70-летний потомок знаменитой семьи Крутовских Иван Воронов живет в скромной квартире, до отказа забитой раритетными воспоминаниями. В двух шагах от родового гнезда, снесенного государством. Можно убить дом, репрессировать предков, но не память о них. Иван Всеволодович – живое звено, продолжатель духа Крутовских. Семьи, облагородившей Красноярск более чем кто-либо.
- Иван Всеволодович, каково ваше самое светлое воспоминание детства?
- Мы жили в городском доме семьи Крутовских на ул. Маркса,14. Банька во дворе, амбар, бревенчатый дом с пристройкой, обширный сад, посаженный Владимиром Михайловичем Крутовским. Не помню, сколько мне было, но такая картинка. В саду около распахнутого окна цветет шиповник. Буйно цветет. И одна наша знакомая сидит у окошка - чай пьет. А чайный прибор разрисован такими же точно цветами! Иногда мне это снится…
- На месте усадьбы давно коробки гостиницы и ресторана. Когда вас выселили?
- Это было в 1977-м. Нас гнали буквально, в два дня приказали выехать. Про сараи мы и думать забыли: личные вещи бы успеть вывезти. А там было несколько сундуков старых журналов, рукописи Елены Александровны Крутовской. Все пропало! Правда, что-то я потом в букинистических магазинах встречал… Сад жалко! Плодовые культуры выкопали и растащили в первую же неделю. И все эти крыжовники, смородины разных сортов до сих пор в чьих-то садах плодоносят. Аллея амурской сирени, единственная в Красноярске, погибла.
- Кто из семьи был для вас непререкаемым авторитетом?
- Меня дом воспитывал, как и всех ребятишек в усадьбе Крутовского. Все время кто-то был дома, присматривал за детьми, что-то рассказывал. Допустим, прабабушка Лидия Симоновна – она плохо видела – заставляла меня ей вслух читать. И Пушкин, Лермонтов, Гоголь - все это прочитано мной лет в 6-7, до школы. Жили бедно, почти голодно, но духовная жизнь семьи была на высоком уровне. Опирались не на веру, а на дело. В нашей семье многие сами себе дело выдумывали. У Елены Александровны это был живой уголок, никакими уставами «Столбов» не предусмотренный. Я пять театральных коллективов за свою жизнь создал…
- Вы чувствуете, что семья ваша - особенная?
- Да! Прародитель - крестьянин Тобольской губернии Михаил Андреевич Крутовский - по семейным легендам, был крепостным. Мальчишкой попал в Сибирь с барином-купцом, дослужился до приказчика. Потом где-то нашел золото, где-то прикупил, - стал золотопромышленником. Жена его Елена Ивановна – неграмотная, из крестьян. Но Крутовские дали всем своим детям высшее образование. Не гимназию только, а высшее! Вот это редкость.
- Что домашние рассказывали про деда - Владимира Михайловича?
- Крутовский был министром Временного Сибирского правительства, областник и краевед. Но в городе больше был известен как врач. Именно поэтому в гражданскую войну его не расстреляли, хотя арестовывали много раз – и «белые», и «красные». В свое время Крутовский оперировал поручика Гайду, это второй человек в бело-чешском движении, - спас ему зрение. И когда Крутовского с товарищами арестовали, Гайда придумал выпустить их под расписку – что они никогда не будут заниматься политической деятельностью. Один отказался – его расстреляли. Остальных отпустили. Владимир Михайлович после этого политикой не занимался, слово сдержал. Кстати, брат его жены - Гоштовт - был одним из первых большевиков в Красноярске. У В.М. с ним были дружеские отношения. В гражданскую войну было так. Большевики у власти – Гоштовт шлет весть В. М. – мол, тебя арестовывать будут. Тот собирает вещи - и на заимку к знакомому латышу. «Красных» из города выбивают - приходят к власти знакомые Крутовского. Теперь он посылает свояку весть – за тобой придут. И тот на ту же заимку удирает, отсиживается.
- Почему в 1938-м доктора Крутовского уже никто и ничто не спасло?
- Понимаете, тогда вычищали всех, кто знал Ленина. А Владимир Михайлович был с ним лично знаком. Они познакомились, когда Ленина отправили в ссылку, ехали в одном купе. При Советах Крутовского забирали много раз. Но его жена лишь телеграмму отправит: «Владимир Ильич, Крутовского опять арестовали», - как Ленин тут же телеграфирует: «Отпустите старика». Ильич даже выдал В.М. «охранную грамоту» за своей подписью – В.М. Крутовского не трогать. Но Владимир Михайлович передал ее своему брату Всеволоду.
- Последние восемь месяцев жизни Крутовский провел в тюрьме. Может, письма оттуда сохранились?
- Не могут они сохраниться, потому что их не было! Очки и глазные капли изъяли при аресте. А что слепой, больной 82-летний человек может написать?.. О том, что он умер в тюремной больнице, семья случайно узнала. Пришел человек глубокой ночью и сказал: умер, закопали на Николаевском кладбище. Втихую. Потом справку выписали.
- Кто-то пытался похлопотать за старика?
- В Красноярске не нашлось людей: кто же себя подставлять будет? Его дочь Елена поехала в Москву, пыталась к Крупской попасть. Та по садику гуляла. Но к ним сразу охранники подбежали: «Надежда Константиновна, вам нельзя волноваться» - и увели. Тогда она пошла к Феликсу Кону (бывший член ЦК на пенсии). «Я ничего не могу сделать, - тот говорит. - А вот вы пойдите туда-то, там такая дверь незаметная в стенке, постучите - выйдет часовой со штыком. Вы ему свое прошение на штык наколите»… Может, это легенда – документов нет, но дальше - пришла бумага освободить В.М. Крутовского. Только он уже помер.
- Пробовали отыскать его могилу?
- Нет. У нас в семье такое отношение - мы на могилы не ходим. Да и было небезопасно. Человек-то известный в городе: один придет, второй - как бы демонстрации не вышло. При обыске даже портрет писателя Короленко изъяли – как контрреволюционный… Это такие мелкие штрихи, но они характеризуют то время. У нас в семье шестеро репрессированных. Мой дед по отцу Воронов Иван Петрович был священником. В последние годы он веру-то абсолютно потерял. И когда его спрашивали - как же ты неверующий, а служишь? – отвечал: «Людям надо». Он, когда почувствовал, что священников-то «подбирают», из семьи ушел и адреса не оставил, чтобы семью не тронули. Его нашли и расстреляли в 1937 году.
- Чего вы до сих пор не можете ни понять, ни простить?
- Понять не могу много чего. А простить - развала СССР. Такую страну потеряли!
- То есть вам жалко страну, построенную на костях ваших близких?
- Хоть на чем она была построена! Но это была страна. А сейчас – извините… Мое мировоззрение не включает в себя политику совершенно. Мне симпатичен Махно, его идея, когда сообщество обозримое, все знают всех, могут сказать, что думают, и начальство слушается народ. А теперь бог знает, откуда, из какого кармана достали главных?..
- На что вы опираетесь в трудную минуту?
- На интерес. Потом есть такие понятия, как честь, совесть, долг. Вот на это. У меня не раз в жизни было: промолчи, отсидись тихо в уголку. Не могу! Что-то изнутри будто подталкивает. Хотя бы свое мнение высказать, если не переломить ситуацию.
- Во что вы верите?
- В то, что красота спасет мир, я не верю. Мир уже ничто не спасет. Смерть есть. После нас лопух вырастет. Память и дела - останутся.
Иван Воронов, театральный деятель, внук Владимира Крутовского.
Родился в Красноярске в 1945 году в семье инженера. Окончил Щукинское театральное училище (режиссура). Руководил ДК в п. Ванавара, работал худруком районного Дома пионеров, театральной студии Литературного музея, сейчас - народным театром «Скоморох».
Не женат, детей нет.
Купец-золотопромышленник Михаил Андреевич (1824-1880) и Елена Ивановна Крутовские вырастили пятерых дочерей и двоих сыновей. Всеволод Михайлович (1864-1945) – селекционер, публицист, «автор» плодово-ягодной опытной станции (ныне «Сад Крутовского») в Красноярске. Не был женат, потомков не оставил. Владимир Михайлович (1856 – 1938) – врач, селекционер, издатель, министр Временного Сибирского правительства. Воспитал двоих дочерей: Елену (Крутовскую) и Лидию (Нащокину в замужестве). У Нащокиных – дочь Екатерина и сын Иван (Воронов). У Елены – дочь Елена (Александровна) Крутовская, писательница, зоолог, «автор» «живого уголка» на Столбах (1914-1984).
Маргарита Баранова.
Декабрь 2015