На Ангаре было несколько спецпосёлков. © / Татьяна Бахтигозина / АиФ
На телеэкраны вышел сериал «Зулейха открывает глаза» с Чулпан Хаматовой в главной роли. Ранее роман Гузель Яхиной стал одним из самых читаемых в стране. По сюжету ссыльных везут из Татарской АССР в Сибирь. Сначала поездом до Красноярска. Потом баржой и катером увозят в тайгу на берег Ангары. И там бросают почти без еды и инвентаря. Корреспондент «АиФ-Красноярск» выясняла, насколько сюжет романа и фильма совпадает с реальностью. Она пообщалась с председателем красноярского общества «Мемориал» Алексеем Бабием и нашла историю спецпоселения на берегу Ангары.
Корреспондент «АиФ-Красноярск» Татьяна Бахтигозина: Алексей Андреевич, насколько события в фильме/романе совпадают с исторической реальностью?
Алексей Бабий: Совпадают более-менее, но перемешаны в кашу. Всё происходит во
время раскулачивания (1930 г.), но некоторые события взяты из совсем других
времён: массовые аресты среди номенклатуры – это уже 1937–1938 гг., высылка
интеллигенции из Ленинграда – вообще непонятно из каких времён (разве что
«кировский поток» 1934 г., и уж никак не вместе с раскулаченными) и т. д. Ляпов
в книге полно. Например, Зулейху выселяют в январе 1930 г. по первой категории.
30 января 1930 г. вышло постановление Политбюро и 2 февраля – приказ по ОГПУ, в
которых появились эти категории. Само выселение началось вообще в марте 1930
года. Выселяют Зулейху по решению парторганизации, что тоже нонсенс: на самом
деле, это была операция ОГПУ. И это только малая часть ошибок.
– В фильме баржа и катер отплывают из Красноярска по Енисею. Проплывают 400 км – и уже на Ангаре. Можно ли преодолеть такой путь по воде? И были ли на таком расстоянии от Красноярска поселения ссыльных?
– Так и есть: до посёлка Стрелка по Енисею и потом вверх по Ангаре. На Ангаре было довольно много спецпосёлков. Хотя многие детали следования вызывают недоумение, особенно у ангарских жителей. Как и история затопления баржи.
Раскулаченных в Красноярске отправляют с левого берега, хотя специально для них был построен пересыльный лагерь на правом берегу Енисея. Баржи эти – «те же, что возили ссыльных революционеров», сообщает нам автор. Но революционеры в ссылку ехали в каютах парохода, вот хоть Ленина взять.
В романе сказано: «Почти целый день поднимались вверх по Ангаре – ещё километров сто...» То есть они должны быть примерно в районе п. Мотыгино или с. Рыбное, которые в то время уже были. Но дальше автор пишет: «На Енисее Игнатов изредка ещё замечал приютившиеся по берегам посёлки, а вот на Ангаре – ни одного. Нет здесь людей».
По тексту вслед за баржей с раскулаченными отправляют баржу с зэками. Это тоже скорее из более позднего времени. Пока не начался Норильлаг (а это конец тридцатых), отправлять зэков по Енисею было особо некуда. Хотя были Сибулоновские лагеря около Ярцева, но там было за всё время не больше 1 тыс. человек. Ну ладно, будем считать, что везли именно туда.
– Действительно ли ссыльных высаживали в тайге почти без еды и инвентаря?
– Такое бывало нередко, особенно в начале раскулачивания. Перемещение таких масс людей – сложный процесс, требующий организации. Вопреки бытующему мнению, порядка в те времена не было – неразбериха и дезорганизация. Прибывали массы людей, с которыми не знали что делать, они не были обеспечены продовольствием, инструментами. Их бросали на произвол судьбы. Уже потом для выживших как-то организовывали их использование и существование.
– Как им удавалось выжить?
– Крестьянин по сути своей – и земледелец, и плотник, и вообще на все руки мастер. Поэтому всё, что могли сделать самостоятельно, – делали. А дальше – кому как повезло. Замечу, что в романе это описывается так, что сибиряки хмыкают, а то и вовсе смеются. Робинзонада первой зимовки вызывает всяческие сомнения.
– На Ангаре есть деревня Татарка. Сейчас там живут староверы, но известно, что основали её переселенцы. И, судя по названию, это были татары?
– Нет, просто там в Ангару впадает речка Татарка. Ссыльных там было много из разных мест, особенно из Забайкалья. Что же касается татар, то мы знаем пока об одном эшелоне из Татарской ССР, который в конечном счёте попал в Красноярский край. Приведу выдержки из школьной работы, которая опубликована на сайте «Мемориала». Её сделала тогда ученица Верхнепашинской школы Римма Галлеева, рассказавшая историю своей семьи.
Жители деревни Татарка, 50-е годы. Фото: AngaraTatarka
«Зимой 1930 г. семью раскулачили из-за добротного кирпичного дома и за то, что держали много скотины. Дом этот до сих пор стоит в Татарстане в деревне Таканеш. Семью сначала выселили в баню, затем погрузили в товарный вагон и отправили в Сибирь. Это было зимой, в вагоне было холодно, а моей бабушке Мукмине был всего лишь годик, когда она вместе с тысячами несчастных ехала в этом ужасном вагоне. Первыми заболели дети, потом появились умершие. На станциях забирали трупы и на вагон давали только ведро воды. В Красноярске умер самый младший сын – Хамит. Прадед ночью забрал его из подвала, который был заполнен детскими трупами, и похоронил где-то рядом с бараком.
Затем всю семью отправили в Северо- Енисейск. Прошёл год в тяжёлой работе по промывке золота, кормили плохо. По воспоминаниям очевидцев, «старатели были удалены на сотни вёрст от человеческого жилья, с собой они должны были иметь все жизненные припасы, состоящие из солёных и сушёных веществ. Ночлег на сыром мху, частые дожди. Шуроровка в болотах… Бедствие людей доходило до высшей степени». На практике рабочий день состоял от 10 до 12 часов. В сезон, как правило, у рабочих не было выходных. Это был рабский труд за рабскую плату».
– Сколько спецпосёлков было на Ангаре и осталось сейчас?
– Сразу назову, кроме Татарки, Дворец, Оно-Чунск. Кстати, автор не различает спецпосёлок и лагерь: у неё в спецпосёлке охрана из расчёта один охранник на десять спецпоселенцев, и охрана водит спецпоселенцев на лесоповал под конвоем. Это, конечно, не имеет никакого отношения к действительности.
Точное количество спецпосёлков во всём Красноярском крае трудно назвать, так как не ко всем архивам есть доступ. Но их точно были сотни, а не десятки. Официально в крае реабилитировано 600 тыс. спецпереселенцев. Но надо понимать, что далеко не все получили справки. В 90-е годы их мог получить заявитель только на себя и своих родителей, а семьи-то были большими – по 7–10 человек. Часть учётных записей с данными ссыльных крестьян была уничтожена ещё в 50-е годы. Многие до реабилитации вообще не дожили. По нашим оценкам, переселенцев было не меньше 1 млн человек.
– Автор романа Яхина в интервью говорила, что в основу романа легли воспоминания её бабушки-татарки, которая жила в Пит-городке, которого уже нет на карте. История этого поселения – тоже история ссыльных?
– Да, и там тоже. Вообще, Красноярский край входил в тройку самых ссыльных регионов СССР. У нас в любой населённый пункт ткни – и можно писать его ссыльную историю.
В Татарке сейчас живут староверы. Фото: AngaraTatarka
На берегу реки Ангары есть деревня Татарка. Живут там сейчас староверы. Но основали её – переселенцы. У деревни, оказывается, есть свой сайт – AngaraTatarka. Ведёт его Надежда Лялина, которая там родилась, в 1945 году. Вот что она пишет:
«Мои односельчане были доставлены на барже, «илимке», на правый берег Ангары – туда, где в неё впадает горная речка Татарка. Это километрах в тридцати от устья Ангары, от Стрелки. От названия речки и произошло имя будущей деревни. Баржу эту, гружённую лопатами, топорами, пилами, мешками с мукой, тянули вверх по течению Ангары мужики и женщины. Старики и дети шли берегом пешком.
Август 1931 года. Баржа причалила к берегу. Красивые дикие места. Лишь избушка бакенщика виднелась на ангарском берегу, местами пологом, местами обрывистом, крутым яром сходящим к воде. На сотни вёрст – глухая тайга, «медвежий угол», как говорила моя мама. Семьи все большие, многодетные.
...Хлынул уже не летний в Сибири проливной дождь. Ребятишки, оказавшиеся под открытым небом, жались к матерям. Те, соорудив из шалей и юбок подобие крыш, укрывали маленьких. Кому посчастливилось, укрылись под лодками бакенщика. Вещей ссыльным взять с собой из родных забайкальских домов не разрешили. Что успели натянуть на себя и детей – вот и весь скарб. Начали приспосабливаться выживать в диком месте. Вырыли в крутоярье Ангары и притока углубления для выпечки хлеба и варки хлебова, начали рыть землянки, валить лес для первого барака, – зима ждать не будет, – корчевать тайгу под строения, огороды, первые поля. А всего-то инструмента: топор, пила да лопата, техники – никакой. Работали на износ. Ребятишки, подростки – наравне со взрослыми. Страшный гнус разъедал тело до ран, до корост. Только со временем Нестеров Яков Гаврилович первым в поселении выгнал берёзовый дёготь, а женщины научились шить накомарники из конского волоса, что и спасало от кровожадного гнуса в дальнейшем. Обувь надели под зиму, берегли. Осенью первый барак был готов. Тогда-то из Стрелки были доставлены оставленные там семьи. В бараке поместили четыреста пятьдесят человек, так что ночью некуда было поставить ногу вставшему по нужде – спали вповалку на нарах и на полу. Когда отстроили ещё два барака, разделив их на комнатки-клетки, селили в каждую по четыре семьи, по числу углов «клетки» (по воспоминаниям Токмаковой Нины Михайловны)».
Я к этому роману отношусь как читатель и как «ангарец». Как читателю мне понравилась первая часть книги. Татарская. Она наполнена колоритом, магией описания, при первом прочтении – завораживает и увлекает. Я думаю, это потому, что для Гюзель – это её материал, она его хорошо знает, а для нас – это экзотика. Вторая же часть – сибирская – мне показалась очень условной. С определённого момента я перестал верить автору. Стал очевидным схематизм сюжета, композиции, образов. Правда уходит из текста, а литературность становится на первый план.
В наши края ссылали людей из столиц, кранных городов. Ученых, писателей, специалистов с высшим образованием. Благодаря этому местные школы получали прекрасных учителей, больницы – врачей. И счастье люди здесь тоже обретали. Но все равно это была не утопия, а сложная жизнь.
Как местный житель я очень ждал этой книги. Мне хотелось увидеть в таком громком романе свою родину, свою природу, свои места. Я ждал, что встречусь с той жизнью, которой жили мои бабушки и дедушки. Но на деле ничего это не оказалось. Все действие сибирской части происходит в дикой тайге, где нет ни одного местного жителя. С таким же успехом героев можно было поместить в Архангельск, на Колыму, в Казахстан и т.д.. У автора самоходная баржа поднимается вверх от устья Ангары на 100 км. (за сутки) и не встречает ни одного села. И дальше их тоже нет. Из местных топонимов – только название реки. Хотя если от устья Ангары пройти вверх 100 км., то точно дойдешь до села Рыбное – довольно крупное село на берегу Ангары. А немного выше – деревня Мотыгино. Называть берег Ангары безлюдными – это неправда, конечно. Кроме этого, я не понял, куда везут заключенных, в какие лагеря. В тех местах на берегах Ангары лагерей не было. Лагеря были на севере Мотыгинского района, где добывали золото. Но об этом в романе тоже ничего не сказано. Автор, похоже, совсем не интересовался документами, не смотрел на карту, не работал с архивами, воспоминаниями и т.д..
Я в одном интервью Яхиной читал, что её бабушка – прототип Зулейхи – отбывала ссылку в п. Большой Пит. Яхина говорила, что это на Ангаре. Но Большой Пит находился на р. Большой Пит, притоке Енисея. Наверное, можно было хотя бы на карту посмотреть или в интернет заглянуть.
Резюме: чтение может быть увлекательным и вызывать сильные чувства, но это не про жизнь и историю.
Татьяна Бахтигозина