«ВИХРЯМИ В БУРНЫЕ ГОДЫ, В КРАЙ НАШ ЗАНОСИТ ГЛУХОЙ, ПТИЦ НЕЗНАКОМОЙ ПОРОДЫ, СМЕЛЫХ И ГОРДЫХ СОБОЙ…» (И.В. Омулевский). Есть у нас в Сибири народ, оставивший неизгладимый след в сибирской истории. Этот народ – этнические немцы, один из народов царской России и в последствие СССР, сформировавшийся из потомков переселенцев из Германских земель, расселённых на основании манифеста Екатерины II от 22 июля 1763 года в Нижнем Поволжье и проживавших там вплоть до 1941 г. Приехавшие в Россию по приглашению первого лица государства – самодержицы Российской Империи, с целью освоения природных богатств и укрепления российской государственности в приграничных районах юга, начиная с 1914 года российские немцы подвергались репрессиям и депортациям не менее пятнадцати раз (А. Герман): в 1914-ом, 1915-ом, 1916-ом, 1926-ом, с 1929-го и по 1933-ий годы, в 1934-35-ом, 1936-ом, в 1937-38-ом и наконец, в 1941-ом годах. Но как поволжские немцы оказались в Сибири?
#«Территория автономной республики не может быть изменена без её согласия». Конституция СССР, статья 84.#
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, а 28 августа вышел Указ о переселении немцев, проживающих в районах Поволжья в Сибирь и Казахстан (Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев проживающих в районах Поволжья» от 28 августа 1941 года). Это было, по сути, тяжкое официальное обвинение всех поволжских немцев в пособничестве агрессору (Указом от 29 августа 1964 г. эти обвинения были признаны «огульными»). Люди до последнего не верили, но непоправимое свершилось и немецкому народу был нанесён последний, самый тяжкий удар. Всего за пять (!) дней около полумиллиона человек (а со всей страны около миллиона) вывезли за Урал, а 7 сентября 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Автономная Советская Социалистическая Республика Немцев Поволжья перестала существовать.
«На сборы нам дали двадцать четыре часа. С собой разрешено было взять только то, что можно унести в руках. У нас корова хорошая была, поросёнок. Выгнали за ограду. Брат, Яков Филиппович свой скот не стал выпускать, воды налил им, корма много оставил. Ещё хлеба много у нас было. Урожай в сороковом году был большой, трудодней много заработали. Амбары были полные. (в 1940-ом году в Республике немцев Поволжья был собран крупнейший за всю историю ее существования урожай зерновых - 1млн.186 891 т. Средняя урожайность - 10,8 ц с га.). После нас сожгли, наверное. Мне восемнадцать лет было, помню, что я плакала всё время. Всё так и осталось там, даже портреты на стенах. А ещё почему-то хорошо помню на отцовском столе чернильницу с медным львом» – рассказывает девяностодвухлетняя Ольга Филипповна Никель.
Так, в одночасье, поволжские немцы стали «спецконтингентом» и оказались в Красноярском крае. Немцы жили в Канском, Ачинском, Сухобузимском, Больше-Муртинском, Курагинском, Даурском и других районах. Семья Ольги Филипповны была из Гмелинского кантона, людей оттуда распределяли вверх и вниз по Енисею, вплоть до Ярцево и думается, им крупно повезло, что их высадили в Юксеево. Попали бы дальше на Север – не выжили бы.
Незнание языка (большинство не знали по-русски ни слова), непривычный климат и условия жизни, неприспособленность ко многим видам труда (охота, рыбный промысел, заготовка леса и другие), отсутствие многих навыков, жизненно необходимых в Сибири, часто недоброжелательное отношение местных жителей… Всё это ещё надо было пережить. Один человек, по фамилии Ш., рассказывал мне со слов своего отца, что дескать, челдоны недобро на нас смотрели… Папа объяснил мне это просто: если и смотрели так сибиряки, их можно понять. Идёт большая, жестокая война. Их мужья, братья, отцы и сыновья на фронте. А тут, в глубоком тылу – молодые, здоровые люди. Ну и конечно, имела значение национальность. Ольга Филипповна рассказывает, что когда их привезли и большой группой высадили на берегу в Юксеево, а потом на подводах стали развозить по колхозам, все жители высыпали на улицы… Одна старая женщина спустя годы признавалась: «Мы думали, вы с рогами!»
Ничего удивительного в этом нет, ведь большинство людей тогда дальше соседней деревни нигде не были, а тут вдруг какие-то невиданные немцы! Конечно, любопытству не было предела. Какие они, эти немцы? Откуда они? Почему они здесь? Это те, с которыми мы воюем? Это всё были вопросы, на которые никто не давал ответа.
В целом причины недоброжелательного отношения к спецпереселенцам-немцам со стороны сибиряков заключались, прежде всего, в отсутствие какой-либо информационной и разъяснительной работы. Понятно, что она вступала бы в противоречие с политикой депортации народов, хотя всё же какое-то объяснение можно было бы дать, чтобы хоть немного ослабить недоверие, подозрительность, часто даже нетерпимость к людям, чьей вины-то ни в чём не было – они также как все работали, также пошли на фронт, их вернули (в конце августа 1941 года был Приказ Наркома обороны об изъятии из рядов РККА всех военнослужащих немцев и отправке их в трудармию) и т.д. Так, или иначе, отсутствие информации всегда даёт хорошую почву для недоброжелательных и даже враждебных настроений. Добавьте к этому ложные, ничем не подкреплённые и не доказанные обвинения, по сути, клевета со стороны властей. Так, или иначе, это доносилось до населения, и тоже формировало негативное отношение к немцам.
Другой немаловажный фактор, это практически полное отсутствие среди местного сельского населения образованных, если не считать ссыльных и значительное количество малограмотных и даже вовсе неграмотных людей, по сути, не умеющих читать и писать – конечно, они не умели правильно разобраться, оценить события. Нельзя не учитывать и ментальные особенности сибиряков. Вообще, мягко говоря, нелюбовь к чужакам. И эмоционально-психологическое напряжение людей – страх за близких на фронте, боль потерь, искалеченные судьбы, обида.
Думается, проявления недоброжелательства, или даже жестокости со стороны местного населения по отношению к немцам скорее были неосознанными, от темноты и незнания и имели мощный эмоциональный посыл. К счастью, были и другие, более человечные примеры.
Ольга Филипповна вспоминает: «Поначалу мы попали в д. Туган, а позднее уже в Базан, Больше-Муртинского района (или Базин, в настоящее время не существует). Председателем колхоза там был такой большой, мощный человек, звали его Прохор, а фамилию вот забыла... Он был фронтовик, сильно контуженный, плохо слышал и говорить ему надо было громко. В конце сорок второго года прошёл слух: «Скоро нас домой повезут!» Многие решили, что пора собираться, не задумываясь о последствиях. Прохор позвал нас в контору и сказал: «Вы вечно тут будете, так что садите картошку, работайте как работали». Может, этот простой сибиряк ничем другим нам помочь и не мог, просто не в его силах это было, но добрым словом, участием, советом он помог. Как было бы людям выжить в голодные военные годы, не посади они ту же картошку? Я всю жизнь его помню и всю жизнь ему благодарна".
К сожалению, установить фамилию этого председателя мне не удалось. Ни по колхозу «Север», ни по колхозу «Мотор», к которым принадлежали эти деревни, документы не сохранились. Если они вообще были. В то время это была общая практика: распоряжения и приказы часто отдавались в устной форме, протоколы собраний, скорее всего, не велись. К тому же документы надо было систематизировать и где-то хранить, что, по всей видимости, в годы войны в этих отдалённых колхозах едва ли было возможным.
"Хочу вспомнить добрым словом русских женщин, с которыми нам довелось поначалу работать – продолжает Ольга Филипповна. – Когда был перерыв на обед, каждый доставал то, что принёс из дому: пару картофелин в кожуре, кусочек хлеба, лук. У нас ничего не было. Сидим в сторонке. Вдруг нас окликают: «Что вы там сидите, идите сюда» – «Да у нас нет ничего» – «Идите, идите, поделимся». И правда, кто полстакана молока, кто картофелину, кто кусочек хлеба нам даст… густо-густо чесноком намазан… Я запах этого хлеба и сейчас помню. А Яков Филиппович (брат) так ни разу и не подошёл, очень уж он стеснительным был и гордым – не мог».
Точно также немцам-спецпереселенцам никто не давал ответы на вопросы: почему и за что? И те же самые страх, боль и обида жили в этих людях вот так вдруг, не по своей воле, оказавшихся здесь. Политика депортации способствовала тому, что целый народ вырвали с корнем, разрушили привычный уклад, лишили всего, навсегда изгнали с родной им земли, где они жили почти двести лет, бесчётное количество людей уничтожили, а тех, кто выжил, унижали и оскорбляли и это тоже часть нашей общей истории, постыдная её часть. Люди, всегда честно служившие России, хлеборобы, учёные и военные – из немцев вышли Герои Советского Союза (причём посмертно) Р. Зорге, Е. Бремен, Г. Триппель, В. Штраухман, И. Миксельберг, С. Фишер, преданные коммунисты и комсомольцы, оказались за колючей проволокой, словно злейшие враги народа и государства.
Постановлением ГКО СССР от 10 января 1942 г. все мужчины-немцы от семнадцати и до шестидесяти лет были мобилизованы в «трудармию» – так сокращённо назывались военизированные рабочие колонны, содержавшиеся в лагерях. Причём массовые призывы проводились также в феврале, в октябре, а также в мае-сентябре 1943 года. Там немцы всю войну и после неё, до 46-го и даже до 48-го года, в жесточайших условиях изнурительного труда, голода, холода, жестокого обращения и непрерывных смертей, работали на лесоповале, промышленном строительстве (например, их руками в том числе построен Норильский металлургический комбинат, которым сегодня владеют три человека!), шахтах, на рыболовном промысле. Представьте только: человек, живший в жарком климате волжских степей, всю жизнь сеявший и убиравший хлеб, попадает на рыбный промысел в Игарку, Эвенкию, или на Таймыр! С 1942 года мобилизовывали женщин, а с 1943-го и подростков, в основном на нефтегазовые промыслы на Урале. 7 октября 1942 года Госкомитет обороны принял постановление «О дополнительной мобилизации немцев для народного хозяйства СССР», один из самых трагических документов в истории. В нём содержалась директива «Дополнительно мобилизовывать» в рабочие колонны на всё время войны женщин немок в возрасте от 16 до 45 лет включительно. Освобождены были только беременные и имеющие детей в возрасте до 3-х лет. Дети старшего возраста должны были передаваться на воспитание остальным членам семьи… Может ли выжить ребёнок 4-х лет без матери и отца, в условиях голода, часто в чужих людях? Ответ очевиден.
Это бесчеловечное решение раскололо немецкие семьи, разорвало родственные связи.
Отцы, мужья и братья в полной изоляции на лесоповале, рудниках и шахтах; матери,
жёны и сёстры – на предприятиях нефтехимичекой и горной промышленности Сибири;
дети – сироты при живых родителях, в лучшем случае на попечении стариков, или в
детских домах при колхозах. Очень много детей погибло от недоедания и болезней.
Всего в трудармию было мобилизовано свыше триста тысяч немцев, а число погибших
там, только по официальным данным, превысило шестьдесят тысяч человек. А сколько
женщин, стариков, детей, оставшихся без поддержки, без собственного дома и
необходимого имущества в сибирской деревне не пережили эти длинные холодные
зимы, с ледяными ветрами и жестокими морозами, непосильный труд, голод и
болезни? Для маленького народа это было фатальным. «Мы, женщины, сами умерших
хоронили… и гроб кое-как сами делали. Некому было. А многих хоронили просто так,
в тряпку завернут, лицо соломой закроют и закопают. Ой, не дай бог чтобы это
когда-нибудь повторилось! Слёзы людей в те годы лились как вода в реке» –
говорит Ольга Филипповна.
Впрочем, это только слова, которыми нельзя передать ни тысячной доли того, что
пришлось им испытать и пережить. А правда в том, что советские немцы, честные и
добросовестные труженики, вместе со всем нашим народом внесли свой немалый вклад
в Победу в Великой Отечественной войне и в послевоенном восстановлении хозяйства
края и страны. Время делает своё дело, отодвигая всё дальше от нас те события,
заслоняя прошлое новым, но именно мы, великий русский народ, обязаны сохранить
правду о людях, погибших в местах депортации, в трудармии, в годы режима
спецпоселения, во имя недопущения повторения подобной трагедии.
Памятник немцам Поволжья. Саратовская область, Энгельсский район.
Депортация немцев Поволжья
Иллюстрация из книги А.А.Германа и А.Н.Курочкина «Немцы СССР в трудовой армии»
(1941-1945).
Татьяна Розманова