До тридцатых годов наша семья жила в деревне Межово Большемуртинского района. И фамилия наша – Межовы. Отец мой, Михаил Васильевич, был первым ребёнком в семье, за ним родились Мария и Филипп. Их отец, а мой дедушка, – Василий Филиппович Межов – был могучим мужчиной, молчаливым, глубоко верующим, много работающим, не пьющим и не курящим. А мать, моя бабушка – Аксинья Арсентьевна – была мягкой, доброй женщиной, хорошей хозяйкой.
Жили они зажиточно, имели две мельницы, много скота, добротную усадьбу. В период коллективизации у нас всё нажитое отобрали и сослали в село Никулино Туруханского (затем Ярцевского) района. Жили мы на квартире у Степана Матвеевича Жданова, и мама моя, Анастасия Васильевна, на всю жизнь сохранила добрые воспоминания о этой семье, приютившей нас в трудное время. Потом мой отец и дедушка построили дом на две половины – одну для дедушки и бабушки, другую – для нас. В семье было уже четверо детей: Татьяна, 1925 года рождения, Валентин, 1929 года, Нина, 1939-го, и я, Люба, 1942 года рождения. Нина и я родились уже в Никулине.
Дедушка работал в Госпаре – заготавливал дрова для пароходов, обжигал известь, уезжал и на золотые прииски в Северо-Енисейский район, как видно по сохранившемуся фотоснимку... Отец был там вместе с ним, а вообще работал в Ярцевском леспромхозе, хорошо зарабатывал, отличался большим трудолюбием и честностью, был заботливым отцом и хорошим мужем. Мама часто рассказывала нам, что он был высокого роста, худощавый, выглядел молодо, глаза его были голубые, волосы темные... На фотографиях, сохранившихся в семье, этого не разглядеть. А запомнить его я не могла – мне было несколько месяцев, когда он ушёл на фронт. Отца призвали в марте-апреле 1942 года. Он тяжело переживал разлуку с семьёй, а мы потеряли кормильца. Считается, что долг каждого мужчины – защищать Отечество. Это я понимаю умом, а сердцем – я бы хотела, чтобы меня и брата с сёстрами растил отец. Но судьба второй раз вторглась в уклад нашей семьи и искорежила его уже непоправимо. Мама, не работавшая до этого, растившая нас, теперь вынуждена была идти работать, хорошо ещё, что в Никулине нашлось для неё рабочее место – заведование пекарней. Старшую сестру Татьяну призвали на трудовой фронт в Кемерово. Она до конца войны трудилась на пороховом заводе, окончила химико-технологический институт. Мама очень рано уходила на работу и очень поздно возвращалась с неё. Иногда мы, дети, ночевали в пекарне, там было тепло и пахло хлебом, а дома было холодно и голодно.
Мы постоянно ждали вестей от отца, но успели получить только два письма. Во втором он прощался с нами, писал жене, чтобы не ждала его, что он скоро погибнет геройски, а государство у нас справедливое и поможет ей поднять и выучить детей. В обоих письмах отец поставил много точек. У них с мамой, оказывается, уговор был такой, что, если ему будет плохо, он поставит точки… Погиб отец в день своего сорокалетия, 17 июля 1942 года. Погиб, как и писал, геройски – закрыл собою амбразуру вражеского дзота. Сделал шаг в вечность.
Отец, рядовой 349-го Казанского полка 26-й стрелковой дивизии, готовил себя к подвигу. Перед жестоким боем он выступил на митинге со словами: «Прошу принять меня в партию, желаю пойти в бой с немецким зверьём коммунистом» (цитирую по выписке из наградного листа). За подвиг Михаила Васильевича Межова наградили орденом Ленина посмертно. В том бою, когда отец пожертвовал собой и закрыл амбразуру пулемёта, был освобождён участок дороги и уничтожено 70 фашистов.
Вот как это было. Цитирую документ музейного архива в Новгороде: «Рота политрука Клусова дважды поднималась в атаку, и оба раза на левом фланге обороны врага оживал дзот, прижимая к земле наступающих. И немцы могли перебить роту многослойным огнем артиллерии, миномётов и пулемётов. Тогда от группы стрелков отделился боец и, прижимаясь к земле, пополз вперед. Через минут двадцать он был у вражеского дзота и быстро сдвинул предохранительную чеку и швырнул гранату в амбразуру. После взрыва наступила тишина… И наши бойцы поднялись в атаку. Но пулемёт немцев вдруг ожил. Гранат у Михаила больше не было, а медлить было нельзя… Друзья падали от пулемётных очередей. Межов оторвался от земли и упал на дуло пулемёта... Дзот замолчал. Рота атаковала первую линию обороны врага. Ценою жизни Михаил Васильевич Межов обеспечил успех атаки....».
Один фронтовик написал тогда в Никулино своей жене: «Передай Настасье Межовой, что Михаил её погиб геройски. О нём по фронтовому радио три дня говорили».
А похоронка пришла семье только в 1948 году. Подвиг отца Родиной был забыт. Никакой помощи семья от государства не получила, кроме мизерной пенсии. И за эти годы забвения наша мама совершила Подвиг матери – подняла детей. Это была участь всех вдов советских солдат. И каждая вдова достойна тоже поклонения и памяти, но когда ещё наше «справедливое», как, несмотря на пережитое, считал отец, государство добрым словом и хотя бы общим памятником воздаст несчастным и стойким женщинам должное?!
Старший сын героя войны, мужественной женщины-матери, мой брат Валентин окончил Енисейское педучилище, был направлен учительствовать в Кривляк, и через год его назначили директором школы. Я в 1949 году пошла в первый класс. Моим первым учителем был Николай Петрович Василенко. Я вспоминаю его всегда добрым словом, ведь был он хорошим учителем, терпеливым, талантливым, в меру строгим. В 1951 году брат трагически погиб. И мы после этого переехали в Красноярск к Тане, которая перебралась из Кемерова сюда и работала теперь начальником смены на химкомбинате «Енисей».
Она была уважаемым человеком, парторгом производства. Получила квартиру. Но прогрессировала жестокая болезнь, которая началась в годы войны – ревматизм, врачи ей предлагали сделать операцию на сердце, но ей тогда было бы нельзя работать в эфирном производстве. В 1962 году Тани не стало. Сестра Нина и мама тоже работали на химкомбинате. Нина была аппаратчицей и награждена за свой труд орденом «Знак Почета», а мама была кладовщицей до 65 лет. И только в этом возрасте ушла на заслуженный отдых и стала нянчить внуков. Я к этому времени окончила десять классов, курсы бухгалтеров строительства, работала в строительном управлении КрасТЭЦ, училась в сельхозинституте, по окончании его поехала работать в Шарыпово. Меня всегда тянуло к земле, а в то время кругом шло строительство, освоение целины, работы было непочатый край. Я несколько раз меняла место работы: пять лет трудилась на кафедре животноводства сельхозинститута, одиннадцать лет в тресте племенных хозяйств, пятнадцать лет в крайплане...
В конце 1966 года я вышла замуж за студента втуза Леонида Дмитриевича Ковалева, у нас родились дети: Лена и Миша. Вот теперь и стала моя мама счастливой бабушкой. Она помогла мне вырастить детей. И те отвечали на её заботу любовью, улыбаясь, она часто спрашивала: «И за что меня так любят внуки?!». А как было её не любить, если она всей душой заботилась о них! И постоянно вспоминала нашего отца. В 1972 году она с подругой из Никулина Марией Митрофановной Чепаловой побывала на месте гибели своего Миши. Об этом подробно рассказал в книге сын тети Маруси – Виталий Яковлевич Сизых.
Через три года и мне довелось побывать в местах отцовского подвига. На 9 мая 1975 года нас с мамой пригласила Ирина Васильевна Щеголева, учительница Новосельской школы Старорусского района, руководитель клуба «Поиск», по случаю открытия Рамушевского кладбища, где были собраны и захоронены останки наших отцов. Со всех концов необъятной Советской Родины съехались тогда в эти места люди разных национальностей, вспоминали родных, плакали. Общее горе объединило нас. Через десять лет, 7 мая 1985 года, я ещё раз приехала в Старорусский район. Тогда здесь нашему отцу-герою открыли памятник. Мама до этого момента уже не дожила. Она умерла в 1980 году, на 79-м году жизни.
Нины не стало в 1993 году, в 54 года. Теперь из большой семьи Межовых живу одна
я. Я рада, что дети и муж разделяют со мной боль утраты родных, помнят их. Сына
я воспитала на подвиге отца. В минуты откровения он признается: «Я поступил бы,
как дед, если бы выпало защищать Родину».
Рада, что теперь обрела много знакомых - никулинцев и ярцевцев. И моя мама
всегда дружила с земляками из ярцевских мест. Они частенько приходили в гости,
мама, гостеприимная хозяйка, угощала всем лучшим своих подруг. Тогда ведь было
все просто – ходили друг к другу без приглашения. Я помню из маминых подруг,
кроме Марии Митрофановны, ещё Дарью Павловну Высотину, Злобину – а вот
имя-отчество подзабыла.
Двери для друзей у нас всегда были открыты. И пироги на столе стояли отличные.
По десять-пятнадцать человек собирались у нас отметить чей-нибудь день рождения
или какой-то праздник. Наши матери умели радоваться каждому дню. Их бескорыстной
дружбе можно позавидовать. Их вдовьему мужеству – преклоняться...
...В день празднования 60-летия Победы над фашистами в Красноярске открыли памятник Александру Матросову, Герою Советского Союза, на улице его имени. Он повторил подвиг моего отца – через семь месяцев, 23 февраля 1943 года. Я ничего не имею против увековечивания памяти этого юноши. Мне только обидно до спазм в горле – почему имя моего отца забыто, ни улицы в родном селе Межово Большемуртинского района, ни памятника в Никулине или Ярцеве, откуда он ушёл на фронт, ни строчки в энциклопедических словарях – будто и не было подвига? А он, считаю, тоже заслужил Звезду Героя, как и мальчик, повторивший его героический поступок и вошедший навеки в историю Отечественной войны и Родины, как мужественный солдат, закрывший собой амбразуру пулемётного дзота. Ведь отец мой, все-таки, раньше так поступил... Даты подвигов поправляют идеологов истории, но политики не хотят вернуться к этому вопросу и воздать должное поступку сорокалетнего сибиряка, моего отца Михаила Межова...
Любовь Межова-Ковалева. Красноярск, 2005
(Материал предоставлен Большемуртинским краеведческим музеем)
А. В. Межова
НОВОЕ ВРЕМЯ, № 1, 2.01.2016.