"Я купил позавчерашнюю "Правду", выпил газированной воды и устроился на скамье в садике, в тени Доски почета. Было одиннадцать часов. Я внимательно просмотрел газету. На это ушло семь минут. Тогда я прочитал статью о гидропонии, фельетон о хапугах из Канска и большое письмо рабочих химического завода в редакцию. Это заняло всего двадцать две минуты..."
Аркадий Стругацкий прожил в Канске (в восточной Сибири, в 250 километрах к востоку от Красноярска) несколько лет, попав туда по распределению, чтобы преподавать в военной школе переводчиков. В Канске Аркадий женился на Елене Воскресенской (Ошаниной), и этот город мельком упоминается в нескольких произведениях братьев Стругацких. Но на этом связь Канска с мировой литературой не заканчивается. Именно в Канске Владимиром Яковлевичем Зазубриным был написан "первый советский роман" "Два мира". Существует легенда, согласно которой, в Канске некоторое время жил и начал писать "Похождения бравого солдата Швейка" Ярослав Гашек. Эта легенда не подтверждается ни одним из биографов писателя, что не мешает местным жителям показывать приезжим "дом, где сыграл свадьбу Гашек".
С этой легендой и связан скандал, разразившийся в Канске в последнюю неделю этого августа, когда на почве эстетических разногласий в социальных сетях разгорелись невиданные для уездного города многодневные баталии. Скандал вызвала появившаяся в зале ожидания городского вокзала экологическая скульптура из пластиковых отходов, а попросту говоря арт-объект из переплавленных бутылок под названием "Ярослав Гашек ждет Владимира Зазубрина". Мнения разделились, обстановка накалилась, и дирекция вокзала спустя несколько дней увезла пластикового Гашека в неизвестном направлении. Но город на некоторое время проснулся.
Экоскульптура новосибирской художницы Маяны Насыбулловой была установлена в рамках Международного Канского видеофестиваля, который проходил в городе уже 17-й год. Арт-директор и один из создателей фестиваля, живущая сейчас в Израиле Надежда Бакурадзе, в прошлом году рассказывала нашей редакции: "Начиналось все, конечно, с шутки. Мы с друзьями, с Андреем Сильвестровым и Павлом Лабазовым, случайно обнаружили на карте России город Канск, и долго хихикали на тему того, что если мы проведем там фестиваль, то сможем называть себя генеральными директорами Канского фестиваля. Пошутили и забыли. Но через год мы стали делать большой Транссибирский проект под названием "Культ-бросок на восток". Это был такой вагон, который цеплялся к поездам и двигался из Москвы на Байкал – с остановками в больших городах, акциями, перформансами, показами видео-арта, электронной музыкой. И на какой-то уже финальной стадии подготовки к проекту мы обнаружили, что "Транссиб" идет через Канск. И у нас есть два дня, чтобы там остановиться. Мы, конечно, включили Канск в программу, и провели там двухдневный фестиваль…"
Шутки шутками, а с тех пор в Канске (около 90 тысяч жителей, отрицательный прирост населения, в начале двухтысячных закрылись почти все предприятия и город живет только торговлей и переработкой леса) ежегодно, уже 17 лет, проходит видеофестиваль, на который приезжают кинематографисты, литераторы, художники, архитекторы и зрители из других городов России и из-за рубежа.
За главный приз Международного Канского видеофестиваля в этом году боролись 25 короткометражных фильмов из России, Финляндии, Руанды, Индии, Японии, Бразилии, Исландии, США, Франции и других стран.
Но, как вы уже поняли, Канский видеофестиваль – это не только кино.
– Почему в Канском краеведческом музее нет упоминаний о сталинских
репрессиях?
– А зачем? Люди хотят помнить хорошее.
С 1938 по 1948 год в Канске находилось Управление Краслага (Красноярский ИТЛ). Лесоповальные лагеря, через которые к 1950 году прошли более 100 тысяч человек, по данным общества "Мемориал", как минимум на половину состояли из политзаключенных. В Канской тюрьме проводились массовые расстрелы по меньшей мере до 1947 года, когда в СССР временно была отменена смертная казнь. В 1948 году Управление Краслага было перенесено из Канска на станцию Решоты (поселок Нижняя Пойма).
Тем не менее, в Канске на сегодняшний день нет ни одной мемориальной таблички, ни одного экспоната в Краеведческом музее, ни одного памятника или любых других упоминаний о сталинских репрессиях.
Организаторы XVII Международного Канского видеофестиваля, темой которого в этом году было "Здесь и сейчас", решили помочь городу исправить эту ситуацию и предложили сотрудничество московскому Музею истории ГУЛАГа и красноярскому отделению "Мемориала". В частности, на фестивале были открыты выставки "Буквы неволи" (ГУЛАГ в типографике) и "Евфросиния Керсновская. Дневники". Центральное место в последней экспозиции занимают двенадцать тетрадей с воспоминаниями и рисунками бессарабской помещицы, писательницы и художницы, пережившей ссылку и лагеря ГУЛАГа.
Тема сталинских репрессий была также затронута в рамках дискуссионной программы фестиваля. В дискуссиях в том числе принимал участие председатель красноярского "Мемориала" Алексей Бабий.
К сожалению, на сегодняшний день доподлинно неизвестны ни точные данные о расстрелах в Канске заключенных, ни определенные места захоронений. По словам Бабия, местные жители рассказывали про общие могилы на берегу реки, однако эти версии пока проверить не удалось. Музей истории ГУЛАГа перенес на осень ранее запланированную на август экспедицию в эти места и пока не связался с жителями, которые могли бы пролить свет на происходившее в городе в сороковые годы. Однако во время фестиваля неожиданно состоялась совершенно иная экспедиция.
"Мы видели свежие большие братские могилы, повсюду валялись пустые гильзы от
патронов к ППШ. И тогда мы начинали понимать, что здесь, на этом самом месте,
расстреливали по ночам людей, заключенных из лагерных зон и канской тюрьмы, и
закапывали в братских могилах. Вот почему на полную мощность работали моторы
самолетов. Ну, а зимой в дело вступала так называемая "салотопка". Людей
привозили также по ночам, также под рокот моторов их расстреливали, но зимой
земля была мерзлой и поэтому трупы сжигали в этом домике с широкой и длинной
трубой. Оказывается, это был обыкновенный крематорий. Долго после такой работы
"салотопки" снег вокруг был покрыт черной сажей и серым пеплом. Запах в
ближайшей округе очень напоминал запах жареного мяса. Вот такая это была
"салотопка"".
Из воспоминаний Геннадия Капустинского.
По словам председателя красноярского "Мемориала", в воспоминаниях Капустинского есть неточности. В частности, Алексей Бабий ставит под сомнение факт массовых расстрелов после 1947 года. Однако в целом воспоминания Капустинского подтверждаются и другими, к сожалению, немногочисленными, свидетельствами.
Именно тексты Капустинского, а также воспоминания и письма заключенных Краслага, и легли в основу пьесы "Салотопка", которую пишут для Театра.doc режиссер Зарема Заудинова и журналист Егор Сковорода, приехавшие в Канск в том числе для сбора материалов для пьесы. Авторы познакомились в Канске с учительницей истории и местным краеведом Татьяной Александровной Акимовой, которой удалось найти несколько человек, пострадавших от репрессий и согласных рассказать о пережитом Заудиновой и Сковороде. Акимова также нашла дочь одного из охранников бывшего лагеря Краслага в черте города, которая провела гостей по бывшей "зоне". В рамках фестиваля состоялась и первая читка пьесы, после которой к авторам подошла местная жительница, предложившая им рассказать о своих пострадавших от репрессий родственников. Кроме того, Заудиновой и Сковороде удалось побывать на станции Решоты, куда было перенесено и где до недавнего времени находилось Управление Краслага.
Помог им в этом Александр Морозов, бывший местный житель и "друг фестиваля", который уже много лет опекает столичных кинематографистов, литераторов, художников и прочих бездельников, не сразу начавших ориентироваться в местных реалиях. Биография у Сан Саныча богатая.
В лихие девяностые, когда в колониях голодали, Морозов организовал из Канска "общак" или, как сказали бы сегодня, гуманитарную помощь заключенным: "Мы набивали грузовики продуктами и табаком, и договаривались с ментами. А если не договаривались, то маленько их напрягали, а потом договаривались".
Отсидел, много читал, вышел, открыл безотходное производство: "Я безумное удовольствие получаю, когда либо делаю что-то из отходов, либо занимаюсь безотходным производством. У меня был замкнутый цикл. Мы пилили немножко леса, из него делали шпалы, из остатков доски, а все отходы отдавали за аренду помещения".
Потом пошел в политтехнологи: "Если хочешь узнать человека, дай ему что-нибудь. Как в шахматах. Дай ему ход, подставь фигуру и посмотри, как он себя поведет – хитро или неразумно, терпеливо или агрессивно. В жизни тоже так. Мы, конечно, по сути все хищники, но зачем просто так показывать людям, что ты волк? Надень маску, живи с людьми по-человечески. Будет непонимание – объясни. Будет критическое непонимание – сними маску и съешь их нахрен. Но сначала попытайся жить по-людски".
В конце концов Морозов переехал в Красноярск, обзавелся семьей. С тех пор на фестивали ездит с детьми. В этом году приехал со старшим – семилетним Михаилом. Потому что "наши дети должны быть лучше, чем мы".
Пока мы ездили в Решоты, организаторы фестиваля продолжали осваивать городское пространство, благо этому способствовало упорное сопротивление властей города.
Бертран Госселин: "Я человек без таланта и профессии"
Одним из постоянных и самых активных участников фестиваля уже около восьми лет является парижанин Бертран Госселин. "Человек без таланта и профессии", как называет себя Бертран, устанавливает в городе арт-объекты методом Тома Сойера: Бертран и его команда, состоящая из архитекторов и художников из нескольких российских городов, творят прямо на улицах города, щедро предлагая любопытствующей молодежи принять участие в работе.
Бертран прекрасно знает русский язык: начав изучать его еще в школе в знак протеста, он усовершенствовал языковые навыки, пока жил в России и писал диссертацию по истории российского и советского шахматного движения, а потом преподавал в РГГУ.
При этом Бертран отчаянно сопротивляется любым попыткам заключить его в какие-то более-менее внятные рамки или дать даже самое размытое определение его роду деятельности. Возможно, именно поэтому он так легко находит общий язык как с представителями совершенно разных жанров искусства, так и с местной молодежью. Кстати, несколько человек из команды Бертрана попали на Канский фестиваль после того, как случайно побывали на лекциях Госселина в разных российских городах.
На последнем фестивале Бертран и его команда занимались проектом "Крась Канск красно" – красили в красный цвет окна на канском вокзале и наличники старых домов, чтобы привлечь внимание жителей к самобытной красоте старой канской архитектуры. Власти города, традиционно подозревавшие неладное, попытались запретить художникам украшать идущие под снос и обклеенные рекламными щитами дома, но на подмогу пришло местное телевидение, и вопрос был улажен. Однако в другом вопросе городская администрация проявила твердость, за что, пользуясь случаем, хотелось бы выразить им искреннюю благодарность.
"Мы живём на деревьях. / Деревья растут из воды. / Деревьев всего пять. / Они переплелись ветвями. / И можно перебираться, / ходить друг к другу в гости / с одного дерева на другое / с одного на другое…" (Александр Курбатов, "Войско мокрых птиц")
Заезжие московские поэты, принимавшие участие в литературной программе фестиваля "Зазубрина" (кураторы Екатерина Троепольская и Андрей Родионов), были готовы к разным невзгодам, в том числе к поэтическом матчу на футбольном стадионе (исполнитель поэт и лауреат "Золотой маски" Дмитрий Данилов, постановка режиссера Андрея Сильвестрова), однако не ожидали, что свои стихи им придется читать ночью, в лесу, прямо на деревьях.
Первые поэтические чтения, в которых приняли участие поэты Александр Курбатов, Дмитрий Данилов, Андрей Родионов, Александр Дельфинов и Евгения Коробкова, состоялись на ступеньках Городского дома культуры. Многочисленные зрители так увлеклись поэзией, что не разошлись даже когда начался дождь. Тем не менее городские власти по неизвестной причине попросили организаторов фестиваля перенести поэтический беспредел в менее центральное место. И тогда Бертран Госселин придумал устроить для поэтов подмостки прямо в лесу.
Организаторы фестиваля опасались, что жители города не отправятся после просмотра конкурсной программы, в десятом часу вечера, в лес, чтобы послушать стихи. Эти опасения не оправдались и, судя по отзывам местных зрителей, именно это событие стало одним из самых запомнившихся фестивальных мероприятий.
Впрочем, обживали канский лес не только поэты. Илья Вознесенский и Алексей Кононенко, участники знаменитой российской архитектурной группы "Обледенение архитекторов", устроили там же свою новую инсталляцию.
Выставки проходили и в Канском краеведческом музее, который, в частности, любезно предоставил пространство для выставки татуированных портретов московского фотографа Александра Андриевича.
Кураторами всей архитектурной, выставочной и дискуссионной программы фестиваля были в этом году Егор Ларичев, Дмитрий Барьюдин и Дарья Штыркова.
Каждый год фестивали проходят по-разному. Вот как писала о КМФ Татьяна Акимова: "Не сразу, но все-таки фестивалю удалось вписаться в культурное пространство нашего провинциального города, тем более, что на нишу "Современное искусство" претендентов было немного. Под его влияниям произошли определенные перемены как в облике города, так и в сознании многих его горожан. Во многих учебных заведениях города появились свои фото и видеостудии. В фестивальных показах стали принимать участие фильмы молодых канских режиссеров".
Надо сказать, что в число публики входила не только молодежь. С первых же дней фестиваля было трудно не обратить внимание на пожилую женщину, посещавшую все фестивальные мероприятия. Она всегда первая задавала вопросы и высказывала критические замечания, аккуратным почерком ведя таинственные заметки в толстой тетради. Оказалось, что Светлана Михайловна, как зовут старушку, живет в деревне под Канском и уже много лет не пропускает ни одного фестиваля и ни одного события. Не пропустила она и ночные чтения в лесу.
Конечно, не все горожане относятся к фестивалю с такой же теплотой. Однако в течение многих лет МКФ пользовался поддержкой городских властей. Их отношение к фестивалю резко изменилось в 2014 году, а год спустя фестиваль перестало поддерживать местное министерство культуры и проводить МКФ стало гораздо труднее.
В прошлогоднем интервью NEWSru.co.il Надя Бакурадзе сказала, что "это, наверное, единственный фестиваль, в рамках которого люди делают невозможные вещи в невозможном месте". Насколько верны эти слова можно понять, только побывав в Канске. Мастер-классы по анимации для детей, лекции об искусственном интеллекте в кинематографе, неожиданная кабалат шаббат и "А-Тиква" в местной гостинице. Устроители МКФ не знают, будет ли проводиться фестиваль в будущем, но не менее ценно, что он есть здесь и сейчас.
Материал подготовила Алла Гаврилова
HTTPS://newsru.co.il/rest/04sep2018/kansk_501.html