Выполнила уч-ся 11 кл. Алексеевской СОШ № 9 Курагинского района Красноярского края Буянова Елена
Научный руководитель: Романченко М.В.
с-Алексеевка 2003 г.
Моя работа посвящена 100 - летию села Алексеевка, основанному в 1908 г. Первое исследование по истории села Ю. Рядинской, Е. Фоминой, А. Медведевой охватывают период со времени заселения села Алексеевка до конца 20-х годов. В них подробно исследуются вопросы первоначального обустройства переселенцев, их быт и занятия. Большое внимание уделено проблеме раскулачивания, дальнейшей судьбе репрессированных семей.
В своей работе я попыталась показать на примере семьи своей прабабушки судьбу простой небогатой семьи, основным содержанием жизни которой, был не только тяжёлый крестьянский труд, но и повседневная жизнь, воспитание детей, соблюдение народных традиций. История семьи тесно связана с историей страны. Период, который исследуется в моей работе - вторая половина 20-х - первая половина 30-х годов.
После окончания революции 1905 - 1907 гг., когда выявилось, что прирезки земли от помещиков не будет, взоры российских крестьян устремились на восток. Несмотря на сплошное развёртывание переселенческого дела, правительство едва справлялось с возросшим числом переселенцев. В 1906 - 1916 гг. в Сибирь уехало 3,1 млн. человек. В основном это были крепкие молодые люди, в их числе были и мои прапрадеды: Родькин Сидор и Фёкла, и их дети: 6 летний Фёдор и 2-х летняя Матрёна,
Ехали из Смоленской губернии, Хиславичевского уезда, деревни Изоповки. Добрались до Красноярска по железной дороге, оттуда их направили в Краснотуранскую волость, деревню Малый Башкир. В 1912 году они добрались до места, перезимовали в землянке. Условия жизни в Башкире были тяжёлые: не было воды, леса.
В 1913 году переехали в Алексеевку, которая была основана переселенцами в1908 году (История основания с.Алексеевка и обзаведения хозяйством подробно описана в реферате Ю.Рядинской, Е.Фоминой «История страны в истории всей семьи».). Построили землянку, стали поднимать целину, обзаводиться хозяйством. Прадеды были люди работящие, много умели, ведь приходилось вести натуральное хозяйство. Богатыми не стали, но и не бедствовали. Вырастили детей, научили их ремеслу, рукоделию, приучили к тяжёлому крестьянскому труду.
В 1928 году моя прабабуша Матрена Сидоровна вышла замуж за Мордина Александра Кузьмина. Молодые, живя в одном селе, хорошо знали друг друга.
Свадьбу играли по тогдашнему обычаю. Вначале было сватанье, сватами были родственники жениха, обычно люди семейные, преклонного возраста.
Входя в дом невесты, сваты, через правое плечо у которых, перевязаны вышитые рушники, начинают разговор издалека, постепенно подходя к главному: «Мы слышали, у вас есть красный товар, а у нас есть купец. Ваш товар, а наш купец», - далее шёл шутливый торг, во время которого выяснялось, стоит ли говорить о деле прямо.
Если невеста согласна, то перевязывает полотенце свату через левое плечо, а, бывало, если сватам отказывали, то невестины друзья-подруги могли повесить на ворота незадачливому жениху - тыкву («гарбуза»), тогда о его позоре узнавала вся деревня. Но вернемся к моей прабабушке. Она выходила замуж по согласию, поэтому сваты и родители невесты договаривались о дне свадьбы, о приданом. Договорившись обо всем, разрезали каравай, который нес дружка жениха, и всем давали по кусочку, считалось, что, отведав свадебный каравай, дольше останешься молодым.
Приданое обычно готовили для девушки в течение всего девичества. Главное приданое - сундук с одеждой, бельем, вышитыми полотенцами, скатертью, простынями, вышитым околодком (Околодок - вышитая и обвязанная крючком простыня, которая выставляется из под покрывала.). На сундук клали постель: перину, одеяла, подушки. Сундук по обычаю «выкупался» во время свадьбы дружками, жениха. Невесте также давали корову или стельную тёлку, несколько овец, это зависело от благосостояния семьи.
Но вот отгуляли сватанье в доме родителей невесты, и началась подготовка к свадьбе. По вечерам у невесты собирались подруги на девичники, вечёрки; шили свадебное платье, делали венок из искусственных цветов, привязывали к нему ленты, вышивали, вязали для невесты, наряжали гильце - свадебное дерево (куст), украинцы называли клэчиння. Обычно это была берёза, небольшой куст из веток, украшенный искусственными цветами и лентами.
Занимаясь предсвадебными хлопотами, девушки должны были разжалобить невесту, они пели обрядовые песни. Считалось хорошим знаком, если перед свадьбой и на свадьбе невеста плачет. Мать тоже даёт свои наказы:
«Доченька моя, милая моя,
Отдаю я тебя в чужие люди,
А в чужих людях будь покорна,
Уважай семью и отца с матерью».
Накануне свадьбы в доме невесты и в доме жениха собирались замужние женщины-родственницы и пекли обрядовую стряпню, так называемые «шишки».
С утра, в день свадьбы, рано приходили подруги невесты, заплетали ей косу, надевали платье, венок, при этом пели и приговаривали:
«Мы тебя, молодая, наряжаем,
Счастьем, долей, наделяем.
Чтоб здорова была, как вода,
А счастливая, как земля».
Затем невеста с дружкой, взяв большой узел с «шишками», шли приглашать гостей на свадьбу. Всем, кто встретится на улице, надо было поклониться. Входя в дом, тоже кланялись, и говорили слова приглашения:
«Просили отец и мать, и я прошу, приходите к нам на свадьбу», и оставляли «шишку». Жених со своим дружком (боярином) тоже обходили дворы своих родственников, знакомых, и разносили свои «шишки», приглашая на свадьбу. А в это время шли последние приготовления в домах жениха и невесты: накрывались столы, готовились угощения. Заранее пекли хлеб - это были или калачи, или мелкие булочки, варили самогон, брагу, квас. Обязательно готовили холодец, доставали припасённую домашнюю колбасу, которая хранилась в макитре - большом глиняном сосуде в виде ведра, залитая салом, в погребе. Ставили на стол ковбык - начинённый пластами мяса с чесноком и специями, запечённый в русской печи свиной желудок. Варили «бублики», их готовили из сдобного опарного теста, которое круто месили, давали выстояться в кадушке, затем катали и варили в большом чугуне. Сваренные, раскладывали на решетчатые специальные доски и ставили в печь. Подавали вареники с различной начинкой: капустой, печёнкой, картошкой - их заправляли жареным с луком салом. Вареники с творогом заправляли сливочным маслом и к ним подавали ряженку. В печи в больших чугунах тушили картошку с мясом, ставили на стол квашеную капусту, огурцы, рыбу.
Собравшиеся у невесты гости гуляют, ждут свадебного поезда. Свадебным поездом руководил сват, теперь у него рушник перевязан через левое плечо. В поезд входило нечётное число гостей: девять или одиннадцать человек, ведь жених ехал за своей парой. Во время приезда жениха у невесты поют печальные песни:
«Едет, едет, разоритель мой
Разорил мою головушку,
Растрепал он русу косоньку
И сгубил он девичью красу».
Краса девичья - это коса, которую жених должен расплести после свадьбы, и заплести в две косы, с тех пор девушка считается молодухой и без головного платка ей на людях и дома показываться нельзя.
Бояре (Дружки) жениха выкупая место рядом с невестой, долго торгуются, за что от дружек невесты слышат соответствующую моменту песню:
«Мы думалы, шо наш зять богатый,
А вин скупуватый,
7 дэнь проробыв, 7 копиёк заробыв.
Кинув на тарилку
За Матрёну - дивку»
или:
«А мы думали, что вы ехали
А вы пешком шли, молодого в мешке несли
Светёлку в корзине,
Чтоб не съели свиньи»
Выкупают и свадебное дерево, которое стоит перед невестой, да ещё надо выкупить приданое - сундук и постель.
Рядом с невестой сидит её младший брат, бьёт по тарелке ложкой, требует выкуп за косу:
«У моей сестрицы золота косица
И стоит-то дорого».
А гости со стороны, жениха ему отвечают:
«Братик, не церуйся,
Не продай за рубль, за четыре,
А продай за три золотые».
Наконец, место выкуплено, жениха заводят за платочек за стол и садят рядом с невестой, (это делается для того, чтобы между ними никто не прошёл и не сглазил) он ей целует руку, снимает с неё платок, которым она прикрыта. А в это время гости со стороны невесты поют, приглашая гостей жениха:
«Просим, бояры,систы,
Билого калача исту,
Червоного пыва питы,
Шоб мыло говорыты».
Хвалят невесту, какая она работящая:
Ижтэ, бояры, ложками,
У нас капуста дижками,
Наша Матрёна нэ гуляла
Та капусту поливала.
Затем крёстная и крёстный собирают подарки в передник, а молодые наливают и подают вино гостям. Вскоре жених увозит невесту и часть её гостей к себе, а гости поют матери невесты:
«Выгрибай, маты, жар, жар
Будэ тоби дочку жаль, жаль,
Кыдайу пичь дрова,
Оставайся здорова»,
а если у родителей есть ещё неженатый сын, то поют:
«Кыдай у пичь трискы (щепки),
Дожидайся нывистке»
Мать же благославляет уходящую дочь иконой:
«Я тебя, дитя, родила,
Я тебя замуж отдала.
Пусть тебя Бог благословит,
И я благословляю».
В воротах усадьбы жениха горит костёр из соломы, через который должен переехать свадебный поезд - огонь должен очистить всех.
В дверях дома отец и мать встречают молодых. Отец держит каравай хлеба - символ сытости и богатства, мать - икону, которой благословляет молодых. Бывает, молодые кусают по очереди каравай: кто больше откусит, тот и хозяин в доме. После этого невеста целует родителей, и все проводят её в дом. Невестины гости, заходя в дом, говорят:
«Чи ни перелетела ли наша курочка к вам?
Если перелетела, воды подливайте, пшена
Подсыпайте, пускай будет вам!»
Жениха и невесту садят на почётное место, свадьба продолжается. На второй день свадьбы гости идут на невестины блины, а дружка несёт ей завтрак. Блины тоже выкупают. Затем гости «сорят» деньгами, бросают на пол вместе с мелким, мусором деньги, невеста должна их собирать, а мусор мести. Наблюдают: если быстро собирает деньги, то будет хорошей хозяйкой и скупой на деньги, если метёт от порога, внутрь избы, то все будет в дом нести, а сор из избы не вынесет.
В этот день молодые идут приглашать родителей невесты в гости. На третий день подружки невесты, гости в доме родителей теперь уже молодухи, наряжают курицу в разноцветные ленточки и идут в дом жениха с этой курицей, а, входя в дом, поют:
«Молодка, молодка, молоденькая,
Головка твоя спобедненькая,
Не с кем молодке ночку ночевать –
Темну коротать.
Далеко-далёко, на той стороне
Друг твой милый вспоминает о тебе»
Курицу пускают в дом жениха и говорят:
«Принесли мы тебе молодку молоденькую,
а за молодку подавай нам стопку»
И снова идёт свадебное веселье.
Новая власть, стремившаяся к скорейшему построению небывалого общества, попыталась разом переделать страну, в кратчайшие сроки привить всем жителям новое сознание, внедрить ранее неизвестные формы культуры и быта. Но то, что веками накопила, отобрала народная, крестьянская культура, невозможно было враз запретить, отвернуть людей от порядков, обычаев, которые впитывались с молоком матери, на которых и стояла крестьянская семья.
В 1929 г. у Матрёны Сидоровны и Александра Кузьмича родился первенец - Сергей (ребёнок вскоре умер).
Роды, как и принято, было, принимала бабка-повитуха, затем, в течение недели она ходила купать младенца, помогая роженице, а потом совершала и обряд крещения (погружения).
Дело в том, что ещё в начале 20-х годов, согласно партийным директивам, из церквей, молельных домов, школ были изъяты книги, плакаты, картины религиозного содержания, а затем, во второй половине 20-х годов, закрыли и молельный дом в Алексеевке. Теперь религиозные обряды проводились дома.
К обряду крещения семья специально готовилась. Готовили подарки, застолье, выбирали крёстную и крестного младенцу.
В день Крещения младенца, повитуха трижды читала молитвы: «Отче наш», «Достойную», «Верую», зажжённой свечей совершала крестное знамение над купелью. Затем, взяв ребёнка на руки, трижды окунала его в купель. Срезав с головы крест на крест пряди волос, закатывала их в воск и бросала в купель, наблюдая, утонет ли воск или всплывёт - так определяли: суждено ли жить ребёнку или он вскоре умрёт.
Если ребёнок - девочка, то повитуха, взяв младенца из купели, передавала его крестной матери со словами: «Я брала ребёнка, не крещенного и не погружённого, а вам даю крещенного и погружённого». Крёстная стоит с крыжмой (Крыжма — кусок домотканого полотна, метра два длиной.) наготове и принимает в неё ребёнка.
Если ребёнок - девочка, то отдаёт её крестной, если же мальчик, то повитуха отдаёт его крестному. Крёстные родители с ребёнком обходят трижды вокруг купели. Повитуха спрашивает у них: «Отрекаетесь ли вы от сатаны?». Кумовья отвечают: «Отрекаемся», и трижды плюют и дуют через левое плечо, затем отдают ребёнка матери.
После обряда все садятся за стол, и повитуха наливает всем по первой рюмке. Повитухе давали подарок на фартук или в фартук (платок, полотенце), если семья более состоятельная, то давали на платье.
Но некоторые носили своих детей крестить в церковь в соседние сёла: Ново-Покровку, а потом, когда и там закрыли, в Салбу.
Прожив некоторое время в семье родителей, молодые отделились, купив старый дом на хуторе. Надо сказать, что в конце 20-х годов, накануне и в годы колхозного строительства, семьи стали усиленно делиться, ведь попасть в список кулаков и подкулачников могли середняки и даже бедняки. Молодая семья теперь имела своё хозяйство: корову - приданое Матрёны, лошадь, поросёнка, кур. Пашню обрабатывали вместе с отцом. Сеяли всего понемногу: пшеницу, рожь, овёс, ячмень, гречиху, лён, коноплю, подсолнечник. Садили бахчу: арбузы, дыни, тыкву. В огороде - картошку, огурцы, брюкву, горох, фасоль, лук, чеснок, капусту, морковь, свёклу (помидоры завезли высланные из Поволжья немцы). Большая часть усадьбы была отведена под ток (Ток - место для молотьбы. Описание дано в реферате А. Медведевой «Сибирское село в 20-е годы», Алексеевка-2001 г.), двор, где под тесовой крышей располагался инвентарь: сани, телеги, бороны, плуги. В большом амбаре под тесовой крышей, построенном из леса-кругляка или половинника хранили очищенное зерно. Устройство амбара было тщательно продумано.
Крыша была сделана с таким расчётом, чтобы прикрывать от дождя и снега подамбарник - 2 - 3 широкие плахи, которые служили для удобства при разгрузке мешков с зерном. Внутри амбара находились закрома из деревянных плах, высотой до 1,5м, шириной 1,5 - 2м. В середине амбара - широкий проход, чтобы к каждому закрому удобно было подойти. Ближе всего находились закрома с мукой, просом, гречихой, коноплёй, т.е. с тем, что приходилось брать чаще всего. В дальних углах семенная пшеница, рожь, овёс, ячмень, рыжик. Чтобы удобнее было нагребать зерно из закромов, их устраивали так, чтобы нижняя плаха не доходила до самого пола, и зерно под своей тяжестью вытеснялось наружу. Внизу, рядом вдоль закрома, ставилась ещё одна плаха на расстоянии примерно ширины ведра. Выбирая зерно снизу, содержимое закрома как бы перемешивали, не давая зерну слежаться, да и удобнее было набирать зерно с пола, нежели с высоты 1,5 метров.
Крупорушек в деревне в то время не было, поэтому более состоятельные хозяева возили просо и гречиху в город Минусинск. А рыжик, коноплю, из которых давили масло, возили в Городок и Кавказское - соседние сёла, где у частников были маслобойки.
Основная масса крестьян толкли просо, гречиху, пшеницу в деревянной ступе. Ступа выдалбливалась из целого дерева высотой 30 - 40 см, для устойчивости закреплялось в деревянную раму из брусков, длиной 1м – 1,20м. Через край ступы перекладывалась и закреплялась доска, к одному краю которой приделывался большой тяжёлый деревянный пест, которым и толкли зерно. А на другой край доски наступали ногой, получались своеобразные «качели». Высушенное в печи зерно засыпали небольшими порциями в ступу и толкли до тех пор, пока зерно не очистится от шелухи (половы).
Чтобы удержать равновесие, к потолку привешивали верёвку, за которую держались во время работы. Обычно эту работу поручали детям.
В урожайные годы излишки зерна обменивали на различные промысловые товары, которые привозили из Салб, сёл, находившихся в подтаёжной зоне. Там население занималось в основном промыслами: изготавливали кадки, туеса, колёса, полозья для саней, сани, дуги. У них же выменивали известь, которую салбинцы выжигали из известняка и дёготь, который гнали из берёзовой коры.
Молодая семья, как и все в деревне вела натуральное хозяйство, за небольшим исключением.
В первую очередь надо было иметь теплую одежду и обувь для работы. Основная обувь для зимы, поздней осени, ранней весны - валенки (На валенки - шла осенняя короткая шерсть.). Овец в деревне держали много, ведь шерсть шла не только на валенки, из нее ткали шерстяную ткань на шабуры (Шабур - верхняя одежда для работы из шерстяной самотканой материи. На шабуры шла зимнина, которую стригли весной, в мае - она была длинной, её удобнее прясть.), вязали рукавицы, свитера, юбки, носки.
Чтобы скатать валенки, нужно было осеннюю шерсть сбить, т.е. сделать пушистой, однородной, а так как в деревне не было шерстобитной машины, то били шерсть «на струну». Для этого делали специальный станок из двух параллельно расположенных и соединенных внизу досок, поставленных на ребро. На этот станок натягивали «струны» из овечьих кишок. Их очищали от внутреннего слоя, мыли, сушили, свивали и скручивали, как нитки. На эти струны сверху, набрасывали шерсть, а сверху ударяли по струнам «смычком» из дерева. От колебания струн шерсть делалась мягкой и пушистой, из нее и застилали валенки. Застилы потом обстирывали и набивали на деревянные колодки по размеру.
Основной зимней одеждой были овчинные полушубки, шубы. У моего прадеда по отцу Белова Елисея Евдокимовича была овчинная мастерская, где выделывали и красили овчины. Шить отдавали местным мастерам - Кривовяз Еремею Сазоновичу, Остапенко Сидору Ивановичу, Власенко Ивану Тарасовичу. Они же шили и шапки. Так как приходилось по любому делу в город или в поле ездить зимой на лошадях, сверху надевали овчинный тулуп или доху. Собачьи дохи были в каждой семье, обычно по количеству взрослых мужчин. Сначала растили собак, потом их шкуры отдавали местным мастерам на выделку и пошив, но многие умели шить дохи сами. Служила доха 10 - 15 лет, на неё шло не менее 15 собак. Доха должна быть просторной, так как надевалась сверху на шубу. (У Мординых было 3 собачьих дохи)!
Прадед Александр Кузьмич, многому, научившись у своего отца, был тоже мастер на все руки. Имея специальный инструмент, сам резал ложки, черпаки, веретена, ремонтировал прялки, делал туески, мог сам сбрую для лошади сшить, нехитрую домашнюю мебель изготовить. У женщин в деревне работа тоже не кончалась ни летом, ни зимой. Выращенный лен и коноплю надо было очистить от костры, чтобы получить волокно, из которого можно прясть.
Делали это с помощью мялки или гальетины, украинцы называли бетельня. Это приспособление в виде бревна на деревянных ногах, вдоль которого прибит брусок с желобом, сверху на брусок кладут сноп, а по нему ударяют неширокой доской с ручкой, которая прикреплена одной стороной к этому бревну. Часть снопа, передвигая, бьют до тех пор, пока не выбьется вся костра из снопа, затем эту горсть или жменю мнут ногами, чтобы очистить от остатков костры, снова хорошо вытряхивают. Подготовленный лен или коноплю надевают на деревянный гребень, вычесывают деревянной гребенкой до мягкости и шелковистости. Свернутую кудель называли мычкой (Мычки - готовый к прядению лён или конопля.), из которой пряли.
Тонкую нить пряли на прялку. Из нее ткали тонкое полотно, которое шло на белье, одежду, полотенца. Из клочков конопли на веретено пряли вал - толстую нить, она шла на рядно, половики, мешки, шабуры. Шабур можно было, и купить, отдав за него пудовку (Пудовка - деревянная емкость, в которую входило 16 кг зерна, т.е. 1 пуд.) зерна.
Матрена Сидоровна хорошо ткала, с узорами. Верстак стоял в горнице у окна, чтобы не мешать на кухне. Можно представить себе картину в зимней крестьянской избе: при свете чадящего каганка (Каганок - плошка с жиром, в которую вставлен фитилек из свернутой жгутом ткани.) мнут и треплют лен, коноплю, стараясь расположиться поближе к печи, чтобы в трубу тянуло пыль. Затем прядут и ткут. В избе пыль, грязь, копоть. Все эти грязные работы нужно было переделать за время поста, до Праздников. К посту тоже готовились: пекли и морозили постные калачи, давили растительное масло (олию) из рыжика, конопли, подсолнечника, закупали в магазине селедку бочонками. С осени квасили капусту большими вилками, огурцы. Закладывали на хранение овощи: репу, редьку, свеклу, морковь, тыкву, горох, фасоль и чечевицу. Все это использовалось во время поста. Готовились и лакомые блюда для детей: пирожки вареные, с фасолью и горохом, в них добавляли немного сахара и рыжиковое масло, душеники или конопляники-маленькие, как пампушки, булочки из кислого теста, заправленные толчеными и распаренными семенами конопли, бублики.
Перед праздником из избы выносили все инструменты, белили, скребли, вешали домотканые ковры, стелили половики. Вышитыми рушниками украшали образа, окна, фотографии на стенах.
Самым большим праздником считалась Пасха. В пасхальное утро вставали до восхода, умывались из миски холодной водой, где лежало крашеное яйцо, чтобы быть здоровыми. Одевались празднично в выглаженную рубелем новую одежду и шли во двор смотреть, как солнце играет - так определяли, каким будет год. Затем садились за стол и разговлялись: первое очищенное яйцо резали пополам, затем разрезали кулич, а потом ели все, что приготовлено было на столе. Надо сказать, Что все готовили с вечера и ставили в горячую печь, утром на пасху топить печь было нельзя.
Из печи доставали тушеное мясо, молочную кашу, блины, яичницу. Ставили колбасу, ковбык, холодец, шаньги.
Управившись со скотиной, весь день отдыхали. Ходили в гости к родителям, качались на качелях, которые были сооружены на улице на больших столбах, молодые мужчины и парни играли в «чехарду», девушки водили хоровод, играли в «кругового», «лапту». Пожилые люди сидели на лавочках под дворами - разговаривали.
Обстановка в селе менялась быстро и не в лучшую сторону. По воспоминаниям старожилов в Алексеевке в 1929 году возникла коммуна «Степной пахарь», первым председателем совета коммуны был Ефим Яковлевич Киряченко. Коммунары решили жить по-новому. Обобществить всё, вплоть до продуктов питания. Так, в протоколе №13 (Материалы Курагинского районного архива ф. - 499, on. - 1a, д.1 Пунктуация и орфография сохранены.) заседания совета коммуны говорится: «По вопросу об устройстве столовой... что в интересах коммуны необходимо скучить членов коммуны для чего поручить совету коммуны проработать план обмена домов с ... на добровольных началах». Коммунары, нуждаясь в помещениях под амбары, конюшни и другие постройки, с лёгкостью решают судьбу чужого имущества, судьбы других людей. На первом месте теперь был классовый интерес.
Протокол № 14 от 25 июня 1930 года.
«Постановили: амбары: б.Белова, Тясьмина, Скопцова свести на усадьбу Омельченко Артамона.
Кроме того, просить сельсовет отвести усадьбу Трепетова как пустующую. Просить сельсовет о скорейшей конфискации имущества кулака Фоменко. По окончании перевозки амбаров перевезти Дом кулака Тясьмина Для приспособления под столовую».
Коммунары собирались устроить интернат для нетрудоспособных членов коммуны.
Там же: «По четвёртому вопросу об установлении условий содержания нетрудоспособных членов коммуны согласно П. 14 устава постановили:
содержание нетрудоспособных членов коммуны только продовольственное согласно 14П. устава принять на счёт коммуны впредь до устройства интерната и общей столовой».
В первую очередь в коммуну вступили те, кому нечего было жалеть и терять, т.е. беднота
Работали без энтузиазма, а некоторые и вовсе отлынивали от работы. В многочисленных протоколах заседаний совета коммуны, почти в каждой повестке дня стоит вопрос о трудовой дисциплине коммунаров. Часто меняются председатели коммуны. 1 апреля 1930 г. удовлетворили просьбу Киряченко Ефима освободить его от должности председателя, избрали Шрамова Ивана, 23 июля председателем избрали Маншерова Григория, 31 октября 1930 года председателем коммуны избран Петров Фёдор, но дисциплины не было, люди работали плохо. На перевыборном собрании даже составили Наказ вновь избранному правлению:
«Поднять труд дисциплину в коммуне ни в коем случае не допускать разного рода отлынивания от работ неявка на работы самовольный уход с работы и прочее. Ведя с такими лицами воспитательную работу вплоть до прикрепления к нему для обработки соответствующих товарищей одновременно привлекать их к товарищескому суду...»
Да и общее имущество коммунары не берегли. Под пунктом 7 Наказа говорится о том, что нужно ввести жесточайшую ответственность за имущество, находящееся под руководством завхоза. Имущество должно отдаваться только в руки бригадиров или другим лицам только под расписку, а если имущество будет подменено, то составлять соответствующие акты, вплоть до передачи дела в суд.
Наблюдая такое со стороны, крестьяне опасались за своё будущее в коммуне, поэтому в каждой повестке дня стоит вопрос: разбор заявлений о выходе из коммуны.
А по стране прокатилась в начале 1930 года волна крестьянских восстаний. 2 марта 1930 года в «Правде» появляется статья Сталина «Головокружение от успехов». В ней вся вина за «перегибы» была возложена на местное руководство. «Прилив» (декабрь 1929 - март 1930 г.) резко сменился «отливом» (март - август 1930 г.). Лопнули «дутые» и насильственно созданные колхозы. Руководство страны начинает оказывать помощь колхозам в виде налоговых льгот, зато увеличивает ставки с/х налогов для единоличников. Тех, кто не мог уплатить налог - штрафовали, штраф составлял 4-х или 5-ти кратный размер налога.
У тех, кто не мог заплатить эту сумму, изымался скот. Ниже приводится Смета принудстола РАО на 1928/29 год.
Представление с/с на граждан в неуплате ЕСХН, страховки, самообложения.
Изъять из хозяйства на покрытие числящейся недоимки, путём продажи с торгов:
Алексеевка.
1. Барницкиий Фёдор - 24р.66к. пшеницы 30 пудов.
2. Луценко Петр - 11р.27к. корову.
3. Генов Ефим - 41р.45к. 15шт. овец.
Так власть старалась задавить единоличников или вынудить их вступить в коммуну, впоследствии в колхоз, или подвести под раскулачивание, чтобы забрать хозяйство.
С марта 1930 г. в архивных документах указывается, что коммуна «Степной пахарь» стала сельскохозяйственной артелью, далее называлась колхозом.
В феврале-марте 1931г. началась новая волна раскулачивания. Раскулачены были родственники Александра Кузьмича - Андрей, Егор, Афанасий Мордины. Отец, не дожидаясь пока придут и к ним, посадил семью в короб и увез в Черногорск, бросив дом и хозяйство. Матрена и Александр пошли в колхоз, отвели на колхозную конюшню свою белую кобылу, ее потом так и звали «Мордиха», сдали с/х инвентарь. Матрена оставалась дома с недавно родившимся сыном, а Александр работал в колхозе конюхом, шорником, ездил в тайгу заготавливать лес на нужды колхоза.
1930г. дал высокий урожай, что позволило увеличить государственные заготовки зерна. Все, что можно было взять из деревни, государство выкачало.
1931г. выдался засушливым, а в 1932г. разразился голод. «Что посеяли -выгорело летом, стояла страшная жара, кобылка навалилась (саранча), луговой мотылек.» (воспоминания Ганенко В.Г.) Выгорела трава, для колхозного скота покупали в подтаежных колхозах «Гигант», «Первое мая» солому, полову. Люди обращались за помощью в правление колхоза, но в помощи им отказывали.
Протокол №19 ст. 13 марта 1932г. «о переключении продовольственного фонда на семена». Там же по заявлениям членов с/х артели о помощи семьям хлебом принято решение: «предложить обеспечить себя продовольствием до нового урожая». Но нового урожая не было, 1933г. был еще страшнее, люди умирали от голода. На Алексеевском кладбище есть могилы с одним крестом, но с несколькими именами и одной фамилией, дата смерти - 1933год. Умирали слабые, больные, дети. Причина смерти - голод. Но в архивных документах мы этого слова не встречаем.
Руководство страны пыталось скрыть масштабы трагедии. Упоминание слова «голод» расценивалось как уголовное преступление, которое каралось 3-5 годами тюрьмы.
Люди боролись с голодом как могли. Возили с Салбы, в подтаежную зону вещи: рядна, скатерти, платки, одежду - выменивали их на просо, просяную муку, пшеницу. Картофельные очистки сушили в печи, толкли в муку, из нее пекли картофельные оладьи. Особенно страдали семьи, где было много детей. Приходилось, есть все. Собирали спелую просянку, ее семена сушили в печи, толкли в ступе - из этой «крупы» варили кашу, пекли блины, даже хлеб, но он быстро «рвался». Сметали веником с поля карлык - семена этого сорняка оставались после убранной пшеницы, гречки, из него получалась мука желтого цвета. После отработки пшеницы оставались семена лебеды, их толкли и из этой муки пекли лепешки, добавляя картофельную муку. Они были черными и сразу рассыпались. Весной дети копали хлебанки, саранки, солодку, рвали кислицу, баранчики, заячью капусту.
Изменилась жизнь в деревне. Церковь была закрыта, праздники отмечать было нельзя, даже на пасху теперь работали. Так, в протоколе №22 ст. 15 апреля 1933г. производственного совещания колхоза «Степной пахарь», Алексеевского с/с, бригады №3 первым пунктом повестки дня стоит вопрос:
«Антирелигиозный праздник Пасха.
Постановили:
Заслушав д-д тов. Амельченко о том, как мы должны проводить религиозный праздник Пасхи, производственное совещание колхозников постановило «Учитывая, важность посева мы, колхозники эти дни работу не прекращаем, а наоборот ее усиливаем. А также наладить в бригаде труддисциплину. Нарушителей правил бригады не выход на работу первого дня Пасхи штрафовать до пяти трудодней».
В колхозе, возглавляемом с 1932 года Петренко Фёдором Поликарповичем, дела шли плохо. В протоколе № 17 от 7 марта 1932 года говорится о настоящей бесхозяйственности. Даются указания даже такого характера: «Кладовщику Карачебану выправить ненормальность хранения продуктов, отделив от муки шерсть, овчины, кожи от мёда. На весеннее время сохранить от засорённости мусором для чего требуется на кадку сделать кружок». А ведь это голодный год, когда каждый грамм продуктов должен быть на особом счету.
В протоколе № 27 от 1 апреля 1932 года говорится о многочисленных недостатках в работе колхоза.
«... постройка конюшни из Геновского дома не пригодна, которая приходит к разрухе стоит на подпорках. Причины негодности, является неправильная постановка плана, и недостаток строй, лесоматериалов.
.. .кролиководство дало убыток колхозу в 400 рублей причина убытка является не правильный уход и обстановка за кроликами и не досмотр своевременный рев.комиссии.
.. .кузница не снабжена углём на весенний период, а также и железом. Мастерские не обеспечены лесо - материалом. Имело место больших недостатков по организации яслей в прошлом году, не организована ячейка здравоохранения».
В 1933 году район прислал нового председателя - Володина. По воспоминаниям старожилов он спасал людей от голода. Поехал в таёжные зоны, раздобыл хлеб. Его пекли по домам и сносили на склад, затем раздавали паёк всем работающим, поэтому все были в поле, даже вели с собой маленьких детей, он привозил в поле мёд, который давали детям.
1934 год был урожайным, стали поправляться дела в колхозе, в личных хозяйствах восстанавливали утраченное. У Мординых было уже трое детей, Матрёна с Александром жили дружно, много работали и в колхозе и дома, с детьми помогала мать Матрёны, Фёкла Иосифовна, жившая неподалёку.
Вставали затемно, управлялись с хозяйством, Матрёна Сидоровна готовила завтрак. Обычно это были каша, затирки, похлёбка, парёнки из тыквы или брюквы, картофельное пюре. На обед оставляла в горячей печи борщ или тушёную картошку. Детям на день оставляли крынку молока, поставленную в холодную колодезную воду. Уходя на работу, взрослые давали наказ старшим детям смотреть за младшими и за огородом.
Родители возвращались вечером с работы уставшие, но нужно было ещё управиться со скотиной, огородом, правда, хозяйство теперь было небольшое: корова, телёнок, куры, гуси, 6 овец, которых сдавали вначале лета деревенскому пастуху. Два - три раза в неделю Матрёна Сидоровна стирала на семью (жлуктила) бельё. Жлукта - это большая деревянная, выдолбленная из дерева кадка. Её обвязывали мешковиной, сверху сыпали солому и с полведра берёзовой золы. Через неё лили кипяток, который, проходя через эту смесь, превращался в щёлок. В нём замачивали бельё, потом вытаскивали и складывали в кадушку на трёх ногах - троян, в котором стирали. Полоскать носили на речку, а кому было далеко - полоскали дома в корыте. Раз в неделю пекла хлеб, причём надо было успеть испечь хлеб до работы.
Работа в колхозе была разная: рвали, мочили, трепали лён, коноплю. Растили табак, заготавливали сено, вязали снопы, а зимой их молотили. Возили сено и солому зимой на лошадях с поля на ферму. Зимы были снежные, сначала надо было пробиться через снег к зароду, откопать его, а потом нагрузить сани соломой или сеном.
За работу в колхозе начисляли трудодни, по которым рассчитывались натуральными продуктами в конце года: зерном, просом, овсом, мёдом. Денег почти не давали, поэтому часть хлеба приходилось вывозить на базар в Минусинск, Курагино. Вырученные деньги шли на одежду, обувь и на уплату налогов государству.
Долгими зимними вечерами при свете гасочки - чадящего фитилька, вставленного в каганок с жиром, занимались каждый своим делом. Матрёна Сидоровна пряла лён, шерсть, ткала на кроснах, вязала, шила, чинила одежду. Александр Кузьмич подшивал валенки, шил бродни - высокие сапоги из сыромятной кожи, завязывающиеся под коленом, чинил инвентарь, шил сбрую для лошадей - в колхозе он работал конюхом. Дети учили уроки.
Специально в крестьянской семье детей не воспитывали. Они сами с малых лет впитывали в себя весь крестьянский уклад жизни, наблюдая за тем, как живут, и работают родители. У трудолюбивых и уважающих друг друга родителей, такими же вырастали и дети. Бывало, за шалости детей наказывали, но в основном отца и мать слушались беспрекословно.
По воскресеньям, праздничным дням теперь Матрёна Сидоровна баловала детей праздничными блюдами: варила кулеш, из жирной, обжаренной на сковороде баранины и муки, которую разбавляли водой, как на блины, всё смешивали и кипятили. Заправляли салом с жареным луком. Пекла пироги, шанежки творожные, смазанные сметаной с картофельным пюре. Заквашивала кулагу (квашу) из ржаной муки, которая потом варилась, а при подаче на стол в неё клали ягоды. Но самыми любимыми кушаньями у детей были мыльцы и бабка. Мыльцы - круто сваренный и разрезанный на квадратики овсяный кисель, сверху посыпанный сахаром. Бабка - домашняя лапша, которую заправляли маслом, заливали яйцом, ставили в печь, готовую нарезали на квадратики и посыпали сахаром или мазали вареньем.
Жизнь налаживалась, хорошо шли дела в колхозе, последние годы были урожайными, колхозники получали много хлеба за трудодни. В 1940 году колхоз был участником ВДНХ.
Но война всё разрушила. 17 августа 1941 года в семье Мординых родился четвёртый ребёнок - сын, а 18 августа Александра Кузьмича призвали в армию. Осталась Матрёна Сидоровна одна с детьми: старшему Алексею исполнилось 10 лет, Марии - 8 лет, Елене - 3 года, а младшему, в честь отца названному Александром - 1 день. Начались тяжелые будни труда и ожидания весточки с фронта. Старшие дети, как могли, помогали по хозяйству. Алексей, закончив 4 класса, стал работать в колхозе конюхом, девочки нянчили младшего брата, помогали по дому, работали в огороде.
Очень трудно было с топливом на зиму. Вместе с детьми Матрёна Сидоровна заготавливала кизяк (овечий навоз) на ферме. Резали его лопатами в форме кирпичей, сушили, возили домой на собаке. Зимой этим кирпичом топили печь. В окрестностях деревни заготавливали дрова - рубили берёзы, что потоньше и возили домой на корове. Дети помогали откапывать от снега солому в поле, чтобы привезти на корм корове, овцам. Так, в тяжёлом труде воспитывались дети. Мать учила их не брать чужого, всё добывать своим трудом, быть уважительными к людям, вежливыми, честными. Работать всех приучила, а вот учиться им пришлось мало.
Семья жила надеждой на возвращение отца, но в 1942 году пришло извещение о том, что Александр Кузьмин умер в госпитале от заболевания лёгких. Теперь надежды не оставалось. Оставались только дети и работа.
В колхозе был увеличен обязательный минимум трудодней, причём значительно - в 1.5 раза. Этот минимум действовал и для подростков, начиная с 12 лет. Суду придавались колхозники и члены их семей, не выработавшие обязательный минимум трудодней.
В колхозе были МТФ, ОТФ, СТФ, несколько пасек, брынзоварка, курятник, цыплятник, гусятник, утятник, мельницы, конеферма, всю продукцию которых отправляли государству. Оставляли только семена, небольшую часть продовольственного хлеба и брынзы, чтобы давать паёк работающим (размер пайка за выполнение нормы выработки составлял ЗООгр. хлеба и 200гр. брынзы).
Недоедание, непосильный труд - всё это сочеталось с постоянным психологическим напряжением: горем в связи с гибелью близкого человека, двенадцати - четырнадцати часовым рабочим днём, редкими выходными, тревогой за детей, оказавшихся фактически без присмотра. И труд - труд во имя приближения победы.
В Алексеевке более сотни человек награждены медалями «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941 -1945гг.». Получили медали Матрёна Сидоровна и сын её Алексей, с 10 летнего возраста работавший в колхозе.
В послевоенные годы стало легче и матери, и детям. Все вместе работали и по хозяйству, и в колхозе. В 1951 году Алексей ушёл в армию, а на его место пошёл работать младший десятилетний Александр. Мария, работая с 16 лет в колхозе, была в тайге на лесозаготовках, работала телятницей, развозила по полям горючесмазочные материалы. Елена тоже работала в колхозе с 16 лет, выращивала табак, работала на разных работах, последние годы - в школе техничкой. Александр, отслужив в армии, более 30 лет отработал трактористом в колхозе.
Матрёне Сидоровне никогда не было стыдно за детей: работящие, хорошие хозяева. Из армии ей приходили благодарственные письма за хорошее воспитание Алексея. Вернувшись из армии, он работал председателем с/с, секретарём партийной организации колхоза. Сыновья женились, дочери вышли замуж, все построили себе хорошие дома. Матрёна Сидоровна жила с младшим сыном, умерла на 90-ом году, окружённая заботой детей, внуков и правнуков. В селе её уважали за трудолюбие, за доброжелательность ко всем, за то, что зла ни на кого не держала.
Матрёна Сидоровна с достоинством прожила свою трудную жизнь, она была настоящей вдовой солдата, сохранившей верность памяти погибшего мужа.
На примере жизни своей прабабушки я хотела показать жизнь простой русской женщины, в жизни которой не было, наверное, ни одного лёгкого периода. Но, тем не менее, это была очень интересная жизнь, в которой отразились все периоды истории нашей страны.
1. «Красноярский край в истории Отечества». Красноярское книжное издательство, 1996 г.
2. «Повседневная жизнь советских людей в 20-е годы». Газета «Первое сентября», приложение История № 29/1997 г.
3. Данные Курагинского районного архива. (Протоколы заседаний правления колхоза и общих собраний за 1930 - 1935 гг.).
4. Воспоминания жителей села.
- Бабич У.А. 1920 г.р.
- Ганенко ВТ. 1923 г.р.
- Ганенко А.П. 1927 г.р.
- Ганенко Л В. 1926 г.р.
- Романченко А.И. 1923 г.р.
- ЛисицаА.К. 1919 г.р.
- Кириченко М.Е. 1925 г.р.
Список копий документов.
1. Копия извещения о гибели МординаА.К.
2. Копия благодарственного письма из армии Мординой М.С.
3.Копия списка, награждённых медалями «за доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг.».
4. Копия протоколов заседаний совета коммуны «Степной пахарь» за 1930 -1933гг.
5. Копия Сметы принудстола РАО на 1928/29 г.
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»/Работы, присланные на 5 конкурс (2003/2004 г.)