Василий Ковалев, фото drs-radchenko.livejournal.com
В Магадане на 89-м году жизни скончался "последний з/к" Василий Иванович Ковалев, который попал в ГУЛАГ еще при Сталине, а вышел при Хрущеве. Он действительно был последним из живущих узников сталинский лагерей, живших до сегодняшнего дня на Колыме. Больше не осталось.
Василий Ковалев умер вчера 23 июля в больнице после перенесенного инсульта. Родственников у Василия Ковалева не осталось, организацией похорон занимаются его колымские друзья.
История з/к Ковалева удивительна. Он родился в селе по Одессой в 1930 году. Уже в 11 лет он успел постоять под немецкой виселицей, - его чудом не повесили за то, что по ночам вредил немцам, откручивая у их военных автомобилей важные запчасти. А в октябре 1950 году уже после войны его, 20-летнего парня, по доносу обвинили в антисоветской диверсионной деятельности и осудили по 58-й статье.
Хотя сам Ковалев рассказывал, что оговорили его потому, что не поймали настоящих диверсантов, а отчитаться следователям было нужно.
Его сначала отправили в Норильский лагерь, но там он пробыл недолго. По словам Василия Ковалева, в лагере он "сколотил" группу зеков, которые готовили восстание. Но их предали, и Ковалева как зачинщика сначала бросили в БУР на мороз в одном нижнем белье, а затем перевели на Колыму.
"Бежать решили еще в Ванино, на пересылке, тогда нам не повезло, - рассказывал Ковалев магаданскому краеведу Евгению Радченко, - Был готов подкоп длиной 40 метров, но кто-то "настучал". Мы тогда настолько обозлились, что готовы были погибнуть, но порвали бы кого угодно. Михаила Хаютина у администрации отбили, когда его пришли забирать.
На него "настучали", что писал в ООН. Он петиции в бутылки прятал и совал в парашу, которую потом в море выплескивали. Говорят, американцы нашли пару бутылок. После этого Хаютина и нас этапировали на Колыму.
Здесь он попал в лагерь у прииска "Холодный", но не оставлял мыслей о побеге. В ночь на 2 апреля 1954 года вместе со своими товарищами Соловьёвым и Антоновым Василий Ковалев совершил побег и 5 месяцев скрывался в рудниках.
"Этот побег был задуман как начало восстания на «Холодном», но их кто-то предал, и 18 августа они решили покинуть подземелье, где прятались, - написала об этом побеге журналист "Ленты" Ирина Дубровская, - Ковалев предлагал идти в Магадан, а его товарищи решили остаться в тайге возле поселка Мякит, но вскоре их арестовали. Вместе с самодельным оружием, взрывчаткой и дневником у Соловьёва изъяли проект демократической партии России (ДПР), который он начал создавать еще в шахтах Норильска".
Сам Ковалев о новой попытке бегства рассказывал так:
"Тут меня судьба свела с Соловьёвым, особо опасным "политическим". В шахте встретились, метрах в пятистах под землей, при нем четыре охранника-зека. Говорит, мы готовим побег всей зоны. А это две тысячи народу. План такой: трое должны были незаметно остаться в шахте, просидеть несколько недель, пока шум утихнет, потом выйти и напасть на гарнизон со стороны, откуда не ожидали. Затем хотели раздать оружие заключенным и поднять восстание на Колыме.
1 апреля 1954 года мы бежали. Под землю! добрели в шахте до тайника, и Горбунов замуровал троих: меня, Соловьёва и Антонова.
На следующий день затихла шахта, бур-молотки не работают - хватились. Зеки бежали редко, и это считалось огромным ЧП. Потом нам рассказали, что сразу поступил приказ: при обнаружении убить.
В моей зоне надзиратель нашел на чердачном люке сорванную пломбу. Поднимается: висит мертвец. Сначала решили, что это я - мы все были похожи друг на друга, доходяги, черные. Повесившемуся за срыв пломбы добавили 4 года. Посмертно, представляешь?
Искали нас долго. Привезли горных мастеров, знавших шахту досконально. Они божились, что в вечной мерзлоте мы больше недели не протянем. Чекисты объявили: тем, кто найдет трупы беглецов, даем 25 тысяч. Некоторые вольнонаемные согласились искать. Из-за этого двоих вольняшек наши до смерти забили.
В мае Горбунов нас "раскупорил", но мы еще некоторое время отсиживались.
А потом нашелся человек, который сдал Горбунова и весь наш план. Это была катастрофа. Все выходы из шахт закрыли решетками.
Причастных к побегу арестовали. И мы оказались в безвыходном положении.
Всего под землей провели пять месяцев. Темнота, постоянный холод. Продукты съели месяца за три. Потом дошли до того, что дерево строгали тонко-тонко и мягкие стружки жевали.
Соловьёв при свете шахтного фонаря изучал французский язык, дифференциальное и интегральное исчисление, у него с собой были учебники. Выйти, как планировалось раньше, было нельзя. И мы в июне начали долбить свой ход на поверхность в песке, скованном вечной мерзлотой. Я ходил на разведку и подзаряжал аккумуляторы.
Антонова пускать было нельзя, он несдержанный, замочить мог кого-нибудь. Я-то и сам резал ссучившихся, но это по необходимости, а он был обычный лагерный убийца.
В августе пробились наверх, вышли полуослепшие, как кроты.
Ни о каком восстании речи нет, конечно. Наша верхушка в лагере вся арестована. Пошли к городу. Там нас и взяли. Сначала поймали Антонова с Соловьёвым. Привезли их в КГБ и обвинили в том, что они меня съели!
12 апреля 56-го года меня взяли с магаданской зоны за жалобу в ООН "от вечного раба строительства коммунизма". Так и написал! конечно, задавить могли по тогдашнему времени. Сержант Роман Нетудыхатка, инспектор по приему жалоб, не хотел брать мою бумагу. Его воры заставили. Сказали - иначе не уйдешь живым. Он подергался, а охрана далеко: что еще остается?!
На следующий день за мной приехали из Управления Северо-восточных Исправительно-трудовых лагерей: "кто тебя научил?" Били долго.
Я злой был, кричал: "вы меня можете убить, но ненависть мою не заберете!" - Хочешь смерти? мы тебя сгноим!
Привезли меня в ЗУР - зону усиленного режима. В приемной избивали "бытовика" за то, что, когда его стригли, он попросил не трогать бороду. Пинали в живот сапогами, прыгали на нем, бросали с размаху на пол. Потом мне старший сержант говорит: "а тебе особого парикмахера приведем!" все вышли. Слышу лай собаки. Ну, думаю, п.... Я эту овчарку помнил хорошо. Здоровая, как теленок, весит больше меня. Ее в СИЗО раньше пускали на усмирение бунтов, а в ЗУР перевели за то, что умела давить людей насмерть.
Тот самый ЗУР, где держали Ковалева фото drs-radchenko
Она прыгнула сразу. А у меня носки и каблуки были металлическими пластинками подкованы, чтобы обувь не снашивалась.
И я так удачно ударил, что она упала. Я не дал ей подняться, прыгнул и вцепился зубами в горло. Под зубами что-то хрустнуло, она подергалась и затихла. Я ее рвал пока юшка не потекла Жду. Никого нет. А за стеной - кабинет начальника ЗУРа Раковского. Думаю - заскочу туда и перегрызу ему артерию, я видел, как воры это делают. Потом открою камеры и подниму бунт, потребую прокурора города.
Но тут вошли надзиратели, увидели собаку и за меня взялись.
Били, бросали спиной о стену. У меня отказали ноги, но я как-то ухитрился доползти до начальника и стал кричать, чтобы меня не убивали. Раковский орет: "Взять этого контру!" и тут его заместитель с размаху ударил меня по шее наручниками.
Я упал и очнулся только через неделю на бетонном полу. Это был неотапливаемый подвал смертников, из которого никто не выходил живым. Как и сейчас с потолка свисали сосульки. Мне повезло, хотя просидел я там осень, зиму и весну. Мой сосед не выдержал истязаний и холода и заостренной ложкой разрезал себе живот и на стене кровью написал: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" ему засунули обратно кишки, зашили и через неделю кинули обратно.
Недолго он прожил, конечно... каждый четверг был сан.день и его вывезли.
Василий Ковалев показывает место заключения - подвал ЗУРа, фото drs-radchenko
Слова о побеге Василия Ковалева подтверждает и Сергей Соловьёв, с которым они бежали. В своем интервью он рассказывает, как они втроем скрывались по тоннелям и пытались выжить.
Василий Ковалев вышел на волю 12 августа 1957 года во время массовой амнистии и был реабилитирован. Всю свою жизнь он прожил на Колыме, работал слесарем-сантехником на городской ТЭС и никогда не был сломлен духом. До последнего вздоха он не забывал, что сделал Советский Союз с миллионами людей, которые прошли через лагеря, оставив там лучшие годы, здоровье и жизнь.
Он рассказывал, что ездил в Одесскую область и встретился с теми, кто его посадил. Их он не простил. Лагерная жизнь, жестокость и истязания научила его выживать, но при этом оставаться человеком.
фото drs-radchenko
Сейчас рядом с территорией отдельного лагерного пункта № 1, где в нечеловеческих условиях содержались заключенные, стоят дома и даже школьный стадион. И о лагерях уже ничего не напоминает.
