Мы гордимся боевой и трудовой славой своего государства, научными и культурными достижениями предков, их мужеством. История нашего края, района, села неотделима от истории нашей страны. Среди наших земляков немало ветеранов Великой Отечественной войны и тружеников тыла. О них в Большемуртинском краеведческом музее собран большой материал. Но есть в истории и трагические следы, связанные с периодом репрессий 30-50-х годов ХХ века. Долгое время эта тема была закрытой. О ней старались не говорить, не вспоминать, не обсуждать. И только в конце ХХ века стали открываться неизвестные страницы прошлого.
В ходе исследования архивных материалов выяснилось, что в Большемуртинском районе много вынужденных переселенцев. Они оказались в наших краях в результате политики репрессий.
Репрессии – одна из самых трагических страниц летописи истории нашей страны и края. Голод, страдания, лишения пришлось пережить миллионам людей Советского Союза. События того времени, коснувшиеся многих семей, сохранились в памяти на всю жизнь. Система репрессий не щадила никого: ни детей, ни взрослых, ни безграмотных, ни руководителей, ни представителей и самой этой системы. Тяжкий труд с малолетства на «спецпоселениях» подорвал здоровье детей, лишил их детства на обжитых местах, возможности получить достойное образование и работу. Напрасные подозрения и недоверие окружающих сопровождали их на протяжении всей жизни. Но многие люди не зачерствели душой, сохранили в памяти и передали потомкам истории своих жизней.
«Сибирь … есть тюрьма колоссальная», – написал в XIX веке первый губернатор Енисейской губернии А. П. Степанов. В Красноярский край было сослано 500 000 «спецпоселенцев», которым пришлось жить в неимоверно трудных условиях. Среди них были народы разных национальностей и вероисповеданий.
Александр Георгиевич Айснер – человек со сломанной судьбой. Он был родом из Саратовской области, выходцем из простой крестьянской многодетной семьи. Отец с матерью работали в колхозе, а дети росли под присмотром бабушки. Но жизнь крестьянских жителей, по мнению многих людей, в те годы была самой нелёгкой. Слушая историю жизни своего героя, мы в этом убедились.
- Когда к нам в дом пришли люди в военной форме, мне было всего 3 года, – вспоминает Александр Георгиевич. – Родителям велели в короткий срок собрать необходимые вещи и прийти всей семьёй к сельсовету. Там, как оказалось позже, ждали подводы, которые отвезли нас на железнодорожную станцию. Никто не знал, за что и куда их везут. Вывезли почти всех.
Людей в те годы обвиняли в измене по каждому пустяку. Широкий размах в Саратовской области приняло переселение «раскулаченных» и «саботажников», в основном ни в чём не повинных хлеборобов. Обозы и эшелоны с «вредителями» направлялись в отдалённые районы страны.
Товарные вагоны и телятники были забиты народом до отказа. Расположившись на полатях и на полу, люди ехали в тесноте больше месяца.
- Дорога показалась нам вечностью, – рассказывает Александр Георгиевич. – К месту мы прибыли поздним зимним вечером. На перроне было народу – не протолкнуться, снег кругом. Пока мама собрала нас семерых, да бабушку, многие уже уехали, каждый в своём направлении. Со станции на подводы грузили по нескольку семей и развозили, кого куда.
Семья Айснер и ещё несколько семей попали в спецпоселение д. Николаевка Большемуртинского района. Их поселили в небольшой дом, где жили ещё три семьи, но, как говорится: в тесноте, да не в обиде. Его отца, как и других мужчин, сразу отправили в Решёты на заготовку леса.
Остались семьи без кормильцев. Зимовали страшно: голодно, холодно. Вокруг дома – ни травинки. Всё занесено снегом. Выживали, кто как мог. Мать Александра, чтобы хоть как-то прокормить детей, была вынуждена ходить по миру. Уходила на несколько дней, но всегда возвращалась с полной котомкой. Местные жители жалели приезжих, делились с ними провизией, но не все. Бывали и такие, что придут в дом среди ночи, всё перевернут вверх дном и уходят. Да и не мудрено, ведь в те годы в массовое сознание людей сознательно внедрялся образ повсеместного «вредителя и шпиона».
В сельсовете постоянно твердили пришлым, что война скоро кончится, и они все уедут на родину. Люди ждали и верили. Но, увы … 1942 год был не менее тяжёлым. Той весной они не стали сажать картошку, потому как собирались скоро уезжать. С каждым днём надежды таяли, не видно было конца и края тяготам и лишениям. Война, казалось, не кончится никогда. Жили, как и в прошлый год, впроголодь, соседи иногда подкармливали очистками от картошки, кто зерна немного даст. Помогало ещё и то, что мать Александра была мастерица-белошвейка. Она успела прихватить с собой из дома швейную машинку, которая и была их основной кормилицей. Шила одежду всякую, бельё постельное – всё, что просили. А расплачивались люди провизией.
В 43-м году отец весь больной приехал домой. Все вместе они долго выхаживали его. Семья была очень дружной, тяжёлые жизненные испытания сплотили их. Подросли старшие дети, и уже они старались заработать кусок хлеба и принести в дом. Когда отец оклемался, он тоже принялся за работу, он был мастер на все руки. Подшивал людям валенки, сапоги, плотничал. Так прошло два года. В 45-м Саша пошёл в первый класс деревенской школы. Мама к тому времени уже работала в колхозной пекарне, пекла хлеб.
У мальчика с учёбой как-то не заладилось, но он понимал, что надо учиться, и поэтому молча корпел над заданиями. Старшие ребятишки ему помогали, поддерживали. Но, всё же окончив 4 класс, он твёрдо для себя решил, что дальше учиться не будет, пойдёт работать.
- Когда закончилось моё обучение, пошёл трудиться вместе с отцом, сторожить колхозную ферму. Вот тогда-то я понял, что моё детство закончилось, началась трудовая деятельность. Было нелегко, но отец меня жалел иногда, давал поспать. Более тяжёлую работу делал сам. Ему платили зарплату, а мне трудодни ставили. В конце года за свою работу я получал маленькую котомку зерна или муки.
Помню, что мы всегда с нетерпением ждали весну, когда в полях и в лесу разная трава вырастет. Собирали и ели её, иногда даже впрок заготавливали. Но главное всё же, когда с полей сходил снег и появлялись то здесь, то там прошлогодние колоски, мама нам давала в руки котелки и отправляла их собирать. Я всегда считал, сколько собрал. Так хотелось больше зёрнышек домой принести! Мама всегда ласково погладит по голове и похвалит.
У меня была заветная мечта, чтобы все люди могли вдоволь хлеба наедаться, – со слезами на глазах рассказывает Александр Георгиевич.
Когда мальчик немного подрос, в колхозе ему доверили уже более серьёзную работу
– возил воду на быках на ферму. Позже, когда закончилась война и в колхоз
пригнали табун лошадей, он стал конюхом. А когда исполнилось 16 лет, его
назначили прицепщиком на трактор. Бывало, и тракториста замещал. Вот эта работа
пришлась ему по душе. Ему было интересно, но одновременно трудно получать
профессию механизатора. Как все подростки, проявлял любопытство в обучении.
Очень нравился процесс работы двигателя в тракторе. Иногда, из любопытства,
часто глушил мотор, а потом заводил.
В 1958-м его призвали в армию на три года. Служил он во Владивостоке в
строительном отряде. И даже получал там небольшую зарплату. За время службы
Александру удалось скопить некоторую сумму, которую он потратил на свою мечту –
баян. Самостоятельно научился играть. И вот с этим инструментом он гордо
вернулся домой. Пришёл в сельсовет отметится. У председателя колхоза слёзы
выступили на глазах, не мог поверить он в то, что Александр вернулся в колхоз.
Ведь молодёжь в те годы стремилась уехать в город, на комсомольскую стройку или
поднимать целину. На полях работать было некому. Ему сразу дали грузовую машину,
и понеслась жизнь без оглядки! Работал он с утра до ночи, без сна и отдыха.
Поначалу тяжело было, а потом привык. Родители стали ему примером неустанного,
упорного до самозабвения крестьянского труда. С ними он и жил. У братьев и
сестёр были уже свои семьи, дети, а он как-то об этом не задумывался.
Как-то в 64-м поехал он с братом на новеньком «запорожце» к родственникам в Балахту. В тот же вечер ему устроили смотрины одной юной особы и, как оказалось, не зря. Друг другу они приглянулись сразу. На следующий день девушку сосватали и забрали в Николаевку.
У ворот молодых ждала свекровь, которая с доброй душой и открытым сердцем приняла невестку. Женщины между собой общий язык нашли с первых дней, а что им было делить? Супруги жили с родителями, пока колхоз не выделил им собственный дом. Александр Георгиевич считался одним из лучших колхозников, всегда был в передовиках. Он очень ответственно подходил к любой работе: если убирал на комбайне пшеницу, то до последнего зёрнышка … Его труд отмечался заслуженными наградами. В семейном архиве хранятся пожелтевшие от времени почётные грамоты, орден «Знак Почёта», медаль «За доблестный труд», исполкомом Красноярского краевого Совета на протяжении нескольких лет награждался медалями «Победитель социалистического соревнования», имеет звание «Ветеран труда» России.
Сегодня он на заслуженном отдыхе, но во время трудовой деятельности его всегда называли мастером высокого класса. Он был лучшим комбайнёром колхоза.
Упустила важную деталь: во время перестройки и распада Союза он стал одним из
первых арендаторов. Вместе с сыновьями обрабатывал колхозные земли, не допуская
их запустения.
Любовь к труду и земле и сегодня не даёт ему покоя. На его небольшом
приусадебном участке есть всё, начиная от плодовых кустарников и заканчивая
всевозможными овощами. Все хозяйственные работы на участке он взял в свои руки,
а супруга Мария Августовна хозяйничает в доме. И это их устраивает. Они никогда
не делили свои владения и обязанности. Не считали зазорным помогать друг другу,
наверное, поэтому живут вместе уже более полувека.
У них ещё есть дочь, которая живёт неподалёку и часто их навещает, внуки, правнуки. Ну, это ли не награда за трудно прожитые годы, видеть рядом с собой родных и близких?!
Когда в доме гостят внучки, звуки баяна не умолкают. Уж очень они любят, когда дедушка играет, иногда даже пританцовывают.
Когда пришло время расставания, Александр Георгиевич сказал: «В жизни было много такого, о чём вспоминать и не надо бы, но ведь без прошлого нет будущего. Мы выжили благодаря молитвам матери и нашей вере».
Елена Керимова
Фото Елены Чапало
НОВОЕ ВРЕМЯ, № 47, 21.11.2015.
