Вечная память безвинно погибшим
Вечер встречи, посвященный Дню памяти жертв политических репрессий, прошел в Саянском краеведческом музее 30 октября. Сюда пришли школьники, работающие над третьим сборником «Из Сибири в Сибирь», и их руководитель, учитель истории, Татьяна Рубцова, представители районной администрации, а также свидетели тех далеких событий.
Нужно ли напоминать о том, что в ХХ веке на долю нашей страны выпало много суровых испытаний? Гражданская и две мировые войны, голод и разруха унесли десятки миллионов жизней, заставляя вновь и вновь восстанавливать страну.
Страшными страницами нашей истории стали и политические репрессии, начавшиеся еще во второй половине 20-х годов прошлого века и продлившиеся до 1953 года. Словно волны морского прибоя накатывали они одна за другой, унося сотни, тысячи, миллионы жизней. Инженеры и крестьяне, маршалы и генералы, ученые и поэты, писатели и артисты попали в «мясорубку» репрессий… До сих пор доподлинно не установлены невероятные по своим масштабам цифры расстрелянных, заключенных в тюрьмы и сгинувших в их застенках, тех, чьи дети по жестокому стечению обстоятельств так и не познали родительского тепла, материнской ласки и выросли в детских домах. Не счесть, сколько людей, признанных «врагами народа», вынуждены были бежать из родной страны. Кто-то из них и по сей день числится «пропавшим без вести»...
Репрессированные – это те, кто был незаконно лишен имущества, родного дома, выброшен из привычной жизни. Это те, кто терпел не только физические мучения, но и нестерпимые нравственные страдания за себя и членов своих семей из-за несправедливого обвинения. Сегодня они уже не репрессированные, а реабилитированные.
День памяти жертв политических репрессий – подтверждение того, что ничто не забыто: ни высокий подвиг, ни подлое предательство, ни черное злодейство. Вернуть всем невинно пострадавшим их доброе имя – святой долг государства...
В настоящее время ведется большая исследовательская работа по восстановлению фамилий, дат, событий. Гриф секретности снят с архивных дел раскулаченных, что позволяет внимательно изучить их. Лучше любого учебника истории сухая документация может поведать о том, что происходило в те далекие годы. Конечно, раскрываются некрасивые факты доносительства соседей, родственников. Однако мы не можем сегодня судить, чем руководствовались они, когда брали в руки перо и чернила и составляли донос. Но и осуждать их, имеем ли право?
Правительство Красноярского края, архивное агентство Красноярского края, историко-просветительское и правозащитное общество «Мемориал» ведут сегодня огромную исследовательскую работу, собирая и восстанавливая биографию репрессированных сибирских крестьян – наших земляков. Данные о раскулаченных крестьянах вносятся в Книгу памяти жертв политических репрессий Красноярского края. Их реабилитация идет в установленном законом порядке. И за каждой новой фамилией скрывается своя горькая правда. Все имена и фамилии вносятся в Книги памяти жертв политических репрессий.
Именно такая Книга памяти и подтолкнула несколько лет назад педагогов и учащихся Агинской средней школы №2 к проведению масштабной исследовательской работы и составлению сборника «Из Сибири в Сибирь».
Об этом на встрече рассказала бывший учитель истории Людмила Миллер.
«Мысль о работе над книгой памяти Саянского района пришла не сразу, - рассказывает Людмила Константиновна. – А все началось с посещения кабинета заместителя главы районной администрации Татьяны Хлебниковой, у которой в шкафу и увидела Книгу памяти. Эту первую Книгу принесла в школу, показала коллеге – учителю истории Татьяне Рубцовой, ознакомила с ней ребят. Судьбы людей заинтересовали многих, и мы начали проводить свои исследования. Тем временем были изданы еще несколько томов Книги памяти, которые мы от Татьяны Васильевны также переносили в школу. Часто обращались в библиотеку и надолго задерживали библиотечные издания, изучая их еще и еще раз. Мы постепенно восстанавливали имена репрессированных саянцев (Саянский район в те годы еще был Агинским), восстанавливали события. Результатом этого поиска стало создание двух сборников «Из Сибири в Сибирь». В их создании принимали участие: директор школы Мария Фроленкова, педагоги Наталья Морева, Лариса Пылова, Ольга Леонтьева.
Сегодня ребята, которые трудились над изданием первого тома книги «Из Сибири в Сибирь», уже учатся на пятом курсе высших учебных заведений, а их дело продолжили нынешние старшеклассники под руководством Татьяны Рубцовой. Школьники также изучают все доступные материалы, книги, работают в Саянском архиве, встречаются с потомками репрессированных. Один из первых участников исследовательской работы Никита Сухоручкин при содействии председателя краевого историко-просветительского общества «Мемориал» Алексея Бабия побывал на московской конференции. Представив в столице нашей Родины первую часть книги «Из Сибири в Сибирь», Никита вернулся в район дипломантом финала Всероссийского конкурса исследовательских краеведческих работ «Отечество».
Но к этому пришлось идти долго. Так получилось, что на издание книг денег не оказалось. Мы долго искали спонсора и нашли. Первый сборник помогло издать руководство ООО «Коммунальщик». Издание второго сборника вновь пообещал спонсировать Александр Захаров, однако средства так и не были выделены. Вторая книга «Из Сибири в Сибирь» фактически была выпущена за счет собственных средств редакции районной газеты «Присаянье».
Ребята продолжают работу. Уже накоплен материал и на третью часть сборника, но к сожалению, на ее издание пока тоже нет средств».
Людмила Константиновна также напомнила, что благодаря исследованиям председателя краевого общества «Мемориал» Алексея Бабия вышел в свет 12-й том Книги памяти жертв политических репрессий, в котором опубликованы сведения о раскулаченных (репрессированных) крестьянах Агинского (ныне Саянского) района. Здесь звучат такие фамилии, как Балановский, Белоконь, Дадеуш (Додеуш), Роман, Ковецкая, Пучков, Сулим, Пермяков, Ковецкий и др. По нему и продолжают свои исследования учащиеся Агинской школы №2. Вместе с тем вносятся правки и уточнения в предыдущие публикации. Например, по архивным документам значится, что репрессированная Варвара Демиденко была расстреляна, однако, по словам Марии Шиповаловой, ее бабушка осталась жива и умерла в глубокой старости в кругу семьи, что подтверждается соответствующими документами.
Порою погружение в историю свой родины, своей семьи, и даже обычное любопытство помогает раскрывать тайны прошлого. Так случилось и с педагогом Центра детского творчества Людмилой Вальяновой. Собирая информацию о Николае Петровском, останки которого нынешней весной были доставлены из Смоленской области и захоронены на его родине в д. Петропавловке, много раз перелистывала и изучала 11 и 12 тома Книги памяти жертв политических репрессий. Уже когда работа была завершена, Людмила Николаевна еще раз открыла Книгу и обнаружила в одной из них знакомую фамилию – Валянов. Много раз она натыкалась на нее, да некогда было изучить запись подробно. Схожесть фамилии с ее собственной не давала покоя. Открыв Книгу в очередной раз, она поняла, что сразу не обратила внимания на очевидное. Вот же рядом в скобках значится «Вальянов». Начала изучать дальше и обомлела: «Аристарх». Но если деда звали Василием Аристарховичем, значит Аристарх Валянов (Вальянов) ее прадед. Подтверждают это и данные о месте рождения Аристарха – Привольное Агинского района. Оказывается, прадед был раскулачен, сослан в Сибирь, но остался жив.
Людмила продолжила исследования: «Для меня это было очень важно. В первую очередь обзвонила всех родственников в надежде, что кто-то вспомнит Аристарха и расскажет о его судьбе. Обратилась также в районный архив, отыскала дело прадеда, которое значилось под буквой Р-2, опись 1, дело… (дальше шли какие-то цифры, которые я не понимала). Мне повезло, дело моего прадеда хорошо сохранилось и его можно было взять в руки, изучить, сфотографировать».
Людмила Вальянова продемонстрировала участникам встречи фотографии дела своего прадеда. Пожелтевшие листы бумаги, кое-где от времени выкрошились уголки, еле видны чернила. Но документы на удивление хорошо сохранились, свободно можно рассмотреть и исправления на первой странице, где имя Кристоф небрежно исправлено на Аристарх – и здесь допускались ошибки.
Как оказалось, основанием для раскулачивания Аристарха Вальянова (на одной из страниц именно эта фамилия собственноручно написана Аристархом) стали лошади, коровы и… мельница. Всего «добра» на 216 рублей. Однако по воспоминаниям родственников мельницу прадед строил сам. У него было трое детей – Василий, Александра, Акулина. Здесь же в деле Аристарха представлены: опись, протокол, карточка неземледельческих заработков.
«При изучении дела, - говорит Людмила Вальянова, - удивила фамилия одного из членов комиссии. Именно такая фамилия встречается среди родственников, и это уже лишний раз подтверждает то, что первопричиной многих тяжб и раскулачивания становились межличностные отношения».
Обратила Людмила Николаевна внимание присутствующих и еще на один факт. Среди пожелтевших страниц обнаружилось заявление зятя Аристарха – Тимофея Доняева (отца будущего директора Тугачинской школы Василия Доняева). Он утверждал, что мельницу семья строила своими мозолистыми руками, чтобы самим зарабатывать себе на жизнь, и Аристарх не является кулаком. Наоборот, он был красноармейцем, участвовал в боевых действиях. Есть даже справка, подтверждающая это. Тем не менее, Аристарх в 1930 году был репрессирован и лишен избирательных прав.
Трагически закончилась жизнь одной из дочерей Аристарха – Александры – она погибла в 1943 году на лесоповале. А у сына Василия было 11 детей, среди которых и отец Людмилы – Николай, и самый старший – Михаил. Долгое время Михаил считался пропавшим без вести. Судя по документам, он не признавал имени деда (Аристарх), а в его свидетельстве о рождении отчество отца (Аристархович) изменено. В этой графе значится Василий Александрович.
Дед и бабушка Лидии Идт были репрессированы, когда ее маме
исполнилось всего 10 лет. «А все потому, что у дедушки была собственная
шерстобитка – он валенки валял, - рассказывает Лидия Васильевна. – А еще было 8
или 9 детей, которых нужно было кормить. Когда всю семью выгнали из дома и
посадили в телегу, младший Кузьма закричал: «Везите меня к Анисье (эта жена
старшего сына, который давно уже жил отдельно), я молока хочу!». Он был голоден.
Только кто ж его услышит – сына кулака. У деда забрали все, - на глаза Лидии
Васильевны навернулись слезы, однако, взяв себя в руки, она продолжила рассказ.
– Раскулачили и родителей моего отца Семена Филипповича и Ксению Ивановну
Антоненко из д. Чарги. У них тоже семья была большая. Владели каким-то
ветрогоном, дом сами срубили, только бабушкин брат помогал. Когда деда
раскулачивали, дом этот разломали и сплавили в Ирбей. В документах на
раскулачивание обозначили, что дед батрака держал. Только тем «батраком» и был
бабушкин брат, который помогал дом рубить, но никто их даже слушать не стал.
Всю семью увезли в Кодинскую заимку, где дед с бабушкой, а потом и их дети обосновались на долгие годы. Я там родилась. В бараке сразу жили, потом делили как-то его на секции, а потом и дома построили. Когда отец вырос, он лес там валил. Даже почетные грамоты есть – он был стахановцем. Пилили лучковой пилой, дед точил эти пилы, а мама сучки рубила. Помню, как я сама колоски собирала. Голодно жили».
Так, одним махом рушились судьбы. Помощник становился батраком, а тот, кому помогали – непременно становился эксплуататором. Это слово часто встречается в делах раскулаченных. Людмила Миллер вспоминает, что однажды, знакомясь с делом кого-то из раскулаченных, увидела и такое слово – «ёнсплантатор». Сегодня это может показаться смешным, а тогда…
История Любови Юрковой заворожила. Она не просто изучала документы, но провела собственное большое исследование, нашла родственников отца, матери, познакомилась с двоюродными сестрами, братьями. Долгие годы заняли у нее эти исследования, но и результаты поражают.
Жизнь Любови Анатольевны связана с Саянским районом уже более 40 лет, а родилась она в Алтайском крае. Еще в школе она знала, что мама воспитывалась в детском доме, попав туда в трехлетнем возрасте. Почему? Никто не мог ответить на этот вопрос. Так прошло много лет. Люба выросла, покинула Алтай, вышла замуж. Лишь в 2010 году случайно соотнесла год 1938, когда мама оказалась в детском доме, с Днем памяти жертв политических репрессий. Нашла Книгу памяти Алтая и обнаружила в ней фамилию деда. Но было там несоответствие. Маму звали Лилия Алексеевна, а имя деда – Александр. Сделала запрос в архив и, получив ответ, в котором содержались сведения о том, что у Александра осталась дочь Лиля 3 лет, поняла, что, действительно, нашла деда.
В течение года Любовь Анатольевна отправляла запрос за запросом. Летели письма в архивы Белоруссии, Алтайского края, Новосибирской области. В ответ возвращались архивные справки. А в 2011 году им с мамой, которой к тому времени уже исполнилось 80 лет, удалось встретиться и познакомиться с белорусской родней.
«Это была незабываемая встреча, - говорит Любовь Юркова. - Сегодня много рассказывали о том, как проходило раскулачивание (политические мотивы, оговоры, наговоры и т.п.), все это коснулось и семьи моего деда. Родственники, которые живут сейчас в Белоруссии, рассказывали, что семья у них была очень большая. У моего прадеда было 9 детей. 2 дочери умерли в детстве. Все остальные выросли. Сам прадед умер в 1936 году. Все заботы о семье легли на плечи старших детей, на его жену и сестру, которая жила с ними. В 1941 году началось раскулачивание в Белоруссии. Их семья владела кузницей и небольшим участком земли, что и стало основанием для раскулачивания. Родственники рассказывают, что основной дом стоял на окраине вместе с кузней, а второй дом, где жил старший сын с женой и ребенком, по другую сторону огорода. Когда раскулачивали, всю семью забрали, а про сына не вспомнили. На пересыльном пункте стали проверять по спискам, оказалось, что троих членов семьи не хватает. Не нашли ничего лучше, чем вернуть семью назад, чтобы собрать всех и снова вывезти. Домой их привезли 21 июня, а 22 июня началась война – про раскулачивание забыли. Конечно, все сыновья уходили на фронт, один погиб, остальные вернулись».
Интересной оказалась и история раскулачивания деда по линии отца Любови Юрковой. В 1914 году началась Первая мировая война. Семья оказалась в гуще этих событий. Прадед уехал вместе с детьми в Россию – в Ростов-на-Дону. По словам Любови Анатольевны, ее дед получил образование в одном из училищ Ростова, потом был членом рабоче-крестьянской громады Белорусской (какая-то партия была большевистская), работал главным редактором газеты. Так как газета издавалась на польской территории, то начались гонения на сотрудников редакции, и дед вернулся на советскую территорию. Такие возвращения и переходы из Польши в Россию были нормальным явлением, потому что какая-то часть Белоруссии была польской, какая-то – русской.
По рассказу Любови Юрковой, в начале 30-х годов дедушка уже был женат, родился сын, который был очень болен. Доктора посоветовали уехать на юг. И семья решила ехать в Ташкент к бабушкиному брату. По всей видимости, ребенок в дороге умер. Какое-то время дед и бабушка прожили в Узбекистане, потом вернулись в Россию, в Новосибирскую область. Дед работал в школе учителем, потом директором в одной из Новосибирских школ. А 1 сентября 1937 году семья переехала в Алтайский край на станцию Ребриха. Здесь перед новым годом дедушку и арестовали, обвинив в том, что он ведет пропаганду в пользу Польши. Его расстреляли 27 марта 1938 года. В январе была арестована и бабушка, его жена – расстреляна 5 августа того же года. Так трехлетняя Лилия и оказалась в детском доме.
«Мне удалось найти родственников со стороны дедушки, - дополнила свой рассказ Любовь Анатольевна. – Их осталось немного, но все дружны. Маминых двоюродных братьев и сестер осталось в живых шестеро. По-разному сложились их судьбы. Один из них еще в годы войны, будучи юношей, оказался за границей. На следующий год ему исполнится 90 лет, он до сих пор преподает в одном из университетов Нью-Йорка. Лично встретиться нам не пришлось, но созваниваемся часто. Что интересно, в Белоруссии среди родственников очень много учителей. Наверное, то, что и я выбрала педагогическую стезю, было зовом предков. Таким образом, наша учительская династия насчитывает более 200 лет».
Любови Юрковой многое удалось узнать и о родственниках бабушки по линии матери. Оказывается, один из ее родных братьев во время войны попал в плен. Освобожден был союзниками вместе с другими пленными. Но домой не вернулся – сразу было заявлено о том, что если он вернется в Россию, будет расстрелян, либо попадет в тюрьму. Ему было предложено переехать в Бразилию или в Австралию. В Белоруссии оставалась жена, но ему сообщили, что та погибла, а детей не было. Для семьи он «пропал без вести». И нашелся лишь в 2005 году. Вернее, даже не он, а его дочь...
«Одна из тех тетушек, которая живет в Белоруссии, в то время работала секретарем в сельсовете своего поселка, - пояснила Любовь Анатольевна. - Однажды сюда прибыли 2 женщины – иностранка и ее переводчица. Иностранка сказала, что хочет видеть кого-нибудь из семьи Юхневичей (фамилия бабушки). Тетя ответила, что она из семьи Юхневичей. Тогда иностранка рассказала, что она дочь Евгения Юхневича – того самого, которого считали пропавшим без вести. Он оказался в Австралии и спустя какое-то время женился. У него там четверо детей. Дочь специально сделала крюк из Англии, где была по делам, в Белоруссию, чтобы встретиться и познакомиться с родственниками».
Вот такое исследование получилось. Здесь все перемешано, местами непонятно, но встретившись с ныне живущими родственниками, Любови Анатольевне удалось практически полностью воссоздать историю своей семьи...
12-й том Книги памяти
Одна жестокая по своему содержанию история сменяла на этой встрече другую. И все они были наполнены горечью потерь.
Не столь запутана и многообразна, как предыдущая, и история Прокопия Карафеева, которую поведала его дочь Тамара Калиниченко.
Прокопий Алексеевич трудился на лесосплаве бригадиром. Это был высокий, красивый и сильный мужчина. Не раз выручал мальчишек, работавших в его подчинении. Если им не удавалось сдвинуть бревно, то бригадир одним махом выкатывал его на сплав.
В семье Прокопия было четверо детей и среди них маленькая Тамара, появившаяся на свет 1 февраля 1937 года. А 6 июля того же года отец вернулся с работы, напарился в бане, поужинал, откинулся на стуле и произнес: «Ну вот, теперьто и умереть не страшно…» Произнес, как в воду глядел. Раздался скрип калитки, и в хату ввалились какието люди. Прокопия арестовали, обвинив по статье 5810 (террористической), и вскоре расстреляли. Семью выгнали из дома на улицу, выбросили коляску с трехмесячной Тамарой, забрали всю скотину, какая была в хозяйстве.
«А ведь, по рассказам мамы, у нас ничего и не было, вспоминает Тамара Прокопьевна. – Всегото – дом, корова, бык, свиньи».
Его жена Пелагея Иннокентьевна до самой смерти жила в с. Нагорном, одна растила детей, всю жизнь работала в колхозе. Даже медалями награждена была. Но что значат медали, когда жизнь в одночасье по какомуто жуткому стечению обстоятельств оказалась разрушена.
Коснулись репрессии и семьи председателя Саянского районного Совета ветеранов Геннадия Белоконя.
«Мы сегодня вспоминаем людей, рассказываем об их судьбах, ворошим прошлое, заметил он. – Все это стало возможным благодаря тому, что рассекречены архивы, и у родственников появился доступ к тем делам, которые долгие годы были скрыты под грифом «Секретно». Заинтересовался судьбой родственников и я, пришел в архив, чтобы узнать о своем прадеде Матвее. Сегодня архивные документы перешиты. Каждое дело получило свое место. Раньше вместе было скреплено по 5, а то и 8 личных дел, что значительно затрудняло поиск. А ведь каждое из них – это судьба человека и целой семьи. Судьба, которой не позавидуешь. Каждое дело не просто аккуратно заполненные страницы. В нем собраны заявления, доносы, объяснительные на газетных листах, пергаменте, какойто мятой бумаге – папиросной ли, оберточной ли.
Исторически сложилось, что самые страшные репрессии были в 30х годах, во время коллективизации. У прадеда моего в 1928 году забрали мельницу, сеялки, веялки, лошадей. А в 30м году пришел налог – 1800 рублей. По тем временам это очень большие деньги были. Вот он и пишет в объяснительной: как, мол, мог я платить налог, если все забрали. «Наследником» прадеда стал мой дед Никита – унтерофицер. В 37м году пошла вторая волна репрессий (раскулачивание). Если тогда брали крупное, то сейчас начинали забирать все – ложки, перины, подушки, птицу, зеркала. То есть лишали имущества полностью. Дед Никита получил 10 лет тюрьмы. Конечно, и сегодня об этом тяжело вспоминать. Ни за что сажали, отправляли в лагеря – это была дешевая рабочая сила. В то время многих сажали по 58й статье. «Враг народа», контрреволюционная организация (КРО), антисоветская деятельность (АСД), а также… недонос. Если чтото знаешь о соседе и промолчал, мог получить от 5 до 10 лет». По словам Геннадия Васильевича, изучая дела прадеда и деда, он обнаружил, что многое в них намешано, и не все понятно…
«Но поисковую работу надо вести, подчеркнул Геннадий Белоконь. Надо знать свои семьи и их историю, надо восстанавливать правду, какой бы она ни была».
Старшеклассники АСОШ № 2
На территории Красноярского края в советское время находилось более 20 лагерей ГУЛАГа. Того самого ГУЛАГа, о котором так ярко рассказывал в свое время Александр Солженицын. В Саянском районе располагался Тугачинский лагерь, вокруг которого, словно горох, были разбросаны лагпункты: Успенка, Жидорба, Степановка, Мамза, Марьин Клин, Орье, КанОклер, Улье и т.д. Подробная карта Тугачинского лагеря представлена во втором сборнике «Из Сибири в Сибирь», которую по памяти рисовал Яков Запеченко, работавший в охране лагеря.
Не случайно именно в Тугаче несколько лет назад установили памятный знак жертвам политических репрессий. Идея увековечивания их памяти принадлежала главе Тугачинского сельсовета Николаю Старикову. По его инициативе на месте барака усиленного режима, начальником которого с 1953 по 1956 годы был Константин Леонтьев, и появился в таежном поселке памятный знак, представляющий собой открывающиеся железные ворота, над которыми вместо солнца располагается венок из колючей проволоки. Эскиз знака выполнил сам Николай Иванович, заказал его и установил. Работу по изготовлению знака оплатил депутат райсовета Александр Антонов и Вера Леонтьева. С тех пор ежегодно 30 октября у памятного знака проходит митинг в память о безвинно пострадавших в годы сталинских репрессий. Памятный знак сегодня огорожен, ученики местной школы под руководством директора – Дмитрия Здрестова и жители поселка смотрят за этим памятным знаком, возлагают цветы, венки. Внучка Якова Запеченко – Наталья Волкова – из года в год собирает и дополняет материал о репрессированных в библиотеке…
«Нельзя забыть и еще об одной судьбе, рассказывает Людмила Миллер. – Судьбе Луки Петухова – родственника Швецовых. Он был родом из Томска, служил в армии Колчака. По сохранившейся фотографии видно, что он не был простым солдатом, а был из «особых» ухоженный внешний вид, галстук. С армией Колчака он дошел до Красноярска и по какойто причине остался здесь в госпитале. К нему приехала его жена Зинаида Ивановна. Закончился поход Колчака, и начался поиск колчаковцев. Петуховы решили уехать подальше и так оказались в Саянском районе. Он работал бухгалтером в райфинотделе, а Зинаида Ивановна – в школе учительницей. Это самая старейшая, самая мудрейшая учительница нашего района – прабабушка Олега, Наташи и Лены Швецовых. Но и здесь семью настигли репрессии: 4 ноября 1937 года Лука Петухов был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности по ст. 58. Семью выгнали из дома, отобрали швейную машинку, увели корову. Что стало с Лукой Михайловичем не совсем понятно. По одним сведениям, он расстрелян по дороге в Канск, по официальным же данным – расстрелян 15 августа 1938 года уже в г. Канске. Семья с тремя детьми и престарелой матерью оказалась без средств к существованию, так как Зинаиду Ивановну уволили с работы и исключили из профсоюза. Учителям школы и детям приказано было уничтожить все фотографии учительницы, но не все выполнили этот приказ. Зинаида Ивановна – человек грамотный и умный, в отчаянии написала письмо Надежде Крупской. Та, видимо, похлопотала. Зинаиду Петухову восстановили на работе и в профсоюзе, корову, конечно, не привели, но дом и швейную машинку вернули. Реабилитирован Лука Михайлович в 1956 году Красноярским краевым судом. В этом же году Зинаиду Ивановну в числе немногих учителей края наградили орденом Ленина – это единственный учитель нашего района с такой высокой наградой».
Можно еще бесконечно долго рассказывать о сталинских репрессиях. О важности исследовательской работы ребят из Агинской средней школы №2, краевого общества «Мемориал» во время встречи упоминалось неоднократно. В адрес исследователей высказывались слова благодарности. Директор Саянского архива Ольга Кашина подчеркнула, что двери архива всегда открыты, и любой желающий может прикоснуться к истории своей семьи, изучить открытые документы. «Очень важно знать историю своей семьи, сохранить ее для потомков», акцентировала она.
Учитель истории Агинской средней школы №2 Татьяна Рубцова рассказала о последних находках и достижениях школьников, поблагодарила всех, кто не остается безучастным к их исследовательской работе...
Горькие судьбы репрессированных неотъемлемая часть российской истории. Годы репрессий вошли в нее, как годы боли и страха, когда никто не был застрахован от беды, когда любого могли признать «врагом народа», приговорить к расстрелу. Система боролась с совершенно безвинными людьми, выдумывала себе врага, а потом безжалостно уничтожала.
«…Вспоминая это время Как смерч, как гром, как правды крах, Я только вижу страх над всеми... Оркестры, митинги и страх», писал советский поэт, бывший узник сталинских лагерей Наум Коржавин о репрессиях. И лучше не скажешь…
Определение термина «Кулак» по приказу Объединенного Государственного Политического управления (ОГПУ) №44/21 2 февраля 1930 г.:
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
30 октября 1974 года по инициативе диссидента Кронида Любарского и других узников мордовских и пермских лагерей совместной голодовкой и зажиганием свечей в память о погибших был впервые отмечен «День политзаключённого». В тот же день общественный деятель Сергей Адамович Ковалёв собрал в квартире правозащитника Андрея Дмитриевича Сахарова в Москве прессконференцию, на которой было объявлено о проходящей акции и представлены документы из разных лагерей.
После этого ежегодно 30 октября проходили голодовки политзаключённых, а с 1987 года – демонстрации в Москве, Ленинграде и других городах. Через два года около 3 тысяч человек со свечами в руках образовали «живую цепь» вокруг здания КГБ, но этот митинг был разогнан властями.
В 1990 году в Москве на площади Дзержинского был установлен валун, привезённый с Соловецких островов, где в 2030х гг. находился один из первых советских лагерей – Соловецкий лагерь (СЛОН), откуда начинался архипелаг ГУЛАГ. На камне была высечена надпись: «Это камень с территории Соловецкого лагеря особого назначения. Доставлен обществом «Мемориал» и установлен в память о миллионах жертв тоталитарного режима».
Через год после этого события решением Верховного Совета Российской Федерации 30 октября был объявлен национальным Днём памяти жертв политических репрессий. А в 1991 года был принят Закон «О реабилитации жертв политических репрессий».
Ирина Маяцких
фото автора.
Присаянье
12.11.2015
19.11.2015