Руководитель красноярского общества «Мемориал» Алексей Бабий тридцать лет пишет «Книгу памяти» репрессированных и кажется, он уже лично знает тех, кто сгинул в застенках сталинских лагерей. Однажды этот человек принес на вахту красноярской мэрии 12 томов своей книги и сопроводил запиской: «Здесь более 600 тысяч человек, арестованных и расстрелянных в годы сталинизма, их мнение тоже необходимо учесть, потому что своими смертями они уже проголосовали». Так он выступил против памятника Сталину, который хотели установить в Красноярске, одном из главных ссыльных регионов СССР.
Юрий Шевчук с портретом родственника
- Алексей Андреевич, несколько лет назад вы восстановили судьбу репрессированного дедушки рок-музыканта Юрия Шевчука. В Красноярском крае отбывали срок и другие родственники известных людей и они сами. Расскажите о них.
- Основатель группы ДДТ через интернет поделился, что хотел бы знать о родственнике и его месте захоронения больше. Я увидел его просьбу и решил найти. И в прошлом году нам действительно удалось обнаружить информацию о репрессированном деде Юрия Шевчука Сосфене Ивановиче, который погиб и был похоронен на территории Красноярского края.
Эти данные долго хранились в архивах ФСБ и лишь недавно попали в Книгу памяти. Оказалось, в тридцатые годы семью Шевчуков раскулачили и сослали в Сибирь. Они жили в бараках на лесоповале под Канском (город в 200 км. от Красноярска на Восток). Там в 1937 году Сосфена Ивановича расстреляли за контрреволюционную деятельность. Я отправил том Книги памяти, где была информация о нем, в Санкт-Петербург. До сих пор неизвестно, где точно находится его могила. Если нам удастся это выяснить, мы обязательно сообщим музыканту.
Сосфен Иванович Шевчук
Арестован 9 сентября 1937 года, обвинение в КРО.
Приговорен 3 ноября 1937
тройкой УНКВД КК к ВМН.
Расстрелян 11 ноября 1937 года в Канске. Реабилитирован
24 апреля 1956 года.
-А Георгий Жженов, актер? Это, наверное, самый известный человек нашего региона, по которому машина репрессий прошла катком...
- Да, семнадцать лет он скитался по сталинским лагерям и ссылкам. Пять из них Жженов пробыл в Норильске, на севере Красноярского края. Его личное дело было рассекречено через 50 с лишним лет и сейчас хранится в Красноярском управлении МВД. Копию дела ему подарили, когда актер приезжал в Красноярск. В нем находятся ходатайства и просьбы разрешить работать по профессии: играть, заниматься режиссурой.
Например, такие:
«Убедительно прошу вас содействовать мне в хлопотах о снятии с меня ссылки. В ссылке нахожусь пятый год. Четыре года работаю в Норильском драматическом театре, артист. Добросовестность моей работы может быть подтверждена производственной характеристикой, моей трудовой книжкой и отзывами зрителей».
«Шестнадцатый год я заявляю, что я не преступник! Не бывший преступник, а был, есть и останусь честным человеком, гражданином своей страны. Поймите, что нет ни моральных, ни физических сил терпеть дальше эту бессмысленную ссылку».
Также у нас отбывала наказание Ашхен Налбандян, мама знаменитого барда Булата Окуджавы. Вышла она только в 1945 году, но с сыном повстречаться так и не успела, вскоре после освобождения умерла.
Жженов Георгий Степанович
Впервые его осудили в 1937 году за «шпионскую деятельность» и отправили на Колыму. Группа киноактёров, в которой был и Жжёнов, ехала на съёмки в Комсомольск-на-Амуре, и артисты разговорились с попутчиком - американским дипломатом. За всеми иностранными дипломатами непрерывно следили. И вскоре список тех, кто имел с ним контакт, попал на стол НКВД. Жжёнов на тот момент уже был родственником осуждённого «врага народа» и оказался наилучшей кандидатурой для обвинения в шпионаже. Ему дали 5 лет лагерей, которые растянулись на семнадцать. В 1949-м осудили повторно и сослали в Норильск. Окончательно освободили артиста только в 1954-м. В итоге из-за ложного обвинения артисту пришлось 17 лет скитаться по лагерям и ссылкам.
Савелий Крамаров и Виктор Крамаров
-Правда ли, что и Савелий Крамаров так и не увидел толком отца?
-Папу Савелия Крамарова, Виктора Крамарова, сажали дважды. Когда забрали отца, Савелий был маленьким. В материалах дела лежит записка, в которой говорится, что мама только один раз привозила маленького Саву к папе, когда он находился на спецпоселении в Сибири. Больше сын отца никогда не видел.
Через два года после освобождения, в 1950 году, Виктора Крамарова осудили вновь как повторника. А в 1951 году он повесился... В 1978 году Савелий Крамаров написал запрос в Красноярское ГУВД и ему ответили, что «отец находился в ссылке в Туруханске, умер в своем доме по улице Лыткина, 20, с. Туруханск». Но о том, что он покончил жизнь самоубийством, ни слова.
Ольга Стефановна Михайлова-Буденная.
Жена маршала Буденного. В августе 1937 года была арестована.. Освободили в августе 1945 года. Реабилитировали летом 1955 года. В деле указано, что «по составу преступление Михайлова освобождению по окончания срока не подлежит. Содержать в тюрьме вплоть до прекращения действия директивы 185».
В 1948-м году в Енисейск (город на севере Красноярского края) в ссылку привезли жену маршала Семена Буденного, Ольгу Стефановну Михайлову-Буденную. Она была артисткой Московского академического театра, ее осудили «за шпионские связи».
Есть информация, что её арестовали в Москве во время концерта в театре... в платье, в лакированных туфлях, в газовом платке. Пять лет отбывала первый срок, во Владимирской тюрьме, потом отправлена в ссылку. В Енисейске начальник тюрьмы сказал, что её арестовали, как французскую шпионку. Наверное, потому что она в совершенстве знала французский язык.
Известно, что Буденный пытался заступиться за жену, писал в ее защиту письма, но все было бесполезно.
-Чья судьба была самой трагичной, на ваш взгляд?
-Пожалуй, самой трагичной была судьба дочери поэтессы Марины Цветаевой Ариадны Эфрон. Девушку арестовали, когда ей было всего 26 лет, дали 8 лет лагерей. А после освобождения отправили в ссылку в Туруханский район, это Крайний север. Работала уборщицей в школе. Позже над ней сжалились и перевели художником в клуб. Освободилась в 1955 году. Но никого из родных к тому времени в живых уже не было. Ее отца расстреляли в 1941 году, мать, Марина Цветаева, вскоре после этого покончила с собой. Брат, Георгий, погиб на фронте в 1944-м.
Ариадна Эфрон
Арестована за шпионаж 27 августа 1939 года Ариадна Эфрон. Полтора года от неё не было никаких известий. Отбыв 8 лет в 1948 году она вернулась в Рязань. Но в феврале 1949 года была арестована вновь по тому же надуманному обвинению «в шпионаже в пользу французской разведки». 18 мая 1949 года Эфрон была сослана на вечное поселение в Туруханск. Освобождена в феврале 1955 года за отсутствием состава преступление.
Екатерина Александровна Максимова
Жене легендарного советского разведчика Рихарда Зорге. Арестована в Москве в 1942 году, осуждена на 5 лет ссылки в Красноярском крае. Ссылку отбывала в Большой Мурте, где и скончалась. Причина смерти: кровоизлияние в мозг с последующим параличом дыхательного центра. Могила не установлена. Со следственным делом Екатерины Максимовой не удается ознакомиться до настоящего времени.
Лев Николаевич Гумилев
Сын Николая Гумилева и Анны Ахматовой. Арестован в 1938, осужден на 5 лет. Повторно арестован в 1948 году на 10 лет. Освобожден в 1956 году.
- Насколько я знаю, Красноярский край - один из главных ссыльных регионов того времени. Какие есть этому подтверждения?
- Это действительно так. Обычно, когда говорят о репрессиях, имеют в виду расстрелы или лагеря. Хотя, на самом деле, гораздо более многочисленным явлением были спецпоселения. Это раскулаченные крестьяне, депортированные прибалты, немцы, финны, греки, калмыки. Плюс к тому срочная ссылка, бессрочная, послелагерная ссылка.
Именно в Красноярский край отправляли «повторников» - тех, кого посадили в 1937, а они умудрились выжить и к 1947 вышли на свободу. Властям это не понравилось. И с 1949 года людей начали арестовывать повторно, по тому же самому обвинению, за которое они уже отсидели. Люди не понимали, за что, а им объясняли, мол, вы не исправились. Только уже отправляли не в лагерь, а на вечное поселение, в основном на север Красноярского края.
Так вот, Красноярский край в этом смысле находился в тройке лидеров в СССР. Это не только лагерный край, но и край ссыльных, где было особенно много спецпереселенцев.
В 1991 году вышел закон РФ «О реабилитации жертв политических репрессий». Но реально он начал работать с 1992 года. Только представьте, этих людей оправдали лишь в наше с вами время.
За двадцать лет работы наш Красноярский отдел спецфондов ГУВД выдал около полумиллиона справок о реабилитации. Причём, получили справки только те люди, которые, во-первых, дожили и узнали о своём статусе, во-вторых, обратились за справками, и, в-третьих, на кого нашли необходимые документы!
-То есть на самом деле цифра больше?
-Да, ведь многие документы были утрачены. На тех же раскулаченных крестьян, которые оказались спецпереселенцами, в 1959 году уничтожили все учётные документы, по сроку хранения, даже не по злому умыслу. Никто ведь не думал тогда, что возможна реабилитация этих людей.
Поэтому огромная цифра тех, кто получили справки – полмиллиона, лишь незначительно отражает количество пострадавших людей. Представьте крестьянскую семью, которую полностью ограбили и перевезли в другое место. Допустим, что до 2000-х годов дожил кто-то из детей этой семьи. Так вот, этот доживший ребёнок мог получить справку о реабилитации только на себя и на кого-то из родителей, или на обоих родителей. Остальные справок о реабилитации не получали.
Женщины в отделении спецфондов работали без выходных, выдавая до 100 справок в день! И у них не было даже пишущей машинки, писали от руки. По закону, они должны были отработать запрос в течение месяца, поэтому выдавали справку только обратившемуся. Написать по отдельной справке на каждого члена семьи было просто нереально.
К нам отправляли в 1930-1931 годах много раскулаченных крестьян из Забайкалья. Позже, в 1937 году, их стали арестовывать как японских шпионов в рамках «харбинской операции». Арестовывали в основном тех, кто был связан с КВЖД (Китайско-Восточной железной дорогой), но заодно – тех, кто жил недалеко от Китая – в Забайкалье и Приморье.
-Какой след в семьях оставила история Китайско-Восточной железной дороги?
-Если посмотреть на карту восточной части России, там есть выступ, горб - это Маньчжурия. Когда строили Транссибирскую магистраль, решили дополнительно проложить дорогу от Читы до Владивостока напрямик, через Маньчжурию. Так по тем временам можно было сэкономить до 2-3 суток хода. Откупили эту полосу у Китая и начали строить, параллельно вокруг стала развиваться инфраструктура, приезжать работники с семьями. Так там появилась русская колония. В 1929 году на КВЖД возник конфликт, и дорога перешла к Китаю, а позже – к Японии. Тех, кто вернулся после этого в СССР, признали «японскими шпионами» и расстреляли.
- Чья судьба оставила наибольший след в вашей душе?
- Я никогда не забуду историю семьи Тобари. Эта семья осталась жить на КВЖД после того, как там установилась японская власть. И один из чиновников администрации Харбина Кацуми Тобари влюбился в русскую официантку Валентину. Ей было 16 лет, ему 32. Она глубоко верующая, из православной семьи, он – буддист. Родители долго были против этого союза, но им удалось преодолеть сопротивление и быть вместе. У них в доме одна комната была японская: там лежали циновки, а другая русская - там половики. Чтобы жениться на возлюбленной, Кацуми пришлось принять православие и получить русское имя Виктор.
В 1945 году в Харбин зашла Красная армия, и Виктор покончил жизнь самоубийством. А женская половина семейства сгинула. И 60 лет японская родня не знала, где они и что с ними произошло. Родственники искали их, писали запросы в Китай и в СССР, но все было тщетно. Оказалось, что после КВЖД они попали на Сахалин, а потом в Красноярск. Помог их отыскать случай.
Старший брат Валентины Владимир работал в Харбине переводчиком, и когда вошла Красная армия, его арестовали первым. Он отсидел, и, выйдя из тюрем, приехал в Красноярск – к своей сестре Валентине. В конце восьмидесятых он оказался у нас в Мемориале и рассказал всю свою историю. Мы выложили ее в интернет. А через некоторое время мне пришло электронное письмо от японского профессора из Токио.
Виктор и Валентина Тобари. На фото справа - с дочкой Верой
Тобари
Японские родственники Веры Тобари
Встреча в аэропорту Тобари
-Надо же! Невероятно.
-Японец по имени Масами Тобари спрашивал, не живут ли в Красноярске переселенцы из Манчжурии по фамилии Шавкуновы (девичья фамилия Валентины). Его дядя Кацуми женился на русской женщине Валентине Шавкуновой, у них были дети, но после военных действий в Маньчжурии 1945 года Кацуми погиб,а о судьбе его жены и детей ничего не известно.
Он писал, что давно ищет родных и русские друзья предложили ему задать в поиске в интернете девичью фамилию Валентины, так он вышел на Мемориал.
Меня осенило, это же наша история!
Брата Валентины уже не было в живых, но я нашел его домашний телефон и набрал номер. Трубку взяла его племянница Вера Тобари- дочь Кацуми и Валентины Тобари! Вера Викторовна до сих пор носила японскую фамилию отца. Я попросил разрешения дать ее телефон японскому профессору и через полтора часа они уже связались по телефону.
Позже она съездила в гости в Японию. Уже в возрасте эта женщина была очень красивой, удивительное сочетание русской и японской крови. Она работала в Покровском храме и была настоящей христианкой, просто светилась вся, несмотря на то, что ей пришлось пережить. Веру просили остаться в Японии, предлагали полное содержание. Но она не смогла, сказала, там очень мало храмов.
- А можете вспомнить историю, когда люди стойко переживали лишения и не сломались духом? Историю, которая вас особенно задела?
- Меня очень тронуло дело Воробьёва Владимира Григорьевича. Молодой паренек, 19 лет, работал в детском доме. У него не сложились отношения с директором, и тот написал на него донос, просто так, ни за что. В 1949 году Владимира забрали. И вот он, сидя в камере, начал учиться всему, чему только было возможно.
Если в камере с ним был математик - решал примеры и задачи, музыкант – занимался теорией музыки, учился петь. Потом его перевели в Норильлаг, где сидело много людей искусства и науки, он учился у них. Потом он попал на Урал, где рабочая зона зэков была в 4 километров от жилой. И он каждый день ходил под конвоем туда и обратно пешком с профессором по западной философии из Голландии.
В день у него получалось выслушивать по 2 лекции, одну по дороге туда, вторую – обратно. В итоге за время сидения в лагере он изучил 5 языков, образовался по философии и естествознанию, собрал с сокамерником-ботаником гербарий лекарственных растений. Из лагеря в лагерь он таскал с собой огромную библиотеку.
Так как он считался рецидивистом, за приписанную ему попытку побега, его освободили не в 1956, как большинство, а в 1964 году. Он вышел на свободу, приехал в родное село, женился на учительнице и прожил до 1992 года. Всю оставшуюся жизнь он переписывался с огромным количеством людей по всему миру, с которыми познакомился в лагерях. К сожалению, его архивом никто не занимался, его записями топили печку. Сейчас районный музей пытается что-то сохранить.
- Вы работаете только с документами? Встречи с людьми как с живым свидетельством тех страшных лет тоже ведь необходимы?
- С самого начала, когда еще не было в свободном доступе компьютеры, мы достали перфокарты и на них писали имена известных нам репрессированных, положив начало архиву. С тех пор уже 30 лет мы разбираем и оцифровываем документы, и конца не видно. Благодаря нашим сотрудникам тысячи репрессированных получили справки о реабилитации. Сначала мы обрабатывали открытые сведения, опрашивали людей и составлять список репрессированных. Параллельно собирали вырезки из газет, документы.
После 1992 года открылись ведомственные архивы, и наши люди стали ходить туда, как на работу. Позже добрались до расстрельных списков. У НКВД были расстрельные списки, со всеми подписями, где указывалось многое – кто, где, когда. Сейчас эти списки забиваются в компьютер и выставляются на сайт.
Двадцать с лишним лет назад очень много ещё было живых узников ГУЛАГа, мы их опрашивали и записывали. Сейчас никого не осталось. И в лучшем случае, можно опросить детей спецпоселенцев, но они мало что помнят.
- Когда вы встречаетесь с потомками репрессированных, они благодарят за работу? Им важно помнить или, наоборот, забыть?
- Чаще всего в письмах люди говорят спасибо за то, что мы помним их предков, просят совета, как найти информацию о них, сами присылают фотографии и воспоминания. Бывает, приезжают посмотреть на те места, где отбывали ссылку их отцы или деды.
Вот буквально месяц назад приезжал из Франции сын Веры Львовны Гильдерман, арестованной в Красноярске в 1936 году. Мужчина посмотрел на тюрьму, в которой сидела его мама, и увез с собой Книгу памяти, где написано о ней.
- Задача непременно найти и донести информацию до родных, или цель другая?
- Мы хотим вспомнить каждого. Людей ведь не просто убивали, ссылали, сажали в лагеря. Стиралась память о них. Во многих семьях есть большие «дыры» в родословных - люди и целые ветви семейного древа, о которых старались не вспоминать, потому что это было опасно. Восстановление памяти – это задача моральная.
Но важно и другое. Когда говорят о репрессиях, цифры «гуляют» в очень больших пределах. Миллион туда, миллион сюда… А ведь всё это были живые люди, мы должны оперировать их фамилиями, а не цифрами отчётов. Только составив полный поимённый список репрессированных, мы можем говорить о количествах.
- Вы боитесь чего-либо, занимаясь такой работой? Ситуация в стране изменилась, подобная деятельность уже не поощряется.
- Я чувствую огромную ответственность перед людьми, которые погибли. Поэтому мне страшно только одно - не успеть закончить эту работу. Количество репрессированных, связанных с Красноярским краем, примерно 1 миллион человек. У нас в базе 180 000 человек, мы знаем, кто они, что с ними случилось, эта информация доступна в интернете. Это то, что удалось сделать за 30 лет. Если работать такими же темпами, понадобится еще 150 лет.
- А ваш личный интерес к этой теме с чего начался? Понятно, что в каждой семье Красноярского края есть сидевший человек. И у вас тоже?
- Сначала я действительно начал изучать историю моей семьи. И многие начинают именно с этого. Невозможно оставаться равнодушным, если это касается тебя лично. Мои бабушка и дедушка были расстреляны в Новосибирске в 1937 году. Мама в шесть лет попала в детдом и почти ничего не помнила о родителях. Все, что у нее осталось от них, это пара фотографий и матерчатая прокладка в футляре из-под детской скрипки.
В начале 80-ых годов я часто бывал по работе в Новосибирске и начал копать эту историю. Мне повезло, я нашел их личные дела в государственном архиве. Они жили на КВЖД (Китайско-Восточная железная дорога). После прихода японских властей семья моих родных распалась. Прадед вместе с двумя дочерями и сыном вернулись в СССР, а прабабушка с одной дочерью уехали в Америку. Я кстати, совсем недавно узнал, что в Америке, у моей двоюродной бабушки был сын, мой двоюродный дядя, который стал композитором и писал музыку к мультфильму Том и Джерри.
-Что произошло с вашими бабушкой и дедушкой?
-Моих бабушку и дедушку расстреляли, как японских шпионов, так как они жили на территории, которую заняла Япония. Но это их родина, дедушка родился в Маньчжурии, на станции Цицикар, бабушка жила в Харбине - в семье учителей. Этого было достаточно, чтобы их уничтожить.
В 1987 году в СССР началась история с памятником жертвам политических репрессий – группа неравнодушных людей решила собрать подписи «за» установку монумента. В «Литературной газете» был опубликован призыв, и во всех крупных городах страны тоже началась работа по сбору подписей. Я примкнул к этой работе в Красноярске.
Так получилось, что по всей стране эта процедура запустила процесс консолидации людей и сыграла главную роль в появлении нашей организации. Сначала она называлась «Судьбы людей». В октябре 1988 года мы стали «Мемориалом». Сейчас у нас есть база данных на 180 тысяч человек и 14 томов книги памяти. Мы становимся связующим звеном в поисках родственников, нам пишут со всего мира.
- Зачем вы однажды принесли тома Книги памяти в мэрию Красноярска? Вы были уверены, что это остановит тех, кто собрался воздвигнуть памятник Сталину?
- На самом деле эта история напоминает плохой сериал – в Красноярске периодически пытаются поставить памятник Сталину, а мы периодически этому противодействуем. В тот раз коммунисты собрали какое-то количество подписей за установку памятника, а мы решили предоставить мэрии свои подписи – в Книге памяти – десятки тысяч фамилий людей, которые проголосовали бы против… если бы были живы.
- Они расстреляны, сгноены в лагерях и ссылке, но их голоса тоже должны быть засчитаны. В мэрии к этому отнеслись нормально, приняли наше «пудовое» заявление, думаю, как раз оно и сыграло решающую роль в том, что в тот раз памятник не поставили.
Если бы вы вступили в диалог с теми, кто раз за разом пытается установить памятник Сталину, что самое главное вы бы сказали? Допустим, у вас на переубеждение не больше минуты.
- Переубеждать их бесполезно, но если надо успеть сказать главное – того Сталина, которого вы почитаете, не было. Это миф, продукт многолетней промывки мозгов, Сталин фигура мифологическая. Он был мастером пиара.
Очень искусно умел присваивать себе чужие заслуги и сваливать на других свою вину. Он же лично давал указания Ежову, а потом оказалось, что Ежов враг народа и его расстреляли. Мне в этой шумихи вокруг увековечения имени вождя всегда вспоминается крошка Цахес. Не нашлось еще человека, который бы выдернул волосок из его уже мертвой головы. Голова мертвая, а волосок на ней еще работает.
- Когда вы ежедневно сталкиваетесь с трагическими судьбами людей, что вас ужасает больше всего?
- Тот механизм, как работала машина посадок. Ведь многие до сих пор уверяют, что судили-то по советским законам. Но все, что тогда происходило, не соответствовало законодательству. Не было судов, даже на уголовный кодекс чекисты не ссылались, а использовали всяческие аббревиатуры.
Незаконно было все, от причины ареста, до исполнения приговора. Следователь подписывал обвинительное заключение, дело больше никто не читал, и оно либо отправлялось в Москву на подпись Ежову, либо рассматривалось на месте, «тройкой». А там два варианта: либо расстрел, либо 10 лет тюрьмы.
На регионы спускались лимиты. По первому лимиту в Красноярском крае нужно было 750 человек расстрелять, 1 500 отправить в лагерь. Где брали этих людей? До сих пор считалось, что по доносам. На самом деле таким путем не очень много. Делали так. Например, на учете стоял человек – как бывший «лишенец», или как приехавший с КВЖД. Его брали и в первую очередь спрашивали, кого он знает, с кем общается. Он обозначал круг своих знакомых, брали их и по новой – кого знаете, с кем общаетесь.
И вот из этих людей лепили антисоветскую организацию и арестовывали. Все шло взрывным образом, уже не остановить. Приказом Ежова была заложена возможность увеличивать лимит. Первый раз краевые чекисты увеличили лимит на 6 000 человек, потом еще раз на столько же. Таким образом, только по «протоколам троек» в Красноярском крае было расстреляно 12 000 человек. Бывали дни, когда расстреливали по 300-400 человек.
- Но зачем?! Просить увеличивать лимиты!
- Чтобы выслужиться. Колхоз производит хлеб, а НКВД - аресты. Так зарабатывались звания, путевки в Сочи и другие блага. Нужна квартира – расстреляй 200 поляков. И чекист землю роет, ищет этих поляков. Национальные операции вообще самые безумные, человек виноват только тем, что имеет «криминальную» национальность: поляк, немец, латыш, эстонец…
Машина работала четко и фактически не имела заднего хода. То же самое и с раскулачиванием. Основания для этого смешные. Например, две семьи попали под раскулачивание за использование наемного труда. А соседи просто друг другу помогали зерно убирать.
- Неужели у исполнителей не просыпалась совесть, их не мучили кошмары?
- По большому счету у них не было выбора. Если они откажутся исполнять приказ, расстреляют и посадят их. В Омске был случай, когда начальник НКВД на совещании у Ежова начал говорить, что какие-то цифры запредельные по расстрелам, мол, нет у нас столько людей. И его самого арестовали, просто за то, что он усомнился. Но бывали и случаи, когда НКВДшники стрелялись. Иногда смерть лучше, чем соучастие.
- Есть ли конкретный пример, когда чекист покончил жизнь самоубийством?
- В Красноярском крае конкретный пример мне не известен. Но вот Алексей Тепляков, исследователь органов госбезопасности, пишет, например:
«Заместитель начальника Благовещенского РО УНКВД по Алткраю Сейфулин, будучи, по словам одного из коллег, не согласен "с постановкой в то время арестов и методов следствия", весной 1938 года застрелился».
- Каков типичный портрет НКВДшника?
- Человек малообразованный, склонный к авантюрам, грубый, не ценящий чужую жизнь (а часто и свою), ощущающий себя членом особой касты. Что касается самих репрессированных, то их характерная черта - отсутствие мести. По крайней мере, те, с кем я общался, так говорили.
- Почему? Они совсем не хотели зла своим мучителям?
- Я думаю, одна из причин в том, что наш народ последовательно и планомерно отучали от свободы. А чтобы знать ей цену, надо быть свободным. Помню, как приехал к одной бабушке, а она мне говорит: « А я даже благодарна, что меня посадили, на воле-то давали 500 граммов хлеба. А в лагере, если постараешься, можно было и 700 получить. Это же лучше, правда».
Вот он, результат, у человека уже нет границы между добром и злом, свободой и несвободой.
- А известны ли вам истории, когда в одной семье оказывались и репрессированные, и палач? О таких случаях сейчас многие говорят.
- Я знаю другую историю, которая произошла в поселке, где в свое время был лагерь. Когда его закрыли и заключенных освободили, многим, особенно немцам, ехать было уже некуда, и они оставались там же. Охрана и работники зоны тоже в большинстве своем не уезжали, строили домишки и жили дальше.
Они там переженились. И вот одна девушка, отец которой был начальником ШИЗО (штрафной изолятор), вышла замуж за сына бывшего заключенного. А в наши дни она, частично на свои деньги, установила в поселке памятник жертвам политических репрессий. Женщина одновременно и почтила память отца своего супруга и, возможно, извинилась за своего отца. Вот так там все переплелось. Жизнь оказалась намного сложнее, чем это видится со стороны.
- Куда вы посоветуете обращаться людям, которые хотят узнать правду о своем репрессированном родственнике? Каков алгоритм действий?
- Для начала надо выяснить, как именно репрессировали человека. Не вдаваясь в тонкости, скажем, что жертв политических репрессий можно разделить на две группы - арестованных по политическим мотивам и спецпоселенцев.
Архивно-следственное дело на арестованного хранится в РУ ФСБ того региона, где он был арестован. Например, если его арестовали в Орловской области, то в РУ ФСБ Орловской области. В некоторых регионах дела передали в госархивы, но в ФСБ знают, куда перенаправить запрос.
Если человека отправили в лагерь, но вы не знаете в какой, можно обратиться по адресу: 117469 Москва, ул. Новочеремушкинская, 67. Это главный информационный центр МВД. Если же знаете хотя бы приблизительно (например, в Красноярский край), надо писать запрос в УВД по соответствующему региону.
Сюда же надо писать и запросы о спецпоселенцах. Кроме того, подробные инструкции есть на сайте "Личное дело каждого".
Текст: Светлана Хустик
Фото: Илья Наймушин, а также из архива Красноярского общества "Мемориал"
© Pravmir.Ru 30.10.2017
