За годы сталинского террора в лагерях Красноярского края побывало около 300-400 тысяч политических заключённых. Еще не менее 1 000 000 человек было отправлено сюда на спецпоселение. Сегодня, в День памяти жертв политических репрессий, «Проспект мира» вспоминает о самых страшных лагерях, располагавшихся на территории нашего края.
Пожалуй, самый известный из лагерей Красноярского края, да и всего бывшего СССР. Согласно данным «Мемориала», к 1 октября 1949 года в нём содержались 49 822 человека. Из них 10 153 осуждены по той самой, 58-й статье — за измену родине. Всего же политических было 18 555 человек, остальные — уголовники.
Фото: Авиаторы
— Средний срок, по нашим грубым подсчётам, двенадцать лет, потому что на десять заключённых приходилось три с пятилетним сроком, три — с десятилетним, два — с пятнадцатилетним и один — с двадцатилетним. В поезде, на котором мы приехали, было 50 вагонов, в каждом вагоне — 75 человек. Получается: 50 х 75 х 12 = 45000 лет. Итак, одним поездом из красной Москвы, столицы нашей социалистической Родины, в Сибирь было доставлено три тысячи семьсот пятьдесят честных людей, невинно осуждённых на сорок пять тысяч лет заключения, — вспоминает заключенный Дмитрий Быстролетов.
Несмотря на суровые условия заполярья, Норильлаг был далеко не самым страшным из сталинских лагерей. Заключенных здесь рассматривали как рабочий инструмент для достижения плана, поэтому администрация стремилась создать относительно сносные условия для работы. Но и здесь хватало жутких историй:
— Наш и другие прибывшие этапы привезли с собой дизентерию, которая быстро распространилась на все жилые бараки. В маленькую больничку попадали счастливчики, мест для всех заболевших не хватало. С наступлением холодов умирать стали как мухи. Покойников не успевали вывозить, гробов не хватало. Трупы складывали штабелем возле торца больничного барака, как дрова. Это было ежедневным зрелищем, которое перестало волновать. Единственное желание — как бы не попасть в эту компанию, — вспоминает бывший узник Норильлага Александр Гаевский.
Самое страшное началось уже после смерти Сталина, когда боящиеся сокращений сотрудники лагерей решили доказать свою необходимость и усилили режим. Норильлаг ответил на это забастовкой заключённых — вохра встретила забастовку массовыми расправами.
— Подавили восстание большой кровью. Мужчин расстреливали, а женщин рубили топориками. Тех, про кого было известно, что они принимали участие в организации восстания, под видом безобидного этапа отправляли на материк, а потом на Колыму или во Владимирский централ. Меня к организаторам не отнесли и просто перевели в другой лагерь, — делится воспоминаниями Лев Нетто.
Точное количество погибших в Норильлаге неизвестно, однако, по подсчетам «Мемориала», смертность в лагере в разные годы колебалась от 5 до 14.9 процентов от всего контингента.
Красноярский ИТЛ, он же Краслаг, основанный в 1938 году для использования рабочей силы заключенных на лесозаготовках, располагался в районе Канска. По данным «Мемориала», в 1949 году численность заключенных в нем достигла 30 021 человека, из них 7658 осуждены по политическим статьям. Кроме того, в Краслаге содержалось множество советских немцев, депортированных после начала Великой отечественной.
— Работали в две смены по 12 часов. Кормили перловым супом три раза в день по 0,5 литра и 100 граммов овсяной каши, хлеба давали по 600 граммов. Первые месяцы мы, конечно, не выполняли нормы, так как еще не приспособились пилить шпалы, да и лес был мерзлый. А если не выполнил норму выработки — срезали норму питания, и к весне 1942 года люди так сильно отощали, что с трудом доходили до места работы. От голода и холода люди пухли и падали обессиленные, но врачам было запрещено давать освобождения от работы. А те, кто уже не могли ходить, оставались в зоне и их, как отказников, сажали на гауптвахту, где давали только суп и 300 граммов хлеба. Весной, когда стала появляться трава, ее ели, не разбираясь, из-за чего у людей болели желудки, они попадали в стационар и умирали. Хоронили ночью, без гробов, только в ночном белье или голыми в общей могиле, — вспоминает Бруно Шульместер, живший до войны в городе Энгельсе.
Здесь же содержались и депортированные литовцы.
— Со мной живет Юркевич, я с ним не лажу, и Фрунски, который был писарем в Колтыпянах, мама его знает с ним живем хорошо получил от жены посылку. Мне угостил. Гене с Лобсек муж 32 лет помер. Ксензд Фрунски, сестра Анна и брат его тож померли. Больше знакомых нет. Я очень рад, что ты сынок хорошо учишся. Лишнiю одежду распродал. Я пока здоров и жив. Бедной маме трудно, но что зделат, она и одежды теплой не имеет. Хорошо, что купила пимы. Я тоже часто вижу Вас во сне. Морозы у нас тоже большие. Мой дальний родственник с Оступ Ковалевский тоже помер, он жил в Ованте, — пишет в письме из лагеря Казис Гайгалас.
Но большую часть составляли все-таки русские. В том же отчете за 1949 год из 30 021 заключенных русских насчитывалось больше половины — 15 894 человека.
Смертность заключенных в Краслаге составляла около 7-8 процентов.
Сибулон, или «Сибирское управление лагерей особого назначения» — это целая россыпь небольших (до 1000 человек) лагерных пунктов, раскинувшихся от Иртыша до Енисея. В Красноярском крае сибулонские зоны находились в окрестностях села Ярцево Енисейского района, а также на реке Кас (приток Енисея). Несмотря на небольшие размеры, в Сибулон были одни из самых жестоких лагерей. Здесь была распространена, например, изуверская казнь с веселым названием «комарики»: раздетого человека привязывали к столбу и оставляли на съедение комарам.
— Был яркий солнечный день, девчонки углубились в тайгу и незаметно вышли на открытое место, где виднелись свежие следы костров, пни от спиленных деревьев, видны были следы на песке — видать, тянули бревна. И вдруг видит 12-летняя девчушка дерево на опушке и... привязанного к нему руками назад обнаженного человека. Все тело его было покрыто струпьями из засохшей крови. Тучей взлетали и садились на него комары, мухи, весь таежный гнус... Человек был еще живой: он приподнял висевшую безвольно на груди голову — должно быть, уловил на слух присутствие людей... Но говорить не мог — только пошевелил плечами, видимо, просил развязать ему руки. Но что могли поделать испуганные девчонки? Стремглав бросились они в сторону и убежали. Дома они всё рассказали взрослым, и перепуганные родители запретили им ходить в сторону реки Сым. Но через какое-то время девочек снова потянуло в то страшное место. Следов присутствия людей там уже не было. Прошли по тропе в сторону. Стая испуганных ворон взлетела впереди. Там они и увидели эту страшную яму. Человеческие тела не присыпаны были даже землей. От ямы шел тяжелый мертвецкий запах, некоторых из девчонок вырвало, — рассказывает ссыльная Екатерина Кияшко.
Эти лагеря были закрыты около 1940 года. Немногих выживших заключённых (около 200) вывезли в Енисейск. В средине 40-х лагеря здесь появились снова, но никаких подробностей об их деятельности нет.
Стройкой №503, или «Дорогой смерти», называлась стройка железной дороги Салехард-Игарка, в создании которой использовался труд заключенных. Жили осужденные в отдельных лагерях, называвшихся колоннами. Всего от Игарки до Ермаково, по правому берегу Енисея, находилось 6 колонн с заключенными, 7-я располагалась в самой Игарке. В каждой колонне было от 500 до 1500 заключенных, но в некоторые, особо сложные моменты стройки, контингент «усиливался» иногда до 100 000 человек.
Фото: Gospodin PG
Из-за тяжелых условий жизни и не менее тяжелой работы смертность в колоннах была высокой. Кроме того, по воспоминаниям узников, широко практиковались расстрелы провинившихся.
— Иди вот в том направлении. Только близко не подходи вот к такому-то месту. Туда нельзя, иначе тебя заберут». Люди знали о том, что это место было местом расстрелов. Вороны, песцы ели человеческое мясо. Так как закапывать — мерзлота, сбрасывали просто под яр Медвежьего лога. Ну, что можно сказать, обстановка была очень суровая. Все это приходилось видеть, слышать и пережить, — вспоминает о месте под названием «Медвежий лог» Андрей Горовенко.
Но и без расстрелов жизнь на 503-й часто была невыносима.
— Самые слабые умирали первыми, те, кто не привык к тяжелому физическому труду. Наиболее сильные и умные выдерживали дольше. Сильные умудрялись получше поесть, если 1 или 2 соседних места освобождались из-за умершего, которого еще не похоронили. Лучше поработаешь — получше поешь. Но, чтобы лучше работать, надо хорошо есть. Мне самому тогда снились сцены эротически-людоедские: любовь и голод вернулись к своему биологическому корню и извлекли из глубочайших уголков подсознания кошмарные видения. Я просыпался, обливался потом, ничего не соображая, — вспоминает один из участников стройки.
Точное количество жертв строительства дороги неизвестно. Дорога так и не заработала, вскоре после смерти Сталина правительство приняло решение о консервации, а затем и ликвидации стройки №503.
Редакция благодарит председателя общества «Мемориал» в Красноярске Алексея Бабия за помощь в подготовке материала, Воспоминания и фото участников опубликованы на основе материалов сайта memorial.krsk.ru