Елена Лыскина родилась в 1926 году в Милоградово (Ольгинский район Приморского края). У родителей: Семененко Архипа Аврамовича и Елизаветы Федоровны было 7 детей.
Семененко Архип Аврамович и Елизавета Федоровна
- Милоградово - красивая деревенька, стояла на сопке, а с сопки было видно
море, вокруг росли дубы и липы. - Рассказывает Елена Архиповна. - Мои родители
были крестьянами, всю жизнь работали. Мы сеяли пшеницу, гречку, овес. У дома был
сад: груши, сливы, крыжовник, малина, кукуруза, картошка, тыквы огромные катали,
арбузы. Папа сам построил для нас домик небольшой, кухня и комната. Держали
корову, лошадь, было 7 десятин земли. Помню, как ездили на поле, на телеге,
через речку. А речки там горные, быстрые. Колхоза тогда еще не было, сами
работали на себя. Потом отца взяли на первую мировую войну. Он был дважды ранен:
в шею и в ногу, лежал в лазарете в Петербурге. И рассказывал, что в это время к
ним приходил Николка (Николай второй) и награждал их крестами. Но мы этого
креста не видели, отец утопил его в море, когда возвращался домой, тогда уже
началась эта заваруха: белые, красные, смена власти. И он, признался, что сделал
это подальше от греха.
После возвращения с фронта он стал работать в «Дальлесе», ездил на заготовку
леса. Это был 1933 год, однажды в январе, его, как тогда говорили, «черный
ворон» подобрал. Забрали и увезли, куда, мы не знали. Потом оказалось, во
Владивосток. За что, тоже не знали, потом я узнавала, он писал, что ничего
плохого про Советскую власть не говорил. Видимо, забрали, как кулака.
Елене Архиповне тогда было 7 лет, и она очень хорошо помнит эти моменты. Перечисляет всех по памяти: отца забрали, остались три сестры, на тот момент уже замужние, сестра 14 лет, брат – 11, и самый маленький братик – 1,5 года. Вскоре к ним пришел человек из сельского совета и сказал маме: «Елизавета, продавай дом, у тебя его отберут, и ты ни с чем останешься». А куда она с 4 детьми, не грамотная? Дожить дали до тепла, только потеплело, появились люди с торгами и стали раскулачивать – все распродавать. Каждую вещь поднимать, вот это столько-то стоит, кто купит?
- А у нас единственная ценность была, ручная машинка «Зингер», - вспоминает Лыскина. - Семья большая, куры яйца нанесут, сестренки сдадут в лавку и накупят ситца, лен сами сеяли и ткали. Старшая сестра нас обшивала, шила всем по очереди. Еще из дорогого полушубок был овчинный, самовыделанный. Отец в нем в лес ездил. Все забрали. У мама холщовая юбка была, праздничная. И вот, чтобы сохранить хоть эту юбку, она поверх нее надела ситцевую. А ей говорят, снимай юбку, и холщовую юбку мамину тоже продали. Чугуны, ушаты, да все. А покупали-то наши же, деревенские: комсомольцы, молодожены. Нам сказали: «Уходите из дома».
После распродажи вещей, семью начали выселять. Делали это постепенно. Сначала из одной комнаты, куда сразу же поселили молодого соседа. Они перебрались на кухню. Комната была побольше, там стояли две кровати, лавка, печь-галанка. На кухне были только стол, кровать и русская печь. Вот такой был кулацкий дом по тем понятиям. Вскоре выгнали и из кухни, на улицу. По рассказам родственников, в Милоградово жила тетя и бабушка – двоюродная сестра отца. Елена Архиповна знает, что, когда семью выгнали, ночевать пришлось под забором. У самой Елены Архиповны этот момент из памяти стерся, видимо, из-за стресса. К родным пойти им было нельзя, если они примут кулаков, их за это накажут и тоже раскулачат. Утром Елизавета Федоровна пришла в сельсовет и сказала: «Забрали мужа, заберите и моих детей. Куда я с ними, у меня ничего не осталось». Тогда их посадили на телегу и повезли.
- С этого момент моя память начала сохранять, - рассказывает женщина. - Помню барак и грядки, или это было подсобное хозяйство, или нас на подселение куда-то определили. Старшая сестра ночью привозила нам продукты. Днем было страшно, можно было пострадать. Маме посоветовали ехать во Владивосток, справиться об отце. Она уехала, а мы остались. Во Владивостоке выяснилось, что отца осудили, дали пять лет и отправили на станцию Манзовка, это между Хабаровском и Владивостоком. Он там ухаживал за скотом. Она поехала его искать, нашла, он был весь опухший от голода. Питался тем, что в кормушки накладывали соевую ботву для коров, а от нее оставались горошинки сои, он их подбирал и ел. Так как его уже расконвоировали, маме разрешили переехать к отцу, и она вернулась за нами.
Добиралась семья до отца долго. Ждали парохода до Владивостока больше месяца, в домике на берегу. Елена Архиповна вспоминает, в нем такие нечистоты были, что однажды ей в ухо залез таракан, и старший брат водил ее в соседнюю деревню, чтобы врач вытащил. Подкармливали их также по ночам. Потом подошел пароход, остановился далеко, пассажиров к нему везли на шлюпке. Как подвезли, начался сильный шторм, шлюпку раскачало, никак не могла пришвартоваться к пароходу, людям спустили лебедку, подхватывали и поднимали. Во Владивостоке сели на поезд и приехали к отцу. Елена Архиповна помнит, как зашли в большие ворота, направо деревенский дом, а прямо – сторожка из лозы. В эту сторожку их и поселили. Глиняный пол, отец приготовил соломы, наложил в угол. Рядом с забором была посажена бахча, арбузы росли, есть их можно было, сколько угодно. Весь август ими и питались. Мать с отцом стали пасти скот, как-то мать забодал бык, ей 16 швов на ноге наложили. Рядом с домом была речка, дети ловили раков и рыбу, что-то из еды люди давали, так и выживали. Ближе к зиме семью перевезли в соседнюю деревню, Монастырище, в один дом поселили 4 семьи, в каждом углу по семье - там тоже кулаков выгнали. Старшая сестра пошла мазать глиной телятники. Потом ее перевели в столовую кассиром и дали общежитие.
Семененко Елена Архиповна
- Помню, мы тогда захватили сезон помидоры. Брат как-то набрал помидор, продал и купил коробочку мармелада, но боялся, что родители заругают, и мы спрятали ее от мамы на чердак. Маме только после рассказали, а она говорит: «Да и я бы съела». А продал он эти помидоры женам военных, они из военного городка мимо нашего поселка в магазин ходили. Эти жены конфетку развернут, бумажку бросят, а мы подбираем, нюхаем, так вкусно пахнет, яблоко поедят, серединку бросят, а мы доедаем. Эти же военные выбрасывали на свалку рыбьи головы. Мы, дети, однажды забор отогнули и обнаружили их. А головы хорошие: кеты, горбуши, мы с мешками в эту дырочку пролезем, нагребем. Ой как нас тогда выручили эти головы! Мы зиму на них прожили. А весной нас отправили на ферму, на летнее пастбище, там перегоняли молоко через сепаратор. Нас поселили в молоканку, где работники фермы жили. Жили очень бедно, у женщин ни штанов, ни трусов… Когда сестра стала работать, появились рейтузы, панталоны. Мама говорила: «Ой, какое-же счастье». Мы и следующую зиму в молоканке перезимовали. Там у нас уже матрасы были, набивали их соломой. А отец приделал к домику сарайчик для лошади. Чтобы и нам было веселее, и чтобы не так страшно было, там же волки. Вскоре я пошла в первый класс, а школа была в центре, меня на учебную неделю отправляли к сестре в общежитии, мы с ней на одной кровати спали. А в воскресенье увозили домой, полдороги везли, а полдороги, через перевал, я шла одна, очень страшно было.
Вскоре Архипа Аврамовича освободили, хотя пять лет еще не прошло, но он был хороший работник, видимо, уточняет Елена Архиповна, поэтому. Но сказали уехать за 100 километров. В Зее (Амурская область) у него жил брат. И решили ехать туда. Собрали вещи, выкормили поросенка, разрубили, заморозили, в мешок его зашили. Вдруг пришло письмо из Красноярска от старшей сестры, что она в Красноярске. Семья знала, что они с мужем уехали, но не знала куда. И Елизавета Федоровна заплакала: «Поедем к дочке». Так они оказались в Красноярске. Поселились в Первоманске. Тут сильно заболел старший сын Федя и вскоре умер. После похорон решили никуда от родной могилы не уезжать, хотя мысли вернуться на Восток были.
- В Первоманске отец работал на заготовке леса. Я в 15 лет отучилась на курсах трактористов, была отличница и одна девчонка. За трактор сяду, пашу наравне с мальчишками. Но пока по борозде иду, нормально, как только из борозды выйду, обратно попасть уже не могу. После того, как заболела дизентерией, с трактора меня убрали и поставили замерщиком, обмерять, кто сколько напахал. А на зиму в контору, счетоводом. Когда началась война, отца на фронт не взяли, он был уже очень больной – однажды зимой, на заготовках леса сильно простыл и заболел туберкулезом (папа умер в 1951 году). В 1943 году из Хабаровска в Красноярск приехала вторая сестра, Люся голодная, родила здесь ребенка и через две недели уже вышла работать. А после войны приехал и ее муж. Наша семья стала постепенно собираться.
В Красноярске Елена Архиповна работала на Химико-металлургическом заводе аппаратчиком. Муж тоже хотел устроиться туда же, но у него было больное сердце и по состоянию здоровья он не прошел. В 1961 году им дали квартиру, в которой она живет до сих пор. Елена Архиповна инвалид 2 группы, у нее сильная астма, видимо сказался голод и холод в детстве, а также работа на вредном производстве. В 1996 году Семененко Архип Аврамович был реабилитирован.
Светлана Хустик.
Фото автора.
2020 не опубликовано