О реальности, которая страшнее мифов
Если вы когда-нибудь окажетесь в Енисейске, то не пройдете мимо красивейшего Спасского монастыря. А если вас будет сопровождать кто-нибудь из местных жителей, он, скорее всего, расскажет о том, что этот монастырь в тридцатые годы использовался как филиал тюрьмы НКВД, и что тут проводились расстрелы, и расстрелянных хоронили здесь же (недавно опять откопали какие-то кости в подвале). И что НКВД пометил это здание своей печатью — да вот она, в монастырской стене, на самом видном месте.
И действительно, в монастырской стене есть круглая металлическая вставка диаметром сантиметров десять, и на ней есть буквы «НКВД СССР».
Но если прочитать надпись полностью, то это будет выглядеть так: «ГУГСК НКВД СССР 2180». ГУГСК — это Главное управление геодезической съемки и картографии, которое входило в состав НКВД с 1935-го по 1938 год. А «печать НКВД» — это просто геодезический знак, большая чугунная «кнопка», которую вбивали острием в стены, камни и т.д. Монастырь стоит на горке, стена видна издалека, даже с противоположного берега Енисея. Лучшего места для нивелирной марки не найти. Несмотря на грозную надпись, этот знак не имеет никакого отношения к карательной политике. Возможно, арестованных когда-то и содержали в бывшем монастыре. Но к знаку это не имеет отношения.
Аббревиатура стала символом. Поэт — Пушкин, фрукт — яблоко, расстрелы — НКВД. При этом Пушкин — действительно поэт, яблоко — действительно фрукт, а в НКВД действительно расстреливали. Однако НКВД — это гигантская структура, которая выполняла самые разные функции, от карательных до вполне «гражданских». Она занималась не только посадками по 58-й статье, но и поимкой реальных бандитов. Но на ней лежит эта самая печать, которая навсегда связала аббревиатуру НКВД с массовыми политическими репрессиями. На этой организации столько крови, что ею залито все, что она делала, даже нужное и полезное. Поэтому невинный геодезический знак порождает жуткие ассоциации.
Реальность же страшнее мифов. Не знаю, чьи кости находили в монастыре, но при строительстве подстанции в Енисейске в 1975 году было обнаружено массовое захоронение расстрелянных в 1937—1938 годах. Слух разнесся быстро, пришла даже бабушка из соседней деревни и слезно просила позволить ей найти мужа, сгинувшего в тридцать седьмом. Начальник строительства распорядился сбросить останки в болото. Экскаватором загрузили первую партию в деревянный короб и сдвинули короб бульдозером далеко в болото. Уже начали заполнять и второй короб. Захар Моисеевич Фирер, руководитель коммунального хозяйства города, узнав об этом, взял на себя фантастическую по тем временам ответственность и организовал перезахоронение останков на городском кладбище. Его отец, Моисей Абрамович Фирер, был расстрелян в Енисейске в 1938 году. И его прах тоже был где-то тут.
До девяностых годов братская могила постоянно тайно посещалась. За ней ухаживали, не дали зарасти травой и стать безвестной. А в 2006 году там установили памятник жертвам политических репрессий.
Но даже и те останки, которые сбросили в болото, напомнили о себе. В коробе были не только кости, но и земля. И на том месте, где был короб, среди болота со временем выросла маленькая, но заметная березовая рощица. И я, глядя на эту рощицу, думал о том, что, как ни убивали память о загубленных людях, она все равно пробивалась, самыми невероятными способами. И всегда находились те, кто не давал эту память убить.
Алексей Бабий
председатель Красноярского общества «Мемориал»