Бежать было некуда и незачем
Крестинье Ромащенко повезло. Тройка «оформила» её 25 октября 1937 по второй
категории. Могли бы и расстрелять, но в конце октября 1937 года лимит по
расстрелам по Красноярскому краю был выполнен. Поэтому она дожила до наших дней,
я разговаривал с ней несколько лет назад. В свои девяносто с лишним она была ещё
очень энергична, в здравом уме и твёрдой памяти. С домашним хозяйством
управлялась сама.
Семью Ромащенко раскулачили в деревне Каргала Берёзовского района и сослали на Саралинские рудники, но жить там было негде и нечем. Отец сбежал из-под комендатуры и уехал в Забайкалье, а Крестинья с матерью вернулись в Каргалу. Летом 1937 года их обеих арестовали. Девятнадцатилетняя Крестинья была остра на язык. Её частушку «В колхоз не пойду, и колхознику не дам, теперь у меня и ... по трудодням" в НКВД оценили высоко: дали 10 лет лагерей по статье АСА (антисоветская агитация). Презрение к закону было настолько велико, что в НКВД даже не ссылались на Уголовный Кодекс, а использовали литерные статьи: АСА примерно соответствовала 58-10, а 58-6 (шпионаж) обозначали просто как Ш. Какой там Уголовный Кодекс, если судят двойки и тройки, приговаривают списками и «в альбомном порядке», а следственное дело никто кроме следователя не видит…
Ачинская тюрьма была переполнена, поэтому женщин держали в большом складском помещении, всех вместе. Было много жён железнодорожников. Сами железнодорожники уже были «оформлены», в основном под расстрел, а жён ждал АЛЖИР (Акмолинский лагерь жён изменников родины). Дети остались одни, стояли кучкой за оврагом и плакали. Из окна склада их было хорошо видно. Потом исчезли – видимо, их забрали в детдом.
Соседка по камере подсказала – подписывай всё, хотя бы бить не будут. Её совет "Ты молчи. Молчание - это жизнь" Крестинья усвоила на всю жизнь. Острый язык укоротила, подписала всё, что требовали.
В Усольлаге она зимой работала бракером, а летом на покосе. Молчала, что бы ни происходило, делала всё, что велели. Однажды, правда, попала в штрафизолятор - на проходной конвойный ухватил её за зад, а она дала ему по морде. Но больше не попадалась - "знай край да не падай"…
Через два года Крестинью расконвоировали. Её часто приглашали убираться в квартирах руководства Усольлага – убедились, что она не ворует. Жёны у начальников были разные, и хорошие и похуже, терпела всех.
В лагерь как-то привезли много узбеков, целый этап в халатах, но они дотянули до первых морозов, потом немногих оставшихся в живых увезли из лагеря. Женщины выменивали халаты на хлеб и шили из этих халатов платья – шелк был отличный. Баня была раз в 10 дней, давали кусок мыла на восьмерых, резали ниткой. Волосы носили короткие – не до красоты. Хотя татарки длинные волосы не стригли, а мазали керосином от вшей.
Бежать было некуда и незачем. Крестинья Демьяновна считает, что в лагере было даже лучше, чем на воле – на воле давали пятьсот граммов хлеба в день, а в лагере, если хорошо работаешь, можно было получать и семьсот. Что по ту сторону колючки, что по эту – разница была небольшая…
Алексей Бабий