Средства деморализации военнопленных в нацистских стационарных лагерях во время Второй Мировой войны

Выполнили: Перевалова Анастасия Сергеевна, Тихонова Светлана Олеговна 11 «Б» кл. гимназия № 91  г.Железногорск, Красноярского края

Научный руководитель: Зыкова Ирина Михайловна

Содержание

I. Вступление
II. Основная часть
1. Причины тяжелейшего положения советских военнопленных
2. Цели деморализации военнопленных
3. Средства деморализации
4. Проблема исторической памяти
III. Заключение
Cписки узников шталага, жителей Красноярского края
V. Список литературы

I. Вступление

Наше исследование посвящено проблеме советских военнопленных в нацистских стационарных лагерях во время Второй Мировой войны. Мы решили детально рассмотреть такой конкретный аспект этой темы, как средства деморализации советских военнопленных. Эта болезненная и драматичная тема была выбрана нами по нескольким причинам. Во-первых, события Второй Мировой войны еще слишком свежи в памяти человечества, они не успели стать частью прошлого, а воспринимаются как наша современная история. И хотя мы живем на полвека позже, тем не менее, мы чувствуем причастность к судьбе сражавшегося поколения.

Кроме того, в силу обстоятельств нам представилась уникальная возможность обратиться к первоисточникам - архивам германского стационарного лагеря для советских военнопленных 326 (VI К) Зенне. Эти документы, представляющие большую ценность, не изучались историками специально. Поэтому мы попытались дополнить представления по этому вопросу, имеющиеся у нас из исторической литературы, собственными выводами, сделанными непосредственно на основе анализа документов.

Цель нашей работы - выяснить причины невероятно тяжелого положения советских военнопленных (даже по сравнению с военнопленными других стран). В своей работе мы также не смогли не затронуть проблему исторической памяти, опираясь, опять же, на имеющиеся у нас документальные материалы.

Основные методы исследования - сравнительный анализ документов и статистических данных.

Одной из проблем, с которой мы столкнулись, стало довольно ограниченное количество информации по теме исследования. По относительно узкой проблеме, поставленной нами в центр исследования - средства деморализации советских военнопленных в Германии - мы не нашли литературы. Однако и информации о советских военнопленных в нацистских лагерях в целом содержится не много.

Монография «Военнопленные в СССР (1939-1956)» подробно описывает положение немецких военнопленных, их учет, содержание, обеспечение, медицинское обслуживание, смертность и захоронение, а также трудовое использование. Однако подобного издания на тему советских военнопленных мы не находим.

Наиболее интересная информация - рассуждения по спорным вопросам - содержится в сборнике статей «Вторая Мировая война», изданном военно-историческим научно-исследовательским музеем. Там содержатся следующие работы: «Насильственное рекрутирование восточных рабочих 1941-1944» Рольфа-Дитера Мюллера, в которой автор одним из главных тезисов обозначает то, что польза, извлеченная из труда миллионов восточных рабочих, явилась важной, если не решающей предпосылкой того, что Гитлер смог продолжать войну до 1945 года.

В своей статье «Советские военнопленные - массовые депортации – принудительные рабочие» Кристиан Штрайт сравнивает положение советских и немецких военнопленных и признает, что пленным на территории Германии приходилось значительно хуже (в рамках этого сравнения используются в основном бытовые критерии).

В периодических изданиях мы сумели найти две статьи по интересующей нас теме. В статье «Лагерь 48» описывается жизнь и порядки одного из лагерей, причем статья основывается на воспоминаниях бывших заключенных.

В статье «Правда и ложь о советских военнопленных» в журнале «Диалог» Игорь Пыхалов смело заявляет, что никакой предвзятости по отношению к бывшим военнопленным не существовало. Что, вопреки распространенному мнению, из 100% военнопленных 73 %, пройдя непродолжительную проверку, снова направлялись в Красную Армию, 0,6% погибало в силу физического истощения, и лишь не более 5% попадали в лагеря. В этой статье присутствует опора на статистические данные, но если учитывать, что они относятся к периоду послевоенного апогея сталинизма, то можно усомниться в их достоверности.

Таким образом, мы выделили 2 главные особенности научной литературы по данному вопросу:

- большая доля субъективности, как следствие опоры на воспоминания, что приводит порой к излишней эмоциональности;

- именно работы российских исследователей носят общий характер, в то время, как нужную информацию мы находим у немецких авторов.

II. Основная часть

1. Причины тяжелейшего положения советских военнопленных

За годы войны в немецкий плен попало около 5,2 - 6,2 миллионов советских солдат, то есть практически вся армия кануна войны, включая резервы. Для военнопленных создавались специализированные стационарные лагеря или шталаги. Часть советских заключенных попадали в лагеря, расположенные на территории СССР, других перевозили в шталаги и концлагеря Германии. Всего в нацистском плену оказалось около 18 миллионов человек, но, без сомнения, условия проживания советских военнопленных были самыми невыносимыми, а их чрезвычайно тяжелое положение было несопоставимо с положением военнопленных из других стран. Традиционно ученые выделяют две основных причины сложившейся ситуации - отношение к военнопленным в СССР и нацистскую идеологию.

Во многом то положение, в котором окажутся советские военнопленные, определила политика советского руководства по отношению к попавшим в плен красноармейцам, сформировавшаяся в довоенное время. Проблема военнопленных всплыла сразу после Первой Мировой и гражданской войн. Еще 22 декабря 1918 года ВЦИК утвердил Полевой Устав РККА, который должен был воспитывать войска в духе непоколебимой стойкости, как одного из условий боевой службы. В частности, в Уставе говорилось: «Каждый боец... должен твердо помнить, что, держась, во что бы то ни стало, будучи уже окруженным со всех сторон, он способствует общему делу, облегчая контратаку, которая придет к нему на выручку. Он должен биться, пока в состоянии держать оружие». (Полевой устав Красной Армии от 22 декабря 1918г.)

Также была включена глава-статья, запрещавшая кому-либо из участников обороны оставлять позиции без соответствующего приказа начальника.

Новые Уставы 24 - 29 годов и 37 года были созданы на основе первых Уставов 18 - 19 годов, не внося существенных изменений в данные положения.

Приведенные выше статьи Устава РККА, не только призывали бойцов героически сражаться до последнего, но и на законодательном уровне лишали военнослужащего возможности сдаться в плен. В обратном случае, тот становился военным преступником, так как нарушал Устав КА.

Принципиальную позицию по этому вопросу занял И. В. Сталин. Свои взгляды на проблему советских военнопленных, он сформулировал предельно четко и ясно: «У нас нет пленных, а есть изменники Родины». Таким образом, руководство официально отказалось признавать красноармейцев, попавших в плен, военнопленными. В силу этой установки в 1929 году Советский Союз отказался ратифицировать международную Женевскую конвенцию, которая определяла положение и права военнопленных. Согласно ей, принципы обращения с военнопленными были основаны на международном праве и обязательны для выполнения. Женевская конвенция, являвшаяся с 1934 года в Германии имперским законом, обязывала всех немецких солдат, защищать пленных от насилия и встречать их вниманием и уважением (ст. З), заботиться об их содержании (ст. 4). Пленных следовало размещать в прочных домах или бараках, безупречных с гигиенической точки зрения, а также заботиться об их достаточном продовольствии (ст. 10 - 11). Рядовой состав, попавший в плен, разрешалось в строго определенных рамках привлекать к работе (ст. 27 - 34). С точки зрения дисциплины все пленные попадали под действие военного уголовного права Германии, при этом наказывать их полагалось так же, как в подобных случаях наказывали немецких солдат (ст. 45 -67). И, наконец, лагерь военнопленных обязан был обеспечить письменные контакты с семьей. (Женевская конвенция от 1929г.)

Ни один из этих пунктов в отношении советских военнопленных не соблюдался. С формально-юридической точки зрения это оправдывалось немецким руководством тем, что Советский Союз не подписал соглашение 1929 года. Тем самым красноармейцы были поставлены вне закона, вне Женевской конвенции.

По той же причине Международный Красный Крест не имел возможности контролировать условия жизни советских пленных, оказывать им материальную помощь (об этом свидетельствует Отчет, о посещении стационарного лагеря 326 (VII К) делегацией Красного Креста от 27.07.1944 г.).

Позиция Сталина определила и политику всего руководства страны по отношению к пленным красноармейцам. Уже 16 августа 1941 года был издан Приказ Ставки Главнокомандования № 270, в котором окончательно определялось положение военнопленных, «неустойчивых, малодушных, трусливых элементов»:

«Можно ли терпеть в рядах Красной Армии трусов, дезертирующих к врагу и сдающихся ему в плен, или таких малодушных начальников, которые при первой заминке на фронте срывают с себя знаки различия и дезертируют в тыл? Нет, нельзя! Если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать».

Согласно приказу, каждый военный от рядового до начсостава при попытке сдаться в плен должен быть «смещен с поста, снижен по должности, переведен в рядовые, а при необходимости расстрелян на месте». Приказ требовал уничтожать попавших в плен, «всеми средствами, как наземными, так и воздушными».

Далее шло постановление, прочесть данный приказ, подписанный: Председателем ГКО Сталиным; заместителем Председателя Молотовым; маршалами: Буденным, Ворошиловым, Тимошенко, Шапошниковым; генералом Армии Жуковым, «во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах». (Приказ Ставки Главнокомандующего № 270 от 16.08.1941г.)

То есть подавляющее большинство военнослужащих были ознакомлены с этим приказом. Следовательно, прекрасно осознавали всю тяжесть своего положения, знали, что, согласно Приказу № 270, «семьи сдавшихся в плен красноармейцев приказано лишать государственного пособия и помощи». Это означало, что семья пленного лишалась пособия, быть может, единственного средства к существованию.

Особенно тяжелая ситуация была у семей политработников и командиров - они «подлежали аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров». (Приказ Ставки Главнокомандующего № 270 от 16.08.1941г.)

Несложно предположить, как были деморализованы советские солдаты, попавшие в плен и находящиеся, под постоянным психологическим давлением, угнетенные безысходностью своего положения и страхом за судьбу близких.

Другой причиной невыносимого положения советских военнопленных являлась сама нацистская идеология. Наиболее концентрировано это было выражено в словах одного из нацистских лидеров Гимлера:

«Как приходится русским, как приходится чехам, мне совершенно безразлично. ... Живут ли другие народы в довольстве или умирают от голода, интересует меня лишь постольку, поскольку они нужны нашей культуре как рабы, в противном случае это меня не интересует.

Погибнут ли тысячи русских баб от измождения на строительстве противотанковых укреплений или не погибнут, интересует меня постольку, поскольку противотанковые укрепления строятся для Германии. Мы никогда не будем грубы и бессердечны, если этого не надо, это понятно. Мы, немцы, единственные в мире достойно относящиеся к животным, но преступлением против нашей собственной крови будет забота о них и привитие им каких-то идеалов, чтобы нашим детям и внукам не пришлось с ними еще тяжелее. Если ко мне придет кто-нибудь и скажет: «Я не могу копать противотанковый ров руками детей и женщин, это бесчеловечно, ведь они могут от этого умереть», - тогда я должен буду ответить: «Ты - убийца собственной крови, потому что если этот противотанковый ров не будет вырыт, умрут немецкие солдаты, а это - сыновья немецких матерей. Это - наша кровь». Именно это я хочу привить людям СС и - верю - привил как один из священных законов на будущее: наша забота, наш долг - сохранение нашего народа и нашей крови, об этом мы будем заботиться, и думать, ради этого работать и бороться, и ни для чего другого. Все остальное может меня не интересовать». (Из речи Гиммлера от 4 октября 1943г. в Поздани)

Нацистская теория основывалась на философских учениях Бюхнера, и, главным образом, Ницше и Шопенгауэра. Ни один из них, безусловно, не был нацистом. Однако их теории были искажены и преподнесены, как учение о национальном и социальном призвании немецкого народа, о его господстве над всем миром. Нация едина, монолитна, ее объединяет чистота крови. Мирно уживаться расам, не дано, поэтому они или уничтожают друг друга, или вступают в отношения господ и рабов. При этом во внешней политике все народы рассматривались, как прислужники высшей расы.

Чрезвычайно презрительным было отношение к славянской расе (которая по иерархии занимала место примерно перед евреями и цыганами). Не случайно именно по отношению к этим народам был разработан план «Ост», предполагающий часть населения истребить физически (что с успехом выполнялось), а часть депортировать за Урал с целью создания полностью зависимого государства.

В рамках нацистской пропаганды идеологи умело манипулировали фактами истории, представляя германскую нацию величайшей, одновременно унижая другие народы, создавая в умах немцев их образ, как неполноценных. Так, по отношению к славянам была распропагандирована «Норманнская теория», гласящая о несамостоятельности, ущербности славян.

Уже перед нападением на Советский Союз 22 июня 1941 года, главным командованием вермахта было принято несколько приказов, которые придали взглядам Гитлера вполне конкретную форму:

- Преступления гражданских лиц по отношению к гражданам Советского Союза были выведены из юрисдикции военных судов; военнослужащие вермахта, совершившие преступление по отношению к русскому населению, вообще не подлежали привлечению к уголовной ответственности; (Ограничения подсудности военному трибуналу от 16.05.1941г.)

- Директивы по поведению войск в России определяли большевизм как «смертельного врага национал-социалистического народа Германии», борьба с которым требовала «беспощадных и энергичных действий против большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев и полного подавления любого активного сопротивления». Тем самым для солдат были совершенно официально сняты все сдерживающие запреты на поведение, противоречившее нормам международного права; (Директивы главного командования вермахта от 04.06.1941г.)

- Требовалось прямое уничтожение всех политических офицеров – комиссаров, сразу же после взятия их в плен. (Приказ о комиссарах от 06.06 1941г.)

Отражение идеологии нечистого разума было повсеместным. Русские для немцев становились вне закона, законодательно закреплялось то, что по отношению к ним дозволено все. Произвол усиливался самой жестокостью войны и другими факторами: конфронтацией двух режимов, а также тем, что к концу 1941 год восточный фронт для Германии становится главным.

2. Цели деморализации военнопленных

Почему было недостаточно физически поработить советских военнопленных? Почему необходимо было деморализовать их, морально сломить?

Главная цель деморализации военнопленных лежит глубоко - в теории послевоенного устройства мира по Гитлеру.

Как известно, планировалось расширение жизненного пространства германской нации до Урала на востоке. На этой территории должен был возникнуть европейский суперрегион, страны которого имели бы с Германией отношения хозяина и подчиненных, взаимно заинтересованных в деятельности друг друга. Однако предполагалось также создание полностью зависимого государства за Уралом, выполнявшего бы роль сырьевого придатка - такая роль была отведена славянским народам.

Естественно, что людям чужды рабские отношения (особенно если они сами выступают в роли рабов) и для того, чтобы принять такую модель поведения, они должны быть колоссально сломлены, лишены надежды на иной исход. И германским руководством отрабатывалась эта модель отношений в лагерях. Возможно так же, что отрабатывались и сами планируемые методы деморализации.

Кроме того, система комплектования войск вермахта была мобильной лишь в условиях краткосрочной войны, не предполагающей больших потерь. Но война перечеркнула такие представления.

Так как приоритеты фронта были бесспорны, уже к концу 1941 года остро встал вопрос о рабочей силе (перспектива использования труда военнопленных намечалась уже давно, однако ей мешали стать реальностью соображения безопасности). Использование на работах пленных красноармейцев оказалось единственно возможным выходом в сложившейся ситуации.

Однако заставить продуктивно работать военнопленных Советского Союза (а именно их предполагалось использовать, как наиболее массовую силу) было не так просто. Советская пропаганда проделала колоссальную работу, укрепив в сознании людей патриотизм. Кроме того, с большой долей уверенности мы можем сказать, что все военнопленные были ознакомлены с последними указами Сталина и знали, что их ожидает на Родине после плена. Поэтому нацистам было важно морально сломить военнопленных.

Таким образом, мы видим, что деморализация действительно была одной из важных целей нацистского режима.

3. Средства деморализации

Каковы же были конкретные средства деморализации? Анализируя имеющие у нас документы, мы выделили следующие средства деморализации на примере шталага 326 (VI К) Зенне:

• Транспортировка
• Размещение шталага
• Виды работ, которыми приходилось заниматься военнопленным
• Устройство шталага
• Система продовольственного обеспечения
• Санитарно-гигиенические и бытовые условия
• Сталкивание военнопленных разных национальностей
• Порядок захоронения военнопленных

Объективно деморализация начиналась с процесса транспортировки.

Несмотря на то, что значительная часть пленных была оставлена на оккупированных территориях, еще в 1941 году в Германию были отправлены несколько сотен тысяч человек.

Сама транспортировка послужила началом и преддверием того ада, который суждено было испытать тысячам наших соотечественников.

«На окнах были решетки из колючей проволоки. В немецких вагонах не было полок. Лежать было невозможно; поэтому мы по очереди сидели. В дороге нам давали хлеб и воду. Но в очень маленьком количестве, только 200 грамм хлеба и один литр воды на день. Свои физические потребности мы справляли через дверную щель во время движения поезда, потому что немцы опасались выпускать нас на остановках. Более трех дней терпели мы ужасный запах, духоту, усталость и голод». Это отрывок из воспоминаний Владимира Шиманского во время транспортировки в Зенне летом 1941 года.

Рассмотрим причины крайне трудных условий транспортировки.

К 1941 году состояние железных дорог было не вполне удовлетворительным. Это приводило к тому, что пленным при транспортировке довольно часто приходилось проходить до ближайшей железнодорожной станции по несколько сотен километров. Учитывая состояние людей, уставших от боев, раненых, измученных, не трудно предположить насколько катастрофическими были последствия подобных переходов. Ниже приведен отчет охраны об этом:

«Отправка четырех тысяч двухсот военнопленных началась в 15.15. На двух подводах сидело примерно двадцать раненных, приблизительно пятьдесят военнопленных держались за телеги. Перед маршем военнопленным выдали на целый день по куску хлеба (450 грамм). Пить ничего не дали. На всем пути не встретилось ни одного колодца. Примерно через двадцать километров начали падать первые военнопленные, вероятно из-за физической слабости и стертых ног. Только силой смогли мы заставить людей продолжать путь. Приблизительно через тридцать пять километров наступила катастрофа: сотни пленных падали в канавы слева и справа от дороги и не шевелились, несмотря на удары. Даже угроза расстрела не возымела на них никакого действия. Они пришли к пункту назначения, там капитан сказал:

«Такое большое расстояние нельзя проходить за один день. Военнопленные будут больны и не смогут идти дальше. Вечером больше не пойдем, поэтому еды на ужин военнопленным можно не выдавать». (Отчет охраны шталага 326 (VI K) Зенне)

Для транспортировки использовались только открытые или закрытые, но не отапливаемые вагоны. В условиях холодной русской зимы неизбежным следствием этого становилась смерть. Кроме того, эшелоны с военнопленными занимали последнее место в списке поездов на отправление, из-за чего они часто часами, а иногда и днями простаивали, подвергаясь холоду. Весьма показателен тот факт, что вскоре была запрещена перевозка пленных в открытых вагонах, а также то, что имперское министерство внутренних дел Германии обязало местные приходы закапывать жертв перевозки, хотя изначально погибшие при транспортировке считались нонсенсом и отдавались распоряжения, чтобы замять этот общественный скандал.

Сами размеры страны и то, насколько продвинулся противник вглубь территории Советского Союза, обусловили большие расстояния транспортировки, а, следовательно, и протяженность во времени, что приводило к увеличению численности жертв. Нужно отметить, что жители европейских государств, попадавшие в плен, не сталкивались с подобной проблемой.

Советские военнопленные погибали, даже не достигнув места своего назначения. А те, кто выживал, прибывали в лагеря психологически надломленными, измученными людьми.

Еще одно выделенное нами средство деморализации - специализированное размещение шталага.

Лагеря для советских военнопленных, в отличие от «обычных» лагерей, по идеологическим причинам предполагалось сооружать на военных полигонах (так, шталаг 326 располагался на полигоне Зенне), в результате чего контакты советских солдат с немецким населением, а также пленными других национальностей были бы невозможны с самого начала. По той же причине максимальное количество лагерей на один военный округ ограничивалось двумя. Таким образом, обеспечивалась полная изоляция, которая развязывала руки комендатуре и охране военных лагерей, позволяя беспрепятственно совершать произвол по отношению к советским военнопленным. Это был серьезный деморализующий фактор: именно на изолированной, отдалённой территории заключенные наиболее остро ощущали своё бесправие и всевластие немецких солдат. Пленные красноармейцы были лишены всякой помощи извне, которая могла бы ограничить произвол.

Несмотря на то, что всякие контакты между населением и советскими военнопленными с самого начала были строжайше запрещены, совершенно избежать их было нельзя - пленные работали и в сельском хозяйстве, на крестьянских дворах; были замечены, неоднократные попытки обменять различные поделки, сделанные руками пленных, на продукты питания. Поэтому в инструкции по охране советских военнопленных говорилось: «Любые контакты военнопленных с гражданскими лицами следует... предотвращать, при необходимости применять оружие, в том числе против гражданских лиц». (Инструкция по охране советских военнопленных (приложение к распоряжению ОКВ/АВА) от 08.09. 1941г.)

Безусловно, физическое и психологическое состояние пленных зависело и от вида работ, которыми им приходилось заниматься. Еще в 1940 году немецкое руководство планировало создать для большого количества пленных, которые, как ожидалось, появятся в ходе войны с Советским Союзом, в общей сложности 60 новых лагерей, некоторые из которых должны были находиться на территории самого рейха. Решающим критерием выбора места расположения лагерей была, прежде всего, возможность использования заключенных на принудительных работах. Это хорошо видно на примере 6-го военного округа Мюнстер. Шталаг 326 (VI К) Зенне, расположенный на данной территории, поставлял рабочую силу на предприятия сельского хозяйства, заводы Вестфалии, на строительство Атлантического вала, на работы в Эмсландские болота, куда уже 10 июля 1941 года были отправлены 4 тысячи человек. И, в первую очередь, 326 Зенне являлся основным поставщиком военнопленных для работ на шахтах угледобывающих предприятий Рурской области и Рейна. Через шталаг прошли тысячи пленных (исходя из архивов шталага, число зарегистрированных в Зенне советских солдат составило около 200 тысяч человек, что было намного больше, чем в других лагерях. К ним добавилось еще около 100 тысяч человек, уже получивших личные жетоны и карточки в других лагерях). В дальнейшем их переправляли в центральный лагерь для горной промышленности (это видно из документов «Выделение шталагу 326 района для использования военнопленных на работах осенью 1942 года» от 04.09.1942 года и Приказа командующего 6-м военным округом об организации шталага для добычи угля от 7.11.1942 года). В общей сложности через Зенне прошли 307679 красноармейцев.

Труд советских военнопленных не регламентировался Женевской конвенцией, и зачастую превышал физические возможности заключенных - ослабевших, полуголодных, больных и раненых. «Годен для тяжелых работ (I степень)» - подобный приговор настолько часто встречался в Зенне, что для пометок в личных карточках был сделан специальный штемпель. Труд в горной промышленности был особенно невыносимым: тяжелая работа, недостаточное питание, общее истощение организма, плохие бытовые условия - все это оказывало значительное воздействие на психологическое состояние пленных. Заболевших или обессиливших, потерявших работоспособность пленных возвращали «на поправку» в лагерь. На практике такое возвращение было равносильно смертному приговору, хотя в лагере и не производили массовых расстрелов.

Деморализации пленных служило и само устройство шталага. В начале 1939 года главным командованием вермахта были приняты основополагающие решения по организации и функционированию лагерей военнопленных. Лагеря советских военнопленных, хотя бы в общих чертах должны были сооружаться согласно этим положениям. Для шталага 326 (VI К) Зенне было характерно то, что все эти пункты были выполнены, поэтому анализ документов именно этого шталага представляет особенную ценность. Это произошло, прежде всего, потому, что в отличие от большинства других лагерей, на предусмотренной для лагеря территории не было до этого никаких сооружений, которые могли бы послужить отправной точкой для строительства нового лагеря. В этом отношении план лагеря 1944 года, на который мы опирались в своей работе, согласно немецким представлениям, являлся в определенной мере идеальным планом лагеря военнопленных вообще. Он имеет форму прямоугольника (400 на 1200 метров), длинную улицу в качестве главной оси и разделен на участки.

Летом 1941г. площадь в 10500 кв. м, охваченную крутой дугой соснового леса, «одели» ряды колючей проволоки, поднялись сторожевые вышки с пулеметами. Первые партии русских военнопленных начали строительство лагеря.

Согласно вышеупомянутым положениям, лагерь состоял из нескольких частей. При въезде начинались караульные и служебные помещения (Deutscher Lager). Сам лагерь военнопленных начался с так называемого «предварительного» лагеря (Voriager) и служебных помещений (приемного, отопительного, дезинфекционного, лазарета и ремесленных мастерских). Далее к ним примыкал основной лагерь для советских пленных (Hauptlager). И, наконец, с сентября 1942 года был сооружен особо отгороженный участок, который был предназначен для военнопленных других национальностей (Lager fur vestf Krggef). Размером он был в два раза меньше, но условия в этом «западном лагере» были значительно лучше, чем в «русском».

Основываясь на сравнении этих двух лагерей, мы постарались выделить, каким образом за счет устройства лагеря удавалось оказывать на советских пленных деморализующее влияние.

Первое, что сразу бросается в глаза, это внутреннее разделение лагерей. Во избежание образования крупных групп сопротивления, «советская» часть была поделена колючей проволокой (обозначенной на карте пунктиром), преимущественно двойным слоем, на 18 так называемых «боксов» (в среднем по 3-4 барака на каждом), тогда как второй лагерь делился лишь на две большие части (13 и 11 жилых бараков на каждой).

Кроме того, на «западной» части располагалось 4 вышки, в отличие от «советской», где их было 14, каждая из которых (кроме двух) была укреплена земляным рвом (на карте обозначенным точкой). Для охранников была составлена специальная инструкция по охране советских пленных, согласно которой солдат должен был «для подавления сопротивления... безжалостно использовать оружие. По совершающим побег военнопленным открывать прицельный огонь немедленно (без предупреждения). (Инструкция по охране советских военнопленных (приложение к распоряжению ОКВ/АВА) от 08.09.1941г.)

В 1942 г. лагерь «укрепили» отрядом эсэсовцев с собаками. Они были не просто фактором устрашения, в их задачи входил также поиск совершивших побег. При поимке беглецов, их расстреливали на месте или отправляли для уничтожения в Бухенвальд. Согласно отчету Красного Креста, французы, некоторые из которых носили в шталаге 326 зеленую униформу, просили «о разрешении носить одежду цвета «хаки», поскольку боялись, что их примут за русских». (Отчет о посещении стационарного лагеря 326 (VII K) делегацией Красного Креста от 27.07.1944г.)

Советских военнопленных старались заставить почувствовать себя зверьми в клетке - обреченными и бессильными, неспособными на сопротивление.

Лишение элементарных норм быта было отличительной особенностью устройства «советского» лагеря. Сюда можно отнести отсутствие прачечной. Водопровод (на карте пунктир с точкой) на «советской» части проходил лишь вдоль длинной улицы, делившей территорию на две части, тогда как водопровод второго участка пересекал весь «западный» лагерь. И, конечно, на территории советской зоны не могло быть такой роскоши, располагавшейся в «западном» лагере, как магазин, отдельная кухня, барак психологической помощи, барак для культурного отдыха, библиотеки, содержащей примерно 15 000 книг. Несоветские пленные могли даже ставить театральные постановки.

Особенностью шталага 326 являлся палаточный лагерь для советских пленных (Zeitlager). Эго существование становится понятным в свете дополнительной функции лагеря как приемного и сортировочного (о чем свидетельствуют документы «Выделение шталагу 326 района для использования военнопленных на работах осенью 1942 года» от 04.09.1942 года и Приказа командующего 6-м военным округом об организации шталага для добычи угля от 7.11.1942 года). Пленные, переправляемые в другие лагеря, находились в Зенне около 3 недель; строить на это время бараки, с точки зрения военного командования, было невыгодно, и поэтому вместо бараков руководство лагеря решило поставить большие палатки, в которых и размещались пленные в течение этого времени. Этим людям было особенно тяжело не столько из-за самих невыносимых бытовых условий, а скорее по психологической причине. В силу того, что палаточный лагерь находился между основным («советским») и «несоветским» лагерями, пленные видели условия, в которых проживали последние, это заставляло их еще болезненней ощущать всю тяжесть своей участи.

Пленных, находящихся в шталагах, необходимо было обеспечивать продовольствием, так как, лишив их пропитания, Германия потеряла бы значительную долю рабочей силы. Но продовольственное обеспечение, специально разработанное главным командованием сухопутных войск для советских военнопленных, было сведено к возможному минимуму. Так, согласно приказу, на время работ на день в среднем полагалось 1200 гр. картофеля; 320 гр. хлеба; 28,5 гр. мяса; 18,5 гр. жира; 4,5 гр. обезжиренного сыра; 4,5 гр. сахара; 39 гр. кислой капусты. В лагере военнопленных (для восстановления работоспособности) по соответствующему решению лагерного врача дневной рацион мог быть увеличен не более чем на 7,14 гр. вяленой рыбы; 14 гр. искусственного меда и 500 гр. картофеля. (Приказ главного командования сухопутных войск, начальника вооружений сухопутных войск и командующего резервной армией от 08.16.1941г. о продовольственном обеспечении советских военнопленных, находящийся на территории рейха) На деле же не соблюдался даже этот минимум. Например, в Зенне дневной рацион составлял 700-800 калорий - треть того, что человеку требуется для поддержания жизни, при этом надо учитывать общее истощение и тяжелый физический труд. По воспоминаниям бывшего военнопленного, зачастую за день давали лишь гнилую, непригодную для питья воду, в сутки 150 г эрзац-хлеба (прелые отруби с опилками), пол-литровый черпак супа: гнилая брюква, древесные листья.

Опираясь на документацию шталага, можно сказать, что это, безусловно, было отличительной чертой положения советских пленных, так как военнопленные других стран находились в несравненно лучших условиях. Наглядно проиллюстрировать это может Отчет Красного Креста (целью посещения которого был лагерь для западных военнопленных, так как Красный Крест не имел возможности контролировать условия жизни советских военнопленных):

«Выдаваемые пайки соответствуют пайкам, которые военнопленные обычно получают в стационарном лагере. Доверенное лицо имеет возможность их контролировать.

...Для приготовления продуктов, полученных от Красного Креста, заключенные могут пользоваться кухонной плитой... Кухни, в которых готовится выдаваемая пища, очень хорошо оборудована. У старшего повара жалоб нет».

«В столовой работают французские военнопленные. Там можно приобрести пиво, лимонад, минеральную воду...» (Отчет о посещении стационарного лагеря 326 (VII K) делегацией Красного Креста от 27.07. 1944г.)

Само командования 6-го военного округа отмечает: «Советские военнопленные не везде получали положенью им пайки. Это имеет большое значение, принимая во внимание небольшие размеры пайков для советских военнопленных (как в качественном, так и в количественном отношении). В целом ряде случаев было установлено, что военнопленные получали полагавшиеся им надбавки (за продолжительную работу, работу ночью, работу в тяжелых и очень тяжелых условиях, а также работу под землей) нередко слишком поздно, причем зачастую лишь через несколько недель после начала работы. Несоответствие интенсивности работы и качества питания в этих случаях является значительным и быстро вызывает ухудшение здоровья и потерю работоспособности...» (Секретный доклад командования 6–го военного округа от 10.05.1943г.)

Недостаточное питание подрывало не только физическое состояние советских военнопленных, но и моральное, притупляя всякое стремление к любому роду сопротивления и борьбе, чего и требовала нацистская идеология.

Деморализующий характер носили и те невыносимые санитарно-гигиенические и бытовые условия, с которыми пришлось столкнуться советским военнопленным.

С самого начала условия гигиены в шталаге 326 были неприемлемыми для человека. Летом и осенью 1941 года шталаг Зенне, как и все другие лагеря советских военнопленных, представлял печальное зрелище. Бывший пленный М. А. Кришнев вспоминал: «Первые пленные увидели только чистое поле с несколькими молодыми елочками, обнесенное колючей проволокой, с наблюдательными вышками по углам и в центре...» (воспоминания М. А. Кришнева) Когда первые пленные прибыли в лагерь, там не было ни колодцев, ни выгребных ям. Лагерный врач в своих воспоминаниях напишет: «Общеизвестные и всеми признанные причины возникновения заразных болезней были на лицо и в этом лагере, в основном это было скопление множества людей с низкой сопротивляемостью организма при неудовлетворительных условиях гигиены» (из документов лагерного врача). Уже в начале августа 1941 года разразилась эпидемия дизентерии, которой в начале сентября заболело более 500 человек. Сотни ослабленных голодом пленных умирали из-за обезвоживания организма и нарушений кровообращения, поэтому до конца года самой частой причиной смерти указывалась «дизентерия».

С самого начала германское руководство ожидало получить сотни тысяч советских пленных, но никто не мог предположить, что их будут миллионы, поэтому с первых же дней существования лагерей одной из самых острых проблем стала проблема жилья, не был исключением и шталаг 326. Статья 10 Женевской конвенции требовала ясно и однозначно:

«Военнопленных размещают в домах или бараках, гарантирующих чистоту и здоровье. Помещения должны быть полностью защищены от сырости, достаточно отапливаться и освещаться» (Женевская конвенция от 1929г.) Один из военнопленных В. И. Шиманский так опишет условия лагерной жизни:

«Мы вынуждены были располагаться под открытым небом. Лесок из молодых сосен на территории лагеря тотчас же был использован нами в качестве строительного материала для сооружения хижин из веток и землянок, рассчитанных на двух - трех человек. Однако этих сосновых веток не хватало на всех, и многие пленные начали рыть норы в земле, чтобы иметь хоть какую-то защиту от дождя.

Рытье таких нор для многих пленных заканчивалось трагично, поскольку ночью во время сна на несчастных обрушивался слой песка и погребал их под собой. Много людей погибло таким образом», (воспоминания В. И. Шиманского)

Большое количество пленных не позволяло должным образом обеспечить их стройматериалами. Пленным приходилось «зарываться» в песчаную почву не только голыми руками, но и с помощью ложек, крышек от кастрюль и различных жестяных предметов, котелками, сучьями; лес пилили проволокой.

Установленные позже палатки не защищали от непогоды и холода. Лишь осенью 1941 года начали поступать готовые части для бараков. С рассвета до темна со станции за 7 км военнопленные переносили их на плечах. Ослабевших били, травили собаками, расстреливали. Несколько месяцев вырытые ямы, палатки и бараки простояли рядом друг с другом. Несмотря на то, что с «переездом» в бараки люди получили крышу над головой, условия их жизни изменились к лучшему лишь незначительно: в продуваемых со всех сторон бараках не было ни столов, ни табуреток, ни посуды. Лагерный врач писал: «И хотя обогрев бараков в достаточной степени был технически вполне возможен даже в очень холодный период времени, тем не менее, позднее все равно были случаи смерти, однозначно свидетельствующие о замерзании людей», (из документов лагерного врача) Кроме того, еще 17.07.1941 был издан приказ о максимальной загруженности бараков. (Приказ начальника вооружения сухопутных сил от 17.10.1941г.) Бывший пленный В.С. Сильченко пишет об этом так: «Каждый барак был рассчитан на 140 пленных. Однако там размещалось 400-500 человек. Постельного белья не было, и люди вынуждены были лежать на твердых деревянных нарах в три яруса или на полу», (воспоминания военврача В. С. Сильченко)

Также остро стояла проблема обмундирования. Старая форма и обувь скоро приходили в негодность, новой же не выдавали. Некоторым пленным в качестве обуви приходилось использовать деревянные колодки.

Без сомнений, столь ужасные условия жизни оказывали большое влияние на психологическое состояния пленных красноармейцев.

Анализируя документы (личная карточка Александра Филипповича Смирнова) и статистику по стационарным лагерям, нам удалось выделить такое своеобразное средство деморализации, как нарушение проведения медицинских процедур. После прибытия в лагерь заключенным во избежание заражения других рабочих и немецкого населения, делали прививки против оспы и туберкулеза. Каждое повторение процедуры должно было проходить не раньше, чем через неделю. На деле же советским военнопленным делали прививки через 2 дня (например, Смирнову и его товарищам иммунизации были сделаны 15, 17 и 21 сентября 1943 года, о чём свидетельствуют пометки на обратной стороне его личной карточки).

Наиболее опасным ещё со времен Первой Мировой войны был сыпной тиф, тяжелейшее инфекционное заболевание, которое переносилось платяной вошью, и без лечения примерно в 50% всех заболеваний приводило к смерти. Так, в Зенне только в ноябре и декабре 41 года умерло около 1600 военнопленных. Единственной возможностью помешать возникновению эпидемии было проведение дезинсекции (уничтожение вшей). При этом для уничтожения вшей и их яиц одежда каждого пленного дезинфицировалась горячим паром или вываривалась. Самих пленных полностью остригали и затем мыли. Часто шталаги, как, например, Зённе, долгое время не имели соответствующих сооружений для проведения процедуры, поэтому заключённым приходилось ждать свою одежду на улице. Проблематичность ситуации очевидна: при сырой и холодной погоде возникновение болезней было неизбежно. Кроме того, карантин был снижен до 3 недель, после чего люди считались здоровыми и незаразными и могли приступать к работе.

Такая халатность и нарушение элементарных норм проведения медицинских процедур зачастую лишь подрывали здоровье военнопленных. Важным средством для дестабилизации и усиления неуверенности пленных было сталкивание пленных разных национальностей.

Например, украинцы использовались - в том числе и в Зенне - в качестве лагерных полицейских, что вызывало ненависть у пленных других национальностей, тем более что за эту работу они получали более качественную пищу в большем количестве. Этнические немцы часто использовались в качестве переводчиков.

Кроме того пленных разных национальностей в быту отделяла только перегородка из колючей проволоки, и русские военнопленные могли наблюдать сравнительно неплохое положение поляков, чехов по сравнению с собственным.

Для того чтобы с самого начала выделить красноармейца из общего числа пленных, при регистрации сразу же производили распределение национальностей по категориям. Таким образом «русский» - это было не только название национальности, одновременно это являлось признаком проявления дискриминации. «Русские» с самого начала не допускались на определенные виды работ и не могли иметь послабление на работе.

Несомненно, одним из самых сильных деморализующих факторов можно назвать порядок захоронения погибших, с которым столкнулись советские военнопленные. Уже 17.07. 1941 года, через одну неделю после прибытия первой партии военнопленных, отделением учета шталага 326 (VI К) был зафиксирован первый случай смерти: рядовой Георг Алексей (Георгий Алексеевич) Одахен (орфография может быть неточной) умер от огнестрельного ранения. В августе 1941 года число умерших начало увеличиваться, остро вставал вопрос о захоронении. В начале сентября лагерю военнопленных было отведено собственное кладбище. В течение следующих лет в 36 братских могилах, длинной 112 метров каждая, шириной 2,2 метра, были захоронены несколько тысяч советских военнопленных. Когда в ночь на 2 апреля 1945 года военнопленные обрели свободу, 10 тысяч освободившихся провожали в последний путь умерших ночью в лагерном лазарете. Люди впервые вышли за пределы шталага: взорам открылось огромное поле, окруженное лесом, с холмами безвестных могил. Спеша скрыть следы, нацисты уже начали запашку "поля мертвых".

Голые тела укладывались в ямы в шесть рядов. Позже под наваленными в несколько этажей трупами взрослых заключенных были обнаружены останки примерно тысячи детей и подростков, захваченных нацистами под предлогом борьбы с партизанами.

Военнопленные прекрасно понимали, что в случае смерти, их ждет подобная участь. Это лишь усугубляло чувство обреченности и безысходности. Забвение хуже смерти. Для каждого была страшна не столько сама смерть, сколько тот факт, что они будут захоронены на чужой земле, сваленные в кучу в общих братских могилах; невероятно тяжело было осознавать, что после смерти не останется никакой информации о месте их захоронения, а родные и близкие им люди никогда даже не узнают, где находятся их могилы.

Таким образом, проанализировав способы деморализации советских военнопленных на материалах одного конкретного лагеря, мы в полной мере ощутили всю тяжесть их положения и масштабы трагедии (только через данный лагерь прошло 300 тысяч человек, из которых 65 тысяч погибли).

4. Проблема исторической памяти

Естественным продолжением работы стал для нас вопрос о сохранении исторической памяти о жертвах нацистских лагерей.

Конечно, проблема исторической памяти очень широка. Мы остановились на одном конкретном ее аспекте - опять же основываясь на имеющихся у нас документальных материалах - феномене исторической вины германского народа. Мы взяли на себя смелость попытаться объяснить природу этого феномена.

Нацистский режим просуществовал в Германии всего 12 лет (1933-1945) и за это время не успел укорениться в сознании немецкого народа. Люди вспоминали послевоенное время, как пробуждение ото сна. Нацистская пропаганда затмевала разум, не становясь его частью. Именно этим можно объяснить тот факт, что после войны многие люди по собственной воле создавали группы с целью восстановления разрушенного на территориях бывшей оккупации.

Нынешнему поколению немцев, выросших на принципах демократии, также присуще это чувство вины за прошлое поколение.

Сразу после 1945 года воспоминания о лагерях для военнопленных и их жертвах были особенно тяжелы. Нацистское наследие и антикоммунизм ранней ФРГ в условиях холодной войны затрудняли обращение к теме «истребительная война против СССР». Все, что имело отношение к СССР, считалось угрозой для молодой, ориентированной на запад демократии.

Поэтому только в 60-е годы по личной инициативе граждан (в основном представителей церкви, коммунистов, социал-демократов) был образован комитет «Цветы для Штукенброка». Его деятельность была направлена на сохранение памяти о погибших и о событиях прошлого. Первый митинг был проведен еще в 1968 году, несмотря на ожесточенное сопротивление политиков и общественности (за счет участия в комитете коммунистов в глазах консервативно настроенного местного населения, а так же местных властей, он считался своего рода «пятой колонной» Москвы).

Комитетом был издан «Протокол Штукенброка», в котором были опубликованы первые статьи о лагере, а так же черно-белая фотография обелиска. Однако в годы разрядки международной напряженности все громче высказывалось требование о беспристрастной переоценке истории. К тому же немецкими школьниками было обнаружено, что в региональных архивах содержится гораздо больше информации, чем предполагалось ранее. Усилиями немецкой общественности в 1996 году был создан центр документации.

В настоящее время в нем очень небольшой штат сотрудников, но они проделывают колоссальную работу: стремятся поддерживать контакты с бывшими узниками (особенно хорошо это развито в Белоруссии из-за территориальной близости).

Для тех же, кто навсегда остался в германской земле, они устанавливают могильные памятники и надписи на плитах, которые восстанавливают по документам, а именно по личным карточкам.

Сотрудники центра оказывают активное содействие родственникам бывших заключенных. Эти люди делают все, чтобы трагедия миллионов военнопленных не была стерта из Памяти человечества. Центр документации создал сайт в Интернете, кроме того, они снимают документальные фильмы и печатают на различных языках сборники документов, один из которых и стал основой нашей работы.

Любую информацию о военнопленных шталага можно получить по электронной почте. Так, на наш запрос о возможных фамилиях сибиряков - красноармейцев, узниках Зенне, мы почти сразу, получили ответ. С этими списками мы обратились в краевое общество «Мемориал» в надежде, что это поможет родственникам бывших заключенных узнать об их судьбе. Однако оказалось, что эта организация не занимается вопросами военнопленных нацистских лагерей. Нам посоветовали обратиться в городскую соцзащиту, но там имеются лишь списки жителей нашего города, бывших заключенных лагерей, а сотрудники занимаются только учетом различных льгот для бывших военнопленных.

Ill. Заключение

Война не щадила никого. И военнопленным пришлось испытать на себе всю тяжесть и ужасы тех лет. Всякий военнопленный по своей сути беззащитен, но целый ряд обстоятельств сделали положение советских военнопленных особенно тяжелым.

Проблема советских военнопленных очень многогранна и сложна, сочетает в себе объективные и субъективные факторы, материальные и психологические аспекты. Остановившись на скорее психологической стороне вопроса, мы постарались выяснить, каким же именно образом сложилась та шокирующая своей невыносимостью ситуация, в которой оказались наши соотечественники. Во многом конкретные условия жизни являлись следствием политических и идеологических причин, были обусловлены, стремлением лишить человека надежды и воли к борьбе, и, зачастую, являлись лишь средствами деморализации советских военнопленных.

Ужас плена довелось испытать 6 миллионам человек, и лишь 1,5 миллионам дано было его пережить. Эти люди заслуживают того, чтобы их помнили, памяти заслуживают и живые, и мертвые. И прежде всего - памяти соотечественников.

На наш взгляд, на Родине сохранению памяти о советских военнопленных уделяется значительно меньше внимания, чем в Германии. Надеемся, что наша работа станет скромным вкладом в решение этой задачи.

Список литературы:

1. Вторая Мировая война. М., 1996.
2. Сорокин И. А. «Лагерь 48». Отечественная история 2001 г., № 6.
3. Пыхалов И.С «Правда и ложь о советских военнопленных». Диалог 2000, № 1.
4. Хевеши С.Н «Критика нечистого разума». Диалог 1998, № 4.
5. Шталаг 326 (VIK) Зенне. Лагерь военнопленных в Вестфалии (сборник документов под ред. Рейнхарда Отто). Документационный центр Земли Вестфалии 1999.

Списки узников шталага, жителей Красноярского края – ответ на запрос в документальный центр земли Вестфалии

Фотографии

01 – Советское военное кладбище в Штукенборге – Зенне в ноябре 1999 г.

02 – Обелиск на кладбище советских военнопленных с Штукенборк – Зенне

03 - Личная карточка Александра Филипповича Смирнова

04 – План шталага 326 (VI K) Зеннне летом 1944 г.

/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»/Работы, присланные на 5 конкурс (2003/2004 г.)