Верный способ подняться на социальном лифте — донести на отца, отречься от матери. И доносили, и отрекались…
Сын за отца не отвечает, сказал как-то вождь мирового пролетариата. Слово, однако, крепко разошлось с делом. За лишенца отвечал не только сын, но и дочь, и жена, и мать с отцом, и братья с сестрами и их семьями, и даже теща — все, кто имел с ним одно хозяйство. Да даже если и не имел: любимым способом сводить счеты в те времена было — настучать, что у такого-то отец — лишенец. Детей лишенцев изгоняли из вуза, а нередко и из школы. Лишенцев и членов их семей старались не брать на работу, а работавших…увольняли. Это делалось, даже если не было прямого указания: начальники уже понимали, что лишенцы «токсичны», из-за них могут быть неприятности. На разного рода чистках была популярна формула — «засорил аппарат лишенцами».
Лишенец мог восстановиться в избирательных правах, если он доказал лояльность советской власти и занимался общественно полезным трудом. Для молодого человека не было лучшего способа доказать лояльность, чем отказаться от своей семьи публично.
«Излагая жизниный процесс что я отца порвал связ 1927 года.»
«Прошу разобрать мое заявление в том что я в настоящее время являюсь сын отца лишоного право голоса. Но я не хочу быть лишон, порываю связь с родителями, и не хочу быть врагом советской власти как мой отец, а хочу быть полезным работником прошу я вас чтобы востоновили голоса, я в несовершенных годах мне всего 15 лет у меня нет терпения что я есть враг советской власти прошу, прошу, прошу я вас чтоб установили меня голоса если установите, то пришлите мне ответ дайте содействие чтобы меня приняли в колхоз «Путь к социализму».
Если девушка-беднячка выходила замуж за парня из зажиточной семьи, это считалось удачей. Это был социальный лифт, который возносил ее к вершинам благополучия. И вдруг этот лифт обрывался и несся к земле. Первые внезапно стали последними. И некоторые жены вспоминали о своем происхождении, пытались развестись и писали слезные письма в райисполком.
«Ковда мне исполнилось 17 лет то я как имея хорошее бедняцкое поведение вышла замуж за гражданина с. Ельник <…> Акима Михеевича кокковой лешен права голоса и выселен на выселок. Но я как проживя с ним 10ть лет в плохом настроение жизни как не любя из бедного класса. Я с ним порвала житейскую связь в Березовском райисполкоме при отделе Зап. Актов Граж. Сост».
Или, бывало, наоборот, делали фиктивный развод, чтобы вывести из-под удара хотя бы жену с детьми. Но и тут находились доброжелатели, которые фиксировали, что разведенная жена бегает по ночам в мужнину избу, а разведенный муж помогает жене продуктами и сеном. Сообщали, куда следует, и в ссылку отправлялась уже вся семья.
Вот так рвалась основа крестьянской жизни — семья, в которой все было общее: и тяготы, и благополучие, и судьба. В которой всегда есть кому за тебя поручиться и есть кому тебя поддержать в трудную минуту. У советского же человека не должно было быть ничего, за что можно было бы держаться, — ни земли, ни имущества, ни семьи. Никаких структур — только однородная масса, которую можно направлять туда, куда надо государству, и там использовать максимально дешево, в идеале — бесплатно. Впрочем, это уже другая история.
Алексей Бабий
председатель Красноярского общества «Мемориал»
«Новая газета». 25 января 2017