опасных государственных преступников по отбытии наказания в ссылку на поселение в отдаленные местности СССР». К «опасным преступникам» относили (за редким исключением) всех, кто был осужден по статье 58. Мотивировалось это тем, что якобы эти лица представляли опасность «по своим антисоветским связям и вражеской деятельности».
Те, кто уже были освобождены, повторно арестовывались. Чаще всего никаких новых следствий не велось, а по старому (вымышленному) делу ОСО МГБ назначало новое наказание. Из лагерей Пятьдесят Восьмая по окончании срока тоже «освобождалась» в ссылку.
Десять лет мучительного ожидания и…все рухнуло в один момент.
Снова этап, пересыльные тюрьмы, брань конвоиров, лай овчарок.
Товарняк шел много дней. Но никто из невольников не знал конечной остановки.
Из снегов вывезли - в снега и приехали. Белые поля чередовались с сосновыми борами и березовыми колками. Хотя по календарю наступила весна и солнце сияло, не было видно ни одной проталины. Мороз не меньше 25 градусов.
От красноярской тюрьмы грузовая машина выехала на Енисейский тракт.
В открытом кузове задубели даже конвоиры в овчинных полушубках и высоких серых валенках. Что уж говорить о пассажирах, одетых кто во что горазд, но все как один – не по погоде.
Одинаково серые лица, потухшие глаза. Никто не знал, куда везет их конвой. Примерно через 2 часа машина свернула направо. Проехали две деревни и вскоре оказались в большом селе.
- На выход!
Закоченевшие мужчины гуськом потянулись к деревянному зданию. Офицер спецкомендатуры, едва взглянув на вошедших, углубился в бумаги. Снова 58-я…
Часа через два, заполнив дела, он, наконец, посмотрел на неподвижно стоящих людей. Говорил обрывисто, резко: сосланы в Сибирь навечно, без права возврата к прежним местам жительства. Ссылку будете отбывать в Сухобузимском районе. Ни при каких обстоятельствах не имеете права покидать обязательного места поселения. За нарушение режима – 20 лет каторжных работ. Два раза в месяц каждый обязан явиться в комендатуру, чтобы отметиться. Неявка приравнивается к побегу…
Навечно?! Оглушенные люди стояли молча. Разум отказывался принять чудовищный смысл сказанного. На - ве - чно! В лагере считали дни и часы до освобождения. Как бы тяжело ни было, но сроку приходил конец. Кому посчастливилось выжить - выходили на свободу.
Теперь же - вечная неволя… До самой смерти. Сколько кому отпущено. И нет уж никакой надежды на возвращение к семьям, к человеческой жизни.
Между тем началось распределение по колхозам. Они во всей стране назывались одинаково: имени Ленина, Сталина, Буденного, Ворошилова, а еще «Свободный труженик», «Новый путь».
Комендант посмотрел на темноглазого мужчину, еще раз полистал его дело. Надо же, бывший сотрудник Центрального комитета ВКП (б), главный ревизор Госбанка СССР…
Объявил:
- Дом отдыха «Таежный».
В Республике Коми лагерь называли курортом, а здесь что - домом отдыха? Но глаза эмгэбэшника ничего, кроме неприязни, не выражали, и мужчина по устоявшейся лагерной привычке не стал задавать лишних вопросов.
Каждому из прибывших выдали удостоверения. Паспорта ссыльным были не положены. Да и к чему они теперь? На работу их только что устроил МГБ, а в вокзальную кассу и во все другие места, где нужен документ, им путь навечно заказан.
Идти надлежало в Атаманово, которое стояло в 30 километрах от районного центра. Туда невольник отправился пешком. Конвой сопровождал ссыльнопоселенцев только до спецкомендатуры.
На всем пути ему не встретилась ни одна машина. Полное безмолвие, только снег скрипит под ногами. К счастью, вскоре его догнала санная повозка, и мужик в тулупе, не докучая расспросами, довез до Атаманово.
Дом отдыха «Таежный».
Фото из архива Марьиных-Коняхиных
Приезжий пошел по улице мимо приземистых изб, занесенных снегом по самые окна. Справа увидел ровную ленту скованного льдом Енисея и высокий утес над ним. С трех сторон к селению подступал хвойный лес. Сосны росли прямо на улицах. Вдруг взгляд наткнулся на высокий, глухой забор, обнесенный колючей проволокой. В морозной дымке виднелась сторожевая вышка с вооруженным охранником. Послышался лай собак. Сердце упало… Зона!
Вот тебе и дом отдыха! Значит, снова лагерь.
Когда же подошел к конторе и увидел вывеску, не поверил глазам. Оказалось, и правда - дом отдыха. Он принадлежал Норильскому комбинату, или, говоря по-другому, Норильскому исправительно-трудовому лагерю. Потому что это одно и то же. А руководитель дома отдыха майор Д.С. Астраханкин одновременно начальник ОЛП – отдельного лагерного пункта, который через несколько месяцев разрастется до лаг- отделения № 25.
Странное это было место. Когда колонны заключенных ведут мимо памятника Сталину на причал, в ремонтные мастерские или в поле, то они отчетливо слышат детский смех. Если бы невольники могли выйти из строя, то в сосновом бору они увидели бы сказочные деревянные терема. На берегу Енисея расположился дом отдыха и пионерский лагерь. В окружении цветочных клумб еще один памятник отцу народов.
Местные рассказывали: к концу войны на заполярном комбинате люди держались из последних сил: длинная полярная ночь, каторжный труд, жгучий холод иссушили их тела и души. Особенно страдали от цинги. Стране требовалось все больше металла, а ряды специалистов таяли на глазах.
Конечно, ресурсы ГУЛАГа неисчерпаемы, каждая навигация доставляет на Север новые колонны. Но нужно время, чтобы обучить пополнение, а производство не остановишь. Да и не все способны работать в адских условиях. Старые кадры уже проверены временем. Среди них есть настоящие самородки. Надо как-то поддерживать их работоспособность.
И тогда кому-то в голову пришла отличная мысль – построить дом отдыха в одном из подразделений лагеря. Например, в совхозе «Таежный», который вошел в состав Норильлага в 1942 году. Всего-то 2000 километров пути по Енисею. К тому же добраться легко: от Дудинки на пароходе - 4-5 дней.
Здесь, в отличие от Норильска, лето – почти три месяца. И хотя в мае нередко бывает снег, а в августе всегда заморозки, все же успевают вырасти лук, чеснок, морковь, капуста. В лесу полно черемши и щавеля, созревает смородина, черемуха, шиповник, на склонах гор - чудесная клубника. Отличные средства для профилактики цинги и авитаминоза. Строители, инженеры, конструкторы за месяц могут набраться сил - отогреться на солнышке, досыта поесть витаминной зелени, не говоря уже о картошке, которая в Заполярье – деликатес.
Рядом с домом отдыха комбинат решил построить пионерский лагерь. Первая смена приплыла на пароходе уже в 1944 году. Жили в палатках. А потом архитекторам дали задание проектировать деревянные корпуса. Среди заключенных было немало одаренных людей. В их числе известный армянский архитектор Геворг Кочар. Он вместе с товарищами при скудной смете сумел построить настоящие дворцы.
И вот уже несколько лет прибывают с Таймыра в Атаманово взрослые и дети. Подсобное хозяйство обеспечивает продуктами дом отдыха и пионерские лагеря, а также отправляет урожай в Норильск. В 1950 году стало именоваться домом отдыха «Таежный».
Сельскохозяйственным производством занимались заключенные и вольнонаемные работники. На самом деле - никакие не вольные. Большинство составляли выселенцы - депортированные немцы, калмыки, украинцы, прибалты, а также политические преступники - ссыльные поселенцы.
В «Таежном» работали представители примерно 45 национальностей.
Фото предоставлено Иваном Монастырским
В отделе кадров прибывших оформляли быстро. Но посмотрев документы новичка,
лейтенант достал более подробную анкету.
- Итак, фамилия, имя, отчество?
- Вартанян Енок Вартанович.
- Национальность?
- Армянин.
- Год и место рождения?
- 1905-й.
Западная Армения.
…Отца Енок не помнил, ему был всего один год, когда тот погиб во время турецко-армянской резни. В 1907 году мать с двумя детьми перебралась из Западной в Русскую Армению (так говорили в то время). Поселилась неподалеку от Еревана в селе Канакер. Еноку было 2 года, его сестре Алмаст 7 лет. Мать батрачила у зажиточных хозяев. С 8-летнего возраста Енок стал помогать ей, работал везде, где могли пригодиться его быстрые ноги. Но это не спасало их от нужды. Мать, отдавая детям последнюю крошку, умерла от голода.
Мальчик в 15 лет стал круглым сиротой. Он продолжал батрачить на хозяина и втайне самостоятельно учился грамоте.
28 мая 1918 года была провозглашена независимая Республика Армения. 29 ноября 1920 года установлена советская власть.
В село пришла новая жизнь. Молодежь увлекла романтика революционных идей. Енок одним из первых вступил в комсомол. В организации сразу же заметили незаурядный ум, необычайную работоспособность и целеустремленность юноши. Вскоре его направили ответственным инструктором в Котайкский районный профсоюз работников земли и леса. Позже назначили ответственным инструктором ЦК союза работников землеса по Армении.
В 1922 году Армения вошла в Закавказскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику. В 1924 году 19-летнего юношу приняли в ряды коммунистической партии.
Он много работал, постоянно занимался самообразованием. В 1927 году Закавказский комитет ВКП (б) направил Вартаняна на учебу в Сельскохозяйственную академию имени К.А. Тимирязева.
Москва ошеломила его. Енок ходил по старинным улицам, любовался дворцами и храмами и не мог поверить, что он, бывший батрак, в сердце огромной страны.
Экономический факультет, на котором учился, вскоре передали в Институт народного хозяйства имени Плеханова. Это было одно из лучших учебных заведений Советского Союза.
Молодой человек всего себя отдавал учебе, активно участвовал в общественной жизни. После окончания вуза получил направление на должность старшего агронома в подмосковный племенной совхоз Шульгино.
Редкий случай: вчерашнего студента взяли в аппарат Московского областного комитета ВКП (б) на должность ответственного инструктора. Одновременно Вартанян продолжает руководить группой консультантов племенных совхозов. Работает рядом с видными партийными деятелями. В ту пору первым секретарем Московского комитета партии был секретарь ЦК ВКП (б) Л.М. Каганович, пользующийся особым доверием Сталина. На должности второго секретаря – Н.С. Хрущев.
В скором времени Вартаняна перевели в Центральный комитет партии - помощником заведующего сельскохозяйственным отделом. Мог ли молодой человек, что называется, без роду и племени, мечтать о столь головокружительной карьере. Но в те времена на ответственные должности выдвигали по уму и деловым качествам, а не по родству и знакомству. Поэтому одаренные выходцы из провинции имели шансы оказаться на партийном Олимпе.
В 1934 году в составе Политбюро известные на всю страну люди: И.В. Сталин, А.А. Андреев, Л.М. Каганович, К.Е. Ворошилов, М.И. Калинин, С.М. Киров, С.В. Косиор, В.В. Куйбышев, В.М. Молотов, Г.К. Орджоникидзе.
Заведующим сельхозотделом, непосредственным начальником Вартаняна был Л.М. Каганович. Он знал деловые качества подчиненного по прежней работе и не исключено, что был инициатором его перевода в ЦК. Но помощником Кагановича Енок Вартанович был недолго. Лазаря Моисеевича назначили председателем Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б).
Возглавил сельхозотдел секретарь ЦК, член Оргбюро ЦК ВКП (б) А.А. Жданов, однако и его вскоре перевели в Ленинград на должность первого секретаря обкома и горкома ВКП (б).
В апреле 1934 года в сельхозотделе новый руководитель - Я.А. Яковлев (Эпштейн), ранее народный комиссар земледелия СССР.
Под его началом Вартанян служил два года. С октября 1936-го Яковлев - первый заместитель председателя Комитета партийного контроля, позже - секретарь ЦК КП (б) Белоруссии.
Новый руководитель сельхозотдела - бывший народный комиссар путей сообщения СССР секретарь ЦК партии, член Оргбюро А.А. Андреев.
В 1937-м на эту должность возвращен Я.А. Яковлев. Но тотчас арестован как «участник контрреволюционной террористической организации». В 1938-м расстрелян.
Еще ничто не предвещало беды. Енок Вартанян с женой Еленой
В Центральном комитете партии Вартанян проработал пять лет - с 1932-го по 1937 год.
Это было кошмарное время. На страну обрушился невиданный тайфун террора. Тяжелый молох репрессий перемалывает судьбы ни в чем не повинных людей. Нет такой отрасли и такого уголка в стране, где не выявлялись «враги народа», где не раздавался людской стон и плач. И таким же изуверским способом проводятся «чистки» партии.
Из 1966 делегатов XVII-го съезда ВКП (б), состоявшегося в начале 1934 года, 1108 арестованы, и большинство из них расстреляны.
В 1936-1938 годах в Москве состоялись три больших открытых процесса над высшими деятелями ВКП(б). Им вменялось в вину «сотрудничество с западными разведками с целью убийства Сталина и других советских лидеров, роспуска СССР и восстановления капитализма, а также организация вредительства в разных отраслях экономики». Расстреляны Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Ю.Л. Пятаков, Н.И. Бухарин, А.И. Рыков и многие другие известные партийные деятели.
Работать в аппарате Центрального комитета становится смертельно опасно. Как, впрочем, и в других местах.
В 1937 году Вартаняна переводят в Смольный, назначают заведующим организационным отделом областного исполкома Ленсовета. Это можно рассматривать как повышение. Должность руководителя одного из ключевых отделов несет на себе большую ответственность в непростое время в не простом городе.
Северная столица испытывает кадровый голод из-за массовых репрессий и «чисток», обрушившихся на город после убийства С.М. Кирова.
«Колыбель революции» очистили не только от сторонников Зиновьева и Троцкого, но и от дворян, офицеров императорской и белой армий, священнослужителей и других «бывших людей».
Обком и горком ВКП (б) после гибели Сергея Мироновича возглавлял Жданов, под началом которого Вартанян несколько месяцев работал в сельхозотделе.
Но в Ленинграде наш герой прожил всего год.
В правление Государственного банка СССР на должность начальника управления, главного ревизора потребовался хороший экономист. В 1938 году семья возвращается в Москву.
Счастливая семья. Старшему сыну Марату - 4 года, Феликсу - несколько месяцев.
1936 год
Казалось, в учреждении, всецело поглощенном денежным оборотом, кредитованием, исполнением государственного бюджета, нет места политическим баталиям и можно было перевести дух.
Но с первых дней Енок Вартанович и здесь почувствовал гнетущую атмосферу. За четыре последних года в правлении Госбанка сменилось пять (!) председателей. Четверо сняты с должности, трое из них – Н.Г.Туманов, Л.Е. Марьясин, А.П. Гричманов – расстреляны.
В 1938-м главой Госбанка назначен член ЦК партии Н.А. Булганин. Так как с 1931-го по 1937-й он работал председателем исполкома Моссовета, возможно, он тоже лично знал Вартаняна.
Весной 1940-го в правлении Госбанка снова меняется власть. После назначения Булганина заместителем председателя Совнаркома СССР на его место приходит бывший заместитель наркома финансов СССР Н.К.Соколов.
Но его тоже постигнет участь предшественников. В октябре 1940 года Николая Константиновича увольняют за «самовольное нарушение кассового плана на IV квартал».
Вартаняна неожиданно понижают в должности – переводят заведующим отделом кадров в Московскую областную контору Госбанка СССР. Он понимает, что тучи сгущаются. Но ничего уж поделать нельзя.
20 октября 1940 года арестован заместитель председателя правления Госбанка СССР А. Г. Самуленко. Через некоторое время под стражу взят и Соколов. Предъявлено обвинение в том, что они являлись участниками контрреволюционной правотроцкистской организации, в интересах которой «проводили вредительскую работу в Госбанке СССР и, кроме того, занимались шпионажем в пользу германской разведки, передавая ей секретные сведения о валютных операциях Государственного банка СССР».
15 ноября 1940 года сотрудники НКВД нагрянули к Вартаняну.
Эта черная дата навсегда разделила жизнь на до и после.
Подследственного обвинили в принадлежности к контрреволюционной организации и более того - в подготовке покушения на Сталина. Следователи истязали его семь месяцев. Уголовное дело разрослось до 2-х толстенных томов. Но Вартанян держался мужественно. Какое бы давление на него не оказывалось, ни разу не дал признательных показаний. В отличие от Соколова и Самуленко, которые, не выдержав издевательств, оговорили себя.
Неизвестно, сколько бы еще продолжалось противостояние, но тут грянула война. 9 июля 1941 года состоялось судебное заседание Военной коллегии Верховного суда СССР. Этот орган рассматривал дела исключительной важности - в отношении представителей номенклатуры, высшего начальствующего состава армии и флота, а также ученых, деятелей культуры и искусства. Приговор Вартаняну вынесли по двум пунктам 58-й статьи Уголовного кодекса (7-му и 11-му) - 10 лет исправительно-трудовых лагерей и 5 лет лишения политических прав.
Возможно, его рассматривали как сообщника Н.К. Соколова и А.Г. Самуленко. Арестовали их почти одновременно, судили вообще в один и тот же день – 9 июля. Соколова и Самуленко расстреляли сразу после судебного заседания. Бывшего главного ревизора вывели на этап.
Эшелон с политзаключенными взял курс из Москвы на Крайний Север.
Коми АССР.
Усть-Вымский исправительно-трудовой лагерь.
Поселок Вожаель.
Лесоповал.
Усть-Вымлаг поставлял лесоматериалы для Печорского угольного бассейна, производил шпалы и кирпич, занимался деревообработкой, вел строительство, изготавливал лыжи и мебель. Численность контингента с середины лета 1941- го превышала 24 000 человек.
В жутких условиях, в болотистой местности, где зимой морозы доходили до 40 градусов, уроженцу южных широт предстояло провести долгие 10 лет.
Но сильнее физических страданий была душевная боль о судьбе семьи. Лишенный
права переписки, он не имел никаких известий о жене и сыновьях. Младшему Феликсу
на момент ареста было 4 года, Марату – 8 лет. Что с ними? Живы ли они?
Следователь не раз угрожал, что жену арестуют вслед за ним, детей отправят в
детдом и сменят им фамилию.
Енок Вартанович писал заявления на пересмотр дела, но никакого ответа не
получил.
Он не знал, что семью выселили из квартиры. В Москве у Вартанянов не было ни одной родной души. Знакомые отвернулись от них. И тогда Елена Сергеевна приняла отчаянное решение - вместе с детьми отправиться в Армению. И это был верный шаг, спасший ее от тюрьмы.
Заключенные на лесоповале. Фото с сайта HTTPS://topwar.ru
…Десять лет она ждала мужа. Когда же закончился срок заключения, ожидание стало просто мукой. Замирала от каждого стука в дверь, громкого голоса. Представляла, как шагнет навстречу, какие слова скажет… Знакомые пугали: лагерь ломает людей. Нет, не может ее муж стать другим человеком!
Дни шли, Енок не возвращался. Спустя время, показавшееся вечностью, пришло письмо. На конверте обратный адрес: Красноярский край, Сухобузимский район, село Атаманово.
Теперь их разделяли 5000 километров.
27 марта 1950 года Вартаняна назначили исполняющим обязанности главного инженера технормирования дома отдыха «Таежный». Фактически он стал начальником отдела труда и зарплаты.
Вообще-то ссыльнопоселенцев не допускали до ответственных должностей. Но где взять квалифицированные кадры в сибирской глубинке? Руководители совхозов и колхозов не имели образования, в лучшем случае 7 классов. Поэтому на всех ведущих должностях в «Таежном» работали «троцкисты», «шпионы», «террористы» и «диверсанты». На совхозных полях и в свинарниках встречались также чудом уцелевшие меньшевики, эсеры, анархисты, националисты и белоэмигранты.
Соседние с ОТиЗом кабинеты занимали такие же невольники, помеченные страшным тавром 58-й статьи. Начальник планового отдела - Александр Пантелеймонович Вихляев, сын профессора Московского государственного университета, выпускник Тимирязевской академии, бывший сотрудник Трактороцентра. Начальник отдела снабжения - блестящий советский альпинист, бывший студент Военно-Воздушной академии им. Н.Е. Жуковского Арий Иосифович Поляков. Главный зоотехник - выпускник Ленинградского молочно-животноводческого института Иван Иванович Лунев. Инженер-землеустроитель Камбай Шахсуваров окончил Московский геодезический институт.
Среди подчиненных Вартаняна тоже неординарные личности.
Нормировщик отдела строительства Александр Федорович Сухачев-Масловский, в прошлом декан строительного факультета Промакадемии имени Сталина, сотрудник Наркомата оборонной промышленности. Техник-сметчик центральных ремонтных мастерских – аспирант Московского института стали имени И.В. Сталина Бенцион Борисович Цизин.
Однажды Енок Вартанович неожиданно услышал армянскую речь. Поздоровался. Оказалось, в Атаманово сослано немало уроженцев Армении. С 1948 года на 3 отделении работал Сумбат Оганесян, прежде председатель сельсовета, как и Вартанян, он отбывал наказание в лагере Коми АССР. С 1949 года в Сибири находился и выпускник академии Мигран Тер-Григорян. Павлуш Петросян работал ветсанитаром, Аран Оганесян - столяром деревообрабатывающего цеха. На фермах и в поле трудились Маргос Игнатосян, Карапег Моневлян, Теодор Миносян, братья Петросяны, Макартыч Согомонян, Арутюн Степанян и десятки других.
Армяне были высланы семьями. Как только их детям исполнялось 14 лет, их тоже трудоустраивали в подсобное хозяйство, а с 16 лет ставили на учет в спецкомендатуре.
Два раза в месяц туда на отметку должен был являться и ссыльный Вартанян. Эта обязанность действовала угнетающе. Оперуполномоченный вел собеседования, якобы в целях предотвращения побегов спецпоселенцев, собирал доносы, выспрашивал о настроениях окружающих, всякий раз пытаясь склонить поднадзорных к сотрудничеству. Вербовка, агентурная работа шли непрерывно. И доказательством активной оперчекистской деятельности служили аресты, которые случались каждый месяц.
Были арестованы агрономы Артеменко, Шемонаев, Алексей Ткаченко, Евгений Маркин, начальник четвертого отделения Зинченко, рабочий третьего отделения Владимир Сидоров, экспедитор строительства Ефим Шестаков, рабочие Альма Озолос (Озолс), Виктор Ниденс, сторож Иван Сарычев, электромонтер Николай Назаренко, начальник ЛЗУ Иван Бурцев, кладовщик Алексей Быстров, тракторист Бордадым. Рабочих фермы Саман Николая Александрова и Збигнева Войторовича отозвали в РО МГБ, и судьба их неизвестна.
Получить «добавочное дело» ничего не стоило. В любой момент можно было из ссылки снова отправиться в лагерь.
Ссыльный не имел права передвигаться даже в пределах района, например, в командировку. А если заболел, то лишен возможности поехать на обследование и лечение в Красноярск. Правда, в Атаманово имелась амбулатория, врачи и средний медперсонал там почти на 100 % - контингент.
В этом селении ему придется провести остаток жизни. Его мир ограничился берегом Енисея. Дальше - запретная черта.
«Пустота. Потерянность. Жизнь, нисколько не похожая на жизнь».
Сибирская глубинка еще не оправилась после войны. Не только ссыльные, но и местные жили бедно. Электричество в ту пору было только в зоне и на производственных объектах. Жилые дома освещались керосиновыми лампами. Ссыльнопоселенцу надо самому готовить еду. Стирать и починять одежду, обувь. Этому он научился в лагере.
Кое-как устроив быт, Енок Вартанович с головой ушел в работу. У отдела труда и зарплаты поле деятельности было очень большим. Мало того, что в «Таежном» работало около 2000 вольнонаемных, при нем действовало еще и лаготделение.
Дом отдыха имел многоотраслевое хозяйство. Сеял зерновые, в том числе пшеницу, рожь, ячмень, овес, гречиху, просо, кормовые культуры. Содержал крупный рогатый скот, свиней, овец, лошадей, птицу.
Для Норильского комбината выращивал картофель, капусту, морковь, свеклу. На делянах находилось место даже для табака-махорки. На опытном поле первого отделения ссыльные ученые агрономы проводили испытания различных культур. В саду развели яблоню и ранетку, сливу и вишню, малину и клубнику, черную смородину.
Полученную продукцию «Таежный» перерабатывал самостоятельно, потому что летом каждое утро в дом отдыха и пионерский лагерь надо было поставлять продукты. Отделения производили молоко, творог, сметану, масло, яйцо, мясо, овечью шерсть. В парниках и теплицах высаживали огурцы и помидоры. В лесу держали пасеки. Действовали маслозавод, хлебопекарни, мельницы, овощехранилища, зерносклады. А еще причал, электростанция, нефтебаза, деревообрабатывающие цеха, пассажирский и грузовой флот. Хозяйство имело свою амбулаторию, стационар больницы, дом младенца, отделение связи, портновскую мастерскую и даже метеостанцию.
Подсобное хозяйство НКВД получало трофейные машины: американские грузовики, в том числе Виллис, японские автомобили, тракторы компании США «Аллис-Чалмерс». Запчасти для импортных машин было взять негде, поэтому умельцы (опять же из числа ссыльных) сами изготавливали агрегаты и узлы. В штате ЦРМ было несколько конструкторов. В мастерских действовали литейный, токарный, слесарный, кузнечный, электросварочный цеха.
Дом отдыха вел большое строительство. Для этих целей заготавливали лес в урочище Подсочка и у деревни Ново-Николаевки на правом берегу Енисея. Кирпич изготавливали на собственном заводе. На многих производствах использовался ручной труд.
Нормирование и оплату труда рабочих столь разнопрофильного производства вели несколько специалистов. Возглавлял эту работу начальник ОТиЗ. Он головой отвечал за точность расчетов. Превышение фонда оплаты труда, любая другая оплошность грозили новым сроком. Надо было иметь не только доскональное знание сельского хозяйства, но феноменальную память и твердый характер. Енок Вартанович часто выезжал на производство, чтобы помочь в рациональной расстановке рабочих, найти возможность повышения производительности труда. Наконец, проверить, обоснованны ли нормативы по труду. Изучал технологии, делал контрольные замеры. На стройке рулеткой сам измерял глубину котлованов или высоту стен, в поле – площадь вспаханной земли, на ферме - объемы заготовленных кормов.
Участники конференции ВКП(б) в Ленинграде. Дата и автор снимка неизвестны.
Возможно, 1934 год. Среди делегатов И.В. Сталин, М.И. Калинин, К.Е. Ворошилов,
В.М. Молотов,
Когда руководство дома отдыха «Таежный» убедилось в высокой квалификации Вартаняна, то приняло решение назначить его начальником отдела труда и зарплаты. Оформляется его личное дело. И снова бывший сотрудник ЦК ВКП (б) пишет автобиографию, заполняет подробную анкету о социальном происхождении, о своих родственниках и родственниках жены.
И хотя кандидат на должность происхождения был «правильного», в оппозиционных, антипартийных группах не состоял, колебаний в проведении линии ВКП(б) не испытывал, родственников за границей не имел, анкета не прошла.
Анкета содержала 33 вопроса
21 января 1951 года «Таежный» отправляет в Первый отдел Норильского ИТЛ личное дело Вартаняна и просит дать ему допуск к секретной и совершенно секретной переписке.
Поскольку «Таежный» входил в империю ГУЛАГа, на большинстве входящих и исходящих документов, в том числе и о чисто производственной деятельности, ставился гриф «секретно» или «совершенно секретно».
Начальник ОТиЗ должен получать корреспонденцию из Норильского комбината, знакомиться с приказами и распоряжениями, отправлять туда ответы на запросы, различные отчеты. Но Вартаняну отказано в допуске к секретной документации. Как, впрочем, и начальнику планового отдела, начальнику отделения строительства, главному бухгалтеру и его заместителю, главному агроному и главному зоотехнику.
Это лучшие кадры хозяйства в настоящий момент. Но у всех 58-я статья. Коль нет доверия, стало быть, не имеют права занимать руководящие должности. Майор Астраханкин обращается в отдел кадров комбината с тревожным письмом: заменить специалистов некем. Стали ждать дальнейших указаний по использованию «политических преступников».
Допуск к секретной переписке запрещен
А тут новый удар. 12 апреля 1951 года начальник Норильского ИТЛ и комбината МВД инженер-полковник В.С. Зверев издает необычный приказ под грифом «совершенно секретно».
На основании указаний МВД СССР на центральной усадьбе дома отдыха «Таежный» устанавливается особый режим. Лица, имеющие паспортные ограничения, - ссыльные поселенцы, выселенцы и спецконтингент (бывшие советские военнопленные) - должны быть выселены из Атаманово.
Это распоряжение вызвало настоящий шок: аппарат управления дома отдыха, а также центральная усадьба на 75-80% «засорены» контрреволюционным элементом. Что делать?
Начали лихорадочно искать выход. Первый шаг - увольняют тех, без кого хозяйство может обойтись. Но таких нашлось всего 20 человек. Еще 14 временно переводят в Советский район.
22 ссыльных, состоящих на учете в Сухобузимском РО МГБ, по согласованию с начальником милиции капитаном Звягинцевым отправляют валить лес на правый берег Енисея, в Новониколаевку.
И тем не менее зачистка территории проводится неудовлетворительно. Самые ценные кадры попали в число неблагонадежных. Но нельзя же разом остановить все производство! Немыслимо игнорировать и приказ МВД. Безвыходная ситуация.
В «Таежный» командируют сотрудников Красноярского отделения оперативного отдела Норильлага во главе с начальником. Они действуют более решительно. К тому времени найден компромисс: ссыльных не увольняют, а переселяют из Атаманово на другие отделения.
Переселение началось 18 июня 1951 года. К 22 июня на отделения перевезли 187 человек.
В черный список попал и Вартанян. 25 июня 1951 года его поселяют на 3-м отделении, которое находится в 25 километрах от Атаманово. Он по-прежнему возглавляет ОТиЗ, ежедневно ездит на центральную усадьбу.
45 человек из ссыльных (среди них немцы, латыши, украинцы, поляки, калмыки и даже китайцы) направляют на Север, за 200 километров. Норильлаг приказал создать 5-е отделение подсобного хозяйства в Пировском районе. До закрытия навигации оно должно заготовить для заполярных совхозов 3000 тонн прессованного сена.
Новое подразделение необходимо укомплектовать инженерно-техническими кадрами. Формируется еще одна группа. На переселение лиц, состоящих под надзором спецкомендатуры, требуется разрешение начальника управления МГБ по Красноярскому краю. Такое согласие от подполковника Гаменюка получено. Среди специалистов - ссыльные Енок Вартанян, Аркадий Арлюк, Вахтанг Джапаридзе, Алексей Ткаченко, спецвыселенка Альбина Дорн, бывший военнопленный Занур Салхудинов.
В качестве нормировщика 5-го отделения Вартанян пробыл ровно три месяца. Хозяйство так и не нашло замену высококвалифицированному экономисту. Его вернули на прежнее место. Но проживать в Атаманово нельзя. Специалистов селят на 1-м , 2-м отделениях, на ферме Саман и ежедневно возят в центральную контору и обратно. Это создает многие неудобства, влечет за собой неоправданные затраты, к тому же переброску контингента надо согласовывать в МГБ.
Руководство дома отдыха шлет отчаянные шифрограммы в комбинат: работа отдельных производственных цехов и объектов под угрозой остановки.
Но получает новый приказ, еще более усугубляющий положение - отселить неблагона- дежных работников, на этот раз с 1-го, 2-го отделений и с фермы Саман.
Более 200 человек, в основном немецкие семьи, перебрасывают в Казачинский район. Большая группа отправляется на юг Красноярского края в Игрышенский совхоз Новоселовского района.
Тех работников, без которых невозможно обойтись, пере- возят на 3-е отделение. Положение просто катастрофическое. Начальник подсобного хозяйства подполковник Астраханкин отправляет в управление МГБ по Красноярскому краю срочную депешу, просит разрешить ежедневный привоз работников на центральную усадьбу, 1-е, 2-е отделения и ферму Саман:
«Если прекратить ввоз упомянутого контингента сроком менее чем на сутки, мы не сможем тогда подоить даже коров, накормить свиней и кур, не говоря уже о других, более срочных делах».
Время от времени в хозяйстве случаются авралы. То из-за недостатка рабочей силы до заморозков не успевают убрать капусту, то погрузить на баржу овощи. Объявляются субботники. В выходные дни руководители всех рангов и ИТР беспрекословно идут в поле или на причал. Никто не смеет уклониться от поденщины, неявка считается прогулом.
Никто (даже высшее руководство Норильлага) не знал, по какой причине ничем не примечательное поселение, стоящее на берегу Енисея в 85-ти километрах от Красноярска (от речного порта), вдруг стало режимным. Все пребывают в недоумении: граница далеко, никаких секретных производств в округе нет. На правом берегу - тайга, на левом - одни нищие колхозы. Строились разные предположения. Но никто даже близко не приблизился к разгадке тайны.
…И только спустя 40 лет стало известно: 26 февраля 1950 года Совет Министров СССР принял Постановление о строительстве в Красноярском крае оборонного предприятия по наработке оружейного плутония. Документ был подписан Иосифом Сталиным. В гранитном массиве Атамановского кряжа на глубине 230 метров начали строить объект под №815 по производству начинки для атомных бомб.
Почему выбор строительной площадки пал на такую глухомань? Для охлаждения атомных реакторов требовалось много воды, поэтому комбинат должен быть вблизи водоема. С целью защиты от возможных ядерных ударов с воздуха производство спрятали глубоко под землей, а точнее под мощным слоем гранита.
Для конспирации стройку назвали Управлением строительства железных рудников. Легенда эта - о добыче железной руды - существовала много лет и спустя годы даже воплотилась в названии города атомщиков - Железногорска. Железной руды в округе не было и в помине.
В этой ничем не примечательной горе были спрятаны атомные реакторы.
Фото Алексея Матонина
Но этим дело не закончилось. С развертыванием секретной стройки ужесточались меры предосторожности. Распоряжением Совета Министров СССР от 22 марта 1952 года №6175-рс и распоряжением Министра внутренних дел тов. Круглова №560 от 31 марта 1952 года Норильскому комбинату предложено к 1 января 1953 года перенести дом отдыха, пионерский лагерь и центральную усадьбу совхоза «Таежный» вниз по течению реки Енисей.
К устью реки Исток дополнительно было передислоцировано еще одно лаготделение - 26-е, мощности стройконторы №1.
В полутора километрах от поселка на берегу Енисея поставили причал. Одна за другой пошли баржи с пиломатериалом, кирпичом, шифером, металлом. Ударными темпами начали строительство производственных объектов, жилья. Отовсюду – из Норильска, Туруханска, с Курейки и Подкаменной Тунгуски везли заключенных и ссыльных.
К январю не успели, но в октябре 1953 года на 4-е отделение переводят администрацию и главных специалистов дома отдыха, который к этому времени стал называться совхозом «Таежный».
И вновь ссыльные собираются в дорогу, теряют друзей, обжитое место, мало-мальски обустроенное жилье, свой жалкий скарб.
- Здание центральной конторы еще не успели построить. Сотрудников разместили в огромных палатках. Мой муж Иван Прокопьевич работал бухгалтером. Он близко знал Вартаняна и всегда хорошо о нем отзывался – как о человеке, в тяжелое время сохранившем достоинство.
Семьи специалистов разместили в только что построенном бараке. Вот тогда-то и я познакомилась с Еноком Вартановичем. Он производил очень хорошее впечатление. Образованный, выдержанный, очень простой в общении. С ним всегда было интересно разговаривать. В его комнате, кажется, не было никакой мебели, но очень чисто, - вспоминает Мария Егоровна Самсонова.
Ей недавно исполнилось 92 года, но память сохранила многие имена репрессированных. Самсоновы (оба участники Великой Отечественной войны, поженились на фронте) приехали в «Таежный», как и Вартанян, в 1950 году. Иван Прокопьевич трудился в совхозе до самой пенсии, последняя должность - заместитель главного бухгалтера. Мария Егоровна была в хозяйстве на разных работах, а потом санитаркой в амбулатории и аптеке.
В ту пору каждый день видела на улицах ссыльных. Большинство бедствовало, не имело теплой одежды и обуви. В сильные морозы ходили в тряпичных чунях, сшитых из старья, или в кирзовых ботинках на деревянной подошве.
Кстати, добрую память о Вартаняне сохранили и другие старожилы Атаманово, бывшие работники «Таежного» - Александра Дмитриевна Богданчикова, Иван Андреевич Комиссаров, Василий Семенович Белов.
Белов приехал в Атаманово в 1952 году, работал начальником отделения связи. Ему доводилось приносить шифрограммы Норильского комбината, в том числе и начальнику отдела труда и зарплаты, немного с ним общаться. Василий Семенович говорит, что Енок Вартанович пользовался большим авторитетом в коллективе.
Помнит ветеран, где находились бараки для ссыльных (специалистов хозяйства) – теперь это улицы Связи, Первомайская.
В деревянных строениях, разделенных на маленькие клетушки, яблоку негде было упасть, люди жили в ужасной тесноте и скученности, в стужу промерзали до костей. И не было никакого спасения от клопов. Другие и вовсе ютились в землянках, сарайчиках, конюшнях и банях.
Кстати, электричество в деревне появилось в 1953 году.
Как рассказывает Василий Семенович, центральная контора квартировала на 4-м отделении всего одну зиму, потом ее снова вернули в Атаманово. В это же время дом отдыха, пионерский лагерь и тепличное хозяйство передавали «Девятке» - управлению строительства железных рудников, п/я №9.
Никто и подумать не мог, что это секретное производство и оно тоже относится к ведомству Берии.
Позже Атаманово вновь вернулось под крыло «Таежного».
У Енока Вартановича менялось не только место жительства, его все время переводили с одной должности на другую. Находились в коллективе товарищи, которые неустанно сигнализировали о потере большевистской бдительности: «…несмотря на категорическое указание об очистке аппарата от лиц, не внушающих политического доверия, в «Таежном» продолжительное время держат на руководящих должностях различных враждебных элементов (ссыльных по ст. 58 и спецконтингент) Вихляева, Полякова, Вартаняна…всего 34 человека» и требовали прислать замену.
Но полноценной замены не находилось, и Вартанян по- прежнему фактически руководил отделом труда и зарплаты, хотя в приказах должность называлась по- разному: старший экономист, начальник группы нормирования, инженер-нормировщик. Соответственно понижался и оклад. В 1951 году его на какое-то время назначили старшим агрономом опытного поля.
В конце концов органы управления были очищены от «враждебных советскому строю» лиц. И совхоз понес непоправимый урон.Уже никогда больше он не имел в своем штате столь блистательных специалистов.
Чем жили ссыльные в далекой сибирской деревне?
Много читали. Любили ходить в сосновый бор и на берег Енисея. Любовались могучей рекой, часами наблюдая за плывущими мимо судами.
Радость общения с товарищами по несчастью, интеллигентными образованными людьми, «от которых - взаимным сочувствием – согревалась душа», тоже была отравлена. После лагерей люди боялись общаться друг с другом. Страх замыкал уста. 58-й статье легко могли пришить участие в контрреволюционной группе. Всякая связь считалась подозрительной и бралась на заметку, ссылка «навечно» могла обернуться 25-ю годами лагерей. Приходилось общаться с людьми другого душевного толка.
Единственной радостью были письма родных.
Елена Сергеевна Вартанян мужественно переносила удары судьбы. 15-й год она не просто в одиночку поднимала сыновей. 15-й год несла на себе клеймо «врага народа». Душа изболелась за мужа.
«И уставало сердце плакать
От нестерпимых этих мук».
В Армении беглецов приютила у себя ее родная сестра. Елена Сергеевна имела диплом инженера-химика, окончила Московский государственный университет, но на работу из-за судимости мужа ее никто не брал. С трудом удалось устроиться простым лаборантом в трест кондитерских изделий.
Подрастали сыновья. Какая судьба уготована им? Сталин сказал: сын за отца не отвечает… О, если б это было так! Как писал Александр Твардовский в поэме «По праву памяти»:
И званье сын врага народа
Уже при них вошло в права,
И за одной чертой закона
Уже равняла всех судьба:
Сын кулака иль сын наркома,
Сын командарма иль попа...
Клеймо с рожденья отмечало
Младенца вражеских кровей.
И все, казалось, не хватало
Стране клейменных сыновей.
Старший Марат поступил в Ереванский государственный медицинский институт. Над ним, сыном «политического преступника», постоянно висела угроза отчисления. И всякий раз за Марата дружно заступались преподаватели и студенты. Факультет не мог себе позволить потерять одного из самых талантливых учеников. Марат с успехом занимался в научном студенческом обществе, был членом сборной команды Армении по баскетболу.
Младший Феликс учился в школе.
С нетерпением ждали каждой весточки от отца. О чем писал он родным? О том, что любит и, несмотря ни на что, верит: придет конец разлуке. Письма Енока Вартановича не сохранились. Я позволю себе процитировать пронзительные строки, принадлежащие перу человека одной с Вартаняном судьбы.
«Куда бы я ни посмотрел, о чём бы я ни подумал,- всё представляется мне мрачным, тревожным, во многом безнадёжным, и только мой дом с моими любимыми и дорогими представляется мне ясным и радостным, той звездой, которая освещает путь. И это даёт мне новые силы, бодрость, и я не падаю духом вопреки убийственным фактам мрачной действительности».
5 марта 1953 года умер Иосиф Сталин. И уже в апреле 1953 года Норильский комбинат был передан из системы ГУЛАГа в только что созданное Министерство металлургической промышленности. Но Норильлаг еще оставался одним из самых крупных лагерей Советского Союза - он насчитывал 34 лагерных отделения общим числом заключенных около 68 тысяч человек. 25-е и 26-е лаготделения продолжали действовать при совхозе «Таежный». Заключенные работали бок о бок со ссыльными.
Когда в Москве был арестован Берия, у тех и у других затеплилась слабая надежда на освобождение. На глазах уменьшался поток ссыльных. Да и спецкомендатура ослабила режим. Отмечаться надо было уже не два раза в месяц, а один. Появились и другие послабления.
И он наступил, этот счастливый момент. Благословенный 1954 год! В отделе МГБ начали снимать с учета ссыльнопоселенцев. И выдавать паспорта. Некоторые плакали и целовали эту книжицу. Для них - не просто удостоверение личности. Возвращение в нормальную человеческую жизнь. Они стали полноправными гражданами страны, а не изгоями советского общества.
Каждый стремился быстрее покинуть берег Енисея. Измученные люди не могли поверить своему счастью, боялись провокаций. Педагог Сухобузимской средней школы Ирина Александровна Зуева вспоминает: к ее деду, начальнику 3-го отделения Алексею Филипповичу Григорьеву, ссыльные приходили прощаться либо поздним-поздним вечером, либо ранним утром, до последней минуты держали в тайне весть о своем освобождении.
В 1954 году Вартанян проводил многих своих товарищей. Уехали врач Григорий Розовский, землеустроитель Камбай Шахсуваров, мастер стройучастка Михаил Стальной, земляки-армяне Владимир Оганесян, Арутюн Степанян, Татевос Григорян, заведующий электростанцией Жан Крумин, старший зоотехник 3-го отделения крымский татарин Бекир Умеров, заместитель главного бухгалтера Эдуард Гебель.
Мучительно тянется время. Енок Вартанович подал заявление на пересмотр дела, ждет своего часа.
Долгие годы спасением от отчаяния была надежда на возвращение к семье. Кажется, осталось полшага…
Но закончился 1954-й, наступил новый 1955-й, а вестей все нет.
Прошла весна. За ней - лето.
Неужели придется пережить еще одну зиму…
И только с наступлением заморозков почтальон принес долгожданный конверт.
«…Дело прекращено ввиду отсутствия состава преступления»
То есть, никаких противоправных действий человек не совершал. Абсолютно. За что же он претерпел эти муки? Лагерь, где каждый день мог оказаться последним, ссылку, полную унижений и бесправия…
Пятнадцать лет не просто вычеркнуто из жизни. Пятнадцать лет неимоверных страданий ни в чем не повинного человека, его родных и близких…
Молодой директор совхоза «Таежный» Михаил Михайлович Коняхин с болью расставался с прекрасными специалистами, которых по-настоящему уважал, у которых многому научился. Но был рад, что невиновные люди получили долгожданную свободу.
Так выглядел дом отдыха «Таежный» в 1955 году.
Фото предоставлено Галиной Деминой
Незабываемый момент встречи с сыновьями, постаревшей, но бесконечно любимой и дорогой женой… Он смотрел на родные лица и не мог наглядеться. Поверить, что это не сон.
15 лет назад простился с маленькими детьми, а теперь перед ним стоят мужчины. Как много потеряно! Не видеть, как росли и мужали сыновья, не иметь никакой возможности поддержать их в трудную минуту. Мог только благодарить жену Елену Сергеевну за то, что поставила ребят на ноги, воспитала достойными людьми
Марат успешно окончил институт, работал врачом в Севанской республиканской психиатрической больнице. Феликс окончил среднюю школу.
В 1956 году семья вернулась в Москву. Енока Вартановича восстановили в партии. Пригласили на должность старшего специалиста в Министерство торговли СССР. Елена Сергеевна устроилась научным сотрудником в НИИ синтеза белка.
Марат увлекся наукой, работал в Институте психиатрии Академии медицинских наук СССР. Феликс поступил в медицинский институт.
Появились внуки. Общение с ними приносило ни с чем не сравнимое счастье. Енок Вартанович словно наверстывал упущенное, ведь столько лет у него была отнята радость отцовских чувств.
Когда Енок Вартанович ушел на заслуженный отдых, ему назначили пенсию союзного значения.
С внуками Ануш и Кареном
В 1976 году он скончался. Елена Сергеевна пережила мужа на 8 лет. Оба похоронены на Ваганьковском кладбище в Москве.
Еноку Вартановичу не удалось реализовать свой богатый потенциал. Вымышленное уголовное дело перечеркнуло жизнь, когда ему было всего 35 лет. В полном расцвете сил.
Книга М.Е. Вартаняна.
1997 год
Он успел порадоваться тому, как сыновья покоряли одну вершину за другой. Оба стали всемирно известными учеными.
Марат Енокович в 30 лет защитил кандидатскую диссертацию, в 38 стал профессором, через несколько лет избран членом-корреспондентом, а в 1988 году - действительным членом Академии медицинских наук СССР. Академик, директор крупнейшего научного центра психического здоровья в Москве. Автор более 120 научных работ имел большой авторитет в мировом научном сообществе.
На основе его исследований разрабатывались и осуществлялись научные программы Всемирной организации здравоохранения и другие международные проекты.
За несколько дней до смерти в 1993 году он был избран действительным членом Нью-Йоркской академии наук.
Феликс Енокович пошел по стопам старшего брата. В 1961 году окончил мединститут в Москве и тоже стал психиатром. В 33 года получил научную степень кандидата наук, через 20 лет защитил докторскую диссертацию. В 1973-80 гг. Феликс Енокович работал в Швейцарии, в штаб-квартире Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) в городе Женеве.
Профессор, проректор по научной работе и международному сотрудничеству по-прежнему в строю, заведует кафедрой международного здравоохранения и иностранных языков в Российской медицинской академии последипломного образования. Является советником ВОЗ, советником Совета Европы по здравоохранению, членом экспертного комитета медицинских работников, членом Нью-Йоркской и Мексиканской академий наук.
Два внука Енока Вартановича - Карен и Ануш - тоже врачи, доктора медицинских наук, профессоры (в области онкологии и эндокринологии). Оба работают в Москве в ведущих исследовательских и образовательных центрах. Правнук Реваз уже кардиохирург, продолжает славную династию докторов. Самые младшие правнуки Елена и Степан преуспевают в средней школе.
Мне удалось найти младшего сына Вартаняна Феликса Еноковича.
Завязалась переписка. Оказывается, в семье очень мало знали о самом трудном периоде жизни Енока Вартановича. По понятным причинам он не рассказывал о лагере и ссылке.
Семья с благодарностью приняла собранные мной сведения. Карен прислал фотографии из семейного альбома.
Марат и Феликс в мантиях. Их только что приняли в члены Мексиканской
академии наук. Марат в центре, Феликс слева от него. 1975 год
«Ваше обращение всколыхнуло во мне тяжелейшие воспоминания детских лет, хотя грустные мысли не покидают меня на протяжении многих лет», - написал мне Феликс Енокович. Мне же вспомнились слова Александра Твардовского:
Но и в предбудущих веках
От этой боли не отречься,
Не уберечься нам никак!
Ольга ВАВИЛЕНКО,
главный редактор газеты «Сельская жизнь»
Фото из семейного архива Ф.Е. Вартаняна
Сельская жизнь (Сухобузимское) 11.06, 26.06, 03.07 2015
В Истоке из построек 1950-х остался старый клуб
Фото автора