Авторская группа:
Научный руководитель:
Межово
2004
В центре нашего исследования – жизнь большой семьи нашего общего предка – крестьянина села Межово Даценко Данилы Михайловича.
Вместе с другими переселенцами с Украины пришёл он в Сибирь, и стал одним из первых жителей нашего села.
Из воспоминаний дочерей Данилы Михайловича – Лукерьи и Валентины складывается картина жизни большой семьи в сибирской деревне с начала века до 30 – х годов прошлого века: единоличная жизнь, бесчинства колчаковцев, раскулачивание и коллективизацию.
Заканчивая историю единой семьи, мы продолжаем своё исследование рассказом о жизни каждого из 11 детей Данилы Михайловича и его жены Христиньи Макаровны Даценко.
В исследовании использованы воспоминания членов семьи, материалы Саянского районного архива, данные Книги Памяти Красноярского края, фотографии из семейных альбомов.
1.О чём нам хотелось узнать.
2.Отдельные страницы истории семьи Даценко Д.М. и села Межово
3. Уроки наших предков.
Нельзя сказать, что мы давно и осознанно интересовались историей жизни наших предков. Конечно, из рассказов наших мам мы кое-что знали, но всё это были обрывочные и эпизодические сведения. Целостной картины истории нашего рода в нашем сознании не существовало.
Но интерес и желание узнать свои корни, видимо, в нас всё же был. Поэтому, как только наша учительница истории Татьяна Михайловна предложила нам попробовать написать исследование об истории нашей семьи, мы сразу и с удовольствием согласились.
Хотелось попробовать свои силы в новом для нас деле. До этого мы никогда такой работой не занималась. Что мы можем сделать сами, насколько готовы к самостоятельной работе, умеем ли анализировать, делать выводы? На все эти вопросы мы хотели получить ответы.
А ещё, конечно, мы понимали, что эта работа даёт нам хорошую возможность узнать историю нашего рода, историю нашего села, поможет разобраться в наших родственных связях. Нам хотелось сравнить прошлое и настоящее, узнать, насколько изменилось наше село и в какую сторону. Нам было интересно больше узнать о том, как жили люди в нашем селе раньше ещё и для того, чтобы понять, почему все бабушки говорят, что раньше было лучше. Чем было лучше, что они считали для себя хорошим?
С чего же нам начать? Мы спросили своих мам, кто из старшего поколения нашей семьи живёт в селе. Оказалось, что в живых остались три сестры: Бойко Лукерья Даниловна (1915 года рождения), Мария Даниловна Пшеничная (1921 года рождения), Гесс Валентина Даниловна (1924 года рождения). С них мы и решили начать своё исследование. Расспросили сначала Лукерью Даниловну, потом – Валентину Даниловну, а к Марии Даниловне, как выяснилось, идти не стоило, так как она почти совсем оглохла, и разговаривать с ней практически невозможно.
Какими были наши первые впечатления?
Прежде всего, сразу бросилась в глаза разница между сёстрами Лукерьей и Валентиной в восприятии жизни и в отношении к ней. Казалось бы, росли в одной семье, одинаково воспитывались, и пережить пришлось одинаковые события, а как по-разному они об этом говорят! Когда мы послушали Лукерью – бабу Лушу, то впечатление от рассказа можно было выразить одним словом – «ужас». Сколько всего пришлось пережить, сколько выстрадать! Единственное время, о котором она вспоминает с теплом, и может долго рассказывать, это то, как их семья жила единолично. Вроде бы всё верно. Но потом мы пошли к её младшей сестре Гесс Валентине Даниловне. И там - совсем другое настроение. Да, жили тяжело и трудно, но так жили все в селе. Пережили, выжили – и то хорошо. И нет в бабе Вале ни сожаления о прожитых годах, ни жалости к себе, ни недовольства. Она до сих пор бойкая, говорливая и вся какая-то светлая, несмотря на годы и почти полную слепоту. Вот такие разные родные сёстры.
Итак, начнём. О чём же мы узнали?
Бойко Лукерья Даниловна: Мой отец – Даценко Данила Михайлович родился на Украине. Он рассказывал, что пришел в Межово, когда ему было 16 лет. Пришел он вместе со своими родителями. Вместе с ними с Украины пришло ещё 12 семей. Все с Украины. Это были Шаповалы, Рябченко, Юрченко. Отец рассказывал, что добирались они долго: сначала ехали на лошадях, потом на пароходе. А когда пришли сюда, то здесь уже жили сибиряки. Помню, отец называл их фамилию – Шишиновы. Жили они над речкой в землянках. А отец с родителями поселились сначала в какой-то заброшенной избушке, а уж потом построили себе дом. Моя мать Рябченко Христинья Макаровна тоже пришла с Украины вместе со своими родителями. Ей тогда было 14 лет.
Гесс Валентина Даниловна: Мой отец Даценко Данила Михайлович родился в 1878 году на Украине. В семье отца, кроме него, был ещё брат Тимофей и сёстры Наталья и Матрёна.
Моя мама – Рябченко Христинья Макаровна родилась в 1879 году на Украине, где-то под городом Киевом. Когда отцу исполнилось 14 лет, а маме –13 лет, то их родители с Украины решили ехать в Сибирь.
Как рассказывала мама, на Украине земли всем не хватало, и прошёл слух, что в Сибири много очень хорошей земли. Вот они и поехали за землёй. Добирались 6 недель, на своих лошадях, ехали день и ночь, только немного останавливались на отдых да чтобы покормить лошадей. Когда приехали в Межово, кругом была тайга, текла маленькая речушка – перешагнуть можно было, и стояли 4 домика. Как говорила мама, первым на это место приехал человек по фамилии Межов, поэтому и село наше называется Межово.
Приехали, начали обживаться, сами насыпали плотину, перегородили речку, поставили мельницу – это была мельница Даценко Михаила, а в конце центральной улицы Рябченко Макар тоже насыпал плотину, поставил мельницу, и место это до сих пор зовётся Макарушкой- по имени маминого отца.
Надежда: Удивительно, что я ничего этого раньше не знала. То есть я знала, что фамилия моего прадеда по маме – Даценко. Но мне казалось, что мы всегда жили здесь, и я даже подумать не могла, что мои предки пришли с Украины.
Алёна: Ты, Надя, хотя бы знала, что фамилия наших предков – Даценко. Я же знала только свою прабабушку Нырцову Полину Антоновну, а уж дальше как-то даже и не интересовалась.
Надежда: А я сейчас даже горжусь тем, что наши предки стояли у самого основания нашего села, да ещё и имя своё увековечили в названии окрестностей. Хотя уж никогда до сегодняшнего дня не могла подумать, что название пруда Макарушка, куда наши мальчишки летом бегают ловить рыбу, связано с именем моего прапрадеда. Если бы я узнала только один этот факт – уже из-за этого стоило начать эту работу. А сколько открытий ждёт нас впереди!
Алёна: Кое-какие открытия я предлагаю сделать тебе уже сейчас. Вот скажи мне, какой год официально считается годом основания нашего села?
Надежда: Ну, конечно, 1895 год. И в следующем – 2005 году – наше село будет отмечать своё 110-летие. А зачем ты об этом спрашиваешь?
Алёна: А вот зачем. Валентина сказала нам, что отец Данила родился в 1878 году, а мать Христинья в 1879 году. В Межово они пришли в 14 и 13 лет, значит, было это в 1892 году, то есть на 3 года раньше общепринятой даты. А ведь люди здесь уже жили, причем основателя села – Межова - уже не было. Выходит, село было основано гораздо раньше.
Надежда: А ты заметила, что Лукерья называет другие цифры, что отцу было 16 лет, а матери – 14. Хотя, если посчитать, то даже в таком варианте, они пришли в Межово в 1894 году, то есть опять раньше, чем принято официально. Да и откуда вообще взялся этот 1895 год? Может, спросим у Татьяны Михайловны?
Алёна: Ну вот, Татьяна Михайловна говорит, что год этот указан в историческом очерке М.Д. Северьянова, «На земле Саянской», изданной Красноярским книжным издательством в 1987 году, как год «начала освоения Межовского переселенческого участка».
Надежда: История почти как с Москвой: официально годом основания Москвы считается 1147, а поселение на месте Москвы возникло гораздо раньше.
Алёна: Да уж, сравнение хорошее. Межово и Москва – близнецы-братья. А меня смущает ещё этот срок – 6 недель, то есть полтора месяца. Для такого расстояния, по-моему, это очень малый срок. Даже по карте расстояние грандиозное, а если в жизни. Тем более, что Транссибирская магистраль тогда ещё не была построена. А на лошадях сколько можно проехать за день? Я где-то читала, что расстояние в 200 км преодолевали за 5 дней, но 200 км – это от Межово до Красноярска, а какие раньше были дороги, да ещё с поклажей, с детьми, да и лошадей надо было беречь – других-то взять было негде. Поэтому, я думаю, что срок в 6 недель, о котором говорит Валентина, нереально мал для того, чтобы на лошадях с поклажей и семьёй добраться с Украины в Сибирь.
Надежда: Да, я согласна, тем более, что Лукерья со слов отца говорит о том, что добирались они в Сибирь очень долго. Может, счёт шел на несколько месяцев. А я вот обратила внимание на то, что, когда сюда пришли переселенцы, кругом была тайга. Сейчас у нас кругом поля да небольшие березняки. Даже трудно себе представить ту картину, которую увидели наши предки, приехав на это место, так всё изменилось. И сколько же пришлось работать нашим односельчанам, чтобы на месте тайги и лесов появились пашни, луга и сенокосы.
Алёна: Да, а сейчас всё зарастает бурьяном да осотом. Как обидно видеть всё это, тем более, когда знаешь, сколько труда было сюда вложено.
Ну что ж, посмотрим, о чём рассказали наши бабушки дальше.
Гесс Валентина Даниловна: Потом отец с матерью поженились, родились дети. Всего родилось 18 детей, 7 умерли маленькими, в живых осталось нас 11: Анна (1903 года рождения), Илья (1905 года рождения), Сергей (1906 года рождения), Иван (1907 года рождения), Матрёна (1910 года рождения), Федора (1912 года), Аграфена (1913 года рождения), Лукерья (1915 года рождения), Анастасия (1920 года рождения), Мария (1921 года рождения) и я, Валентина (1924 года рождения).
Алёна: Какая же у нас большая родня! Сейчас и 2 ребёнка трудно вырастить, а столько детей – что ж родители-то делали с такой оравой?
Надежда: А мама мне рассказывала, что со слов её матери- Аграфены- Христинья поспорила со своей подружкой, у кого будет больше детей. У подружки родилось 25, но все умерли, не знаю уж от чего, а вот у Христиньи родилось 18, выжило 11.
Алёна: Ничего себе споры! Но всё-таки, как же жили они такой большой семьёй.
Бойко Лукерья Даниловна: Единолично жили мы очень хорошо. Жили все вместе в отцовском доме, жили дружно, не ругались. В хозяйстве было 6 лошадей, 4 коровы, овцы, пчёлы (около 40 колодок), молотилка, жнейка, веялка. Работников никогда у нас в семье не было. Мы делали всё сами. Была своя земля, сеяли рожь, пшеницу, коноплю, просо. Отец умел делать всё. Хорошо плотничал. А как-то раз специально пустил на квартиру 2 человек мастеровых, чтобы научиться у них катать валенки. В избе у нас стоял ящик с кожевенным товаром, так как отец шил из овчины. Хлеба были хорошие, убирали их жнейкой, потом зерно мололи на мельнице и возили продавать на базар в Уяр. На базаре спрашивают, откуда мука и как узнают, что из Межово, сразу берут. Наша мука считалась очень хорошей. На речке Казылке растили гусей, уток. Мы, женщины, очень много работали по дому. Мама каждый день ставила квашню на хлеб, в русской глинобитной печи готовила картошку с мясом, борщ, кашу, лапшу. Доили коров, управлялись по хозяйству, вязали, пряли, ткали, шили. Сеяли лён, коноплю. Из конопли делали мешки, половики. Изо льна ткали полотенца. Сначала убранный лен расстилали на открытом месте, он долго лежал под дождем и солнцем. Потом его «тяпают», пока не отлетит кострыга, потом мнут между ступнями ног, прочёсывают. Остаётся кудесь, её наматывают на кудесь или палку и прядут на веретене или самопряхе. А уже из этой нити на ткацком станке ткут полотенца или просто ткань, из которой шьют рубахи, юбки. Также обрабатывали и коноплю, из которой делали мешки и половики. Ткали и из шерсти и из этого полотна шили одежду – однорядки.
Надежда: Ну что, Алёна, ты теперь поняла, как жили наши предки? Очень много работали, чтобы прокормить семью, одеть, обуть всех. Не ленились, поэтому у них было всё. И я думаю, что по тем меркам жили они очень хорошо.
Алёна: Да ещё если учесть, что всё приходилось делать вручную. Работать, конечно, приходилось очень много. Но ведь они знали, что всё делают для себя и, чем лучше будут работать, тем лучше будут жить. И 8 дочерей в доме - это ведь не шутка. Всех дочерей надо было замуж выдать, справить им приданое, вырастить работящими людьми, чтобы взяли их в хорошие, зажиточные семьи. Да и сам отец Данила своим примером показывал, что в своём хозяйстве надо всё уметь делать самому, чтобы не ходить по людям, не просить что-то сделать для себя. И учился новым ремёслам в течение всей жизни. Взять хотя бы этот эпизод, о котором рассказала Лукерья, о том, что он специально пустил на квартиру людей, чтоб научиться самому катать валенки.
Надежда: То, что дочери Данилы выросли действительно умелыми рукодельницами, я могу подтвердить на примере своей бабы Груни. У нас дома от неё хранится много вещей, вывязанных крючком: наволочки, салфетки, кружева к полотенцам, подзоры на кровати, накидки на подушки. Есть половики, которые ещё пряла бабушка. Моя сестра Дарья, наверное, пошла в бабушку. Тоже очень много и интересно вяжет и крючком, и на спицах. А у меня что-то не получается, хотя и желание есть.
Алёна: Ну, и я теперь поняла, в кого у меня такая мама. Она и стряпает, и шьёт, и вяжет. Всему этому мама научилась сама, есть у неё и желание, и способности. Я к этому как-то равнодушна, а вот моя младшая сестра Катя тоже любит что-нибудь делать руками.
Надежда: Ну вот, о жизни единоличной нашей семьи мы узнали, а каким в это время было наше село?
Гесс Валентина Даниловна: Отец рассказывал, что в 1910 году у нас в селе начали строить церковь. Отец тоже участвовал в строительстве: плотничал, красил. Церковь была красивая, покрашена зелёной краской. Внутри тоже было очень красиво. Помню, как я с родителями ходила в церковь по воскресеньям. Батюшка причащал, исповедовал, спрашивал, не держу ли я зла на своих родителей. Надо было ему рассказывать обо всём, что сделала нехорошего. Потом давали какую-то лепешечку в рот, питье и вытирали губы полотенцем.
Как звали батюшку - я не знаю. А вот мама моя рассказывала, что давно в селе был батюшка по фамилии Ягодко. Ещё я знаю, что возле церкви было похоронено два священника. Я помню два могильных креста возле церкви.
Бойко Лукерья Даниловна: Церковь у нас в селе была богатая, красивая. Церковь строили сами жители села. В ней было хорошо, тепло. Я очень любила ходить в церковь на церковные праздники, венчания. В нашу церковь приезжали из других деревень. Одного батюшку похоронили в церковной ограде. Помню, что, может быть, последнего батюшку звали Гуменюк Давид. Потом семью их раскулачили.
Надежда: Очень было бы интересно увидеть эту церковь, но, говорят, что клуб, который размещался в здании церкви, сгорел в 1986 году, то есть ещё до нашего рождения. А сейчас на этом месте стоит наша новая начальная школа. А в прошлом году на этом месте выкопали могилу с останками батюшки, которые перезахоронили на местном кладбище.
Алёна: А мне сейчас даже хочется, чтобы у нас вновь была церковь. Ведь сёлами называли те поселения, где была церковь. Вот в районном центре Агинском построили в прошлом году церковь, такую красивую, что мне даже обидно, почему у нас такой нет. Я заходила в церковь, когда была в городе Красноярске и поняла, что там совсем особая духовная атмосфера, как-то совсем по-другому себя чувствуешь, хочется быть лучше, чище. Наверное, церковь нужна не только старым людям, но и молодым.
Надежда: Кстати, у Татьяны Михайловны есть ксерокопия фотографии нашей церкви. Оказывается, церковь была построена в честь святых бессеребреников Космы и Дамиана. Давай поместим в нашу работу эту ксерокопию. Ведь в этой церкви крестили всех своих детей Данила Михайлович и Христинья Макаровна, венчались старшие дочери и сыновья. Алёна: Ну что ж, я согласна. А вот интересно, какие праздники отмечали раньше и как?
Гесс Валентина Даниловна: Помню церковные праздники. На Пасху батюшка с корзинкой ходил по хатам, пел молитвы, и ему в корзинку складывали еду. На Пасху красили яйца, пекли куличи и разговлялись, т.к. перед Пасхой был большой пост, и весь пост мы ни ели ничего скоромного.
На Троицу в дом приносили траву, устилали свежей зелёной травой весь пол, в сверху разбрасывали цветы. В хате очень свежо и хорошо пахло, было очень красиво. В лесу рубили берёзки, заносили и ставили их в хате, прибивали к воротам.
Хорошо помню, как праздновали Крещенье. На пруду, что расположено в самом селе вырубали во льду большой крест, называли его Иордань. Из колодца возили на лошадях воду и заливали в этот крест. Днём вокруг этого креста собирались все жители села. Приходил батюшка, он ходил вокруг вырубленного креста и пел молитвы. Потом в Иордань опускали крест, все собравшиеся набирали себе воды из Иордани и часа в 3 шли домой.
Алёна: Приятно думать, что мы сейчас празднуем те же праздники, что и раньше. Всё - таки смогли их сохранить даже за годы Советской власти, когда были такие гонения на веру и церковь.
Надежда: А, по-моему, остались только названия, но смысл этих праздников нами утрачен. Ты вспомни, Алёна, как мы празднуем Крещенье. Не знаю, кто и откуда взял этот новый обычай, когда после 12 часов ночи идут за водой к роднику за селом, нельзя разговаривать, смеяться и именно такую воду и зовут священной, крещенской водой. Оказывается, этот наш современный обычай не имеет ничего общего со старинными традициями праздновать Крещенье.
Алёна: А что ты хотела, Надя? Церкви нет, батюшки нет, одни комсомольцы да коммунисты. Что сами смогли, то и придумали. Хорошо ещё, что названия праздников сохранили, и мы об этом хотя бы просто знаем. А уж если захотим, то и традицию можно возродить.
Ты посмотри, Надя, что пришлось пережить нашим односельчанам в годы Гражданской войны, когда растеряли всё, что с таким трудом досталось.
Бойко Лукерья Даниловна: Помню, как по селу проходили колчаковцы. Хотя было мне тогда 4 года, но запомнила это я очень хорошо. Колчаковцы поджигали дома партизан. Подожгли дом соседа Сулима Фёдора, подожгли дом сестры отца, так как её муж тоже был в партизанах. А отца Кудревич Федоры привязали к хвосту лошади, протащили так по селу, а за селом убили и бросили. Сгорело почти полсела. Многие жители уходили из села, когда стало известно о приближении колчаковцев.
Надежда: А ещё моя мама со слов бабушки Аграфены рассказывала, что при приближении колчаковских войск, жители уходили из села. Ушла и семья нашего деда. А когда вернулись опять домой, в подполе нашли мёртвых кур, зарезанную свинью. Колчаковцам не нужна была еда, просто хотели выместить свою злобу. Знаешь, Алёна, удивительно, что в 4 года Лукерья так хорошо помнит, как это было. Наверное, это было действительно страшно, если память 4-х летней девочки сохранила это событие на всю жизнь почти до 90 лет.
Алёна: Хочу сравнить себя с Лукерьей, вспомнить себя в 4 года – и не могу. Помню, правда, как папа привёз мне большую мягкую игрушку – розового поросёнка. Больше ничего не помню, наверное, потому, что раннее моё детство было без таких вот трагических потрясений как у Лукерьи. Только представь себе: горят дома, выстрелы, крики. Конечно, это врезалось в память даже такой маленькой девочки, какой тогда была Лукерья.
Надежда: Сейчас вот сравниваю рассказ Лукерьи и моей бабушки. Видно очень много расхождений. Но разрешить их сейчас вряд ли удастся. Лукерья сейчас живёт в Красноярске, а Аграфены давно уже нет в живых. Но сам факт, что, проходя по селу, колчаковцы жгли дома, убивали жителей, останется в истории нашего села.
Закончилась Гражданская война, и семья продолжает жить по-старому, хотя вокруг всё уже меняется.
Гесс Валентина Даниловна: Я не очень хорошо помню, как мы жили единолично. Помню, что было своё поле на Пузырёвой заимке. Там стояла избушка, и меня туда возили, когда все уезжали в поле на работу. Помню, что мы сеяли пшеницу, лён, коноплю. Коноплю возили мочить на пруд, а потом мама и сёстры на самопряхах пряли лён, коноплю, шерсть. Мне было 4 года и я запомнила, что как только сёстры выёдут из хаты, я сразу бежала к самопряхе и пыталась прясть так же как они. Уж очень мне хотелось научиться прясть. Были у нас свои лошади, сельхозмашины. Отец с братьями работали в поле, а мама с сёстрами дома по хозяйству.
Алёна: А тут новая беда – раскулачивание. Как о нём вспоминают Лукерья и Валентина? Лукерье в это время было 15 лет, а Валентине – только 5.
Бойко Лукерья Даниловны: Хорошо помню раскулачивание. Отец не хотел вступать в колхоз, и начали раскулачивать, чтобы всё забрать и загнать в колхоз. Выгнали нас из дома, жить было негде. Пошли к старшей сестре и старшим братьям – они уже жили отдельно, своими семьями. Потом поехали в Уяр, а отец поехал в город, видимо, хлопотать насчёт раскулачивания. Вернулся больной. Мы всей семьёй опять вернулись в Межово. В нашем дома после того, как нас выгнали, поселилась семья с Фроловой заимки. Сгорела наша баня, некоторые постройки разобрали. Но потом нам наш дом вернули, и мы опять начали в нём жить.
Брата отца – Даценко Тимофея тоже раскулачили, так ещё и выслали куда-то, мы так и не знали куда именно. До нас только дошли слухи, что там, в ссылке умерла его жена – тётка Ганна.
Гесс Валентина Даниловна: Кулачили нас в 1929 году. Мне тогда было 5 лет, но это событие я помню очень хорошо. Старшая сестра Анна была уже замужем за Яковцом Антоном, у них было 4 детей, и жили они в небольшой избушке недалеко от нас. Отделились и три старших брата. Раскулачивать нас пришли в декабре. Хорошо помню фамилию уполномоченного, который руководил нашим раскулачиванием – Иванов. Отца с матерью дома не было, они уехали на базар, а мы с сёстрами оставались дома. Наши вещи выбросили на огород, нас выгнали из дома прямо на улицу. Помню, что одна из сестёр оказалась босиком, я тоже была раздета, меня завернули в какие-то тряпки и отнесли к старшей сестре Анне. Забрали у нас 2 лошадей, 3 коров, молотилку, веялку, сепаратор на 25 литров. Когда вернувшись домой отец с матерью узнали об этом, отец пошёл в «сборню»-так тогда называли сельсовет- и начал там ругаться, почему детей зимой выкинули на улицу, за что раскулачили и т.д. Видимо, поругался он крепко, так как отца за это арестовали и посадили на 2 года. Где он сидел – не знаю. А мы переехали в Уяр, только Лукерья осталась жить в Межово, в няньках. В Уяре сёстры устроились домработницами. Пожили мы в Уяре недолго, через некоторое время опять вернулись в Межово и стали жить в землянке около домика Анны. Через два года вернулся из заключения отец. Хорошо помню, как он открыл дверь и кинул нам в хату свой мешок с какими-то вещами. Потом нам нашу хату вернули, мы ушли из землянки, и стали жить в своём старом доме.
В 1934 году все сёстры вступили в колхоз, а отец так и не хотел вступать. И только в 1935 году и отец тоже вступил в колхоз.
Риттер Нина Ивановна (1938 года рождения): Моя мама Бойко Лукерья Даниловна рассказывала мне о раскулачивании их семьи. Говорила, что всё забрали, их выгнали из дома. Отец пытался хлопотать, за это его посадили. Отсидел он месяца два, вернулся домой. Деваться было некуда, поэтому вступили в колхоз.
Надежда: В их рассказе меня, прежде всего, потрясло то, что раскулачивать пришли, воспользовавшись отсутствием дома родителей, и в декабре детей буквально выкинули на улицу, босиком, не дали собрать вещи, а выбросили всё в огород.
Алёна: На мой взгляд, у семьи Даценко Данилы и не было-то ничего, что можно было забрать.
Надежда: У Татьяны Михайловны есть выписка из дела о раскулачивании семьи Даценко из Саянского районного архива. Давай посмотрим, как раскулачивание оформлялось официально.
Саянский районный архив. Из личного дела раскулаченного Даценко Даниила Михайловича. 1930 год.
1. Выписка-протокол № 40 за 1929-1930 год.
Доход от спекуляции 90 рублей
Доход от плотничества 80 рублей
Извоз 18 рублей
Посева 8,5 а по 38 рублей
Лошадей 2 головы по 14 рублей
Коров 1 голова по 15 рублей
Овец 8 голов по 2 рубля
Свиней 1 голова по 5 рублей
Доход по норме 387 рублей, в индивидуальном порядке 865 рублей.
Налог в индивидуальном порядке 128 рублей 25 копеек.
2. Состав семьи: глава семьи Даниил Михайлович 54 года
Его жена Христинья Макаровна 50 лет
Сын Иван 22 года
Невестка Устинья 21 год
Внук Василий 1 год
Дочь Матрёна 19 лет
Дочь Феодора 18 лет
Дочь Аграфена 17 лет
Дочь Лукерья 13 лет
Дочь Анастасия 8 лет
Дочь Мария 7 лет
Дочь Валентина 6 лет.
Работников нет. Сельхозмашины: жнейка, молотилка 1,2.
Хозяйство Даценко кулацкого типа, в нём есть эксплуатация чужого труда в скрытом виде посредством отработок.
3. Заключение Агинского райисполкома от 26 апреля 1930 года.
В 1928-1929 годах и ранее занимался скупкой и перепродажей скота в целях извлечения прибыли нетрудового характера (в 1929 году – 90 рублей). Хозяйство его не нуждалось в подобном занятии, ибо хозяйство середняцкое, вполне обеспеченное сельским хозяйством. Тенденция его была исключительно превращение в кулака.
Председатель Районного исполкома Матвеев.
4. письмо «город Москва. Кремль. Генеральному секретарю Сталину.
Заявление
Всю свою жизнь занимался крестьянством, рабочего не имел, чужого никого, семья имела 12 душ. Хозяйство середняцкое. Налогом облагался 15 рублей 8 копеек и в декабре 1929 года выехал на базар за крупой. В то время, когда меня не было дома, пришли из сельского совета, семью выбросили на улицу и конфисковали подчистую всё: хлеб, 2 лошади, 1 корова и даже подушки, посуду домашнюю, одежду. Куда ни пойди, на работу не принимают, отвечают лишенец, кулак, и я нахожусь со своим семейством в критическом состоянии. Хожу и ничего не добьешься. Если действует сельсовет назло Советской власти, то почему РИК не смотрит. Если РИК не защищает бедняков и середняков, то где крестьянские комитеты, где ваша власть. Неужели власть Советская допускает до того, что зимой семью выгнать на улицу и отнять хлеб. Куда обратиться и как выйти из положения, избежать голодной смерти крестьянину?
Жду вашего ответа и распоряжения.
Адрес мой: Сибирский край Канский округ Агинский район село Межово. Даниил Даценко».
Надежда: Меня очень удивило расхождение в описи имущества в рассказах Лукерьи, Валентины и документах о раскулачивании.
Алёна: Наверное, сначала и было много скота у Даценко Данилы. А потом, когда началось в селе раскулачивание, стали резать скот, сворачивать хозяйство, чтобы не попасть под раскулачивание. Но эти хитрости не спасли. Хотя сейчас просто не понимаю, как можно было прокормить семью в 12 человек при 1 корове и 1 свинье. Это же просто голод! Да и тех отобрали в колхоз!
Надежда: Неудивительно, что дед начал ругаться. Ведь им не оставили даже дом.
Алёна: Да, положение действительно было безвыходное: ни дома, ни работы, никаких средств к существованию. Ничего не оставили. Вот с отчаяния и написал письмо Сталину.
Надежда: Я бы на его месте тоже написала. Надеялась бы на ответ или нет – не знаю. Но хоть высказалась, и то легче стало.
Алёна: А интересно, верил ли наш Данила Михайлович, что письмо Сталину может что-нибудь изменить?
Надежда: Наверное, верил, если написал «жду вашего ответа и распоряжения».
Бойко Лукерья Даниловна:
Когда мы вернулись после раскулачивания из Уяра, и я пыталась снова пойти в школу, то в школе книги у меня отобрали и сказали, что раз я из раскулаченной семьи, то мне нельзя ходить в школу. Тогда пришлось идти работать в колхоз.
Гесс Валентина Даниловна: В школу я ходила, окончила 6 классов в 1940 году. Помню, что на Первомайские и Ноябрьские праздники мы с красными флагами ходили по селу. Помню, как учителя выводили нас из церкви, куда мы по воскресеньям ходили вместе с родителями. А ещё, учась в школе, мы постоянно помогали колхозу: рвали лён, вязали снопы, летом руками пололи посевы от бурьяна и осота.
Краткие рассказы о жизни детей Даценко Данилы Михайловича
Алёна: На этом история совместной жизни большой семьи Даценко Христиньи Макаровны и Данилы Михайловича закончилась: выросли дети, и у каждого из них началась своя жизнь и своя история.
Гесс Валентина Даниловна:
Старшая сестра Анна вышла замуж за Яковца Антона. У них было 6 детей: Валентина, Иван, Петр, Мария, Полина, Александр.
Илья женился на Матрёне Горбаренко. У Ильи с Матрёной родились дочки Екатерина, Варвара, Лидия и сын Илья.
Сергей взял в жёны Прасковью Роговую. Всего у них родилось 6 детей, а выжили только два сына Александр и Алексей.
Иван женился на Устинье, девичью фамилию сейчас не помню. У Устиньи уже был сын Иван, и в браке ещё родилось два сына Василий и Григорий.
Матрёна вышла замуж за Дедика Ивана, у них было 5 детей: Константин, Людмила, Леонид, Иван и Фёдор.
У Федоры от брака с Козловым Иваном родился сын Александр.
Аграфена вышла замуж за Панферова Григория, и у них родилось 3 детей: Антонина, Екатерина и Александр.
Лукерья вышла замуж за Бойко Ивана, у них родилось 3 детей: Анатолий, Нина и Мария.
У Анастасии детей не было.
У Марии родилась одна дочь Лариса.
А я вышла замуж за Гесса Филиппа, и у нас родилось 5 дочерей: Валентина, Мария, Любовь, Лидия и Галина.
Надежда: Ты посмотри, Алёна, какая у нас большая родня! А если ещё сосчитать родственников тех, за кого вышли замуж сёстры или на ком женились братья Даценко!
Алёна: Да, вот и Татьяна Михайловна говорит, что у моего прапрадеда Антона Евстафьевича Яковца было 7 родных братьев. Если считать ещё и их потомков!
Надежда: Не зря говорят, что все люди – братья. Начнешь разбираться до конца и выясняется, что мы в Межово все родственники, да ещё пол Красноярского края, а дальше – Украина, Чехословакия…
А вот теперь и мы с тобой, Алёна, можем выяснить наши родственные связи. Если старшая из сестёр Анна – твоя бабка, а одна из сестёр – Аграфена – твоя прапрабабка, то выходит, Алёна, что я в нашей родне на несколько поколений старше тебя, и ты мне внучкой приходишься.
Алёна: Ну, вот ещё, бабушка нашлась! Давай лучше посмотрим, как складывалась жизнь первого поколения нашей большой семьи дальше.
Анна Даниловна Яковец.
Гесс Валентина Даниловна: Муж Анны – Антон Евстафьевич Яковец работал бригадиром в колхозе и умер перед самой войной в 1940 году. Анна осталась одна с 6 детьми: старшая глухонемая Валентина родилась в 1923 году, Иван в 1926 году, Петр в 1927 году, Мария в 1928 году, Полина в 1929 году и Александр в 1935 году.
Когда началась Великая Отечественная война, старшего сына Ивана призвали на фронт. После окончания войны он вернулся в Межово и женился на Тоцкой Наталье, 1919 года рождения. У Натальи муж погиб на фронте, и она осталась одна с дочерью Раей. Потом у них родилось ещё двое детей: Галина и Иван. Но где они сейчас – я не знаю.
Второго сына Анны и Антона - Петра позже тоже призвали в армию, попал он на Дальний Восток, там как раз началась война с Японией. После службы Петр вернулся в Межово, женился на Анастасии Кочневой из деревни Белоречка. У них родилось 4 детей: три дочери Люба, Тома, Валя и сын Саша. Они сейчас все живут в Белоречке. Петр умер 8 июня 1965 года, а Анастасия 15 ноября 1967 года.
Мария вышла замуж за Кириенко Григория.
Полина вышла замуж за Нырцова Георгия.
Александр женился на Татьяне Дедерчук.
Клюева Лариса Николаевна (1970 года рождения):
Анна Даниловна Яковец – моя прабабка.
Я помню, что, когда я была маленькой, меня водили к ней в гости. В памяти осталось, что роста она была маленького, и по дому ходила с табуреткой. Наверное, у неё были больные ноги. Ещё я помню, что в комнате у бабы Анны стояла этажерка, полная игрушек, но мне их не давали, и у меня была какая-то обида и недоумение: привели ребёнка в гости, а игрушек не дают. Жила она тогда со старшей своей дочерью глухонемой Валентиной. Валентина окончила школу для глухонемых в городе Заозёрном, потом вышла замуж за глухонемого мужчину на 15 лет младше себя. Детей у них не было. Последнее время жили они в селе Верхняя Уря. Несколько лет назад мы ездили туда в гости.
О жизни их семьи я знаю из рассказов моей бабушки Полины Антоновны Нырцовой.
Муж бабы Анны – Антон умер в 1940 году перед самой войной. После его смерти Анне помогали сёстры Матрёна и Аграфена. Анна так и не вышла замуж, и прожила всю жизнь одна с детьми.
Она рассказывала, что Анна стряпала хлеб для колхоза, в доме всегда пахло хлебом, но они ходили голодные, собирали колоски, мёрзлую картошку. Не знаю, было ли у них в войну какое-то хозяйство, но налоги надо было платить. Вязали носки и рукавицы, сажали табак, шили кисеты и все отправляли на фронт. Жили они очень тяжело и трудно. Баба Полина всегда с большой благодарностью вспоминала «тётку Дарку» - мать Александры Павловны Рябченко. У самой Дарьи тоже было много детей, но она всегда, чем могла, старалась помогать детям « тётки Ганны» (так в селе на украинский манер звали Анну). Баба Поля не раз говорила, что, если бы не «тётка Дарка», они, может быть, и не выжили. Ещё баба Поля говорила, что окончила она 4 класса. Когда началась война, было ей 14 лет, и она пошла работать в колхоз. Говорила, что на всех в доме были одни валенки, если один уходил – другие сидели дома, приходил – валенки одевал другой. Баба Поля рассказывала, что летом, пока пасут коров – постирают единственное платье, на траве разложат, пока платье сохнет, сидят кто в чём. Потом, когда платье высохнет, кое-как его разгладят тут же, на земле, и опять одевают.
Моя бабушка Полина до замужества жила с матерью – Анной, работала на ферме, а все заработанное отдавала матери. Мать же делила все между всеми детьми, и у Полины ничего своего не было. В 1953 году, у 24-летней Полины родилась дочь Елена – моя мама. А через пять лет, в 1958 году, Полина вышла замуж за Нырцова Георгия. В 1962 году у Полины и Георгия родился сын Владимир, а в 1965 – дочь Зоя.
Когда моей маме Елене исполнилось 16 лет, она вышла замуж за моего отца Николая Реца. Отцу исполнилось 18 лет, его призвали в армию, а через несколько месяцев в декабре 1970 года родилась я. Мне говорили, что совсем маленькой меня возили к месту службы отца. Отец пришел из армии, и наша семья жила в Межово. Здесь же в 1974 году родился мой брат Саша. В 1976 году мы все уехали в город Заозёрный, в 1981 году вернулись опять в Межово. Я пошла в 4 класс, а Саша - в первый. В 1984 году трагически погибла мама, отец от нас уехал, и мы с Сашей воспитывались у бабы Поли и деда Гоши. Я знаю, что где-то в 1992 году в доме отца в городе Заозёрном произошёл пожар, и отец при этом пожаре погиб.
В 1987 году я вышла замуж, и у меня в 1988 году родилась дочь Алёна, а в 1991 году – вторая дочь Катерина.
Наша большая родня встречается сейчас разве что на свадьбах и похоронах. Близко общаются совсем немногие родственники.
Алёна: Я не знала свою прапрабабку Анну и до сегодняшнего времени ничего не знала об её жизни. Теперь я понимаю, как ей пришлось тяжело одной поднимать детей без мужа, да ещё в селе. Да и время-то какое было! Война, послевоенная разруха, труд в колхозе. Чтобы выжить, приходилось быть сильной, не падать духом, находить выход из любой трудной ситуации.
Надежда: А мне, Алёна, за Полину обидно – твою прабабку. Как же так? Она работала, а всю зарплату мать забирала себе и делила между другими детьми. Я бы себе хоть немного оставляла.
Алёна: Ну, бабу Полю я запомнила хорошо. Умерла-то она совсем недавно – летом 2004 года. Она и жизнь свою так прожила: не думая о себе, стараясь всем помочь.
Надежда: Семья Анны жила очень бедно: ели лепёшки из мёрзлой картошки, валенки были одни на всю семью. Единственное, что хоть как-то радует в этой истории – это то, что сёстры помогали друг другу, чем могли. Да и чужие люди тоже жалели, и Полина всю жизнь была благодарна одной из таких женщин – Дарье Бабич.
Илья Данилович Даценко
Гесс Валентина Даниловна: Илья был женат на Матрёне Горбаренко с заимки Казачьей. Рработал он в Средне – Тинской МТС трактористом, комбайнером. У него с Матрёной родились дочки Катя (1927 года рождения), Варя (1929 года рождения), Лида (1931 года рождения) и сын Илья. Илью призывали на фронт с МТС, он погиб на фронте. А Матрёна со всеми детьми уезжала в Алма-Ату, но дочери позже вернулись, а Матрёна с Ильёй так и остались в Алма-Ате. Катя теперь уже умерла, а Лида и Валя живут сейчас в городе Заозёрном.
Книга Памяти Красноярского края: Даценко Илья Данилович, родился 1905г., д.Межово Саянского р-на. Рядовой. Погиб в бою 13 июля 1943 года. Похоронен в с.Кочетовка Ивнянского р-на Белгородской обл. (Пропал без вести, февраль 1942).
Сергей Данилович Даценко
Гесс Валентина Даниловна: Сергей со своей женой Прасковьей жили сначала на улице Заречной в нашем селе. У них родилось 6 детей, но выжили только два сына: Александр, 1925 года рождения, и Алексей, 1927 года рождения. Сергей работал продавцом в селе, потом они переехали в деревню Калиновку, где он тоже работал продавцом, а в 1937 году всей семьёй они переехали в город Заозёрный. Когда началась Великая Отечественная война, брата Сергея и сына его Александра призвали на фронт. Сергей погиб, а Александр вернулся. Прасковья и дети её так и остались жить в городе Заозёрном, но всякую связь с ними мы потеряли.
Книга Памяти Красноярского края: Даценко Сергей Данилович, род. 1906, с. Межово Саянского р-на. Рядовой. Пропал без вести, февраль 1942.
Иван Данилович Даценко
Гесс Валентина Ивановна: Иван с Устиньей жили сначала в Средне-Тинской МТС. Иван работал в МТС, катал валенки, а в конце 30-х годов они всей семьёй уехали в Игарку. Когда началась Великая Отечественная война, то брата Ивана и сына Устиньи Ивана призвали на фронт Игарским военкоматом, а Устинья с двумя младшими сыновьями переехала в город Заозёрный. Потом пришла похоронка и на брата Ивана и на сына Устиньи. А Устинья вышла замуж за чеха и уехала в Чехословакию. Там у неё родился ещё один сын Александр. Она из Чехословакии писала нам письма, присылала посылки. Сын её Василий уехал в город Алма-Ату и там погиб (утонул), а Григорий жил в городе Иланском. Устинья же после смерти мужа снова вернулась в Россию, говорила, что в Чехословакии она никому не нужна. Сначала жила у Григория, но там ей тоже не понравилось, она писала нам письма, жаловалась, а потом решила уйти в дом престарелых. Оттуда сначала тоже приходили от неё письма, потом письма перестали приходить, и больше об Устинье и сыновьях её мы ничего не знаем. А недавно, в сентябре 2004 года Глава администрации Рец А.Г. принёс нам письмо из военкомата, в котором было написано о том, что в Новгородской области были найдены останки нашего брата Ивана. О том, что это именно Иван узнали по найденному солдатскому медальону.
Книга Памяти Красноярского края: Даценко Иван Данилович, род. 1907, с. Межово Саянского р-на. Пропал без вести, февраль 1942.
Баландина Екатерина Григорьевна: От мамы я знаю, что один из её братьев, но кто именно - не знаю, в Великую Отечественную войну был в танковых войсках.
Ещё мама рассказывала, что Иван, когда уходил на войну, сказал, что даже если останется жив, то домой не вернётся. Вроде бы у него была бронь, а его жена Устинья, разозлившись на него за что-то, поехала в военкомат и попросила, чтобы его призвали на фронт. Именно из-за этого он так и сказал.
Алёна: Да, мы очень мало знаем о братьях Доценко. И никто из их потомков в нашем селе не живёт. Об Илье хотя бы было известно, когда погиб и где похоронен. А о Сергее и Иване только и известно, что пропали без вести.
Надежда: И тем более удивительно, что только через 60 лет, как раз тогда, когда мы заинтересовались историей нашей семьи, пришло известие о том, что в Новгородской области поисковиками найдены останки Ивана Даниловича Даценко.
Алёна: Да, но ещё больше удивил нас ответ на наше письмо, которое мы отправили в поисковую экспедицию «Долина», занимающуюся поиском и перезахоронением останков советских воинов, погибших в Новгородской области в годы Великой Отечественной войны. Сколько интересных материалов прислали нам из «Долины». В частности – ксерокопию солдатского медальона, по которому и узнали об Иване.
Надежда: И мне кажется, что всё это не просто совпадения, а нечто большее. Словно кто-то показывает нам, что мы правильно сделали, решив узнать историю нашей семьи.
Матрёна Даниловна Дедик
Гесс Валентина Даниловна: У Матрёны и её мужа Ивана родилось 5 детей. Когда началась война, Ивана призвали на фронт и убили. Матрёна замуж больше не вышла, и всю жизнь прожила одна у нас в селе, похоронила 4 сынов. В Межово живет сейчас её дочь Прядун Людмила Ивановна.
Прядун Людмила Ивановна (1933 года рождения): Об отце своём Дедике Иване Петровиче я знаю немного. Отец его - Дедик Петр Дмитриевич родом с Украины, но откуда именно - не знаю. Знаю, что родная сестра деда Евдокия вышла замуж за Шаповала Гаврилу Васильевича. Жену деда звали Матрёна, но из какой она семьи – не знаю. Знаю, что у Петра и Матрёны Дедиков было 5 детей: мой отец Иван, 1911 года рождения, дочь Матрёна (вышла замуж за Даценко Тимофея - отца Коноваловой Раисы и Салий Любови), сын Семён (погиб на фронте в Великую Отечественную войну), сын Василий (тоже воевал на фронте, вернулся живой, отец Александра и Василия Дедиков), младшая дочь Прасковья (во время войны была на Дальнем Востоке, потом вышла замуж за Салия Ивана Пантелеевича, мать Нины Кравцовой, Тони Везьминовой).
Когда мой отец женился на моей матери, то жили мы отдельно от родителей в небольшой избе на улице Зелёной. В избе в углу была большая русская печь, возле печи отдельно стояла плита, помню стол, скамейки, некрашеные полы. Это была одна половина избы. Во второй половине, которую называли горница, стояла одна кровать и лавки. Мы, дети спали на печке, застелена она была рядном, так и спали. Перед праздником в избе белили белой глиной. ( Белую глину запасали надолго, делали колобки, они высыхали, а когда надо было белить, то колобки разводили водой, так и белили). Потом мама убиралась в избе: вешала шторы, занавески перед кроватью, стелила на кровать простынь с кружевом и вышивкой, вышитое покрывало. Матрац был, по-моему, набит или камышом, или соломой, а вот подушки были перовые.
На Рождество варили кутью, борщ с горохом, стряпали.
На Троицу прибивали к воротам берёзку, ставили её около дверей дома, в дом приносили цветы.
Знаю, что когда я родилась, то меня крестили в церкви и баба Матрёна Дедик, которая пела в церковном хоре, назвала меня Людмилой, как дочку у батюшки.
Детей у нас в семье было пятеро: старший брат Константин, 1931 года рождения, потом я, 1933 года рождения, брат Леонид, 1935 года рождения, брат Иван, 1938 года рождения, брат Фёдор, 1940 года рождения.
Все мы учились в школе, родители до войны работали в колхозе. Отец работал конюхом, а мать – на разных работах.
Я помню, как мы провожали отца на фронт, когда началась война. Ночью мы все пошли на улицу Заречную, откуда их куда-то увозили на подводах. Мы остались одни. Помню письмо от отца, он лежал в госпитале, писал нам: «рана небольшая, но ладошкой не закроешь. Скоро поправлюсь и снова – на фронт». После этого письма прошло совсем немного времени и как-то вижу: идет по огороду от сельсовета мама и плачет, в руках у неё бумажка. Это была похоронка на отца.
А потом мы получили письмо от товарища отца, который писал о том, что с отцом они вместе воевали, очень дружили и, когда погиб отец, похоронил он его где-то в лесу, забросал ветками. Было это под Смоленском. Больше об отце никаких сведений у нас не было.
Мне помнится, что за отца давали нам деньги, сначала 75 рублей, потом-72 рубля. А когда мы подросли, то деньги давать перестали.
Как жили в войну? Очень тяжело. Мама целыми днями работала в колхозе на разных работах. Косили вручную, вязали снопы, убирали лён, коноплю. С работы мама возвращалась очень поздно, было уже совсем темно. А мы всё ждём, когда же она, наконец, приедет. Помню, что мы на быках ездили под Николаевку заготавливать дрова для школы. Сами пилили, обрубали ветки, укладывали на возы и везли в школу. Собирали мёрзлую картошку, делали из неё лепёшки.
Было у нас две коровы, сена не было, и кормили их соломой. Мы всю зиму с мамой и Костей ездили на поля за соломой для коров.
Помню, я всегда думала тогда, будет ли у мамы лицо белое, так как было она чёрным от работы на морозе зимой, а от солнца - летом.
Помогали нам в войну жить родители отца – Дедики.
Потом мы все выросли, братья разъехались, и так случилось, что пришлось маме похоронить и их. А я вышла замуж за Прядуна Владимира, родилось у меня 2 двое сынов Анатолий и Василий, и прожила я всю жизнь в Межово.
Надежда: Ну что же, Алёна, Матрёна хоть и тяжело жила, но всё лучше, чем Анна. Всё - таки и борщ с горохом ели, и подушки перовые были, в войну 2 коров держали. Дети все школу окончили. К тому же и пенсию за погибшего на фронте отца получали. Трудно жила Матрёна, не спорю, но все же легче, чем Анна.
Алёна: Кстати, о пенсии за погибшего отца Дедика Ивана Петровича. Ведь, наверное, его семья получала её потому, что об Иване было официально известно, что он погиб в бою. А к семьям тех, кто пропал без вести, и отношение другое. А вдруг – в плен попал, тогда отец – предатель, и детям никакой помощи. А видишь, как с Иваном Даниловичем Даценко получилось: только через 60 лет стало известно, что он не пропал без вести, а погиб в бою.
Агрипина Даниловна Панферова
Алёна: Надя, я что-то не поняла. До этого бабушку твою все называют Аграфеной, а тут вдруг новое имя – Агрипина. Почему?
Надя: Да, бабушку мою всегда звали бабой Груней, полным именем – Аграфена. А когда мы стали заниматься историей нашей семьи, то нашли дома свидетельство о рождении моей бабушки, а там написано - Агрипина. Татьяна Михайловна в Саянском районном архиве сделала ксерокопию с метрической книги Межовского Космо-Дамиановского прихода за 1913 год, привезла нам, и тут уже без сомнений ясно, что при рождении моей бабушке дали имя Агрипина. Ещё одно открытие, которое я сделала для себя.
Баландина Екатерина Григорьевна (1955 года рождения): Мама моя всю жизнь прожила в Межово, никуда не выезжала. Была она неграмотная, в школу не ходила. Дед – Данила Михайлович - её не любил, может быть потому, что мама была смуглая, волосы чёрные, как смоль, и внешне она была не похожа на всех остальных его детей.
По рассказам мамы, дед Данила был вредный и «дурной», гонял жену и детей, и это продолжалось до тех пор, пока сыновья Иван, Илья и Сергей не подросли и как-то раз не скрутили деда. После этого дед успокоился.
О жизни моей мамы я знаю немного. Знаю, что она три раза выходила замуж. От первого мужа у неё родилось трое детей: двое мальчиков и девочка. Дети потом умерли, а что стало с этим первым маминым мужем – я не знаю.
В 30-х годах мама работала свинаркой в колхозе. У неё в группе зимой опоросилась свинья, принесла 25 поросят, и мама всех их выходила, ни один не подох. Она рассказывала, как носила их к бабе Христинье кормить коровьим молоком. И за такую хорошую работу от колхоза маму отправляли в Москву на ВДНХ. Она не поехала, испугалась, что неграмотная, да и одеть было нечего, денег на дорогу не было. Это было в тот год, когда шёл фильм «Свинарка и пастух». Позже мы говорили маме: « Что же ты не поехала? Москву бы посмотрела! Ведь такой случай был». А мама отвечала: «Куда ж я совсем неграмотная поеду? Читать даже маленько не умела, на ферму босиком ходила».
После этого мама решила выйти замуж снова, думала, что муж не отпустит её на ферму. Вышла замуж за Букала Якова, прожила с ним 2 месяца и ушла от него.
А через некоторое время мама познакомилась с моим отцом Панферовым Григорием, 1907 года рождения. Отец приехал из Ирбейского района деревня Маленький Тугач, работал трактористом. Вскоре отец с матерью поженились, в 1951 году родилась сестра Антонина, в 1954 году – брат Александр, а в 1955 году – я. Отец умер 27 августа 1957 года, и мы остались с мамой одни.
Помню, что у нас дома постоянно жили временные рабочие – комбайнеры, шофера. Мама варила им еду, а спали они на полу. Мама постоянно рукодельничала: пряла шерсть, вязала на спицах носки, варежки, вязала крючком кружева. От неё осталось много вышивок, может, она сама всё это вышивала в молодости, а я никогда не видела, чтобы она вышивала что- нибудь. Жили мы трудно, хотя хозяйство держали всегда, но денег все равно не хватало. Я хорошо запомнила, что от школы нам покупали одежду, а потом на уроке директор школы на уроке упрекала нас за это, говорила, что нам школа вещи покупает, а мы учиться не хотим. Это было так обидно. Ещё из детства своего я помню, что у нас была очень плохая картошка: мелкая, как горох. Мы с Антониной начнём копать, а её и собирать невозможно, так мы возьмём и опять её закопаем в лунку. А мамина сестра Федора нам всё не верила. У неё-то картошка хорошая была. Потом она пришла нам помочь копать картошку, тогда уж убедилась, какая у нас мелкая, плохая картошка и дала нам на семена хорошей, крупной картошки. Я помню, что мама получала пенсию сначала 8 рублей, потом 11 рублей, 20 рублей, а уже перед смертью 40 рублей. Умерла мама 6 октября 1986 года.
Антонина у нас после окончания 8 классов пошла работать в совхоз. Работала на разных работах, учётчиком, няней в детском саду. Через несколько лет она решила уехать в Красноярск, вышла замуж за Воронова Владимира, выучилась на воспитателя детского сада и сейчас работает в детском саде. У неё три дочери Марина, Татьяна и Екатерина.
Александр окончил школу, пошёл в армию и из армии привёз жену Надежду. Александр работал в совхозе «Колос» механизатором, а Надежда – дояркой. У них родилось 5 детей: Григорий, Вера, Виталий, Александр и Ксения. А когда совхоз начал рушиться, то Александр и его жена справиться с ситуацией не смогли. Детей забрали в Тугачинский приют, а Надежда уехала в Канский район. Когда мы поехали проведовать детей в приюте, то выяснилось, что их забрала с собой Надежда. Сейчас Александр живёт в Межово. Надежда и дети – в Канском районе. Подробностей мы не знаем.
Я в 1973 году окончила 10 классов, а в 1981 году вышла замуж за Баландина Ивана Антоновича. В 1982 году у нас родилась дочь Дарья, в 1984 году – сын Андрей и в 1988 году – дочь Надежда. В 2002 году наша старшая дочь Дарья вышла замуж за Кукунова Максима, а в 2003 году у них родился сын Никита.
Надежда: Вот, Алёна, и у моей бабушки Агрипины жизнь была не лучше.
Пережили раскулачивание, всего лишились, а привычка работать добросовестно осталась. На ферму ходила босиком, а работала так, что заслужила поездку на ВДНХ. Жалко, что так и не увидела она Москву. Но, с другой стороны, куда же неграмотной ехать?
Алёна: Да, Агрипина так и осталась неграмотной, но все её дети учились в школе, хоть и остались рано без отца. Правда, мне очень не понравилось, что в школе упрекали их за то, что помогали одеждой и обувью. Видишь, как твоей маме было обидно за эти упрёки, на всю жизнь запомнила. А кто хоть раз спросил, почему уроки не выучили. Может, на уроке чего-то не поняли, а мать совсем неграмотная, помочь не может. Может, по дому пришлось много работать: хозяйство-то держали большое, надо было управляться, тем более что Агрипина долго и тяжело болела, не могла ходить.
Надежда: Да, мне тоже обидно, что к моей маме, её сестре и брату так относились. Правда, мама говорила, что всю работу по дому делала она и её сестра Антонина, а их брат Александр всё гулял, убегал на станцию Унерчик, ничего делать не хотел.
Алёна: Ну что ж, жизнь показала, что и твоя мама, и Антонина всего смогли добиться сами, работали, старались. И вы сейчас их поддержку чувствуете. А Александр не смог преодолеть трудности. Смогут ли его дети выбиться, что называется, в люди? Ведь сейчас это гораздо трудней, чем раньше.
Надежда: Вот и мама говорила, что сначала жена его Надя очень старалась, но от Александра помощи не было никакой. Он совершенно безответственный. Потом и она руки опустила. Так вот и распалась семья.
Лукерья Даниловна Бойко
Бойко Лукерья Даниловна: Когда я вышла замуж за Бойко Ивана Петровича, то мы с ним венчались в Межовской церкви, хотя Иван был комсомольцем. Церковь всоре закрыли, сделали в неё склад, а потом – клуб. В 80-х годах клуб сгорел. Сейчас на этом месте стоит новая начальная школа. Мы с Иваном купили дом моего дяди Тимофея Даценко. Его самого раскулачили и куда-то выслали. Потом до нас дошли слухи, что там, в ссылке умерла жена Тимофея тётка Ганна. В этой хате мы с Иваном прожили всю жизнь. В 1938 году у нас родилась дочь Нина, потом сын- инвалид.
Когда началась Великая Отечественная война, Ивана призвали на фронт. Я всю войну работала в колхозе. Всю работу в колхозе приходилось делать женщинам. Помню, один год под гречку копали лопатами целое поле, разбросали семена и опять лопатами их закрывали. Работала на заготовке леса, на лошадях возила лес на реку Кан. Работали в колхозе за трудодни, денег не давали. В войну ещё сушили картошку для фронта. Всё делали.
В начале войны в село прислали выселенных немцев. Размещали их в домах раскулаченных. Некоторые ночевали на улице, некоторые жили по 3 семьи в одном доме. Потом были у нас ещё и высланные из Прибалтики, но они быстро разъехались.
Когда муж Иван вернулся с фронта, то 2 года работать не мог из-за фронтовой контузии. Пришлось ухаживать за двумя больными и за сыном, и за мужем. На работу в колхоз я уже ходить не могла, а всю работу делала дома: шила, пряла, вязала, ткала. Без работы не сидела.
Дома у меня всегда жили постояльцы. Особенно запомнилась мне учительница Коренцова Елизавета Ивановна. Сама она была из цыган, очень хорошая женщина. Когда уехала из Межово, то постоянно посылала мне поздравления к празднику, писала письма.
Надежда: Так и не удалось нам разговорить нам саму Лукерью, как мы не пытались. Про единоличную жизнь семьи отца рассказывала она с удовольствием, а дальше – рукой махнёт и молчит.
Алёна: Наверное, радости в жизни было мало, а беды да горести вспоминать, душу бередить не хочется. Да и действительно, что она в жизни видела: сын – инвалид с детства, муж – инвалид войны, и за обоими надо было ухаживать. А работать-то некому. Что смогла сама Лукерья заработать на дому – тем и жили.
А вот дочь её Нина Ивановна – другое дело. Рассказала нам всё подробно, с удовольствием делилась своими воспоминаниями.
Риттер Нина Ивановна (1938 года рождения): Деда своего Даценко Данилу я помню, хотя и не совсем хорошо. Жили они с бабой Христиньей вместе с дочерью Федорой, а мы все внуки часто к ним ходили. Я этого уже не помню, но говорили, что в колхозе дед работал мельником. Я же помню его, когда он уже не работал, с трудом ходил. Умер дед в 75 лет.
Помню бабу Христинью. Она любила рукодельничать и почти до самой смерти вышивала крестиком. Садилась у окна и вышивала. Зрение у неё было отличное, видела всё без очков, ни одного зуба не потеряла. Умерла году в 1964 –м, болела совсем немного, недели две полежала – и всё.
Мама моя Лукерья Даниловна замуж вышла в 1937 году, в 1938 родилась я. Когда началась война, отца сразу забрали на фронт, а в июле родился мой младший брат Анатолий. Сначала мы не поняли, что он серьёзно болен, хотя до 5 лет он не мог ходить. А когда у него начались припадки, провалы в памяти, он начал заговариваться, его стали возить по бабкам, лечить. Но всё было напрасно. В 15 лет с ним случился несчастный случай, он сжег себе икры на ногах и ходить уже не мог. В 23 года Анатолий умер.
Военное время я помню смутно. Мама ходила на работу в колхоз, я оставалась с братом. Мы не голодали, как другие. Мама шила на заказ и за работу ей приносили продукты. А вот, помню, я часто ходила к маминой сестре – тётке Ганне, так их семья действительно жила бедно. Я приду, а они из мёрзлой картошки наделают лепёшек и меня приглашают поесть.
Отец с войны вернулся на костылях – был ранен в бедро, работать не мог. Потом начал поправляться, ходил с палочкой и как только смог что-то делать, стал работать в колхозе: шорничал, сторожил. Но одна нога так и осталась у него короче другой и не сгибалась в колене. Мне приходилось всегда обувать отца.
В 1951 году родилась сестра Мария. А в 1954 или в 1955 годах у отца в ноге начал выходить осколок. Открылась рана, он пролежал дома полтора месяца. Осколок вышел (я не видела, какой он был), рана на ноге зажил, и отец опять пошёл работать.
Я закончила в Межово семилетку и пошла работать в колхоз. Работала на птичнике. Птицы в колхозе было много: утки, куры, цыплята. Сдавали государству яйца, мясо. Работала осенью весовщиком на подтоварнике, в конторе счетоводом, кассиром, диспетчером.
А в 1960 году решила поехать учиться на продавца в Абакан. В 1961 году закончила учёбу, вернулась в Межово. В это время в селе открылся первый продуктовый магазин, который располагался в помещении нынешнего ветучастка. До этого был только смешанный магазин, работала в нём продавцом Сипина Екатерина.
Познакомилась с Адольфом Риттером и в 1963 году вышла за него замуж. Семья Риттеров приехали с Поволжья, из Саратовской области. Сначала в Межово привезли деда и бабку с младшим сыном Пинаром. Отец Адольфа – Иван - был где-то в трудармии, около Уяра. Потом в Межово приехала жена Ивана Мария с маленьким Адольфом, рассказывали, что ещё двое детей умерли в дороге, пока добирались до Сибири. Адольф родился в 1942 году. Мать Адольфа пешком ходила к отцу, хотела встретиться с ним, но найти отца так и не смогла. Через некоторое время Мария умерла, и Адольф остался жить с дедом и бабкой. А отец Адольфа – Иван в трудармии познакомился с немкой Евой. Он был с 1913 года, а Ева – с 1926 года, через некоторое время у них родилась первая дочь Мария. Они остались жить там же, где работали в трудармии. И приехали в Межово, когда Адольфу уже исполнилось 12 лет. Детей у Ивана и Евы было много: кроме Марии, родились ещё Виктор, Ирма, Анна, Екатерина, Елена и Александр. Все они сейчас, кроме Виктора, живут в Межово. Александр – самый младший – несколько лет назад умер.
После возвращения в Межово Иван стал работать трактористом, а Адольф уже в 12 лет работал у него прицепщиком. Потом Адольф выучился сначала на тракториста, а затем – на шофера. Именно в это время мы с ним и познакомились. У нас родилось двое детей: Марина и Анатолий. Оба сейчас живут в Красноярске. Адольф умер, а я живу одна.
Надежда: Меня в воспоминаниях Нины Ивановны особенно тронул рассказ о брате – инвалиде. Никто мне этого раньше не рассказывал.
Алёна: Моя мама говорила мне, что был у бабы Луши сын – инвалид, и они очень с ним мучились. Но подробностей я, конечно, не знала.
Надежда: А я впервые столкнулась с тем, что в войну семья Лукерьи не голодала, по крайней мере, так, как это запомнилось другим. Оказывается, даже в то трудное время и у нас в селе жили по-разному. Конечно, излишеств не было, а всё же голодом Нине Ивановне война не запомнилась.
Алёна: А ты заметила, Надя, что, когда маленькая Нина приходила в гости к тётке Ганне – моей прапрабабке, то её всегда угощали лепёшками из мёрзлой картошки. И Нина Ивановна до сих пор вспоминает, с каким удовольствием она ела эти лепёшки. Хотя семья тётки Ганны голодала, а Лукерьи – нет.
Надежда: Из рассказа Нины Ивановны я с удивлением узнала, что у нас во времена колхоза было такое животноводство: кроме свиней и коров, которых мы ещё, Алёна, с тобой застали, было столько много разной птицы. Сейчас не осталось ничего.
Алёна: Да что ты, Надя! Я слышала, что, кроме птицы разводили ещё и овец, и коней. Наверное, и другие отрасли были, не только эти.
Надежда: Вот теперь и я вспоминаю, что у нас в совхозе и пасека была, и масло рыжиковое били, и гречку сеяли, не говоря уже о пшенице, овсе, ячмене, а уж о молоке и мясе и вообще говорить не стоит.
Алёна: Если начать вспоминать, то давай поговорим о нашем колбасном и молочном цехах, пекарне, столовой и магазине, своей пошивочной, своём детском саде. Татьяна Михайловна говорит, что в 1992 году у нас в совхозе «Колос» работало около 400 человек, а в нынешнем 2004 году – 50.
Надежда: Тогда и не страшно было в селе оставаться, в город особо и не рвались. Работа была и парням, и девушкам. Совхоз квартиры бесплатно давал, зарплата была неплохая, можно было вполне достойно жить.
А сейчас в селе ничто не держит, и в городе трудно устроиться: ни работы, ни зарплаты, ни прописки, ни квартиры. Как начнёшь об этом думать, просто страшно становится за своё будущее.
Алёна: Ну, не будем о грустном. Вернёмся к воспоминаниям Нины Ивановны. Посмотри, Надя, в 1960 году она уже смогла выехать на учёбу в город Абакан. Значит, возможности такие для сельских жителей тогда уже появились.
Надежда: А давай, Алёна, поговорим о том, как в нашей украинской родне появились немцы. Сначала замуж за немца вышла младшая дочь Данилы Михайловича Валентина, а потом уже и его внучка Нина.
И так забавно, что в немецкой семье Риттеров мужа и жену звали Иван да Марья, как в старых русских сказках.
Алёна: А мне бросилось в глаза, что Адольф Риттер работать начал с 12 лет, а сейчас и в 20 всё ещё учишься, родители кормят, одевают, сам ни копейки не зарабатываешь – рано работать.
Надежда: В 12 лет не то, чтобы на работу, в школу-то ходить желания нет.
Алёна: А ты, Надя, заметила, что нас с тобой уже и не удивляет ни рассказ о трудной жизни переселённых в Сибирь поволжских немцев, ни их большая семья: мы уже привыкли.
Федора Даниловна Даценко
Гесс Валентина Даниловна: Федора выходила замуж за Козлова Ивана, родился у неё сын Александр. Но с Козловым они разошлись, и Федора так и жила в доме родителей, воспитывала сына. Через колхоз Козлов платил Федоре алименты на сына шерстью, мёдом, маслом. Александр вырос, выучился на сварщика, работал в совхозе «Колос», но так и не женился, жил вместе с мамой. В 1969 году 10 декабря Федора полезла на стайку сбросить солому поросятам. Лестница под ней зашаталась, Федора упала, сломала позвоночник, разбила голову. Умерла она в больнице. А в 1985 году 15 мая умер и Александр.
Баландина Екатерина Григорьевна (1955 года рождения): Федора с сыном Александром Козловым, который родился в 1935 году, замуж так и не вышла, и жила вместе с родителями. А когда они умерли (дед Данила в 1951 году, а баба Христинья в 1964 году), то Федора осталась жить в родительском доме. Но мы к ней в гости не ходили, она была жадной.
Мы любили ходить к самой младшей сестре – Валентине.
Алёна: О Федоре нам удалось собрать очень мало воспоминаний. Может, оттого, что жила она с родителями и одним сыном, жизнь у неё была полегче, чем у сестёр. Да и сама она была скуповатой, держалась особняком, вот и в памяти такой осталась.
Надежда: Посмотри, Алёна, как интересно, что алименты Федоре на сына её муж выплачивал через колхоз разными продуктами сельхозпроизводства: шерстью, мёдом и т.п.
Алёна: А вот потомков Федора после себя не оставила: сын её так и не был женат, детей у него тоже не было. И эта веточка на большом дереве семьи Даценко со смертью Козлова Александра засохла.
Анастасия Даниловна Кутузова
Гесс Валентина Даниловна: Когда началась война, её вместе с другими девушками из села (Тележняк Верой и Куданцевой Полиной) взяли в ФЗО. И как увезли – так 2 года не было никаких вестей. Я и сейчас не знаю, где именно они были в ФЗО, Настя только рассказывала, что было очень трудно. Приехали оттуда худые, страшные, стриженые наголо. Потом Анастасия пошла работать техничкой в школу, а через некоторое время переехала в город Заозёрный. Детей у неё не было, родился один мёртвый мальчик – и всё.
Риттер Нина Ивановна: Про Анастасию я знаю, что была она в трудармии, работала на слюдяной фабрике в Рыбинском районе. Жила после войны в Межово недолго, уехала в селение Урал Рыбинского района, там вышла замуж за Кутузова Виктора – вдовца с 3 детьми, младшему из которых было 2 года. Своих детей у неё не было. Вырастила этих детей, младшему исполнилось 16 лет, и Кутузов ушёл от неё к другой женщине. Потом она ещё раз выходила замуж, тоже за вдовца. У него было 4 детей, но дети были уже взрослые, младшему – 16 лет. Но там что-то тоже не сложилось, осталась Анастасия одна, попала в дом престарелых при больнице. И года два назад мне рассказали, что он уже совсем не могла за собой ухаживать, руки тряслись так, что ложку до рта донести не могла, и её из больницы увезли в Канск. Сейчас мы не знаем, жива она или нет. Говорили, что, когда её спросили, есть ли у неё родные, она ответила, что никого нет.
Надежда: По-моему, у Анастасии из всех сестёр самая жестокая судьба. В войну ей пришлось работать далеко от дома. Как бы трудно не было, но остальные сёстры были дома, вместе с отцом и матерью. А что ей пришлось пережить, в общем- то, никто и не знает. Из рассказа Валентины о том, какой вернулась Анастасия домой, можно представить, в каких условиях девушкам пришлось жить и работать.
Алёна: Наверное то, что Анастасия не могла иметь своих детей, было следствием её работы в войну. Может, это была такая тяжелая, трудная мужская работа, что она надорвалась. А может, работа была очень вредная, если правдив рассказ Нины Ивановны о том, что Анастасия в войну работала на слюдяной фабрике.
Надежда: Своих детей у Анастасии не было, и, хотя и воспитала она 3 чужих детей, а всё равно осталась одна.
Как-то раз я слышала разговор мамы с Рыжковой Любовью Филипповной о том, что одна бабушка из нашей родни живёт в доме престарелых, и у неё очень сильно трясутся руки. Кто-то из родственников туда ездил, навещал её. Тогда на этот рассказ я не обратила внимания, да меня это не очень-то и интересовало. А вот теперь я понимаю, что говорили они тогда об Анастасии.
Алёна: Да, печальная история.
Мария Даниловна Пшеничная
Гесс Валентина Даниловна: В конце 30-х годов Мария уехала в город Заозерный и устроилась там работать на слюдяной фабрике, там познакомилась с Пшеничным, вышла за него замуж. А когда женщин во время войны стали призывать на фронт, призвали и её в декабре 1942 года. Попала она служить на Дальний Восток. Вместе с ней из нашего села призвали ещё Салий Прасковью, Черевко Прасковью, Горбань Ольгу. Её муж Пшеничный тоже был на фронте с немцами. Его ранили в ногу и, видимо, после госпиталя отправили на долечивание. Он приехал до нас, узнал, что Мария в армии на Востоке и начал хлопотать, чтобы её вернули домой. А потом уехал в Заозёрный, познакомился там с женщиной по имени Фрося, и они начали жить вместе. Мария вернулась домой в 1946 году и через некоторое время опять уехала на Восток, вышла замуж и у неё родилась дочь Лариса. Работала она на коммутаторе, но потом у неё начались очень большие неприятности из-за мужа. Мы забрали Ларису к себе, прожила она у нас 6 лет. А через несколько лет приехала и Мария, забрала Ларису и уехала в Алма-Ату. Вернулись они: Мария и Лариса с мужем и 3 детьми в 90-х годах, когда в Казахстане русским пришлось очень тяжело. Сейчас Мария почти совсем оглохла, разговаривать с ней почти невозможно.
Алёна: Мария как уехала смолоду в город Заозёрный, да призвали её на фронт во время войны на Дальний Восток, так она в родное село вернулась только в старости. Поэтому, о жизни её мы знаем со слов Валентины.
Надежда: Да и сейчас семья её дочери Ларисы держится от всей родни особняком. Сначала ещё они поддерживали отношения с Рыжковой Любовью Филипповной – дочерью Валентины Даниловны, а сейчас и этого нет. И о жизни их семьи мы мало что знаем.
Валентина Даниловна Гесс
Гесс Валентина Даниловна: Помню, что в колхозе была своя маслобойня, на которой били масло маковое, конопляное, льняное, рыжиковое. Подсолнечного масла не было. Мак, коноплю, лен, рыжик сеяли на колхозных полях. Букал Леонтий ездил на рынок продавать колхозное масло.
В школу я ходила, закончила 6 классов в 1940 году. В 4 классе у нас был классным руководителем Капустов Василий Андреевич. Помню, как на Первомайские и Ноябрьские праздники мы с флагами ходили по селу. Ещё помню, как учителя выводили нас из церкви, куда мы приходили вместе с родителями, а мы прятались от учителей за двумя крестами возле церкви. Помню, что, учась в школе, мы постоянно работали в колхозе: рвали лён, вязали снопы, летом руками пололи посевы от бурьяна и осота.
А как началась война, в школу я уже не пошла, а стала работать в колхозе. Председателем колхоза «Заветы Ленина» всю войну был Слесаренко Никифор. Дали мне двух быков, и я на них пахала огороды в Межово. Потом на 2 подводах, запряженных быками, я ездила в Заозёрный за солью и керосином.
В это время начали забирать девушек в ФЗО и в армию. Нас было несколько девушек из села: Катя Дорошенко, Зина Рябченко, Ксения Скрипниченко и я. Нас оформили в ФЗО, документы были у сопровождающего, а он как-то отстал, мы неделю прожили в Переясловке, а потом вернулись домой, в Межово, и больше нас уже не трогали.
4 октября 1941 года к нам в село привезли немцев из Поволжья. Я услышала, что немцев поселили в колхозной конторе и что у них есть рога. Я попросила маму разбудить меня пораньше, чтобы успеть до работы сходить и посмотреть, есть ли у приезжих немцев рога.
Рано утром в 4 часа утра я проснулась сама и пошла к конторе, открыла дверь и увидела спящих на полу людей, чемоданы до верха и одну женщину с длинными белокурыми волосами. Она сидела, распустив их, и расчесывала. Рогов я не увидела. Потом немцев расселили по пустующим домам, в некоторых домах жило сразу несколько семей. Немцев –мужчин позже забрали в трудармию, а женщины и молодежь стали работать в колхозе.
А в декабре от колхоза нас: Даценко Дарью Артемовну, Даценко Марию Ивановну и меня, отправили на лесосеку на реку Мана. Мы на конях трелевали лес на реку для сплава. Работали на лесосеке 3 военных зимы с декабря по март в 1942, 1943 и 1944 годах. Жили мы на лесосеке в бараках, кормили нас какой-то баландой, жидкой и невкусной. Лошади мне достались избитые, замученные, а везти лес надо было по горам, кругом навален спиленный лес. Работать было очень тяжело. Если на реке из брёвен образовывались заторы, то надо было их расчищать. Это было опасно, потому что бревнами могло задавить. Но мы, хоть были совсем молоденькие и роста небольшого, работали очень хорошо, и нам давали добавочный блин с яичным порошком. Всю зиму с лесосеки нас домой не пускали.
Вместе с нами на этих лесозаготовках работали молодые греки. Это были высокие смуглые парни с чёрными, блестящими волосами. Работали они плохо, и их постоянно ругали. Мы с ними не разговаривали, поэтому не знаю, как и откуда они к нам попали.
На лесосеке мы работали до 25 марта и, как только возвращались домой, на следующий же день шли на работу в колхоз, отдыхать не давали ни дня. Сначала возила сено, солому, а в апреле пошла работать поварихой в бригаду трактористов. Бригадиром был Даценко Павел Давыдович. Будку прицепляли к трактору и перетаскивали с поля на поле туда, где работали трактористы. Трактористами работали девушки Горбань Евдокия Марковна, Черевко Марфа Лукантьевна, Рец Анастасия, Слесаренко Полина Никифоровна. Надо было варить им еду, а варить было не из чего. В кладовой колхоза выдадут то немного крупы, то муки. Варила в казанке на улице, получался жидкий супчик. Потом девушки-трактористки придумали распаривать в радиаторе зерно, отдавали мне на ночь, я ночью варила, а они ночью ходили домой, привозили молока и утром всё это ели.
В войну надо было платить налоги, в том числе дополнительный военный налог. Надо было сдать государству 270 л молока. Выкормленную свинью надо было везти продавать на рынок, чтобы заплатить налоги или купить облигации военного займа. А перед тем, как продавать, надо было сдать шкуру от свиньи, тонкие кишки, а мясо уже можно продавать.
В 1946 году я познакомилась и начала дружить с Филиппом Гессом, в 1948 году мы поженились. Начинали жить очень тяжело и трудно: ничего не было. А потом начали потихоньку обживаться. Филипп сначала работал в колхозе молотобойцем, а с 1946 года – кузнецом. Отработал 30 лет в совхозе «Колос». Сейчас на пенсии.
В 1946 году я пошла работать телятницей, набрала 12 нетелей, потом они начали телиться, надо было всех первотёлок раздоить, выпоить телят. Выпоила все хтелят, падежа не было, и дали одного телёнка как премию. Вместе со мной премию получили телятницы Смелянец Евгения, Риттер Полина, Мария Кириенко и бригадир Чепель Дмитрий. У нас с Филиппом родились 5 дочерей: Валентина, Мария, Любовь, Лидия и Галина. Все дочери сейчас живут в Межово. На пенсию я пошла в 1976 году в 50 лет. До пенсии работала на разных работах, на подтоварнике.
Алёна: Когда мы пришли в гости к Валентине Даниловне, то сразу обратили внимание, как легко и весело слушать её рассказ. Хотя жизнь Валентины была нелегкой, но нет в ней озлобленности ни на судьбу, ни на людей.
Надежда: Да, слушать бабу Валю – одно удовольствие! Столько нам рассказала, с шутками, с юмором, а всё не до конца.
Алёна: А какая у неё память! Все даты рождения, смерти, важных событий– всё помнит. Не только о себе или о своей родне, но и о многих жителях села.
Надежда: А я долго вспоминала и смеялась над рассказом бабы Вали о том, как она, в 4 часа утра, пошла смотреть «рогатых» немцев. Специально попросила маму свою, чтобы та её разбудила, встала, не поленилась. А потом за немца замуж вышла.
Алёна: Посмотрела Валентина на немцев: рогов нет, можно замуж выходить!
Надежда: А ты, Алёна, обратила внимание на то, что, о чём бы баба Валя не начала рассказывать, обязательно скажет, что вместе с ней везде были и другие девушки: и на полевых работах, и на лесозаготовках, и на ферме.
Алёна: Может, именно от этого и своя жизнь и работа не казались такими тяжелыми и трудными: всем пришлось несладко.
Надежда: А ещё уж совсем не ожидала я услышать о греках в наших местах. Наверное, тоже выслали в Сибирь, как немцев. Но почему-то больше о них никаких сведений нет. Вообще, чем больше узнаёшь, тем больше вопросов возникает, тем больше хочется узнать.
Вот и окончена наша работа, и мы можем подвести итоги. Сравнить то, что хотели получить, начиная наш исследовательский проект, и то, что у нас получилось на деле.
Сразу можно сказать, что исследовательская работа – это действительно очень интересно и вполне нам по силам. Вот только начинать надо раньше, чтобы приобрести опыт и уверенность.
Мы узнали очень много интересного об истории своей семьи и своей страны. Все самые важные события в истории России наша семьи пережила вместе со всем народом: освоение переселенческих участков в сибирских глубинках, смену строя и гражданскую войну, раскулачивание и коллективизацию, Великую Отечественную войну и мирное время строительства новой жизни. История нашей страны стала для нас ближе и понятней, а текст школьного учебника наполнился конкретным содержанием. Мы теперь знаем не только о том, что то или иное историческое событие было, но и знаем, как всё это было, что происходило на самом деле, как при этом жили участники этих событий.
Мы сравнили наше родное село раньше и теперь, и поняли, что оно умирает: с каждым годом жителей становится всё меньше и меньше, в семьях рождается один - два ребёнка, не то, что раньше. С одной стороны, нам будет жалко и обидно, если через несколько лет наше Межово совсем исчезнет, а с другой мы понимаем, что время не остановить, что рост городского населения – процесс закономерный. Но всё равно, кто-то должен жить в деревне и кормить людей, просто об этом нужно заботиться уже сейчас, чтобы потом не пришлось начинать с нуля.
Ну а для себя лично мы тоже сделали несколько вполне важных выводов. Нашим бабушкам на долю выпало столько испытаний, им столько пришлось преодолеть, но они не опускали руки, не сдавались, работали, растили детей, смогли преодолеть все трудности, все невзгоды. Откуда брались у них силы?
А мы сейчас очень быстро перестаём бороться, не верим в себя, хотя нам, в общем-то, значительно легче, чем было им. Хотя, с другой стороны, они заранее были поставлены в определённые рамки, за них всё решали другие, надо было только подчиняться и работать, чтобы выжить. А нам сейчас постоянно надо решать самим, как поступить, какой путь выбрать, какой дорогой идти. Выбираешь путь полегче, а оказываешься в тупике. Наверное, поэтому среди молодежи так распространены и алкоголь, и наркомания, и преступность. Но мы не должны сдаваться, надо верить, что всё можно преодолеть собственным трудом и терпением. И пример тому – история нашей большой крестьянской семьи.
Кстати, очень интересно, что нашей кровной роднёй оказались люди, с которыми мы встречались каждый день, даже не подозревая о наших родственных связях. А среди учеников нашей школы потомками нашего общего предка Даценко Данилы Михайловича являются Нырцов Сергей, Линдты Руслан и Кристина, Сержин Виталий, Кукарцев Андрей. Интересно было бы собрать всех вместе, и мы бы рассказали им всё, что узнали сами об истории нашей семьи. Ведь знать свои корни, своих предков – это святая обязанность каждого из нас.
1. Книга Памяти Красноярского края, том 6 – Красноярск: ПИК «Офсет», 1996, 509 стр.
2. Северьянов М.Д. На земле Саянской. Исторический очерк.- Красноярск: Книжное издательство, 1987, 139 стр.
3. Саянский районный архив. Отдел ЗАГС. Фонд 44, опись 1, дело 36
4. Саянский районный архив. Отдел районный народный суд. Фонд 12, опись 1, дело 45.
1.Баландина Екатерина Григорьевна
2.Бойко Лукерья Даниловна
3.Гесс Валентина Даниловна
4.Клюева Лариса Николаевна
5.Прядун Людмила Ивановна
6.Риттер Нина Ивановна
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»