Коллективная работа учащихся 8 класса и выпускников ППГ (Енисейская Православная прогимназия)
Руководитель: Сукнасян Г.П., учитель русского языка и литературы
г.Енисейск, 2003 г.
Содержание
Память должна разрешиться воспоминанием,
как мысль словом
Даниил Гранин
Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, что такое исповедь? Задумывались ли вы над тем, каким должен быть исповедник, ежедневно принимающий чужую боль и врачующий душу пришедшего за помощью? Если - «да», - вы поймете, о каком человеке пойдет речь в настоящей работе. Если - «нет», - вам полезнее почитать о тех, кто прославился в бесконечных российских войнах. Нет, мы нисколько не хотим умалить значимость ратных подвигов за Отечество. Мы просто осмеливаемся напомнить, что XX век - век мучеников и исповедников, и они - среди нас.
Несомненно, этой работе еще только предстоит найти своего читателя, ибо подвиг, совершенный человеком, мы способны воспринять как подвиг даже при жизни героя. А вот воспринять как подвиг тихое делание, воспринять жизнь как подвиг... Для этого необходимо особое, духовное зрение, которое далеко не каждому дано и в отсутствии которого никого нельзя обвинить. Это очень редкий дар - видеть среди мелочей повседневности, как кто-то рядом ежедневно и ежечасно отдает свою душу людям.
Написать об этом - и не исказить, не умалить, не обидеть неуместным или случайным словом еще трудней. Нам остается лишь уповать на Господа и уверить читателя, что, осознаем всю степень ответственности, которая на нас ложится, и всю степень собственной малости, которую перед этой ответственностью представляем, мы тоже осознаем.
Для того чтобы настоящая работа увидела свет и нашла своего читателя, была создана рабочая группа из гимназистов и преподавателей Енисейской православной прогимназии (Г.П.Сукнасян, С.Фаст, С.Ефремов, Г.Грачев, Т.Фаст).
Эта группа составила и утвердила план, в ходе выполнения которого зафиксировала то, что хранилось в памяти о.Геннадия, его близких и родных, осветив судьбу российских немцев в годы репрессий и показав великую силу истинного Православия. Силу, способную изменить жизнь человека и повести его за собой.
В ходе настоящей работы мы пытались соотнести частную жизнь человека с ходом исторических событий. Для реализации этой цели поставили перед собой ряд задач и выполнили их:
И еще об одном хотелось бы сказать в предисловии к настоящей работе: уверены, что мысль, если она настоящая, не пропадет. Правда, если она правда, и со дна моря всплывет. А значит и труд наш, если в нем правда, найдет того, кому предназначен.
Если Енисейск - жемчужина Красноярского края, то жемчужиной самого Енисейска можно назвать Успенский Кафедральный собор, бессменным настоятелем которого на протяжении последних 20 лет является Благочинный церквей Енисейского округа протоиерей Геннадий Фаст.
Человек удивительной судьбы и удивительный человек, он принес свою жизнь на алтарь служения. Человек, говорить о котором очень трудно, потому что сам о себе он никогда не говорит. Человек, на беседу с которым съезжаются люди со всего края, и нет, пожалуй, области человеческой деятельности, в которой он был бы не компетентен. Это верующий ученый и ученый верующий.
Погрязшие в долгах, безденежье и безработице енисейцы через этого человека озаряются духовным светом, приобщаются к вечному. Он помогает им очистить свои души.
Ежедневно и ежечасно он делает одно дело - борется со злом. Как? Для этого у него одно оружие — Слово Божие. И оружие это способно сокрушить великую силу зла, ибо дано оно свыше. Это то Слово Божие, которое звучит во всем Писании, это тот самый Глагол, который будучи изначально Богом у Бога, не имеет нужды в слогах, ибо не подвержен времени.
Енисейцы привыкли к отцу Геннадию, как привыкают ко всему хорошему. Привыкают и считают это нормой. В Успенский храм идут люди. Идут, когда хорошо, и, особенно, когда плохо. Идут, потому что нуждаются в наставлениях, созвучных древним отцам, проникнутых их духом, содержащим мысли святых отцов, но выраженных современным языком, изложенных применительно к понятиям нашего невежественного времени. И он дает пояснения к святоотеческим писаниям, дает как человек, не по букве, а по духу постигший святоотеческие заветы и деятельно исполняющий их. Исполнивший и научающий исполнять, «Иже сотворит и научит, еси велий наречется в царствии небесном» (Мф. 5; 10). Каждый день он утешает, назидает и обличает своих духовных детей, призывая их к покаянию и терпению, учит молитве. Официально для этого в Успенском храме существуют воскресные проповеди и воскресные беседы, исповеди и среды, когда батюшка принимает по личным вопросам. Но это только официально. На самом же деле горе человеческое о своем приходе заранее не предупреждает, поэтому и люди идут к батюшке, не соразмеряясь со временем.
Идут, потому что для многих о.Геннадий единственный, кто может показать человеку его не телесные, а духовные болезни. От него впервые многие слышат, что такое духовная лествица, и что значит наше по ней восхождение. Что означает сам образ лествицы и расположение ступеней ее. В 1994 году одной из первых вышла в свет небольшая по объему, но столь содержательная книжка о.Геннадия, которая так и называется «Небесная лествица». Вышла, чтобы озарить своим светом наше незнание, помочь понять, что Господь каждого из нас ведет, и у каждого из нас эта лествица своя. Нужно только ощутить ее и понять, что она есть. А для этого просто нужно прийти в храм.
Но есть люди, к которым о.Геннадий идет сам. Сегодня они оступились - и долг священника, если он таковым себя считает, нести их тяготы. Сколько здоровья и душевных сил уносят такие визиты, о.Геннадий не говорит. Но он идет, потому что в этом видит свое предназначение и потому что за него это не сделает никто.
О чем говорит о.Геннадий с осужденными, ведомо лишь ему. Но одно очевидно: он спасает их от отчаяния. Спасает Словом: «Сколько бы Вы ни падали - не отчаивайтесь и не теряйте совсем веры. Сохраните ее - и вы не утоните в море житейском. Господь не допустит этого, а в критическую минуту подаст Вам руку, как утопающему апостолу Петру».
Что может быть полезнее этих слов для человека, потерявшего себя! И что может действовать на человека оступившегося сильнее, чем пророчество Иоанна Богослова: «Мужайтесь, Я победил мир. Тот, кто в вас, больше того, кто в мире».
Он тот, кто призван сегодня сказать падшему: «Встань!» И каждый вторник о.Геннадий говорит это оступившимся, тем, кто находится сегодня по ту сторону колючей проволоки, руководствуясь при этом примером Сисоя Великого.
К Сисою Великому пришел один брат и говорит:
- Отче, я пал.
- Встань.
- Встал, опять пал.
- Еще встань.
- До каких же пор?
- До смерти.
Отец Геннадий уверен: когда человек поймет глубоко сердцем это свое падение, поймет, что сам он ничто, и в падении начнет взывать к Господу: «Боже, милостив будь мне, грешному, видишь, в каком я состоянии», - тогда только он будет способен прийти в состояние смирения и спастись. Поэтому при искании Бога не нужно отчаиваться и страшиться падения.
Сегодня в Успенском храме много молодых и совсем юных. Это радует и пугает. Радует, потому что люди с детства встают на путь истинный. Пугает, потому что это свидетельствует о кризисе в обществе. Нормально, когда храмы наполнены пожилыми людьми. Для священника совсем не просто исповедовать и наставлять тех, кто старше его по возрасту и опытнее в различного рода жизненных вопросах. Но старость — это время, когда человек может больше предаваться молитве, служить Богу без оглядки на движения плоти. И хотя искушения бывают в каждом возрасте, но все же именно старость - опора Церкви. У пророка Исайи читаем: «И до старости вашей я тот же буду, и до седины же вашей Я же буду носить вас; Я создал, и буду носить, поддерживать и охранять вас» (Ис. 46, 4). Поистине, как бальзам на душу, пожилым прихожанам такие, казалось бы, простые слова священника: «Тот, по воле Которого возникла наша жизнь, Тот, Который в детстве оберегал нас, в молодости давал крепость, а в зрелые годы — разум, Тот и в старости не оставляет нас».
Более чем двадцатилетним, кропотливым, каждодневным трудом заслужен авторитет, которым пользуется сегодня о.Геннадий, но ведь не всегда так было, как всем, ему тоже пришлось начинать. И начало это, как и все начинания в жизни о.Геннадия, было отнюдь не простым. В 1983 году по благословению архиепископа Гедеона о.Геннадий Фаст был направлен священником, в г.Енисейск. Каким он был настоятелем по счету, сказать трудно. Говорили, что после войны - семнадцатым. Настоятели тогда в храме менялись слишком уж часто. Привередливые енисейцы по поводу и без повода слали владыке прошения сменить неустроившего их батюшку, и он откликался на просьбы прихожан. Это их окрыляло. И с вновь приехавшим батюшкой они, долго не думая, решили поступить так же. Благо, повод долго искать не пришлось: немец, ведь всякое может случиться. Вопрос о национальности священника был тогда одним из злободневных для верующих енисейцев. «Во избежание зла», так, на всякий случай, они стали писать. И тогда архиепископ Гедеон сам приехал в Енисейск. После службы представлял прихожанам о.Геннадия таким, каким его знал и каким хотел, чтобы его знали другие. Вопрос «Нужен ли вам другой священник?» утонул в дружном возгласе собравшихся:
- Нет!
С тех пор прошли годы.
Определить круг обязанностей о.Геннадия сегодня не просто: священник, богослов, писатель, учитель, ученый?
Хочется объединить эти профессии в одну и обозначить призвание батюшки. С этим вопросом мы обратились к прихожанам Успенского храма и услышали почти однозначные ответы: «Он спасает нас от нас самих...» Спасает силами самого спасаемого, призывая к этому Господа. Проповедь, исповедь, покаяние, пост, отчитка - его оружие в борьбе за душу каждого к нему обращающегося. Глядя на этого человека, понимаешь, что спасение ближних — дело его жизни. И, Боже, упаси, сегодня каждого из наших читателей подумать, что это имеет какое-то отношение к тому целительству, которое так распространено в наше непростое время. Батюшка слишком хорошо знает, что люди сами придумывают себе и приучают себя к вредным потребностям, а потом все усилия употребляют на то, чтобы удовлетворить их. И когда, наконец, осознают, что пора спасать себя, обращаются к Богу. И тогда задача священника - помочь обрести им этот путь. Приведем лишь один пример такого спасения. Это рассказ Надежды Храмковой, находящейся в послушании в иконописном деле при Енисейском Успенском храме: «Когда этот человек вернул к жизни мою умирающую маму, я оставила Красноярск и приехала вместе с ней в Енисейск. С тех пор мама прожила еще 13 лет. После сотворенного о.Геннадием чуда я с великой надеждой доверила ему сына, пострадавшего в чеченской войне, и, может, по этой причине, может, по причине наследственности, впавшего в зависимость от алкоголя. Любовью Божьей Матери, милостью угодников Божьих и их служителей, молитвами о.Геннадия сын вошел в Церковь, а батюшка стал его духовным отцом.
Однажды на мой ропот на духовника за критическую обстановку с сыном, Божья Матерь мне показала чудо, когда при отчитке, которую совершал батюшка, с ревом и руганью исходил бес из страждущего. Жутко было. Ропот пропал - я получила сильный духовный урок.
Сегодня многие в Енисейске, да и не только в нём, удивляются тому, что отец Геннадий, кандидат богословия, писатель — человек, который своими лекциями украсил бы любую университетскую и академическую кафедру, служит в далёком от всех крупных городов России провинциальном Енисейске.
Удивляются, понимают, что ему, по мирским меркам, не здесь место, а в глубине души надеются, что он не сможет оставить то, что удалось создать более чем за двадцать непростых лет бескорыстного служения.
То, что создал о.Геннадий в Енисейске, для людей просвещенных словами оформить просто. Это есть живая православная вера.
Он выбрал свой путь и идёт по нему. Идёт по пути, который поднимается над повседневностью. Грусть и страдание его обращены к миру, а не к себе. Поэтому его служение олицетворяет живую православную веру. Чтобы понять, какова значимость этого человека сегодня для Енисейска и Енисейского района, достаточно послушать и услышать то, что говорят Енисейцы о своём духовнике.
«По разным причинам люди приходят в церковь, но чаще всего человек вспоминает о Боге, когда ему тяжело. Так случилось и со мной.
В 1991 году у меня умер отец. Отец для меня был самым близким и самым дорогим человеком, поэтому пережить его смерть мне было очень трудно. Ни дома, ни на работе не находила себе места. Мое горе привело меня в Успенский храм, где служил тогда и служит сейчас отец Геннадий. К нему я впервые пришла на исповедь, ему я открыла свою душу и все, что в ней накопилось за многие годы «безбожия». Уже с первого момента нашего общения я поняла, что о.Геннадий — человек очень умный, что говорит он не заученными из книг фразами, а словами, идущими от сердца. Мне так же стало ясно, что разбирается он в нашей мирской и очень грешной жизни настолько хорошо, что лучшего советчика, как жить, как поступить в той или иной ситуации, мне просто не найти. После его бесед, проповедей становилось все настолько понятным и простым, что, казалось, все сложности где-то далеко.
Вскоре детский сад, где я была заведующей, закрыли «за ненадобностью» и на его месте организовали детский дом. Дети поступали настолько испорченными, что ни знаний, ни жизненного опыта не хватало для того, чтобы воспитать их. Я снова обратилась к о.Геннадию за советом. Он уверял, да я и сама это понимала, что воспитать их возможно только, приобщив к Богу. Сотрудники сделали все, что можно. Детей, в первую очередь, окрестили. Крестными стали воспитатели, я сама, мой заместитель — Валентина Борисовна. На работу стала принимать людей верующих, но, к сожалению, таких было немного. Отец Геннадий посоветовал ввести в программу воспитания курс «Основы православия». Кстати, сам же помог составить программу. Детей стали приводить на исповедь и причащать. В детском доме стали праздновать православные праздники, на которые приглашали служителей храма. У нас в Доме часто бывает о.Геннадий. И каждая встреча с ним оставляет свой добрый след в сердцах и воспитанников, и воспитателей».
Есть чувства, которые трудно облачить в слова. Их мало, таких чувств, когда мысли захлёстывают, а слов не хватает, и человек возводит к небу руки, удивляясь собственному бессилию. Именно такое состояние испытал Анатолий Иванович Лебедев, когда ему было предложено рассказать о своем духовнике, протоиерее Геннадии Фасте.
И это естественно. Как рассказать о человеке, который помог вам понять самого себя, который знает вас лучше, чем вы сами себя знаете, и без наставлений которого вы не мыслите своей жизни. Если коротко, то именно в этих словах и заключается рассказ об отце Геннадии большинства его духовных детей. Но за этой короткой фразой стоит история человеческих отношений. Вот лишь одна из них.
Конец восьмидесятых — звёздный час енисейской интеллигенции. Ради простого человеческого общения собирались музыканты, художники, поэты. Собирались, чтобы обсудить то, что происходит в стране, ощутить дух времени, определить своё в этом времени место и свою роль: запечатлеть его на холсте, в слове, в музыке. Проблем было много. Они были общие, они требовали своего решения. Общение рождало новые проблемы, новые проблемы требовали нового общения. На одной из встреч возникла мысль пригласить священника. И он пришел. Пришел, как всегда, в рясе, что почти шокировало, но удивительная доброжелательность и компетентность пришедшего удивили не менее.
Первые встречи отца Геннадия с творческой интеллигенцией города проходили в вопросно-ответной форме. И вопросы были, конечно, совсем не простые.
Анатолий Лебедев, будучи уже тогда известным в крае художником и считавший себя вполне начитанным и эрудированным человеком, задавал священнику вопросы, на которые тот, по его мнению, должен был затрудняться ответить. Задавал, скорее всего, для того, чтобы блеснуть перед собравшимися своей эрудицией и поставить священника в неловкое положение. Сегодня Анатолий Иванович с усмешкой вспоминает о том времени, но тогда его вопросы и суждения казались ему вершиной остроумия.
На восьмой-девятой встрече с художником произошло что-то непонятное и необъяснимое. Попросил о личной встрече. Пришел на первую в своей жизни исповедь. Очень хотелось всё рассказать - и батюшка очень помогал, но... тогда он еще не готов был вылить всё, что накопил за пятьдесят прожитых лет.
Как чудо воспринял своё исцеление от многолетней привычки курения.
- Нужно бросить, - спокойно сказал батюшка и перекрестил. Сорок лет курения. Две пачки в день - и бросил. В это трудно поверить, но это произошло. Утром следующего дня Анатолий проснулся некурящим человеком.
Потом было крещение. И это тоже Анатолий Иванович воспринимает как чудо. Тогда в Енисейске гостил человек, который ждал крещения двадцать лет. И вот 25 сентября 1989 года это произошло. Их крестили вместе и крестили на Монастырском озере. В момент, когда о.Геннадий совершал погружение, пошел град. А потом, когда поднимались от воды, ярко засветило солнце. И это, естественно, был знак свыше. С принятием крещения началась духовная жизнь Анатолия. Сегодня без этого он не мыслит своего существования, но и не лукавит: Господь в один миг не переродил его Своею благодатью, но... никогда больше он не позволит оскорбить Его своими грехами. И это уже подвиг для человека, за чьими плечами богатая школа атеизма и коммунизма.
- Почему Вы, умудрённый жизненным опытом человек, член Союза художников России, нуждаетесь в помощи батюшки?
- Он видит во мне человека, созданного по Божию образу и подобию, и верит в меня, и это бесценно. Он своей верой в меня даёт мне крылья: я живу, я творю, я есмь. Однажды, изумленный проповедью о.Геннадия, Анатолий Иванович сказал:
- Как может Ваша голова вместить всё то, что Вы знаете? Я и части того, что вы говорите, осознать не могу!
Отец Геннадий не торопился с ответом, но ответ его стоил многого:
- Анатолий, вспомни, когда мы встречали владыку Антония, нужно было сделать горнее место - и ты взялся за эту работу. А когда принес кресло - я не поверил, что ты это сделал своими руками. Каждому своё.
- За пятнадцать лет нашего общения, - продолжает Анатолий Иванович, - этот человек перевернул всю мою жизнь, и если во мне есть что-то от меня прежнего, то это говорит плоть. Сегодня я и сам способен бороться с собой — и в этом заслуга только отца Геннадия. Он способен изменить человека, не оказывая на него давления. Меня столько лет били в детстве, по-своему била партия, что и не представлял себе другого воздействия на человека. И вот встреча с отцом Геннадием. Он живёт так, что всем окружающим просто хочется быть лучше, и люди начинают бороться со своими страстями, они становятся такими, какими видит их священник. А видеть он умеет.
«Он и к искусству подходит через знание истины, - говорит Анатолий Иванович. - Мне, познавшему гнев неприятеля и восторг умиления, именно от него дано было познать, что в искусстве всё имеет место быть. Авангард - это авангард, и он тоже имеет своё место в искусстве, просто это другая сторона его. И сегодня я знаю, что рисовать нужно только тварный мир, возможность видеть тайную сторону которого Господь даёт нам каждый день. И видеть, и рисовать - для меня несказанная радость. Этим я живу, в этом черпаю силы. Пока я только на пути к тому, чтобы мои картины несли Слово Божие. Думаю, что на верном пути. Отрадно, что те, кто с интересом относится к моему творчеству, воспринимает окружающий нас мир так, как воспринимаю его я. Недавно, уже в который раз изображая Монастырское озеро, нарисовал на его берегу храм. Его нет - а я нарисовал. Наверное, потому, что он должен там быть, потому что он будет. И те, кто видел эту картину, видели то, что я видел и думали о том, о чем я думал. Это объединяет и даёт силы творить. Это дарит те редкие мгновения, когда чувствуешь себя художником. И этими мгновениями я обязан своему духовнику.
Иногда то, что он пытается мне втолковать, я понимаю лишь спустя годы, а иногда для того, чтобы получить его совет, мне достаточно подождать своей очереди на приём к нему во дворе храма. Подождать, обдумать то, с чем пришел, и уйти. Уйти, потому что решение уже найдено. Для этого просто надо знать, что отец Геннадий рядом. Знать и чувствовать».
«Протоиерей Геннадий Фаст... Для многих строго, незнакомо и таинственно звучат эти слова. Кто для меня этот человек? Думая, что, говоря о нем, так и не выражу все в полноте. Это есть тайна души, которую знает только она. Но я попробую», - рассказывает наставник Енисейской православной прогимназии В.В.Килина.
«Больше десяти лет назад я обратилась впервые к Богу, переступив порог храма. Шло богослужение, в котором я не понимала ни одного слова. Стояла и слушала. Знала одно, что душа попала в ту среду, где ей хорошо. Но как понять все происходящее, научиться молитве, осознать ее значение, найти своей душе такую родственную душу, которая бы понимала ее молча, чувствуя, переживая, сострадая и помогая. Важно было найти такого человека, чья душа сольется с моей, сроднится, будет жить, жертвуя собой, сгорая, светить другим. И вот открываются врата алтаря, священник выходит говорить проповедь. Я впервые увидела отца Геннадия. Он говорил о Боге, о жизни вечной и о любви, без которой жизнь - не жизнь и радость - не радость. Я слушала и глотала его слова, как воду, утоляя жажду. А духовную жажду утолить очень сложно. И желание пить воду живую возрастало, и я не могла напиться. Мало было мне проповеди, мало было одного богослужения. Вот что есть хлеб жизни! Это Слово Божие. Оно живит душу, дает жизнь. Кто так ясно и здраво может говорить о Боге? Только тот, кто познал св.Троицу, кто ежедневно общается с Творцом, зная, что хочет от нас Творец наших душ. Чтобы Бог стал для человека Отцом и Богом в полном смысле этого слова, нужно познать истину, а истина есть Христос. Приблизиться к Нему помогает духовное руководство отца Геннадия. Моим желанием было увидеть тот Свет, который светит от Бога, с Небес.
О.Геннадий стал моим путеводителем во тьме мирской жизни. Он взял меня за руку, помог усмирить бурю эмоций в моей душе, научил выбраться из дебрей атеизма и марксизма и вселил в душу истинную веру в Бога, помог увидеть свет Фавора, переродиться душе в новое качество, посеял в ней семена любви к Богу. Затеплится огонь в душе, а о.Геннадий хранил его, оберегая от мирских ветров, лелея, как цветок, мою душу, ведь важно было, чтобы огонек перерос в пламя, которое согревало бы меня среди людской вражды, злобы, учило бы любить врагов, друзей и жить в мире со своей совестью. А еще очень важно, чтобы через меня люди видели Бога. Вот этот свет должен нести миру каждый христианин.
О.Геннадий - богослов. Сколько в своих трудах он творит слов о Боге. Быть рядом с ним - это значит прикоснуться к Невидимому миру, к Богу, который рядом с нами находится каждую секунду. Через свои статьи, толкования, проповеди о.Геннадий учит правильно верить в Бога, разбираться в словах Св.Писания, правильно их толковать, убедиться самим и рассказать другим о непогрешимости Библии, понять св.Троицу насколько можно человеческому уму, смочь отличить истинное учение от ложного, подвести к Богу и обрести Творца, открыть душу для принятия благодати Божией.
И всему этому меня учит о.Геннадий. Я чувствую его поддержку, его руку, как и десницу Божию и воспринимаю слово его, как Слово, наполненное Духом Божиим, потому что оно помогает мне. О.Геннадий стал для меня духовником, наставником, отцом. Отец - это тот, кто дает жизнь. И цель родителей такова, чтобы привести свое дитя к Богу. Отец — это так легко и так сложно. И это есть состояние единения душ детей и родителей не передать словами, это понимается и чувствуется в душе, в любви, в молчании, на это не хватает слов. И протоиерею Геннадию Фасту - богослову, патриарху наших Енисейских Церквей я говорю просто и многозначно: «Отец Геннадий».
На своем жизненном пути все важные вопросы я решаю с о.Геннадием. Вместе мы находим выход из какой-либо ситуации. Вместе. Везде вместе: здесь и там, на Небесах. Ведь на Страшном Суде он будет стоять рядом со мной, будет свидетельствовать Богу о том, что я хотела и старалась жить по-Божьему. И от его слов и от моих дел будет вершиться Суд. И это радует: мы вместе, отец и его духовная дочь.
У апостола Павла есть удивительное по глубине своей и по красоте своей высказывание о любви: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1 Кор. 13, 4-8). И как наша душа жаждет быть любимой такой любовью и так сама любить, - жаждет Господа, потому что Бог есть любовь и в полной мере, вот так как у апостола, нас любит Господь. Но когда мы видим искры и блестки этой небесной любви в людях, горение этого божественного огня, как мы тянемся к ним, как хотим согреться и напитаться этой любовью!
Я говорю о человеке, которому Господь дал этот дивный дар любви - дал на возрастание и на раздачу всем страждущим и немощным, дал на жертвенное служение людям. Вот такой, высокий стиль и слог появляется, когда убирается вся жизненная шелуха, и пытаешься смотреть внутрь сердца, внутрь событий, а в реальной жизни все выглядит гораздо проще и заземленней.
Мое знакомство с о.Геннадием произошло 15 лет назад, в конце 80-ых годов. Бог, церковь - это все было так далеко от реальной жизни, такая экзотика - любопытно в нее заглянуть — что там? Насколько интересно? И вот встреча членов литературного клуба со священником, его рассказ о туринской плащанице, ответы на наши ну очень наивные, иногда с подковыркой вопросы — и первое, что поразило, что так нечасто бывает в нашем общении даже у интеллигентных людей, - это какое-то глубинное уважение священника к своему собеседнику, умение его выслушать, умение ответить по существу вопроса, не поддаваясь на провокации, не теряя спокойствия и присутствия духа, все время обращаясь к человеку, даже если в этот момент в нем остается мало человеческого. Только гораздо позже пришло понимание — да это просто видение в другом образа Божия, той иконы, пусть и покалеченной, иногда упавшей в грязь, но иконы - это тот дар любви Божией, когда она милосердствует и долготерпит. При всем этом внешняя суховатость, сдержанность, некая отстраненность. Этот человек стал моим духовным отцом. Как это было непросто! Ведь кто такой духовный отец в нашем расхожем понимании? Это человек, который взял тебя за руку и ведет к Богу, оберегая от всех падений и ушибов, постоянно гладя тебя по головке и утешая, решая за тебя все твои проблемы — этакая нянька на всю жизнь при взрослом младенце, а ты благоденствуешь и эдак мягонько и полегоньку возрастаешь до Царствия Божия. Ан нет! Помочь обрести Господа, веру крепкую, жизнь христианскую — да, но на твоих трудах, на твоем терпении, на твоем собственном пути, который должен быть самостоятельным, - ведь каждый сам должен сказать: Вот я, Господи, - спаси и помилуй меня! - и подтвердить это своей собственной жизнью. И очень непросто помочь человеку увидеть в себе образ Божий, не задавив этого человека своим опытом, своим священством, своими огромными знаниями — вот это и есть та любовь, которая не ищет своего, не превозносится, не раздражается. Конечно, в обыденной жизни это длительное время воспринималось так: «Сухарь! Да ему все равно, что со мной будет, и что с другими будет, не хочет нами заниматься» (а еще это и говорилось вслух). И вдруг ты в себе обнаруживал крохотные росточки веры, терпения, желание идти по пути Божьему, и это был твой собственный путь с падениями и восстаниями, то медленный, то быстрый, на который долгими трудами и молитвой вывел тебя духовный отец. А его собственное служение! - Всегда на пределе сил духовных и физических - будь то церковная служба, общение с людьми и ответы на их самые неожиданные вопросы — и всегда не торопясь, словно это вечерня, утреня, литургия — последняя, и ее надо прослужить, пропеть, промолиться как в последний раз, и с человеком надо поговорить не торопясь, чтобы расшевелить его душу живым дыханием Божиим, хотя, может быть, и сам еще и не ел, и спал очень мало, и очень болен, и вообще еще множество дел ожидает. И поэтому, когда у самой уже ни на что не оставалось сил и внутри поднимался ропот, стоило только вспомнить своего духовного отца — а он-то как? У него откуда силы? «Подражайте мне, как я Христу» - говорил апостол Павел.
Я постоянно видела и вижу это в своем духовном отце, в этом удивительном человеке — подражание его Христу — на пределе веры, данной ему Господом, на пределе ума, данном ему Господом, на пределе сил духовных и физических, данных ему Господом, вечно в муках рождения, пока в чадах, данных ему Господом, не изобразится Христос».
За время своего служения в Енисейске о.Геннадий сделал много нововведений для православного просвещения горожан: воскресные беседы и «среды», встречи с творческой молодежью и миссионерские поездки, посещение больниц и тюрем. При всем этом одной из главных его забот оставались дети.
Гимназия - это особая страница биографии протоиерея Геннадия Фаста. Восемь лет назад, в 1994 году, она была создана решением приходского собрания и по инициативе о.Геннадия. С тех пор много воды утекло. В этом году гимназия готовит уже четвертый свой выпуск. Город давно уже понял, что уровень знаний гимназистов соответствует всем требованиям Закона «Об образовании». Вот только преподаватели здесь чуть добрее да предметы школьного компонента не совсем обычны: каллиграфия, Закон Божий, старославянский, латинский. И дети. Дети - всегда дети. И пошалить не прочь, и на городских олимпиадах выступают не хуже обычных школьников, а в гимназических праздниках - все артисты и, уж конечно, все могут петь. Ежедневный молебен и безголосому голос даст. Но знают то, что в будущей взрослой жизни при первой же встрече с жизненными неурядицами, спасет их от отчаяния. «Господь, желая спасения тебе, любя тебя, посылает тебе необходимое для всех без исключения средство - скорби, - говорит о.Геннадий детям. - А мы что? Мы не понимаем этого, считаем скорби лишними для себя, даже губительными. Они и губительны, но не для души нашей, а для нашей греховной, падшей природы. Губительно для ветхого человека, но спасительны для нового человека. По слову Божию скорби и страдания в земной жизни христианина не только зло, но дар Божий: «Вам даровался, еже о Христе не токмо, еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати» (Флп. 1, 29)».
А еще батюшка говорит детям о том, что неверие - это болезнь. И страдают ею сегодня многие и многие. А когда человек гордится своим неверием - это болезнь вдвойне. И излечиться такому человеку от своего недуга очень и очень трудно, а без искреннего обращения к Богу и невозможно вовсе.
В общем, гимназия уже давно «имеет свое лицо», и знают ее и в районе, и в крае. А раз есть «свое лицо», есть и недруги. Поэтому на протяжении всех восьми лет существования этого учебного заведения приходится о.Геннадию как председателю Попечительского совета гимназии ходить и доказывать многочисленным начальствующим в образовании вроде бы очевидные вещи. В лучшем случае просить для детей компьютерный класс или видеоаппаратуру, в худшем - зарплату для учителей. Времени и сил душевных это уносит очень много, но больно не от этого. Больно от того, что далеко не все, стоящие у власти люди, понимают необходимость православной гимназии в православной стране. Память же о дне сегодняшнем запечатлена на страницах газеты «Гимназист», что ежеквартально выходит силами учеников и учителей православной прогимназии. Вот один из номеров этой газеты (приложение).
Горячей точкой называет о.Геннадий гимназию. И это действительно так. Это та линия фронта, на которой идет сегодня борьба за человеческие души — не осознавать, не давать себе в этом отчет - значит не думать о дне завтрашнем. А Завтра будет таким, каковы мы сегодня...
Со времени открытия гимназии отношение к Православию в городе, конечно же, изменилось, и Закон Божий священники могут преподавать практически во всех школах города, но сам дух православия в общеобразовательную школу не перенесешь, для этого нужна гимназия, ее стены, ее трапезная, ее молебный зал. И это того стоит, если дети так отзываются о своей Alma — mater.
«В начале жизни школу помню я...»
Когда утром я иду в школу по улочкам родного Енисейска, этот небольшой старинный город кажется мне просто сказочным: золотые купола церквей, белоснежный забор мужского монастыря, покривившиеся избушки и отреставрированные здания - памятники архитектуры - все утопают в непроходимых сугробах, окружено разукрашенными инеем деревьями. И над всем этим великолепием плывет незабываемый колокольный звон. В такие минуты хочется писать стихи, и я пишу:
Енисейску очень много лет.
Он живой, как люди, - долгожитель.
Не велик у человека век.
Город старше.
Кто его родитель?
Сколько судеб он в себя впитал!
Помнит революции и войны.
Жизнь свою казак ему отдал,
Чтобы звон струился колокольный.
Звонница над городом плывет
Каждый вечер возвещая людям:
Пусть Любовь на Вас с небес сойдет.
Жизнь прекрасна. Было так и будет
А вот и родная гимназия! И то, что есть на свете эта самая маленькая в нашем городе, но и самая необычная школа, - тоже великое чудо Господне. Гимназия наша Православная. А это значит, что каждое утро начинается здесь не просто с уроков, а с Молебна. Вместе с Благочинным церквей Енисейских отцом Геннадием, иереем отцом Николаем мы обращаем к Богу свои молитвы на предстоящий день. В гимназии все способствует тому, чтобы мы учились верить, молиться, прощать и любить своих ближних. Уроки латинского и церковнославянского языков помогают мне не только понять, но и прочувствовать читаемую молитву. Да и на Богослужении в храме благодаря знаниям, полученным на этих уроках, я понимаю все, что там совершается. В этих Богослужениях я участвую - Ими живу.
Уроки каллиграфии, которые преподаются в гимназии с первого класса, учат меня обращаться с буквой и словом как с живым. Они получают свою жизнь под моей рукой, от меня зависит, какой она будет.
Что же касается уроков Закона Божьего - это, мне кажется, основа основ.
На этих уроках мы начинаем понимать, что у каждого человека в этой жизни два весла: труд и молитва, - и когда он опускает одно из них, удачи ему не видать. Только с Божьей помощью, - учат нас священники, - мы можем достичь в этой жизни желаемого результата.
Вот что говорят сегодня о своем учителе юные гимназисты:
Иван Постанчук, 8 класс
Закон Божий - это главный предмет в прогимназии, и мне жаль сегодня тех, кто просто не имеет возможности слушать о.Геннадия и общаться с ним.
Татьяна Курушина, 8 класс
Таких людей, как наш батюшка, очень мало на Земле. Да и нашей гимназии без него просто бы не было. А уроки отца Геннадия - это чудо какое-то. Мы все их ждем с нетерпением. Они пролетают мгновенно - и уходить из класса никому не хочется.
Виктор Маркин, 8 класс
Каждое утро в гимназии начинается с Молебна. Когда этот Молебен ведет о.Геннадий - у нас просто праздник. Тогда мы точно знаем, что день пройдет удачно.
Юрий Белозерский, 8 класс
Когда я был маленьким, бабушка привела меня в Успенский храм - и мне открылся совершенно иной мир. Я увидел человека, который мог повести за собой только Словом. Это был о.Геннадий. Он великий человек. Я все свои поступки сверяю с его советами. Это пример доброты и человечности.
Марина Ленева, 8 класс
Когда батюшка приходит к нам в класс, мы становимся совсем другими. Мне кажется, он никогда не думает ни о чем специально - все само приходит на ум. Это самый любимый наш учитель.
Евгений Кустов, 8 класс
Для меня о.Геннадий как отец. Я хожу в храм, чтобы слышать и видеть Его. Это он привел меня в церковь и показал мне мой путь.
Ольга Ефремова, 8 класс
Проповедь батюшки в одну минуту может изменить жизнь человека. Эти проповеди нельзя передать словами. Их нужно сначала прочувствовать, а потом уже всем сердцем понять.
Наташа Брюханова, 8 класс
Я знаю, что это святой человек. Его присутствие придает всем нам уверенность - батюшка умеет укрепить силу нашего духа. Сам же он силен не только духом, но и умом. Сколько он всего знает — это непостижимо!
Вера Сорокун, 8 класс
Батюшка никогда не ставит нам плохих оценок, он всегда дает нам возможность получить хорошие - и мы начинаем верить в себя, а это так важно!
Катя Елисеева, 8 класс
О.Геннадий — это человек от Бога. Господь привел его на путь служения, и мы, в отличие от многих и многих, имеем удивительную возможность общаться с ним. Такие встречи на жизненной дороге никогда не забываются.
Татьяна Джиоева, 5 класс
Я знаю, что батюшка молится за нас, и Господь слышит его молитву. А когда он ведет богослужение, замирает сердце.
Катя Лузгина, 5 класс
Я слушаю его, затаив дыхание, особенно, когда он рассказывает об исцелении Неемана в реке. В этот момент он исцеляет мою душу.
Алексей Гончаров, 5 класс
Отец Геннадий крестил меня и моих братьев, он родной для нас.
Виктор Белоконов, 5 класс
Я такого доброго человека никогда не видел. Он знает и помнит каждого из нас и всегда с нами здоровается.
Руслан Заваруев, 5 класс
Для меня о.Геннадий — идеал человека. Господь даровал нам возможность учиться у него - это кладезь мудрости, нам и частицы его ума на всю жизнь хватит.
Сегодня невозможно представить себе Енисейск без отца Геннадия. Енисейцы по-доброму привыкли видеть его спешащим по старинным улочкам города. Верующие и неверующие, видя его, внутренне улыбаются. Спешит – значит, все нормально. Каждый день отца Геннадия расписан по минутам. Когда он начинается и когда заканчивается, сказать трудно. Возвращается после исповеди из храма, а трапезы уже быть не может, потому что время - за полночь - день следующий. А утром опять служба, значит, в восемь нужно быть в храме. Трудно, конечно, и далеко не каждый свой день батюшка считает удачным, но в ответственные минуты жизни перед глазами встает одна и та же картина.
Небольшой город в Казахстане, приютивший репрессированных немцев. Весна. Удивительно яркий, проникающий в душу свет. Мать с сыном моют окна и тем самым приветствуют вновь пришедшую весну, распахивают ей, как сверкающие окна, свои сердца. Моют и одновременно решают какие-то задачи. Они смеются и моют. Моют и смеются. Им очень хорошо вместе... Казалось, так будет всегда. А может, мать просто знала, чувствовала, что всегда так быть не может, и от души радовалась каждой минуте, проведенной с сыном. Она очень боялась думать о том, что сыну уже уготован свой путь. И путь этот нарушит самое сокровенное - их духовное родство, духовную связь.
Это Елена и Генрих Фасты. Мать и сын ...
Чтобы понять сына, нужно знать его мать.
Попробуем рассказать о маме человека, жизнеописание которого является целью настоящей работы. Именно мамой, и никогда матерью, называл Елену Корнелиусовну о.Геннадий будучи уже зрелым и состоявшимся человеком. Слушая его рассказ о матушке, находишь для этого веские основания, а на ум сразу же приходят тягостные размышления на сей счет чеховского архиерея. Действительно, какое же это чудо, какой дар Божий, когда человек мать свою может назвать и по духу родной!
Елена прожила многотрудную, полную невзгод жизнь. Однако эта женщина умела видеть радость там, где другие ее просто не замечали. Обладала очень редким даром - нести свой крест и воспринимать все, выпавшее на ее плечи, как данное Господом. Школа страданий была основной школой ее взрослой жизни, и именно как ниспосланные ей испытания воспринимала страдания Елена, а самообразование с детства стало жизненной потребностью этой женщины. Людей фальшивых, праздных, лицемеров она не понимала, не воспринимала и знать не хотела. Когда выходила замуж за Генриха Фаста, твердо знала, что разделит с ним все, что выпадет на его долю. Вопреки подавлению всякого проявления веры в брак вступали со словом Божием и пением. В семье Фастов до сих пор хранится фотография, где над женихом стих «Блаженны плачущие ибо они утешатся» (Мф. 5, 4), а над невестой «И если чего попросить у Отца во имя Мое, то сделаю...» (Ин. 14, 13).
Когда в 38-ом мужа арестовали, обвинив в создании контрреволюционной организации, от отчаяния спасла вера. Спасла и дала силы выстоять, укрепила надежду и упование на Господа. Люди родные и близкие по духу не оставили. Спустя год и дед Корнелиус из мест заключения свою последнюю весточку прислал: каждому оставшемуся в живых члену семьи, детям и жене ёмкое и такое необходимое благословение - прощание. Елене, своей дочери, он написал: «Помни Иисуса Христа!».
С этим святым именем вместе с малолетним сыном, матерью, сестрами, братьями и тысячами таких же безвинно осужденных на скитания и лишения в 41-ом году была отправлена Елена в Северный Казахстан.
Всего в Казахстан и Сибирь в этом году было депортировано 120 тысяч российских немцев. И это только с европейской части страны. Степь огласилась паровозными гудками. Они заглушали вздохи, вопли и молитвы обездоленных переселенцев. В одночасье люди стали изгоями, превратились в ничто, потеряли право даже на существование человеческое, должны были стать просто рабочим скотом во имя еще неизвестной новой жизни.
Потянулись бесконечные четки однообразных серых будней. Связь с мужем - несколько сухих почтовых открыток - «Жив!». Но была другая, не видимая миру связь, она давала возможность жить и надеяться. Укрепляла мысль: то, что совершено на небесах, не должно быть разрушено здесь, на земле. Ожидания оправдались. В 48-ом Генриха Фаста освобождают, и Елена вместе с сыном Вильгельмом едет к нему. Но как едет?!?
Разве можно сравнить страдания некрасовских героинь, идущих вслед за своими мужьями в Нерченские рудники, с тем, что пришлось испытать этой женщине и ее тринадцатилетнему сыну!
Единственный способ добраться до мужа — идти этапом вместе с зэками — дать добровольное согласие встать в ряды уголовников. Елена согласилась, не могла не согласиться. Но как трудно было эти три месяца от Урала до Сибири. Три месяца унижений, оскорблений, ненавидящих, осуждающих взглядов: «Надо же, такой маленький, а уже преступник!» Это о сыне, который к тому времени, в свои тринадцать, уже научился молчать. Терпеть. Молчать. И думать. Он даже научился ничего не видеть, когда находился в одной камере с матерью и другими пятнадцатью осужденными женщинами. Просто нужно было отворачиваться к стенке и ничего не видеть, а делать вид, что спишь.
Но и это, пожалуй, не самое страшное. Наконец-то добрались до места. Казалось, впереди только тяжелый рабский труд, который способен убить все чувства и заглушить все мысли, каторга, которая все-таки когда-то должна закончиться. Но... не тут-то было.
Однажды... согнали всех в клуб и объявили их поселение вечным. И опять дикий вой огласил черные степи и разорвал наполненный горем воздух. И опять рвали на себе волосы женщины, и бились в немой истерике мужчины. «Но что может быть вечным в этой жизни? - думала Елена. - Что может быть вечным! Не тот посылает испытания, кто выносит приговор. И не тому, кто его выносит, его снимать...». Оставалось только уповать на Господа, «Ибо нет другого имени под небом, данного людям, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4, 12)
Действительно, приговоры в те страшные годы отменялись так же часто, как и объявлялись. Правда, время тянулось невыносимо долго. Только в 57-ом была объявлена реабилитация.
Младшему сыну Генриху тогда было всего два года. (Он родился в ссылке, в с.Чумаково Новосибирской области, куда Елена приехала к своему мужу). В том же, в 57-ом, семья переезжает в Усть-Каменогорск к старшему брату отца. Восемь лет духовного одиночества. Восемь лет тяжелых раздумий и обращений к Господу: «Как сохранить сыновей в вере? Как помочь им избежать той духовной изоляции, в которой оказались их родители?
Казалось, самые страшные беды позади, семья вместе — и это главное. Вместе все, данное Господом и переносить легче. И переносить пришлось. Еще одно испытание было послано Фастам. На этот раз от матери был оторван ее младший сын. Еще раз выпало Елене показать свою стойкость в вере, но не знала она тогда, что этот разрыв по болезни тела еще только предвестие чего-то большего, грозного и непонятного, что предстоит ей пережить в будущем.
В семь лет врачи ставят Генриху диагноз, оставляющий родственникам, как правило, мало надежд: туберкулез кости. Как тут было не вспомнить прадеда Абрама, семнадцать последних лет своей жизни по причине болезни ног не имевшего возможности ходить. Но вспоминать и сетовать — не выход. Дело врачей — лечить, дело матери — молиться. Когда мальчик на целый год был прикован к постели (местное ортопедическое лечение направлено на создание полного покоя и разгрузки пораженным тканям). Это достигается иммобилизацией (гипсовыми повязками), медсестра, искренне желая успокоить мать, шепнула ей:
- Да не переживайте вы так, он скоро привыкнет, а вас и вовсе забудет...
Лишь спустя время Елена скажет сыну:
- Я не плакала тогда о твоем здоровье, я молилась об одном, чтобы не погибла твоя душа.
Молилась тогда не она одна. Молилась вся община в Усть-Каменогорске, а также меннонитская община в Караганде. Большая дружная семья людей, где никогда и никого одного в беде не оставляют, где человек не может быть одиноким, где отчаяние одиночества недопустимо. И Господь внял этой молитве. Врачи и сами не верили результатам лечения. Но рентгеновские снимки - очевидность. В восемь лет, когда после пройденного курса лечения (иммобилизация проводится в течение всего активного периода болезни) Генриху было позволено встать, он снова учился ходить. Много раз в этой жизни ему придется начинать все сначала. И каждый раз у этого начала будет своя цена. В туберкулезном диспансере Шемонаихи он вставал и учился ходить молитвами мамы. В Шемонаихе же он «проходил» свой первый класс. И это было очень необычное обучение. Как когда-то мама, Генрих понял, что любая школа - это, в первую очередь, самообразование. Чтобы хоть как-то скрасить свое времяпровождение в диспансере, мальчишки с упоением читали «Волшебник изумрудного города» Волкова. Читали, обсуждали, восхищались, жили жизнью героев этой удивительно доброй книжки. Но... она закончилась. Другой такой просто не было. И тогда... пришлось придумывать свою. Первым таким писателем в палате стал друг Генриха Петя Утятников. Его творения на болящих произвели куда большее впечатление, чем шедевры Волкова.
Неизвестно, написал ли Петя свою вторую сказку, а вот Генрих до пятого класса исписал три общих тетрадки. Доброта сердца русских людей, благородство их поступков, совершенное бескорыстие и открытость их сердец его восхищали. Он вырос на этих сказках и сегодня, уже умудренный житейским опытом и всяческого рода знаниями глубоко уверен: до тех пор в мире возможно любое чудо, пока его способно творить человеческое сердце. Как больно было матери, когда вернувшегося из больницы сына она пыталась наставлять к вере, а он... он был совершенно безучастен. За год, проведенный среди детей — атеистов, без привычного в домашней среде Богослужения, без духовных бесед и чтения Священного Писания душа ребенка очерствела. Большое терпение необходимо было матери, чтобы обратить сына на путь истинный. Но Елена знала, что семейное крестоношение - это, в свою очередь, терпение и молитва. Знала и понимала: будучи невидимым и недоступным в Существе Своем, Бог являет Себя людям по мере их способности к восприятию. Господь услышал ее молитвы. Когда мама читала сыну рассказ «Вера маленького мальчика» (о силе веры мальчика, спасшей неверующего отца), Генрих произнес фразу, способную ввергнуть в отчаяние любого. Любого, но не мать: «Если бы этот мальчик поговорил с товарищем Хрущевым, он бы перестал верить в Бога...» Только через историю святого Иосифа Господь коснулся детского сердца:
- А вот теперь, теперь давай все сначала.
Какой наградой эти слова сына была для матери, каким свидетельством о силе Слова Божия - описать невозможно.
Оставалось только принять решение и переехать в Караганду.
Почему в Караганду? Потому что в 1965 году там проживали родственники Елены и множество знакомых верующих немцев. Там люди были не просто соседями или прохожими, там окружающие были родными по духу. Там были меннонитские общины.
О том, что это за общины и кто такие меннониты, сегодня можно узнать из соответствующей литературы. Давайте к ней обратимся.
Меннонитская протестантская община была основана в 30-40-е годы XVI века Менно Симонсом в Нидерландах.
С конца XVIII века меннониты появились в России в среде колонистов, привлеченных Екатериной II для заселения окраинных земель. С 1830 года существует Всемирная конфедерация Меннонитов (центр - в Канаде).
К основополагающим канонам меннонитского вероучения, которое было окончательно кодифицировано в 1632 году относятся (кроме общепринятых принципов спасения, всеобщего священства): покаяние в грехах, сознательное крещение по вере, хлебопреломление (причащение), омовение ног, церковное отлучение, отказ от воинской службы, присяги, участия в государственном правлении. Все это догматы, ставящие меннонитов в ситуацию самоизоляции от общества, в особенности от государства.
Вероучение меннонитов призывало их к пассивному сопротивлению господствующим классам. В традиционной для средневековья теологической форме оно выражало стремление к жизни в мире сем, но не от мира сего.
Екатерина II Указом от 7 сентября 1787 года санкционировала ряд социально-экономических привилегий и льгот переселившимся в Россию меннонитам. Сначала они обосновались на правом берегу Днепра в районе о.Хортица. После второго раздела Польши (1793 г.) переселение меннонитов в Россию усилилось. Им были отведены обширные земли в Таврической губернии. Социально-экономические льготы, трудолюбие, трезвый образ жизни позволили меннонитам сосредоточить в своих руках огромные капиталы, за счет которых они увеличили собственное землевладение. К 1916 году во владении меннотитов в России находилось свыше миллиона десятин земли. После Октябрьской революции и особенно в ходе коллективизации часть меннонитов эмигрировала.
Социалистические преобразования в общественных отношениях подвергли разрушению бытовавшую у меннонитов традицию заключения одноэтнических брачных союзов, сохраняющую в прошлом этническую однородность их общин, упразднили меннонитскую общность как религиозную по форме социальную систему с ее специфическими институтами самоуправления, судопроизводства, общественного страхования, социального обеспечения, конфессионального образования. В результате меннонитство в России стало в большей степени религиозной, нежели этноконфессиональной общностью, хотя традиции последней еще сохраняют значение и поддерживают повышенную религиозность среди части населения, исповедующей меннонитство.
Эти факты дает нам историческая справка, но к ним, на наш взгляд, следует добавить сведения, которым словари и энциклопедии значения не придают, да и не должны придавать. Среди меннонитов по сей день нет нищих и пьяниц. Нет безграмотных и уголовников. Нет абортов. В семьях по 7-8-10 детей, и семья для меннонита - это свято. Каждая меннонитская семья - это малая церковь, в которой отец - священник, мать - диакон, дети - прихожане. В каждой меннонитской семье царит мир и порядок, покой и благочестие. Каждая малая семья сливается в большую - общину (800-1000 человек) - и живет по ее законам.
В одной из таких общин в Караганду и приехала в 1965 году семья Фастов. И в трудное для семьи время община сотворила чудо - об излечении маленького Генриха молились все вместе. Так уж у меннонитов принято.
Именно в Караганде Генрих впервые сознательно обратился к Богу.
Удивительно, но такие случаи, когда приходит не то озарение, не то откровение, повторяются в его жизни достаточно часто. Как будто легкий ветерок дунул - и понимаешь, что все, что было до этого, все не так. Имеется в виду, несомненно, духовная жизнь человека, его внутреннее делание. Это произошло, когда Генриху было всего десять лет. Чтобы понять потребность необходимости для человека родиться свыше, нужно знать законы той общественной среды, в которой рос Генрих. Дело в том, что одним из принципов меннонитской общины является сознательное обращение к Богу. Согласно этому принципу, каждый меннонит должен родиться в вере. Это сегодня все говорят своим детям: «Вы христиане, поэтому вы не должны так делать». Меннонитам родители говорят по-другому: «Когда вы будете христиане, вы так делать не будете» Так вот такое желание - родиться для Бога - возникло у Генриха в 1965 году. Тогда к Фастам приехала погостить старшая двоюродная сестра Тоня. Приехала и привезла маленький Новый Завет. Книга покорила. За несколько дней мальчик прочел все Евангелия. Очень хотелось по-настоящему обратиться к Богу. Вместе с мамой встал на колени и принес Богу первое свое основательное и искренне покаяние. Это было 28 августа в день Успения. Мама говорила, что лицо его в тот момент сияло, но, как казалось ему самому, в душе царила полная неопределенность.
- Рожден ли я свыше?
- Прощены ли мои прегрешения?
Начались мучительные внутренние искания. Душа пришла в смятение.
А потом была встреча с удивительной меннонитской старицей Еленой Вейер, звали ее все просто тетя Лена. Будучи инвалидом, она, казалось бы и сама должна нуждаться в жалости и утешении. Но нет. Люди шли к ней утешиться, а не утешить, шли за советом и надеждой. А она была способна наставлять даже молодых, теряющихся в собственных исканиях и сомнениях. Изучала с ними Библию - возникло что-то вроде кружка. Пришел к ней и Генрих. Пришел, чтобы найти себя и нашел, так же, как с мамой, встал с тетей Леной на колени. Так же старался покаяться во всех своих грехах. Но вот только раскаяние, пожалуй, было уже более осознанным.
Когда вышел из комнаты, понял, что переступил какую-то черту, перешел на другой берег. Стал другим. Понял, что обращен, что стал человеком свыше. Но это ощущение, скорее всего, происходило не от внутреннего состояния, а от того, что он так был научен. Он знал, что это происходило со всеми и должно было произойти с ним. Но жизнь нельзя обогнать, особенно внутреннюю нашу жизнь. Она не подчиняется внешним законам, ее просто нужно прожить. И Генриху в этом плане предстояло еще очень и очень много. Он шел по своему пути и учился слышать себя.
То, что произошло с ним в пятнадцать, происходит со многими в его возрасте. И те, с кем это происходит, знают, как невыносимо больно и страшно ощущать, засыпая, что не погружаешься, как обычно, в спасительный сон, а летишь в страшную бездну. Тяжелая, давящая, кромешная тьма заковывает тебя всего и всего охватывает мрак.
Трудно сказать, сколько по времени продолжалось это падение, очнулся от того, что стоял на коленях и непрерывно произносил имя Иисус. Прекращал - и снова летел в кромешную тьму. Призывал Господа Иисуса — и падение прекращалось.
Потом этот кошмар падения в бездну повторялся несколько раз, но уже не было так страшно, потому что оружие, которым можно было бороться с этой тьмой, было известно. Теперь о том, что произошло рождение свыше, было Божье свидетельство. Теперь никто не поздравлял, как у тети Лены Вейер, но теперь Генрих точно знал: Господь с ним. И реальность этого была столь же очевидна, как реальность физическая.
К этому времени тяга Генриха к писательству и его интерес к живописи и истории как-то улеглись. А вот интерес к физике все возрастал. Это брат Виктор, пытаясь привлечь его к точным наукам, как бы ненароком оставлял на столе соответствующие книги. Сначала они просто раздражали. А когда открыл — открыл для себя иной мир. Это был мир бесконечный и всеохватывающий. Лицо Энштейна потрясло. Восьмой класс. Еле отсидел уроки и твердо решил: физика. Пришел домой и прочитал теорию относительности. Никаких сомнений не оставалось. Расписал на два с половиной года изучение трехтомного курса Лансберга. Через два с половиной года - день в день, как было намечено, работа закончена.
В 1972 году Генрих заканчивает школу. В аттестате одна «четверка». Такие аттестаты, кстати, у всех трех братьев Фастов. Но у Генриха эта «четверка» - по пению. Конечно же, она была заслуженной. Спустя годы это подтвердит оценка его музыкальных способностей бабушек из церковного хора. Но тогда для юношей это не имело никакого значения. Свое будущее он связывал с физикой.
Путь к науке лежал через университетское образование. Значит, нужно было учиться. И он, как и хотел, поступил на физический факультет карагандинского университета. Дальше, казалось бы, все шло отлично. Семерка влюбленных в физику и подающих надежды друзей, энтузиазм преподавателей - дело жизни найдено окончательно и впереди - самые радужные перспективы. Но...
В жизни всегда бывает свое «но». Все чаще и чаще Генрих ловил себя на мысли, что физика его интересует только теоретическая, объясняющая законы природы. Как только один из таких законов становился понятен, дальнейшее теряло значение. Студент Фаст не мог не признать себе, что больше всего в науке его занимает место человека во Вселенной. Кто я есть и что есть Вселенная? Отражение мудрости творца, Его замыслов и законов?
Душа тянулась через законы природы к законодателю. Это гораздо труднее, чем расщепить атом. Творец нас не поймет и не узнает, если мы явимся к нему с белыми руками и темными душами.
Наверное сразу, как только начал воспринимать эту жизнь осознанно, стал понимать, что в нем живут два человека. Эта двойственность начинала тяготить.
Невозможно было отказаться от активной студенческой жизни, где есть место любимой науке, где Генрих был старостой группы, директором школы юных физиков. Немыслимо отказаться и от внутренней, духовной жизни и от активного участия в жизни молодежного кружка и общины.
В школе было проще, там знали, что верующий. Никогда не был ни октябренком, ни пионером. Ни на секунду не позволил товарищам завязать на себе галстук. Там за уклончивый ответ на вопрос: «Веришь ли ты в Бога?» испытал такие угрызения совести, что и вспоминать больно. Но сам о вере в Бога никому не говорил.
И вот университет. Здесь никто не о чем не спрашивал. Здесь даже старостой избрали одного из ста, и этот один из ста был не комсомолец.
Здесь вместе со всеми нужно было изучать атеизм и сдавать зачет и экзамены по этому предмету. До сих пор помнит о.Геннадий один из таких экзаменов.
Экзаменатор по философии явно с пристрастием относился к дотошному студенту:
- Скажите, с чем вы не согласны в марксистско-ленинской философии?
- Сейчас экзамен, и я отвечаю по существу.
- А все-таки?
- Например, вопрос о происхождении религии.
- И что именно?
- Я — верующий.
- Есть ли у вас рациональное обоснование вашей веры? Если - да - я ставлю вам «пять» и мы беседуем после экзамена. Если - нет - вы верите в то, чего нет, и получаете «два».
В итоге после экзамена на беседу осталась вся группа. Всей, правда, пришлось и уйти по требованию преподавателя.
А потом начался другой экзамен - дискуссия между студентом и экзаменатором: кто прав. После этого, к большой пользе и студентов, и преподавателей, такие дискуссии стали нормой. Студенты и Фаст, в том числе, оценили этот поступок преподавателя по достоинству. Ведь мастеру не просто примириться с тем, что собственный ученик заводит с тобой споры, и не только не делать попытки оборвать его, а всячески поощрять к продолжению этого спора.
А потом вдруг некомсомольское состояние Фаста стало шокировать. На преподавателей это подействовало как неразорвавшаяся бомба. Ясно, что она должна была разорваться. Это произошло после очередной первомайской демонстрации, на которую большая половина группы не явилась. Староста, в первую очередь, должен был за это ответить. И он навлек на себя беду:
- Если бы вы меня спросили как человек человека, я бы сказал, но вы спросили как начальник подчиненного, и я не отвечу, ибо по Конституции у нас свобода демонстрации.
Это выступление, естественно, должно было иметь свои последствия и, естественно, имело. Для начала куратор заставил высказать каждого студента свое отношение к поведению Фаста. И тогда все встало на свои места. Отреклись все. Все, кроме того, к которому сам Фаст до того дружественных отношений не питал. Конечно, было больно. Но, как оказалось, есть еще кроме боли отречения от тебя, чувство освобождения от тех, кто может предать. Есть нечто, освобождающее от необходимости вести двойную жизнь. Есть возможность свидетельствовать о вере в безбожном мире. Это очень трудно, но это многого стоит. И это чувство Генриху было дано испытать.
Дальше все развивалось по давно разыгранному сценарию.
4 курс. Зачет по научному коммунизму. Заранее предупрежден преподавателем, что должен зайти последним. Ситуацию оценил мгновенно и понял, что отвечать нужно при свидетелях. Но и это не спасло. Незачет. Пересдача. На все вопросы студента один ответ: «Хочешь уехать в Германию!» и «верующий». От отчисления спас совет брата Вильгельма, к тому времени уже доцента Томского университета. Брат посоветовал самому написать заявление об отчислении. Удивительно, но чувства несчастности не было. Знал, что страдает за веру, и это оправдывало все. Господь управил. В один день удалось восстановиться в Томском университете.
И Томск перевернул всю его жизнь. В Томске он встретил Лиду Трофимову - будущую жену и мать его пятерых детей. Познакомился на одном из собраний Молитвенного дома. Тогда она, будучи студенткой политехнического института, пела в общинном хоре.
В Томске с отличием закончил университет и полгода проработал на кафедре теоретической физики. С увлечением занимался квантовой механикой и тензорным анализом.
В Томске студент, а потом уже и преподаватель Фаст сознавал, что никогда не будет просто ученым.
Томск стал для него родным по духу. Здесь впервые он стал молиться на русском языке и на этом же языке читать Библию. Понял, что Караганду, страдания за веру, меннонитский патриотизм - все это нужно было пройти, чтобы понять, что такое Россия.
Томск для него — это то, что принято определять как выход из родного гнезда. В Томске он понял, что мир намного шире, чем то, в чем он вырос. До этого его постоянно мучил вопрос: «Что значит исполняться Духом Святым - а здесь в Томске он впервые не то чтобы понял, а на себе ощутил значение этой фразы. Молитва Духом Святым - такая загадочная и непостижимая ранее - стала его молитвой - и это была воистину несказанная радость. Ощущение было как в 15 лет, когда впервые Господь явил ему сове свидетельство. Сейчас же он ощутил Дух Божий как реальность. И это стало не предметом веры, а предметом опыта. А через месяц молодежная группа, которой к тому времени руководил Генрих Фаст, едет в Барнаул. Как и всем молодым, особенно людям ищущим, Генриху были интересны встречи с близкими ему по духу людьми. К такому-то человеку они и ехали, но впечатления от встречи превзошли все ожидания.
Это был Игнатий Лапкин. Простой сторож, но необыкновенный человек. Он впервые разрушил все представления Генриха о Православии.
Меннонит - патриот, он был уверен, что православие — это мертвая, погрязшая в обрядах религия. Сами же православные - люди невежественные, плохо знающие Библию, а и то и совсем к ней не обращающиеся. И вдруг Игнатий - огненный взгляд пророка, колоссальное знание Библии, резкие точные, основанные на святоотеческой литературе суждения. На толкование пришедшей молодежью притчи о десяти девах отреагировал однозначно: «Ересь!». Молодые, уверенные в знании Святого Писания, были мгновенно биты собственным оружием. Озарение пришло сразу: у меннонитов знания - из сердца, у православных - от Бога - и потому вечны. Знания нужно черпать из святоотеческой литературы. Они там и только там. Обратился в богатейшую томскую библиотеку и был поражен: все есть - и Златоуст, и Киприан, и Иоанн Златоуст. Вот где был кладезь. Мир святоотеческой литературы поглотил. Это был период горения сердца, все остальное уже не имело значения. Книги, оказавшиеся в руках у Генриха, оказались в его руках чудом. В связи с кратковременной педагогической практикой пришлось их сдать, а когда, возвратившись, решил взять снова, был крайне удивлен:
- Молодой человек, это книги из закрытого фонда литературы и получить их в пользование вы не можете.
Но главное уже было сделано. И посланная свыше встреча, и чудом попавшие в руки книги - все это определило давно предназначенный, но теперь ставший явным путь.
Общение с Игнатием, его толкование таких знакомых, казалось бы, и таких неизвестных, на самом деле, библейских историй настолько потрясли Генриха, что и сам он решил на таком же уровне познать святоотеческую литературу. Результат сказался не скоро. Но какой результат!
Спустя 33 года после встречи с Игнатием в старинном Енисейске, далеко и от Томска, и от Барнаула, прошла презентация уникальной монографии благочинного Енисейского округа, протоиерея Геннадия Фаста «Толкование на книгу Песнь Песней Соломона». Толстый том в 757 страниц энциклопедически вместил в себя все святоотеческие толкования, которые уцелели и дошли до XXI века, и проливают свет на эту удивительную и загадочную книгу Священного Писания. Включены в нее и толкования самого автора.
По оформлению своему монография очень нарядна и по-пасхальному радостна. Это и неудивительно, ведь Песнь Песней была в древние времена пасхальной и свадебной песней. Яркую обложку украшает одна из костромских фресок на тему Песни Песней, а разноцветный форзац украшен изображением фрески из первохристианского храма в римском селе Констанса. Подробное описание этой презентации можно найти в статье Валентины Майстренко в региональной общественно-политической газете «Сегодня».
Сияющая оперением волшебная птица феникс, что изображена там, невольно вызывает ассоциацию с самой первой книгой протоиерея Геннадия Фаста «Ты воскресни, птица Феникс!» Это небольшая книжечка, возродившая утерянный было жанр духовной беседы, была издана в Енисейске в 1992 году. Она и положила начало существованию православного издательства «Енисейский благовест». За эти годы издательством выпущено восемь книг отца Геннадия: «Ты воскресни, птица Феникс» (1992), «Енисейск Православный» (1994), «Небесная лестница» (1994), «Свет и тени Голгофы» ( ), «Семь дней на Святой Земле» (1997), «Толкование на книгу Песнь Песней Соломона» (2000), «Зигзаг молнии в ненастный день» (2002). На страницах толстого литературно-художественного и философско-религиозного журнала «Новое и старое» вышли четыре части книги Геннадия Фаста «Толкование на Апокалипсис» - одну из самых загадочных книг Нового Завета, принадлежащую перу апостола Иоанна Богослова.
Сейчас о.Геннадий работает над учебником по Ветхому Завету, задуманным как учебное пособие для слушателей высших богословско-пастырских курсов, но превращающегося в большую богословскую работу по толкованию Ветхого Завета.
Известно, что наш жизненный путь, как вехами, обозначен встречами с людьми, от которых зависит, куда дальше этот путь будет направлен. Как правило, таких людей в нашей жизни не много, мы помним, почитаем их и относимся к ним с благоговением. Такие люди есть и в жизни Генриха Генриховича Фаста.
Один из них, Игнатий Лапкин, как молотом разбил все представления Генриха о вере и открыл ему путь к истинным знаниям. Другой, о.Александр Пивоваров, как елеем залечил его раны и дал возможность пить из этого жизнетворного источника знаний. Кто же этот человек - духовный отец Генриха Фаста?
Впервые Генрих услышал о нем опять же от подруги его будущей жены Кати. Поначалу он интересовал только как человек, владеющий уникальной библиотекой святоотеческой литературы. К тому времени администрация томской библиотеки, обнаружив «нездоровый» интерес дотошного студента к литературе подобного жанра, отказала ему в пользовании этими книгами. Но, прикоснувшись к этому источнику однажды, Генрих уже не мог иначе. Поиски истины стали для него истинной потребностью. И вот в он отправляется в Новосибирск, где о.Александр служил тогда секретарем у архиепископа Гедеона. Приехал - и впервые попал на Православную службу. Шла ранняя литургия. Священник выносит и поднимает над головой Святую Чашу. На чаше красный плат. В тишине голос священника, как голос самого Господа: «Сие есть Тело Мое…». Первый порыв: подойти и причаститься. Хотелось, сказав, что я тоже христианин, подойти к Чаше... Сдержало благоразумие. Служба кончилась. Священники разошлись, но тут же стали снова собираться. Как представиться? Кто из священников о.Александр Пивоваров? Наконец, при помощи прихожан определился, подошел к одному из священников, представился и, как пароль, произнес: «Знаю брата Игнатия». Ответ ошеломил: «Игнатий не нашей веры». Началась архиерейская служба. Генриха это действо поразило своим великолепием: круг архиерея - множество священников, митры, облачения, пение, речитатив, слово Гедеона. Рациональным умом все, что услышано и увидено, понять было невозможно, сказанное нужно было прочувствовать. Для этого нужны были какие-то особые знания, нужен был опыт православной веры, а его не было. Но вот когда Гедеон заговорил о вреде сектантов, Генрих ощутил беззаконие и самочинность протестантов, ощутил, а не услышал слова, которые его поразили: «Я не благословлял их собираться». Ранняя и поздняя службы шли семь часов, а когда закончились, Генрих уже не мог не искать о.Александра Пивоварова. И нашел. Нашел в Новосибирске епархиальное управление, увидел невозмутимого и, казалось, недоступного секретаря и выпалил все, что было на душе. А потом было такое же спокойное приглашение подождать в приемной. Оказался среди целого собора священников и услышал вопрос, который был очень похож на вопрос, обращенный к нему когда-то на экзамене по атеизму:
- Скажи, Гена, что тебе не нравится в православии?
Молодость иногда спасает от смущения. Бодро и с энтузиазмом Генрих начал говорить о несоответствии православной Церкви идеалу, о том, что есть среди православных священников даже и неверующие.
Удивительно, но священники слушали спокойно. Какая-то доброжелательность от них исходила, а о.Александр сказал:
- Всяких батюшек видел, но вот неверующих не встречал.
А потом он отвез Генриха к себе домой, завел в свою келью и сказал:
- Молись и читай.
Библиотека превзошла все ожидания. Это был пир. Пир святого Слова и святоотеческой истины. Живая вера. Единая Церковь. Писания древних святых, очевидцев апостолов. Это надо было впитать в себя и впредь с этим жить. Все прочитанное воспринималось как открытие. Открылся иной мир, который еще только предстояло познать. Пораженный, Генрих однажды разбудил уставшего и только прилегшего отдохнуть о.Александра:
- Если утром Слово коснулось, не жди вечера, если вечером - не жди утра.
И опять услышал невозмутимо спокойное:
- Молись! Читай!
Это пиршество длилось неделю. А потом о.Александр как всегда необъяснимо неожиданно сказал:
- Все, Гена, я купил тебе билет, езжай домой!
И уже на аэровокзале:
- Когда решишься, тогда и позовешь!
Самолет взлетел, а Генрих никак не мог понять: почему, зачем он возвращается, ведь главные вопросы не решены. Если с самолетом что-то случится, он пойдет на тот свет без отпущения грехов. Впечатлений было много, а результат никакой.
В Томске Генрих опять пошел под свою березу. Своим называл он склонившееся над водой дерево, под которым, казалось, оживал его дух - и молитва легко взлетала к небу. Молился долго. Неопределенность терзала. Когда поднимался от воды, из души вырвался вопль:
- Если тебе угодно, Господи, я крещусь, если нет, я ни на чем не настаиваю.
А когда открыл глаза, перед ним была водонапорная башня. Как открытие, пронзила мысль:
- Вода...
Осталось только дать в Новосибирск телеграмму: «Я готов».
Потом был телефонный звонок из университета - о.Александр разыскал Генриха в многочисленном по населению Томске именно таким образом. И вот... купель... Единственная на всю епархию. После погружения, а оно тогда было полным, наконец-то исчезли все сомнения, завершились такие мучительные искания. Это было истинное рождение. Рождение в Боге. И имя при рождении Генриху было дано новое: Геннадий. Почему? Трудно сказать... Так решил его духовный отец. Значит, так оно должно быть. С десятилетнего возраста, с первого детского покаяния, Генрих искал свою дорогу. И... нашел. И опять все произошло мгновенно, как озарение. Произошло и все. Он наконец-то ощутил себя в той самой Церкви, где были первые апостолы, где были Пушкин и Достоевский. Это как будто после долгого плавания лодка причалила к берегу. Так душа причалила к Богу.
После Генрих еще продолжал посещать баптистский молитвенный дом, даже продолжал проповедовать, но... мистерия, действо православной службы были с ним неразлучно. Изучение порядка православной службы придет потом, а пока было только мистической участие в жизни Церкви, Его Церкви. Но... тайное рано или поздно становится явным... Когда все открылось, и Генрих на братском совете все рассказал, он сразу же был от всего отстранен. А впереди испытание еще более тяжелое, то, что хотелось отодвинуть как можно дальше. Чтобы как-то смягчить удар, который ему предстояло нанести родителям, написал письмо... своему Карагандинскому наставнику Матису. А тот, ничего не признав, напомнил о слабоумном дяде Генриха и однозначно дал понять, что сам Генрих идет тем же путем, ибо нормальные люди так не поступают. Конечно же, это был суд человеческий, суд не от Бога. Но он был. И это было не все. То, чего очень хотелось избежать, случилось в 1978 г. Семья не поняла, не приняла его решения. Семья не простила. Внешняя доброжелательность и молчание родных убивали. Внешне не изменилось ничего, но реакция близких воспринята им была как полный крах, как падение денницы. В глазах семьи Генрих видел свое падение - и изменить это было невозможно. Опять обвиняли в том, что тронулся умом, и даже в том, что пошел искать легкой жизни, были уверены, что дальше будет все, как у православных, свободный образ жизни. Сравнили даже с Лютером, ушедшим из католичества, назвав поступок Генриха обратным ходом, в отличие от того, что сделал Лютер. Не догадывались только, что для вновь родившегося православного христианина это было наградой. Тяжелее всего переносил Генрих духовный разрыв с мамой. С детства не мог с ней говорить ни о чем, кроме единого на потребу, а сейчас было либо молчание, либо разговор о погоде, и этот разговор изматывал обоих.
И опять собрание меннонитской общины. К этому собранию Генрих готовился основательно. Все, что творилось в его душе, сконцентрировал в пяти пунктах и четко представил на суд людей родных, близких, но теперь уже его судей. Звучало это примерно так:
- Учение меннонитов ложно. Святые таинства: крещение, причащение, миропомазание, исповедь, священство - без этого святой и единой апостольской Церкви быть не может. Без этого я не вижу пути к спасению. Вопрос о жизни вечной - для меня это вопрос жизни и смерти.
А еще Генрих просил не отлучать, просил пожалеть маму, не был уверен, что она переживет все это. В ответ услышал то, что должен был услышать:
- Если она умрет, то, может быть, ее смертью ты вразумишься....
Вряд ли слова могут быть более жестокими, но они были сказаны. А вот и результаты голосования: только 18 человек проголосовали за возможность дать Фасту возможность выйти из общины без отлучения. Остальные, а их были сотни, были искренне уверены, что очищают церковь от еретика. Огласили приговор. Предоставили слово. Господь дал силы - и Генрих сумел сказать:
- Вместе со мной вы отлучаете Августина, Иоанна Златоуста, Григория Богослова.
То, что он при этом чувствовал, описать невозможно. Ему суждено было через это пройти. Пройти и опять, как в период исключения из университета, ощутить свободу. Это было непередаваемое на словах чувство свободы - освобождение от того, что православные называют сектой. Отлучение было необходимо как очищение, и это было очищение от всех заблуждений и ересей. И опять все произошло мгновенно. В один миг Генрих лишился родителей, родственников, друзей, нации. А впереди - отъезд всех, так недавно еще родных и близких, в Германию. И тогда Генрих остался совсем один.
Уныния, отчаяния, смятения не было. Была душевная боль и скорбь — но это другое. Это не мешает жить. Это можно вылечить служением. И Генрих служил. Многочасовые публичные диспуты, жесткие, бескомпромиссные давали силы. Работа на кафедре университета не позволяла расслабиться. Чувствовал, что нужно сделать еще один, окончательный выбор: служение и преподавание, а это был 1978 год, вещи по тем временам, несовместимые. Время все расставило по своим местам — Господь управил. В 78-ом году Генрих был направлен от военкомата на обследование в межвузовскую больницу. Больной с крестиком на груди, постоянно занятый чтением и постоянно что-то пишущий сначала просто привлекал внимание медперсонала, его даже ставили в пример слишком уж резвым студентам также находящимся здесь на обследовании. Потом поведение Фаста стало настораживать и даже шокировать. А когда врачи увидели его в окружении больных, которым он что-то горячо толковал, поняли, что меры предосторожности по отношению к верующему принять просто необходимо: а вдруг что... Слушатели окружили Генриха плотным кольцом — беседа продолжалась часа четыре. Но продолжалась она только до отбоя. У Генриха к тому времени уже был опыт такого несанкционированного общения с людьми, и возможности зафиксировать нарушение больничного листа он медперсоналу не дал.
Опасность ожидала его с другой стороны. Без последствий его поведение в больнице обойтись не могло. Генрих был обвинен в создании религиозной ячейки на физическом факультете университета. Оставалось наказать крайнего. Таким крайним в далеком 38-ом был отец Генриха, сейчас пришла его очередь. Но времена были другие. Известная статья применялась гораздо реже. И Генрих был просто поставлен перед выбором: мученик или священник. В душе этот выбор был сделан уже давно, осталось только все расставить по своим местам. Руководство университета расставило все по своим местам, даже не подразумевая, что выполняет тем самым волю Господа. Генрих подал прошение - и второй раз был изгнан из университета. Он знал, что в этом был промысел Божий. Осталось только обратиться за благословением к людям, которых Генрих считал своими духовными наставниками. Игнатий по-прежнему был в Барнауле. О.Александр переведен настоятелем храма в Прокопьевск. Такие разные по характеру и такие единые в своем стремлении познать истину, они должны были решить судьбу Генриха: священство или монашество. Сам же он был готов со смирением принять любое их решение.
Благословили на священство. Значит, нужно было жениться. На ком? Такой вопрос перед Генрихом не стоял. Конечно же, это была Лида Трофимова.
Когда Лида Трофимова встретила Генриха Фаста, ей было всего двадцать два года. Если не верить в Промысел Божий, этой встречи просто не должно было быть. И вот почему.
После исключения Генриха из Карагандинского университета он решил продолжить обучение в Одессе. Лида к тому времени уже уехала к родителям в Киргизию. Как это ни странно, её студенческая жизнь тоже не удалась. Нет, никаких разногласий у верующей девушки и, конечно же, не комсомолки, с руководством института не было. Она просто не могла, да и не хотела жить по законам советского общежития. А когда пришлось сделать выбор - оставила институт. Духовной поддержки семьи в этом Лида не ощутила. Как только отец узнал, что дочь не студентка - домой возвращаться запретил. И еще год она жила, училась на бухгалтерских курсах и работала в Томске. А потом, когда гнев родителя сменился на милость, мытарства Лиды закончились, и она вернулась в родную Киргизию. Но не суждено ей было жить одной в семье. В 1976 году её младшая сестра заканчивает школу, но, в отличие от Лиды, не отличавшаяся самостоятельностью, отказывается одна ехать поступать в чужой город. Тогда Лида готовит сестру к предстоящим экзаменам и уже вместе с нею возвращается в покинутый Томск.
Но и это еще не всё. Желание учиться, студенческое прошлое сделали свое дело. Занимаясь с сестрой, она восстанавливается в родном институте, но на этот раз на вечернее отделение, и там же устраивается на работу. Всё это происходит в августе 1976 года, а в сентябре она встречает Генриха.
Конечно же, к тому времени у неё сложилось своё четкое представление о жизни. Сказалось и семейное воспитание, и общение в протестантской общине. Она знала, что будущий её муж непременно должен быть христианином. Иначе не сложатся их семейные отношения, а без этого, по твёрдому убеждению Лиды, не могло быть крепкой христианской семьи.
Как любой девчонке, ей, конечно же, хотелось красивой любви, любви – звездопада или никакой вовсе. Мысль о том, что несложившуюся семейную жизнь можно поправить разводом, Лида не допускала. Она слишком любила родителей и близких, чтобы обманывать себя и повторять их ошибки.
И вот Генрих... Он вошел в молебный зал, когда пел хор. Молодой, стройный, высокий, с пышной шевелюрой волос, он не мог не привлечь внимания поющих, в числе которых была и Лида. А когда сел на скамью слушающих, а не встал в сторонке, как это делают случайные посетители, все однозначно решили: «свой!» Не чужой, не пришелец, каких много, а свой.
Молодежной общине Генрих был интересен своим знанием Священного Писания. Слушая его, люди забывали обо всём, а их мысль полностью увлекалась смыслом проповеди. Его слушатели во время проповеди были там, где был он, и это не могло не восхищать.
Для Лиды был близок еще и уклад жизни Генриха. Это был уклад жизни её мамы. Так, думала она, должна была жить и её семья. Но тогда это были совершенно отвлеченные размышления. Никакого конкретного отношения к самому Генриху они не имели. Тогда они общались только на духовном уровне - и этого было достаточно обоим. Их волновали одни проблемы, они не могли себе ответить на одни и те же вопросы и за ответами на них они со своими единомышленниками ездили в Барнаул. Эти совместные поездки были нужны не потому, что хотелось быть вдвоём, а потому, что это как ничто другое тогда помогало узнать Бога истинного. Жить без этого познания молодые уже не могли. Это сближало, объединяло, давало близость духовную — на ней-то и строились отношения молодых. Тогда, в Барнауле, Игнатий Лапкин покорил всех, пришедших к нему, истинностью Православия. После встреч с ним и бесед каждый из пришедших пошел по своему духовному пути. Именно в Барнауле, на ул.Строительной, молодые почувствовали силу Православия. Забрезжил свет ярче, чем они его знали. Молодых людей, пришедших к Игнатию Лапкину, было человек семь, но только двое из них начали углубленно изучать историю Церкви и святых отцов. Скоро Лида и Генрих стали непонятными для своих друзей, они как бы очутились в другой лодке. Конечно, Лида лишь с трудом поспевала за Генрихом. Он окунулся в мир творений отцов Церкви с головой, а она меньше имела для этого времени. Днём работала, вечером - институт. Друзья говорили, что она занимается этим ради Генриха, даже опасались за её общение с ним.
И сегодня матушка Лидия с благоговением вспоминает каждого, кого на этом пути встретила, вспоминает и благословляет.
И только в семьдесят восьмом, когда Генрих по направлению от военкомата находился на обследовании в университетской больнице, а Лида с другом Генриха пришла навестить его, в их отношения впервые вкралось что-то личностное. С «больным» долго беседовали, а говорить друг с другом они могли часами, а на прощанье он ловко и неумело, украдкой сунул в руку девушке две конфетки. Сердечко Лиды ёкнуло. Кто знает, наверное, это и было первое проявление чувств.
Венчали их в Ачинске, в храме Казанской Божьей Матери. Всё было скромно и чинно. От слов священника замирало сердце: оба знали: это навсегда, и ничто в этой жизни уже не сможет разлучить их. С этого дня Генрих и Лида - единое целое.
Родителей на свадьбе не было. Одни не смогли достать билеты на самолет, другие весь день провели в посте, молясь за молодых. Лида ждала маму до последней минуты, но...
Тогда ей казалось, что священник, а обряд совершал о.Александр Пивоваров, задаёт ей слишком много вопросов. Он-то уж, конечно, знал, какая непростая жизнь предстоит этим молодым, а Лида... Лишь когда кончилось венчание, пришла тихая радость, и яркий солнечный день приветливо обласкал молодых на улице, а отец Александр устроил им свадебный пир.
Когда сегодня матушка Лидия вспоминает начало своей семейной жизни в Ачинске, её глаза светятся особенной теплотой. «Разве я могла тогда знать, что такое быть женой священника - матушкой. Я, конечно же, хотела быть любящей женой, готовой помогать во всём. Я хотела иметь «огромную спину», за которой можно укрыться, опору, на которую можно всегда опереться. Здесь, в Сибири, далеко от теплой и родной Киргизии, я хотела иметь того, кто хоть как-то заменил бы мне родителей, ту жизненную опору, которую даёт детям Бог. И я её получила. Я доверилась своему Генриху во всём, я как бы волю отдала ему, у меня не стало своего течения. Он любил так, что я не хотела быть отдельной от него хоть в чем-то. Он лепил из меня себе жену своей любовью - это удивительно осознавать.
Мне удивительно было видеть в этом человеке надежный щит веры, опору, а иногда такую детскую беспомощность и наивность. И я поняла, что могу быть ему помощницей, что могу в чем-то заменить ему мать, в чем-то дополнять его, петь, служить с ним Богу, дать ему возможность делать то, к чему его призвал Бог. Я не знала, как буду это делать, но я хотела этого».
А потом... Потом начались испытания. Матушка Лидия всей душой хотела помочь мужу делать то, к чему он был призван - служить Господу. Она еще не знала, как это делать, но искренне этого хотела. А он... Он, как ей тогда казалось, начал отдаляться от неё.
Когда рукополагают в священники, венчальное кольцо снимают. Невестой становится Церковь Божья. Священник - «могила». В нём хранятся грехи людские. И открытой, прежней Лиде новый молчаливый Генрих казался чужим. Казалось, что они вдруг на разных берегах, что теперь он один унесся далеко вперед, а она в семейной суете с детьми, кухней, стиркой совсем погрязла, и жизнь духовная остановилась.
«Обида подбиралась к сердцу, - вспоминает сегодня матушка, - замкнусь, бывало, а он не мог выносить моего молчания. И тогда Слово Божье - Библия становилась для нас целебной силой, помогающей всё объяснить, исцелить от боли сердечной. Он словом Библии утешал, ободрял мой дух, оживлял верой в то, что он служитель, а я сонаследница, что его труды — это и мои труды, что мы всегда вместе. Господи! Как же было легко после этих слов идти дальше. Я поняла одно: если мне плохо, он не может спокойно трудиться и дерзать. Ему нужен надежный тыл - семья, которая его во всём поддерживает, любит, ждёт. Где его без слов поймут, где можно отдохнуть душой и телом, где от священнической деятельности он мог бы отдохнуть через работу творческую. Отдыха в безделии батюшка для себя не мыслит. Поэтому сразу, как только мы приезжали на служение на новое место, а это было и в Ачинске, и в Кызыле, и в Анжеро-Судженске, Белове, Енисейске, выбираем в новом доме кабинет для батюшки, комнату, где он будет общаться с Богом и людьми, где сможет писать. Без этого он не мыслит своей жизни и глубоко уверен, что день, прожитый без общения с прихожанами или толкования Слова Божьего через задуманную книгу - напрасно прожитый день. Да я и сама порой открываю для себя мужа через его книги».
Так говорит матушка Лидия сегодня. Говорит легко и просто, потому что азы науки семейной жизни уже познала. Поняла через собственный жизненный опыт, а не через словесные по этому поводу рассуждения, что прежде чем научиться любить, нужно научиться немощи друг друга переносить и так исполнять закон Христов. Нужно научиться терпеть, смиряться, нужно научиться хранить мир.
Слушаешь её сегодня и невольно думаешь: как нужны сегодня такие матушки школе. Девочки и девушки, обучающиеся в различного типа учебных заведениях, владеют многими компетенциями, и это, безусловно, похвально. Но главного, основного — как стать хорошей женой и матерью — они не знают, да и не могут знать. Хранить, любить, беречь свою семью нужно учить и учить в первую очередь. Конечно, об этом должна позаботиться семья, где растёт девочка. Но... Задерганные на работе, измотанные безденежьем, рожденные в безверии матери могут воспитать только таких же матерей, а они - себе подобных. Само слово «матушка» говорит о том, что в этой семье совершено другой уклад жизни.
Где берёт силы матушка Лидия, чтобы нести все тяготы мужа и быть доброй и разумной матерью для пятерых своих детей? Как успевает она уследить за их не только внешней, но и внутренней духовной жизнью - одному Богу известно. Но она успевает, она живёт их жизнью, она рядом с ними на их духовном пути. Она чувствует своих детей — она матушка.
Три дочери сегодня взрослеют в семье Фастов. Три разных и внешне, и по характеру девушки. Одна уже получила университетское образование, другая учится в Аграрном университете, а третья только заканчивает школу. День и ночь болит за них материнское сердце. Но как бы ни сложилась судьба сестёр, они уже сейчас знают, что каждой предназначено быть женой и матерью, а путь семейный - это путь крестоношения. Знают, что православная семья только тогда семья, когда живёт она по правилам христианским. В семье Фастов соблюдают их свято. Как о святыне размышляет о семье сегодня младшая из дочерей Тавифа.
«Семья — это самое святое, что есть у меня в жизни, а отношения между мамой и папой я считаю образцом отношений между мужчиной и женщиной.
Семья у нас большая и дружная - это так необычно по нынешним временам, и так приятно осознавать, что нас много и мы вместе. В семье я четвертый ребенок, но все пятеро мы - самые любимые - и это знаем.
Большую часть времени мы проводим с мамой, но с самым сокровенным, как это ни странно, идём к папе. Однажды в каком-то удивительно взбалмошном настроении я зашла в его кабинет и написала записку на очень важном, готовом к печати документе. А он такой важный и невозмутимый всегда, на этом же документе написал мне ответ. Глупо, может быть, но как я счастлива была тогда. Никогда этого не забуду.
В семье все уже давно привыкли к частым отъездам папы и к тому, что, уезжая, он всегда поручает младшему сыну беречь маму и заботиться о ней. Возвращение папы - всегда праздник. Когда мы видим его, подходящим к дому, подбегаем к двери и ждём. Папа знает, что он войдет - и к нему бросится целая орава детей. И тогда нам так хорошо всем вместе. У нас даже есть домашний фирменный торт «С приездом!»
Трудно поверить, наверное, что наш степенный папа был и нашим самолётом, и катал нас, маленьких, на спине, и рассказывал нам самые интересные сказки. А еще он часто рассказывает нам про своих родителей. Мы никогда не видели их, но на нашем праздничном столе часто появляются любимые Омины блюда. Омой мы зовём нашу бабушку и очень любим её немецкую стряпню: цвибак, немецкую коврижку, которую Ома всегда стряпала на Рождество Христово.
Вообще с праздником Рождества у нас связаны самые лучшие воспоминания. Когда мы были маленькими, папа сам ночью наряжал для нас ёлку, а утром, когда мы видели это новогоднее чудо, радости не было конца. А потом были тихие рождественские вечера и светлая радость, которая, наверное, может быть только дома и которую излучают мои родители.
Точно знаю, что далеко не многие мои сверстницы могут обратиться к своим отцам по любым вопросам. У нашего папы всегда есть для нас готовый ответ, будь то вопрос из физики или литературы. Как он всё это помнит - не знаю. Единственное, пожалуй, в чем наши мнения не сходятся — это вопросы моды. Папа никак не хочет принять тех новшеств в моде, которые мне кажутся необходимыми. Наверное, у него просто обостренное чувство греха, а у меня - нет — вот и вся причина наших разногласий. Но уже сейчас я понимаю, что эти разногласия, как и сама мода - явление временное. Как бы мягко папа не настаивал на своём мнении, как бы не поощрял наше, мы все знаем, что решающее слово в любой проблеме — его, и это решение, каким бы оно не было, будет полезным для любого из нас.
Сейчас мне шестнадцать, и я всё чаще и чаще задумываюсь над тем, что такое семья. И всё чаще прихожу к мысли, что моя семья будет такой же, как семья моих родителей. А это значит, что мои дети всегда будут чувствовать благословляющую руку отца. И им от этого будет легко и спокойно, как легко и спокойно сегодня мне, дочери протоиерея Геннадия Фаста, моего любимого папочки».
Об учителе, наставнике судят, прежде всего, по достижениям его учеников.
Сегодня более двадцати духовных чад о.Геннадия - священники. О каждом из них можно писать книгу, и она будет достаточно полезна для юношества, так как каждый из них познал Господа и у каждого из них свой путь к Богу.
Но не эти люди в настоящий момент герои нашего повествования, поэтому остановимся лишь на рассказе о том, как стал священником о.Виталий (Сухотин), настоятель Подтесовского храма... Биография о.Виталия - биография его поколения: школа, армия, возвращение в родной Енисейск, женитьба и... Вот об этом «и» стоит поговорить подробно. Это «и» тесно связывает его с о.Геннадием и выделяет из толпы сверстников, предает значимость его бытию. Воспитывали Виталия бабушка и школа. Уходя в армию, он и молитв никаких не знал, и нужды в этом не испытывал. К вопросам веры относился так, как учили этому в школе: что вижу, то есть; чего не вижу, того быть не может.
Все, что вдалбливали в голову его поколению десятилетиями, в Афганистане разбилось в один миг. Там, в Афганистане, где даже камни были пропитаны именем Аллаха, ему дано был встретиться с Ним. Это было во время следования колонны в г.Ират, и назвать это видением, отмахнуться от этого было просто нельзя — это произошло. Неожиданно: неземной свет, неведомая сила — и наверху, справа — Он. На какое-то время из поля зрения исчезло все остальное: люди, техника, дорога. Исчезло ощущение времени и значимость места. Был только Он и собственный вопль, вырвавшийся из самой глубины души и не подчиняющийся разуму: «Помилуй!». До этого такого слова в лексиконе Виталия просто не было. До этого он не знал, что не было еще и его самого. Там, в Афганистане, он почувствовал, что ему еще только предстоит родиться, а для этого ему предстоит крещение.
Крестился в Енисейском Успенском храме. Таинство крещения совершал о.Михаил (Капранов). Но так уж случалось, что все самые важные жизненные моменты о.Виталия связаны с о.Геннадием.
Сначала ему казалось, что он случайно попадал на исповедь именно к этому батюшке. Потом понял, что в этом, несомненно, был промысел Божий.
Даже вопросы, которые задавал батюшка пришедшему на исповедь молодому человеку, тоже казались случайными и незначительными. Люди молодые, успешные, образованные и сегодня знают, что о.Геннадий обладает удивительным чувством юмора. Конечно же, он никогда не позволит этого в беседе с бабушками или просто с людьми, пришедшими к нему со своим горем, но вот беседа с Виталием выглядела примерно так:
- «Не порть края бороды своей» - не будем причащать!
Как быть, если без причастия уже не мог? Начал отпускать бороду.
- Не венчан? Значит, не будем причащать!
Венчались. Жена Татьяна стала матушкой. Тогда молодой человек, выполнивший перед Господом свое обещание, и не думал, что через о.Геннадия Господь готовит его к принятию сана.
С 93-го по 97-ой, опять же по предложению о.Геннадия был церковным старостой, с 97-ого дьяконом, с 98-ого - священство. И опять все произошло мгновенно.
Часто ездили с о.Геннадием по Енисейским приходам, чаще всего, пожалуй, в Ново-Каргино. Однажды за трапезой одна из прихожанок попросила:
- Батюшка, рукоположите нам Виталия в священники.
Посмеялись. Забыли. Но на обратном пути о.Геннадий как бы ненароком сказал: «Глас священника — глас Божий». И вот спустя лето, осенью Виталий возвращается с рыбалки. Причалили к берегу. Нужна была машина для перевозки вещей, а батюшка живет недалеко от берега. Виталий побежал к нему и услышал то, чего никак не ожидал:
- Завтра рукоположение.
Не успел опомниться - он уже в Красноярске, рядом о.Геннадий. Наверное и правда, что все самое святое, самое сокровенное в нашей жизни мы воспринимаем как сон. И это был удивительный сон.
«Как священник своим рождением я обязан ему. Он же открыл мне Святое Писание. Под его окормлением нахожусь до сих пор. Рад бы и сейчас служить с ним. Но Господь знает, что делает», - говорит о.Виталий. Говорит спокойно, ровно, но внешнее спокойствие улетучивается сразу, как только заходит разговор о его нынешней службе в воинской части. По слову о.Геннадия настоятель Подтесовского храма еще и капеллан близ лежащей воинской части.
Удивительно, как умеет о.Геннадий распределять свои кадры.
То, что о.Виталий знает, о чем сегодня нужно говорить с молодыми – очевидно. То, что он сам прошел через то, к чему должна и сегодня идти армия – факт. Именно такие люди могут объяснить солдатам, что победить мы можем, в первую очередь, православной верой. Объяснить так ненавязчиво, просто и ясно, как может объяснить только православный священник Геннадий Фаст.
Судьба человека в истории его страны... Что это? Зигзаг молнии, внезапно вспыхнувший на небосклоне жизни, или целая эпоха в этой истории?
Очевидно, и то, и другое. Как посмотреть.
Жизнь внутренняя и жизнь внешняя... Кто-то и отличить не может эти понятия друг от друга. Кто-то мучается над этой загадкой на протяжении всего своего пребывания на этой многогрешной и многострадальной земле.
В настоящей работе мы пытались рассказать о человеке, чья духовная жизнь гораздо больше жизни внешней, и она, духовная, этой внешней жизнью управляет.
Мы поняли, что именно к такому состоянию человек должен стремиться, именно такое состояние духовного согласия называется «жить в ладу с собой». Просто, как все мудрое, но порой и жизни мало, чтобы это понять.
А еще мы осознали, а не просто узнали, что меннониты - это вечные странники, и к любой религии, если она ведет к Богу Истинному, нужно относиться, как это сейчас принято говорить, с толерантностью. Терпимо и бережно. Нужно учиться уважать чужой путь к Богу, даже если он не похож на ваш собственный к нему путь.
Когда-то давно отец о.Геннадия Генрих Фаст, оставшись практически без средств к существованию, решил последовать примеру своих соотечественников и эмигрировать за границу. Отчаяние толкнуло его на сговор с контрабандистами. Решение бежать было принято, и ночью задуманный побег должен был осуществиться, но сомнения одолевали. Слишком велика была ответственность – отправиться с семьей в никуда. Совета в этом жизненно важном вопросе Генрих мог просить только у Господа. Открыл Библию наугад - прочитанное поразило и вразумило: «Оставайся там, где ты есть, и ешь честно хлеб свой». Так Библия изменила жизнь Генриха Фаста и его семьи. Так он остался в России. Остался один, без родственников, близких, друзей. Все, кто был близок по духу, оказались на другом берегу. Не без трудностей, конечно, но добились благополучия (это было во время организованного выезда меннонитов в Канаду в 1924-1925 г.г. Составы формировались в Молочанском округе. Переселенцам с большими трудностями пришлось все начинать заново. Оставшимся пришлось пережить насильственное разрушение «старого мира» и к концу жизни распад «нового мира»). Генрих Фаст был из оставшихся. У него был свой путь: путь лишений, выпавший тогда в Советской России на долю целого поколения: арест, тюрьма, поселение, черная степь Караганды - и все это с великой надеждой на помощь Господа. Вера отцов отчаиваться не позволяла. Он просто нес свой крест.
Примечательно и знаменательно, на наш взгляд, что когда-то и пращуру Генриха Якову Фасту, предстояло принять судьбоносное для семьи решение и вместе с меннонитской общиной переселиться из Восточной Пруссии в Россию. (1804 г.)
В 1870-е годы в Поволжские земли России прибыли родственники Генриха по материнской линии.
О том, сколько трудностей выпало на долю переселенцев можно писать много, но Господь был с ними, и России они достигли.
Первое богослужение эта община совершила близ Хмельницка, под хмельницким дубом. Степь, дуб, повозки, люди, простертые к Нему руки детей, женщин, мужчин, стариков — и опять над всем этим Господь. И дуб этот, и само Богослужение в памяти переселенцев остались навсегда. Тогда они возблагодарили Господа и начали новую жизнь на новой земле. Тогда у них были два весла: труд и молитва. С этим они могли добиться всего - и это знали. Новое свое поселение меннониты назвали Новой Надеждой. Тогда их надежды на лучшую жизнь оправдались. Господь управил: молитва и труд сделали свое дело.
Для Генриха младшего такой Хортицей и такой Новой Надеждой стал Томск. Все, что произошло с ним в этом городе: университет, встреча с Лидой Трофимовой, принятие решения о крещении, отлучение от меннонитства - все это изменило его путь или самого его на пути к Богу. Все, что было с ним в Томске, несомненно, было связано с мучительными сомнениями и исканиями. И тогда, в самые трудные минуты, когда душа искала Бога, а разум не находил рационального объяснения всему происходящему, в эти минуты Генрих шел к реке Томь под склонившуюся к воде березу. «...Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец»? - эти слова когда-то сказал Иисус Христос (Иоанн 18, 11). С этими словами обращался Генрих к Иисусу. Вода оказывала на него чудодейственное действие. Она успокаивала, настраивала на молитвенный лад. И Генрих молился. Так, как у этой березы над рекой, Генрих не мог молиться нигде. Именно под этой березой ему удалось испытать молитвенное состояние, которого достигают только истинно верующие люди, избранные - когда молитва разума прекращается и начинается другая, истинная, когда разум не поспевает за языком - и говорит Дух Святый. Это состояние души не забывается. Оно согревает в самые трудные минуты жизни. Оно свидетельствует о присутствии Божием и дает право говорить и на проповедях, и на уроках Закона Божия о том, что света на свете больше, чем тьмы, и Бога больше, чем дьявола. Сегодня мы не знаем, жив ли тот дуб, под которым возносили молитвы Господу пришедшие в Россию меннониты.
Не знали, сохранилась ли та береза, поднимаясь от которой Генрих младший воочию увидел ответ Господа на мучившие его вопросы по поводу крещения.
Случайность? Совпадение? Промысел Божий? Пусть каждый решит это для себя сам. Мы лишь осмеливаемся напомнить, что нельзя понять духовную судьбу человека, не учитывая Божьего водительства.
1. Д.А.Шаймуханов, С.Д.Шаймуханова. Карлаг. - Нац. агенство по делам печати и массовой информации, Караганда, 1997, 176 с.
2. Летопись трудовых свершений / Сост. А.Т.Жангожин, Е.С.Лукпанов, Караганда, Болашак - Баспа, 1999, 96 с.
3. История России. Ч.3: XX век (Энциклопедия для детей. Т.5). - М: Аванта+, 1995.
4. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923-1960: Спр. - Общ. «Мемориал». - М.: Звенья, 1998, 600 с., карт.
5. Я с вами во все дни до скончания века. Тяжелые времена гонений и репрессий 1931-1946 гг., Караганда-Штайнхаген, 2001.
6. Христианство: Словарь, Республика, 1994.
7. Репрессии против российских немцев. Наказанный народ. - М.: Звенья, 1999.
8. Не по своей воле... История и география принудительных миграций в СССР. - М.: ОГИ - Мемориал, 2001.
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»/Работы, присланные на 5 конкурс (2003/2004 г.)